Четверо сыновей доктора Марча 4 страница

Я заметила, что трачу больше времени на то, чтобы понять мотивы его действий, чем на то, чтобы выяснить, кто он. И чувствую, что разгадка буквально у меня под носом, но все равно продолжаю искать ее, предаваясь размышлениям.

Сегодня вечером разговор зашел о несчастном случае с родителями Шерон. Ничего особенно серьезного. Шерон хочет работать в области информатики, как и Старк. Его это привело в восхищение, и он попытался увязаться за нею после ужина. Доктор открыл бутылку шерри. Мальчишки, в отличие от отца, не любят спиртное, мать выпила капельку, а я — две. Они обычно предлагают мне выпить, когда пьют сами, чтобы я не чувствовала себя существом второго сорта. Так что, если не считать того, что кто-то из мальчишек собирается меня укокошить, все в порядке.

В мою дверь постучали. Три раза, не слишком громко. «Кто там?» Нет ответа. Неужели никто не поднимется, чтобы посмотреть, что здесь происходит?

Чей-то кашель за дверью.

Ну же, пусть кто-нибудь пойдет в туалет и, проходя мимо, скажет ему: «А, это ты, братец, какого хрена ты здесь торчишь?» Пусть это случится, только это, больше ничего, это ведь совсем нетрудно, черт возьми! Слышны удаляющиеся шаги, потом стук закрытой двери. Я слышу, как щелкает замок и поворачивается ключ в замочной скважине, — они все здесь запираются на ключ. Достаю револьвер и иду к двери. Может быть, за ней — труп Шерон? Поворачиваю ключ. С той стороны ни звука. Поколебавшись с минуту, я открываю.

Бутылка джина. У меня под дверью стоит бутылка джина. Полная. Подарок для Дженни. Что это значит? Я должна ее выпить и околеть? Или он хочет завязать со мной отношения — более тесную связь, чем посредством дневника — и посмотреть, приму ли я эту игру. Подчинить меня. Так или иначе, я не выпью отсюда ни капли. Я не доставлю тебе такого удовольствия, малыш.

Но ты определенно стараешься, маленький безмозглый монстр — безголовый и бес…вый, ха-ха-ха! Ты не знаешь покоя, мерзкий змееныш. Все, что от меня требуется, — не заходить в ту комнату. Просто перестать туда ходить. Поломать всю игру. Решено. С этим покончено.

Но как же Шерон?

Уехать? Иногда я забываю, что должна уехать. Ах, я не знаю, опять все то же самое! И эта бутылка, которая словно смеется надо мной, — и что только удерживает меня от того, чтобы вышвырнуть ее в окно?!

Дневник убийцы

Сегодня утром за завтраком появилась кузина Шерон. Съела овсяные хлопья и блинчик. Она учится в лицее Шелли. Мадам Блинт отвезет ее туда по дороге на работу. Может быть, они поговорят о Карен. Мать Шерон — еврейка. Папа сказал об этом маме. Он сказал: «Даже не подумаешь, что она еврейка, — совершенно не похожа на мать».

Я ничего не имею против евреев. Не из-за этого я хочу ее убить. Еврейские девушки ничем не отличаются от остальных. Та же хрупкая плоть. То же горло, чтобы кричать. Те же вылезшие из орбит глаза.

Вчера вечером я слышал, как Дженни открыла дверь, чтобы забрать сюрприз. Должно быть, она довольна. Ты довольна, Дженни?

Малышка Дженни, о которой я нежно забочусь, словно о рождественском гусе… Соберись с силами, Дженни, и попытайся хоть что-то сделать, чтобы помешать мне убить маленькую черноглазую евреечку.

В прежние времена люди из ку-клус-клана сжигали черных. На огромных кострах. Не хотел бы я быть черным. Из-за вашего цвета кожи или происхождения люди запрещают вам делать некоторые вещи. Папа говорит, что в нашей стране все равны, но это неправда. К сиротам, например, относятся с пренебрежением. И к инвалидам тоже — они вызывают насмешки. Они как бы недочеловеки, и все их презирают.

А меня все любят. Я делаю для этого все возможное. Поэтому меня все и любят. Кроме Дженни.

Дневник Дженни

Ты очень хочешь, чтобы все тебя любили, да? Но как же можно тебя любить, если о тебе никто не знает, если ты не существуешь? Ты хоть понимаешь, что тебя нет? С того момента, как ты начал маскироваться, ты перестал существовать, стал просто призраком. Даже несмотря на то, что ты убиваешь людей. Это не ты их убиваешь, это призрак. А тот, кого все любят — это другой призрак, а ты, заключенный между ними двумя — просто ничто, переход, гнилой мостик.

Сейчас перепишу это и отнесу наверх. Положу рядом с его дневником. Так, подумаем немного. Если я сделаю это, то тем самым скажу: «Хорошо, я играю». Но я не хочу играть.

Однако, может быть, это смогло бы что-то изменить. Поговорить с ним. Убедить его. Объяснить ему. Зацепить, в конце концов.

Забастовка кончилась. Я могу уехать, когда захочу. Нужно просчитать мои шансы. Если он меня выдаст, успею ли я удрать?

Решено, я попытаюсь. Я уеду. Оставлю Шерон письмо, в котором расскажу обо всем. Пусть она тоже убирается отсюда. Его дневник я возьму с собой. Это его напугает, я знаю. Заберу дневник завтра утром, когда они все уберутся из дома.

Сегодня вечером соберу чемодан.

Шерон,

вы, без сомнения, решите, что я сумасшедшая, но это не так. В этом доме есть человек, который болен и очень опасен. Я знаю, что он убил многих людей, в том числе и малышку Карен, нашу соседку, — он зарубил ее топором.

Я не знаю, кто он. Я знаю только, что он безумен, потому что нашла его дневник. Я не могу вам его оставить, мне нужно забрать его с собой. Но прошу вас, поверьте мне и уезжайте отсюда, потому что этот человек хочет убить и вас. Он написал об этом в дневнике. Не думайте, что это шутка, умоляю вас. Уезжайте и ждите, когда я сообщу в полицию.

Я не смогу сделать этого до тех пор, пока не буду в безопасности. Но, повторяю еще раз, вам необходимо уехать, иначе вы тоже погибнете. Человек, который собирается вас убить, — это тот, кто хотел бросить вас в паровой котел, когда вы оба были детьми. Это все, что мне о нем известно.

Остаюсь вашим другом и надеюсь, что вы поверите мне, хотя все это может показаться бредом сумасшедшего.

Ваша Дженни.

Это письмо я оставлю Шерон. А теперь начну собираться.

Дневник убийцы

Шерон должна умереть, и ничто этому не помешает.

Ты поняла?

Дневник Дженни

Он снова сделал запись в дневнике — должно быть, прошлой ночью. Это ужасно. Можно подумать, он прочел мои мысли. Однако я уверена, что он не мог прочитать мой дневник, который я все время ношу с собой.

Все уехали, кроме Старухи. Она в гостиной, слушает по радио религиозную передачу. Шерон еще спит, она уезжает на занятия только в 9 утра. Моя сумка собрана. Сейчас 7.30. Прощай, грязный притон!

Прощай, кошмар!

Я доеду автостопом до города, а потом — куда глаза глядят! Сяду на первый же автобус — и чао! Само это слово уже пахнет солнцем. Я уезжаю. Бутылку джина оставляю здесь. Пусть этот ублюдок получит свой подарок обратно. Заодно оставляю жалованье за последний месяц — в виде бесплатного приложения. Жаль, но черт с ним. Я уезжаю.

Письмо я положила Шерон в карман пальто — значит, она прочтет его по дороге в лицей. А я распахну дверь — и привет! Исчезну. Они прочтут об этом в газетах. Но как бы мне не опоздать. Итак, прощайте!

Ну вот. Снег превратился в дождь. Противный серый дождь, который льет как из ведра. А я — я снова вернулась в свою тюремную камеру.

Я уже сидела в автобусе, который должен был отправиться на юг. У меня в руках был билет. Шофер залез в кабину и начал заводить мотор. Было 11 утра. До этого я ждала на вокзале, забившись в угол. Я замерзла, и мне было страшно. Я боялась полицейских, своих хозяев, всех. Меня бросало то в жар, то в холод.

Итак, я уже сидела в автобусе, с сумкой на коленях, и вдруг, взглянув в окно, увидела миссис Блинт с большой продуктовой сумкой и в желтой лыжной шапочке. Я сразу же узнала ее шапочку. Рядом с ней стояла Шерон, и они о чем-то разговаривали. Шерон держала руки в карманах куртки. Я какое-то время смотрела на них, и вдруг до меня дошло, что Шерон в куртке! Не в своем голубом пальто, а в зеленой непромокаемой куртке с капюшоном, принадлежащей Кларку, которая висела рядом с ее пальто (ее я тоже видела сегодня утром) и, конечно, была теплее.

И тут я поняла, что раз она не надела пальто, значит, не прочитала и моего письма. Они с миссис Блинт направились к автомобилю, припаркованному чуть дальше и уже засыпанному снегом, который шел не переставая.

И я, изобретательная Дженни, со всеми своими блестящими идеями, не знала, что делать.

Шофер крикнул: «Отправляемся!» Я подумала: наверняка Шерон найдет мое письмо, вернувшись домой; мне не нужно больше об этом беспокоиться. Да, но если этот маньяк его украдет, никто ничего не узнает. Никто ничего не узнает, и моя нерешительность обернется роскошным гробом из мореного дуба.

Представьте себя на моем месте. Я закричала: «Минуточку!» — вскочила и выбежала из автобуса. «Эй, так вы едете или как?» — рявкнул шофер. «Нет, я остаюсь!» — эти слова, помимо моей воли, сами слетели с языка. Я обошла автобус кругом и увидела Шерон и миссис Блинт, идущих впереди меня. Я встряхнула головой. Мне нужно было их догнать и сказать Шерон: «Я должна с вами поговорить!» Этого было бы достаточно.

Я побежала за ними, разбрызгивая грязь, и тут увидела машину мальчишек, припаркованную у тротуара, и Шерон, которая, смеясь, залезала внутрь. Они уехали. Я крикнула: «Миссис Блинт!» Но та меня не слышала.

Тогда я закричала громче, и миссис Блинт обернулась. Я подошла к ней. «А, это вы, Дженни, здравствуйте». У нее, как всегда, были печальные глаза. «Здравствуйте, миссис Блинт, я ездила за покупками к Рождеству, не могли бы вы подвезти меня домой?» — «Да, конечно». Мы сели в ее машину. Там было жарко и пахло мокрой собачьей шерстью. Я сказала: «Она хорошенькая, эта Шерон». — «Да, она напоминает мне мою бедную Карен». Вот так. Всю оставшуюся дорогу я держала рот на замке. Потом вышла и поблагодарила миссис Блинт. В саду ребята играли в снежки. Я вошла в дом. Старуха тут же набросилась на меня: «Дженни, где вас носит, в самом деле? Дети уже вернулись!» Я сняла пальто и потащила сумку к себе в комнату.

Старуха крикнула снизу: «Объяснитесь, наконец!» — «Извините, мэм, я вспомнила, что у моей матери день рождения, и решила отправить ей телеграмму». — «Вы могли бы меня предупредить, вам не кажется?» — «Я это сделала, мэм, но вы, должно быть, не услышали меня из-за радио. Извините». — «Вечно у этих девиц какие-нибудь заскоки», — пробормотала она, возвращаясь в кухню. Я спустилась и сказала: «Давайте я вам помогу», роясь в карманах пальто Шерон. Но там ничего не было. Мое письмо исчезло.

«Я приготовила фрикасе», — сообщила Старуха. «Очень хорошо, мэм». — Голос у меня был хриплым, как кваканье лягушки. Позвонили в дверь, и я пошла открывать. Вошла Шерон, раскрасневшаяся и смеющаяся, затем Марк, Джек, Старк и Кларк, взмокшие и возбужденные, за ними доктор, приглаживающий волосы.

Черт, нет времени продолжать, я должна идти вниз. Черт знает что за день! Как же мне все обрыдло!

Дневник убийцы

Утром все разошлись кто куда. Папа ушел в свой кабинет, Марк отправился в контору, Джек и Старк — на свои гребаные занятия, а Кларк — в больницу на вскрытие.

Я какое-то время размышлял, куда бы пойти мне (в адвокатскую контору, больницу, университет или консерваторию), но потом решил: раз уж выдалась передышка, надо отдохнуть.

У каждого из нас есть ключ от машины. В прошлом году мы все вместе получили права. Я завел двигатель и вернулся домой. Мне было как-то не по себе. Видишь ли, дневничок, сейчас я немного опасаюсь Дженни. Она выглядит растерянной, а значит, способна делать глупости.

Я поставил машину за домом. В это время все уже были в городе или у себя в комнате, как мама. Я тихонько открыл ее дверь и услышал радио и голос мамы, которая напевала. Затем бесшумно поднялся на второй этаж. Я всегда хожу бесшумно, как кошка. Подергал дверную ручку Дженни, но никто не ответил. Прислушался повнимательнее, но опять ничего не услышал, кроме голоса мамы.

Времени у меня было мало. Я достал нож и открыл дверь. Комната была пуста. Непочатая бутылка джина стояла на столе. Других вещей не было. Я сразу понял, что Дженни уехала. Она что, считает меня дураком? Дженни, как же ты могла бросить бедняжку Шерон на произвол судьбы? Я считал тебя более порядочной, более добродетельной, вечно морализирующей… Честное слово, я разочарован. По крайней мере, ты хоть как-то попыталась предотвратить опасность, нависшую над ней? Ты попыталась провести меня, Дженни?

Ты ведь попыталась, правда? Но, как говорится, небеса против тебя, старушка, потому что я перехватил твое письмо и собираюсь убить Шерон. До скорой встречи! Пока!

И я уже знаю, как, где и когда.

Дневник Дженни

Прежде чем вернуться к себе в комнату, я зашла к Старухе и прочитала его дневник. Он украл мое письмо. И собирается убить Шерон.

Днем все пообедали с большим аппетитом. Я ни на минуту не могла остаться наедине с Шерон. Постоянно кто-то путался под ногами. Они все так и вьются возле нее, словно мухи над мясным прилавком.

Меня беспокоит, что он вернулся сегодня утром. Это значит, что он способен пойти на риск, и еще — что он болтается повсюду, а его никто не видит и не слышит. Значит, порой, когда мне кажется, что я одна, на самом деле я, может быть, вовсе и не одна. Не исключено. У меня по спине пробегает холодок.

Я остаюсь. В сущности, мне нечего терять — кроме жизни, но есть вещи, которые нельзя оставлять на произвол судьбы. Не знаю… Я застряла. Влипла.

Может быть, он собирается меня отравить? Подсыпать мне что-нибудь в еду? Нет, это невозможно. Когда они дома, я почти все время на кухне. А что, если эта бутылка с джином отравлена? Надо попробовать… Нет.

Я открыла бутылку и понюхала ее.

Пахнет хорошим джином, и ничем другим. Я набрала содержимое в рот и проглотила. Подождала немного.

Ничего. Просто джин. Не понимаю. Закончила читать вторую брошюрку. Сейчас шесть часов, они скоро вернутся. Ничего нового.

Все те же загадки. И старая усталая Дженни.

Смэш

Дневник убийцы

Сегодня за ужином Шерон спросила, не пойти ли нам покататься на лыжах. Папа ответил: «Конечно, сходим в воскресенье, если снег не растает». Она улыбнулась.

Она хорошенькая, когда улыбается. Это естественно — улыбка служит ей для того, чтобы завлекать всяких простофиль.

Со мной этот номер не пройдет, малышка.

Я наблюдал за тобой, Дженни. Ты шпионишь за всеми нами, пока прислуживаешь за столом со своими красными распухшими ручищами фермерши. На мгновение ты задержала взгляд на мне, прежде чем перейти к следующему из нас. Ты смотрела на меня, я видел, что ты смотришь на меня, разглядываешь мое лицо, мои глаза, но за этими глазами был другой я — другие горящие глаза, которые тебя пожирали и которых ты не видела.

Вообще-то ты меня забавляешь, бедняжка Дженни. Но ты не умеешь разглядеть то, что скрывается за внешней оболочкой.

Возвращаясь к Шерон — завтра, дорогой дневничок, мы все вместе идем в кино. Восхитительная темнота кинозала, полная различных шорохов: хруст поп-корна, глотки из бутылок, стон девушки, которую пронзают ножом…

Пока, Дженни, пока, дневничок. Мне хочется спать. Надеваю пижаму и ложусь в постель.

Дневник Дженни

Сейчас 16.30. Мне решительно не везет. Я не смогла подняться наверх сегодня утром, потому что Старуха приболела — мигрень или еще что, не знаю — и все время оставалась в своей комнате.

До полудня с Шерон невозможно было поговорить с глазу на глаз, потому что они все вместе играли в скраббл. Сейчас мальчишки уехали. Вечером они не вернутся к ужину, потому что идут с Шерон в кино. Доктор тоже с ними. Нельзя сказать, что мальчишкам многое позволяется, но в конце концов… Тем лучше, посмотрим по обстоятельствам.

Старуха спустилась вниз смотреть телевизор, так что я успею заскочить к ней в комнату.

Черт подери, сукин сын! Я должна сегодня вечером быть в кинотеатре! Но неужели он осмелится, сидя рядом с отцом?.. Может быть, он блефует, чтобы напугать меня? Чтобы я вся взмыленная прибежала в кинотеатр, а он смеялся про себя «за этими глазами», как он выражается.

Но я ничем не рискую, идя туда, — нужно только соблюдать осторожность. А Шерон даже в большей безопасности, чем я. Попрошу у Старухи отгул на этот вечер — все равно дома никого не будет. Лишь бы не случилось какого-нибудь подвоха!

Дневник убийцы

Дура! Ну и вид у тебя был, когда ты сидела чуть в стороне от нас в своем убогом пальтишке! К счастью, никто из окружающих не знал, что ты — наша горничная, иначе мне было бы стыдно. Папа слегка кивнул тебе, но было ясно, что он недоволен.

Шерон сидела в самом конце ряда, у стены, рядом с папой. Так что, даже если бы ты и не пришла, это все равно состоялось бы не сегодня. Извини, толстушка, что зря тебя побеспокоил. Но фильм все-таки был хороший, а? Разве что немного кровавый. В наши дни в любом фильме непременно увидишь несколько замечательных, аппетитных убийств. И знаешь, старушка, по-моему, это и есть прогресс. И мне это нравится.

Если ты не будешь отвечать, я заставлю тебя заговорить. Я перепрячу дневник в другое место.

В воскресенье мы идем кататься на лыжах. Нам предстоит прекрасная прогулка. Обрывы, слетающие крепления, сломанная шея… Тра-ля-ля, Дженни, с…л я на тебя!

Дневник Дженни

Мне наплевать, я иду с ними. Хоть я и не умею кататься на лыжах, но смогу за всеми наблюдать. Нельзя, чтобы он отделялся от остальных.

Ответить ему… Я уже думала об этом, но мне страшно. И потом, разве это не сделает меня сообщницей?

В кинотеатре было полно народу. Доктор заметил меня и кивнул. Сидел рядом с малышкой, старый боров. Сынок, должно быть, не предусмотрел, что папаша не захочет ни с кем ее делить. Я зря потратила время, тем более что фильм был паршивый — какая-то бодяга про гангстеров, которые в конце концов, разумеется, угодили за решетку. Мне больше нравятся комедии. Но к чему зря тратить время на рассказы о себе?..

Хотя времени я уже и так потеряла немало. Сегодня утром они все уехали слишком быстро, но вечером я обязательно поговорю с Шерон. И заодно спрошу доктора насчет лыж. Он не сможет отказать. Слишком уж он любит разыгрывать из себя гранд-сеньора. К тому же мне можно поручить устроить пикник. Я уже говорила об этом со Старухой. Если и она тоже поедет, это решит все. Настоящая семейная прогулка…

Дневник убийцы

Дженни начинает мне мешать. Она постоянно вертится вокруг Шерон. За столом она осмелилась спросить папу, можно ли ей в воскресенье поехать с нами. Какая наглость!

Если она думает, что сумеет помешать мне осуществить мой план, то сильно ошибается.

Сегодня вечером Шерон как-то странно смотрела на меня. Я сделал как можно более невинное выражение лица. Мне не понравился ее взгляд. Она как будто что-то подозревает. Но это невозможно! Она не может меня опасаться, потому что это было так давно… Не может догадаться, что я…

Однако она словно инстинктивно чувствует, что я ломаю комедию. Мне это не нравится. Шерон опасна для меня. Ее нужно уничтожить. Когда она на меня смотрит, мне так и хочется отвести глаза.

Что касается тебя, Дженни, то держись от меня подальше. Я больше не хочу играть.

Дневник Дженни

Отлично, дружок, но я-то не собираюсь выходить из игры, по крайней мере сейчас.

Сегодня вечером много чего произошло. Перед ужином мне удалось поговорить с Шерон наедине в вестибюле. Мальчишки смотрели телевизор, и дверь в гостиную была прикрыта. В моем распоряжении оказалось несколько минут. Я слегка кашлянула: «Шерон, мне нужно поговорить с вами. В этом доме творится неладное». — «Что вы имеете в виду?» — «Я хочу сказать, что здесь есть один человек, который кое-что скрывает. Кое-что серьезное. Один из близнецов совершает ужасные поступки, о которых никому не рассказывает. Но я прочла его дневник». — «Какие поступки?» — «Вы мне не поверите, Шерон, но уверяю вас, что это правда — он убивает людей».

Шерон как-то странно взглянула на меня и слегка отодвинулась.

«Я не пьяна, поверьте мне, прошу вас, я забочусь о вашей безопасности». — «Не понимаю. Если вам об этом известно, почему вы никому ничего не скажете?» — «Дело в том, что я не знаю, кто это». — «Но вы же сказали, что прочли его дневник!» — «Да, но он не называет там своего имени. В общем, это долго объяснять. Все, что я о нем знаю, что это тот мальчик, с которым вы подрались в детстве и который хотел бросить вас в паровой котел. Вы помните, кто это был? Скажите, пожалуйста, Шерон, как его звали — это все, о чем я вас прошу». — «Как его звали?» — «Да, как его имя? Скажите мне, даже если вы считаете меня сумасшедшей, назовите мне его имя!» — «Послушайте, Дженни, вы меня озадачили. Все это звучит так странно!»

В этот момент появился доктор, возвращавшийся из погребка, и спросил Шерон, любит ли она белое вино. Та сказала: «Да». Старуха открыла дверь кухни, и оттуда пахнуло жареным. «Дженни, Дженни, идите сюда скорее!» — «Я зайду к вам попозже», — прошептала Шерон, уходя следом за доктором, который рассказывал ей о виноградниках Калифорнии. Я вернулась в кухню.

После ужина, пока я убирала со стола, они ушли в гостиную — смотреть вестерн. Только бы Шерон им ничего не сказала! Должно быть, она приняла меня за помешанную.

Я у себя в комнате. Жду. Может быть, она придет. Я выпила уже порядочно джина. Нет, не пришла. Ну что ж…

У меня кончились сигареты. В коридоре послышались чьи-то шаги. Кто-то вышел из своей комнаты и направился в туалет… Спустил воду, возвращается, проходит мимо моей комнаты, останавливается, царапается в дверь. Пойду открывать.

Просто невероятно! Неужели она и вправду не может вспомнить?

«Послушайте, Дженни, никто никогда не пытался бросить меня в паровой котел». — «Но он же написал об этом, я это читала!» — «А дневник у вас с собой?» — «Нет, тот человек делает в нем записи почти каждый день». — «Ах да, конечно». (Она снова пристально посмотрела на меня.)

Я рассказала ей обо всем — о Карен, убитой ударом топора, об остальных… Ведь по крайней мере убийство Карен я не выдумала!

Как это ни ужасно, но я начинаю сомневаться в самой себе. Я сомневаюсь в том, что прочитала. А что, если?.. Нет, не может быть!.. Что, если я сама спятила и выдумала все это? Что, если я придумала себе двойника, который вместо меня… Нет, нет, не хочу забивать себе голову такими глупостями.

Шерон прошептала: «Я постараюсь вспомнить, обещаю вам. В самом деле постараюсь. Не думайте больше об этом, успокойтесь».

Но, боже мой, я не сумасшедшая! Нет, Дженни, детка, больше никакого джина, ну разве что еще капельку, от этого особого вреда не будет… У-у-у-х, хорошо пошло! Я не спятила. Я была совершенно спокойна, когда рассказывала обо всем Шерон. Даже дала ей послушать магнитофон.

«Непонятно, кто это так шепчет, — сказала она. — Это может быть и женский голос, и детский — он такой писклявый…» Я догадываюсь, Шерон, что ты на самом деле хочешь сказать: что я выжившая из ума старая дева, которая пудрит тебе мозги, опасная сумасшедшая или даже хуже. Ты собираешься навести справки обо мне, и, думаю, они не изменят твое мнение к лучшему.

А что, если Шерон сообщит в полицию? Я не могу так рисковать. Скажу, что пошутила… Как все запуталось!..

Черт, посадила кляксу. Терпеть не могу кляксы! Итак, закрываю дневник и забираю оставшийся джин с собой в постель. Спокойной ночи, Дженни.

Дневник убийцы

Послезавтра — снег, лыжня, тра-ля-ля, как счастлив я! Тебе нравится стишок, старая корова? Как ты уже могла заметить, я больше не пишу здесь ничего интересного, разве что всякую ерунду, чтобы хоть немного тебя занять. Не завести ли мне другой тайник? Каким никудышным биографом ты станешь, когда я умру, сколько неточностей возникнет при раскрытии моей утонченной индивидуальности!

Ладно, больше нет времени болтать с тобой. А жаль!

Дневник Дженни

У меня все еще болит голова. Я проснулась словно от толчка, с привкусом джина во рту. Будильника не слышала. Поплелась вниз. Шерон собиралась завтракать, как и Марк, — он просматривал бумаги, жуя тост. Кларк допивал молоко из бутылки. Мне показалось, что он бросил на меня недобрый взгляд, но это произошло так быстро… «Вы что, Дженни, не слышали будильника? Нам пришлось управляться самим», — сказала Старуха, надо признать, довольно вежливо.

Казалось, по моему языку проехала бронетанковая дивизия. «Извините, мэм, я немного устала». — «Завтра отдохнете», — сказала Старуха. «Хорошо, мэм», — ответила я так же любезно и принялась убирать посуду.

Шерон встала, чтобы поставить в мойку свою чашку. Кларк вышел, за ним Марк. Мы с Шерон остались одни.

«Знаете, Дженни, — сказала она, передавая мне остальные чашки, — я подумала над тем, что вы мне вчера рассказали. Не скрою, в это трудно поверить, но, с другой стороны, здесь и вправду происходит что-то странное. Может быть, вы стали жертвой розыгрыша?» — «Нет-нет, это вовсе не розыгрыш! Карен действительно мертва!» — «Я хочу сказать, может быть, здесь есть человек, который… скажем так, немного не в себе, которому нравится воображать, что он совершил все эти… все эти убийства, но это не значит, что так оно и есть на самом деле. Он просто хочет заставить вас в это поверить, вот и все». — «Да нет же! О девушке в Демберри я прочитала в его дневнике до того, как об этом написали газеты! До того, понимаете?» — «Но послушайте, Дженни, ведь вы хорошо знаете всех четверых — это же невозможно, чтобы один из них был убийцей!» — «Тогда почему вы сказали, что здесь происходит что-то странное?» — «Не знаю… Иногда у меня появляется такое чувство, будто за мной наблюдают, шпионят, — понимаете, что я хочу сказать? Но это все от излишней впечатлительности. Знаете, я не доверяю своему воображению».

Я в упор посмотрела на нее: «Вы и в самом деле не помните ту историю, Шерон? Это настолько серьезно, что я не понимаю, как вы могли ее забыть!» Казалось, Шерон заколебалась. Потом, понизив голос, сказала: «Я не люблю вспоминать о тех каникулах, потому что как раз после них бедняжка Зак…» — «Зак?» — «Тс-с-с, никогда не произносите его имя здесь!» — «Но кто это?» — «Захария, их брат», — прошептала она мне на ухо. «Что?!» — «Да, их брат. Он умер, когда ему было десять лет, сразу после этих каникул. Для моей тети это было ужасным потрясением! Он пошел на озеро кататься на коньках, и лед под ним проломился. Когда прибежали остальные, было уже слишком поздно… (Шерон посмотрела на часы.) Ой, я опаздываю, мне надо бежать! (С улицы донесся гудок автомобиля миссис Блинт.) Я не вернусь сегодня к ланчу — пойду в библиотеку».

Меня словно пыльным мешком огрели. Улики, словно тараканы, лезут изо всех щелей. Теперь понятно, почему Старуха съехала с катушек. Этот маньяк и ее свел с ума. Лицемер, он не все рассказал в своем дневнике, он умолчал о Захарии. Словно не хотел о нем говорить… Стоп, что-то припоминаю… ну да, буквы «З.М.» — это был его детский костюмчик! Нужно будет побольше разузнать об этой истории, но сейчас более срочная проблема — Шерон. По крайней мере, я чувствую, что она мне поверила. Это ощущение, что кто-то за ней наблюдает… Просто удивительно, как у нее развита интуиция! Славная девушка. Я уверена, она скоро все вспомнит. Уверена! И тогда все разрешится. Никак не могу в это поверить.

К полудню мальчишки заскучали — было видно, что им не хватает Шерон. Конечно, ее присутствие здесь к лучшему — разряжает здешнюю атмосферу.

Да, вот еще что: я снова рылась в их комнатах, чтобы посмотреть, нет ли там недостающих страниц. Разумеется, я ничего не нашла. Как в той истории о поисках письма, которое лежало на столе, на самом видном месте.

Я быстро пролистываю свой дневник. А что, если бы он тоже писал в моем дневнике?.. Нет, что за дурацкая идея! Как только такое могло прийти мне в голову!

Дневник убийцы

Ну что, шпионка, вы снюхались с Шерон, как две сучки! Ты думаешь, никто не замечает ваших перешептываний? Вбей в свою тупую башку, что я всеведущ! Но ты даже не знаешь, что это значит. О чем тебе наболтала Шерон? О нашем счастливом детстве? О своем дорогом и любимом Заке? Говорю тебе, я знаю все.

И держи свой длинный нос подальше от Зака! Зак был святым. Он источал благородство изо всех пор. Всегда любезен, всегда готов оказать услугу. Одним словом, он был само совершенство. Рядом с ним всегда казалось, что у тебя нелепый и неряшливый вид. Наш Зак был просто сокровище! Я притворялся плачущим, когда он умер, — тебе-то я могу в этом признаться. Жизнь так несправедлива! Ты знаешь, а ведь он мог и не родиться: он шел последним, и акушерка подумала было, что он мертв. Но он прожил целых десять лет — не так уж плохо. «Какой храбрый малыш!» — сказала мама. Настоящий ангелок. Разве что слишком любопытный. Постоянно таскался за мной, когда я отправлялся делать глупости. Например, в тот раз, когда мы пошли с Шерон в погреб, он притаился и подглядывал за нами. Когда я поднялся, я увидел его. Он посмотрел на меня глазами обличителя. Просто живой упрек. А я, знаешь ли, Дженни, предпочитаю мертвые упреки. И вот бедный, несчастный Зак… Мир его праху! Но в самом деле, что за дурацкая идея — пойти кататься на коньках на замерзшее озеро, сунуть голову в прорубь и держать ее там до тех пор, пока не остановится дыхание! Только не говори, что так ему и надо — ты же добрая христианка, Дженни!

Дата добавления: 2015-09-29