История отечественной литературы. Лекция 13.

История отечественной литературы. Лекция 13.

Литература Великой Отечественной войны.

Во вторую половину тридцатых годов неотвратимо надвигавшаяся война стала осознаваемой многими исторической реальностью, едва ли не главной темой тогдашней пропаганды, породила большой массив так называемой «оборонной» литературы. В рамках этой темы сразу же наметились два противоположных подхода.

1. Победа «Могучим молниеносным ударом», «и в воде мы не утонем, и в огне мы не сгорим» - это стало бравурным лейтмотивом выходивших романов и повестей, это оказывали в кино, декламировали и пели по радио. В кинофильме «Если завтра война» в считанные дни, если не часы, наш потенциальный противник терпел сокрушительное поражение.

Выступая с докладом перед московскими писателями двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок второго года, через двенадцать месяцев после начала войны, А. Сурков с неслыханной тогда прямотой и резкостью говорил о том вреде, который принесла такая литература: «До войны мы часто дезориентировали читателя насчет подлинного характера будущих испытаний. Мы слишком «облегченно» изображали войну. Война в нашей поэзии выглядела как парад на Красной площади... До войны мы читателю подавали будущую войну в пестрой конфетной обертке, а когда эта конфетная обертка двадцать второго июня развернулась, из нее вылез скорпион, который больно укусил нас за сердце, - скорпион реальности, трудной большой войны. Воюющему соотечественнику пришлось справлятся не только с танками, которые на него лезли, с самолетами, которые валили на его голову тысячи тонн рваного железа, но и вытравлять из души конфетную «идеологию», которой мы его обкормили».

2. Война в Испании, наши «малые» войны - халкин-голский конфликт, финская компания, настроили некоторых писателей, главным образом тех, кому довелось побывать под огнем, на серьезный лад, вызвали у них отталкивание от угодливой лакировки. Эта тенденция отчетливо проявилась в «Испанском дневнике» М. Кольцова, в написанных К. Симоновым после Халкин-Гола книге стихов «Соседям по юрте» и пьесе «Парень из нашего города», ставшей самым популярным сценическим произведением первого года Отечественной войны, в стихах А. Суркова и А. Твардовского, навеянных впечатлением финской кампании.

После нападения врага на территорию нашей страны перед литературой со всей остротой и определенностью встали задачи изображения и пропаганды освободительной войны. Их жизнь тогда мало отличалась от жизни их героев.

Каждый третий из ушедших на фронт писателей - около четырехсот человек - с войны не вернулся. Это большие потери.

Важность пропагандистких задач осознавали все, никому они не казались профанацией искусства. Это был исключительный случай, ибо пропаганда не воспринималась как обязанность, принудительно навязанная властями, она была душевной потребностью, реальной возможностью практического участия своим искусством в народной войне. Никто не мог уклониться от повседневной газетной работы - не имел права. «Я писал, - вспоминал Твардовский, - очерки, стихи, фельетоны, лозунги, листовки, песни, заметки – все».

В таких мало располагающих к сосредоточенной творческой работе условиях были созданы замечательные книги.

Поэзия – «Василий Теркин» Твардовского, «Февральский дневник» Берггольц, лирика Ахматовой, Симонова, Суркова, Сельвинкого.

Публицистика и художественная проза - статьи Эренбурга и Алексея Толстого, сталинградские очерки и «Треблинский ад» Гроссмана.

Драматургия – «Русские люди» Симонова, «Фронт» Корнейчука, «Нашествие» Леонова, «Дракон» Шварца.

Страна пришла к победе на последнем дыхании, разоренной, обезлюдевшей - почти полностью были скошены целые поколения.

Сразу же после окончания войны темы, с ней связанные, официальная критика объявила неактуальными, больше того, отвлекающими от важных современных задач, от строительства мирной жизни. Произведения о войне вытеснялись с журнальных страниц, вычеркивались из издательских планов. Уничтожающей критике были подвергнуты стихи О. Берггольц, М. Алигер, даже прописанного на вершине официального литературного Олимпа М. Исаковского. За "грусть", переходящую в "нытье", были осуждены сильные, обратившие на себя внимание стихи начинавших тогда С. Гудзенко, А. Межирова, С. Орлова. Это о них: "Как плакальщицы, разместились поэты на журнальных страницах и на все лады выводят свои мотивы".

Особенно тяжело все это сказалось на судьбе молодых поэтов "фронтового поколения" (следует назвать еще Е. Винокурова, К. Ваншенкина, Ю. Друнину, М. Дудина, Ю. Левитановского, М. Луконина, М. Львова, С. Наровчатова, Г. Поженяна) - ни о чем другом они писать тогда не могли, у большинства из них просто не было никакого, кроме фронтового, жизненного опыта - одни надолго замолчали, другие занялись переводами, третьи и вовсе сломались - стали писать не то, что их волновало, а то, что от них требовали. Здесь объяснения того, что такие яркие и крупные звезды, как Б. Слуцкий, Д. Самойлов, Б. Окуд жава, появились на поэтическом небосколне лишь в послесталинские

Годы. И все-таки появилось в послевоенные годы были напечатаны несколько прекрасных книг о войне: «В окопах Сталининграда» В. Некрасова, «Возвращение» А. Платонова, «Звезда» и «Двое в степи» Э.Казакевича, «Спутники» В. Пановой, «За правое дело» В. Гроссмана.

Повесть "В окопах Сталининграда" имела принципиальное значение для дальнейшего развития нашей военной литературы. Повесть поражала непререкаемой достоверностью, несочиненностью, в ней отразился жестокий, дорогой ценой оплаченный опыт солдат и офицеров с "передка". Именно она стояла у истоков столь заметно заявившей о себе на рубеже пятидесятых и шестидесятых годов литературы фронтового поколения, которую потом называли "лейтенантской литературой". В. Некрасов был признанным ее лидером. "Все мы вышли из гоголевской шинели", - было сказано в прошлом веке. Столь же высокой формулой обозначили писатели фронтового поколения роль книги В. Некра- сова: "Все мы вышли из некрасовских окопов."

Эти писатели, о которых Твардовский хорошо сказал, что они «выше лейтенантов не поднимались и дальше командира полка не ходили» и «видели пот и кровь войны на своей гимнастерке», составили целую плеяду хорошо известных нынче читателям имен: Г. Бакланов и В. Богомолов, Ю. Бондарев и А. Ананьев, К. Воробьев и В. Астафьев, В. Быков и А. Адамович, Д. Гранин и В. Тендряков, В. Семин и Ю. Гончар, Б. Окуджава и Е. Ржевская, В. Курочкин и Д. Гусаров, А. Злобин и А. Генатулин.

Общей особенностью первых книг о войне писателей фронтового поколения стала «мемуарность». Излюбленный жанр этих писателей - лирическая повесть, написанная от первого лица. Их проза не всегда строго автобиографична, но она насквозь пропитана авторскими воспоминаниями о фронтовой юности.

Русская литература второй половины XX века

В развитии её можно выделить четыре основные периода, связанные с изменением социокультурной и литературной ситуации.
Первый: 1956 – 1964, «оттепель».
Второй: 1965 – 1985, «послеоттепельное» двадцатилетие.
Третий: 1986 – 1991, «гласность».
Четвёртый: начинается с декабря 1991 и длится по сей день, русская литература конца XX – начала XXI веков.

Литература в годы оттепели

Руководство страны, прежде всего в лице Хрущёва, провозглашает отказ от политического террора и массовых репрессий, вину за которые возлагает на Сталина, и начинает своеобразную перестройку советского общества. Предполагалось существующую социалистическую систему оставить в неприкосновенности, то есть сам тип общественного строя не менять, но реформировать, усовершенствовать её. Восстановить законность, расширить права и свободы граждан, осуществить демократизацию, использовать достижения научно-технического прогресса для повышения материального уровня жизни людей и утвердить так называемый гуманный социализм, или же социализм с человеческим лицом.

В первую очередь Хрущёв осуществляет реабилитацию невинно репрессированных. Крестьяне получают паспорта и право без разрешения начальства покидать деревню (раньше это было запрещено. И хотя проблем оставалось больше, чем достижений, в период «оттепели» страна сделала большой рывок вперёд во многих отношениях. Таковы были результаты либерализации и пришедшей (относительной) свободы.
Открылась некоторая щель на запад. Самым популярным западным писателем был Эрнест Хемингуэй. «Чуть ли не в каждом втором доме есть его фотография». Зарубежное влияние на советскую литературу в это время ощутимо усилилось.

Литературная жизнь резко оживляется. Из лагерей вернулись Даниил Андреев, Солженицын, Шаламов, Смеляков, Серебрякова, Домбровский, Чичибабин. В литературу они принесли свой трагический опыт.

Во время «оттепели» приходит в литературу новое поколение писателей: Бродский, Ахмадулина, Вознесенский, Рубцов, Солженицын, Бондарев, Айтматов, Шукшин, Белов, Битов, Володин и ряд других.

Шестидесятники – те представители творческой интеллигенции, которые выступали за социализм с человеческим лицом и были бескомпромиссны в своей критике сталинизма, призывали к преодолению его последствий. Но сталинизм критиковался во имя укрепления и улучшения социализма, его критика осуществлялась с позиций идеализированного ленинизма.

Большую популярность вызвала в годы оттепели «молодёжная» проза. Молодёжной её именовали по двум причинам: её писали молодые, но привлёкшие к себе внимание авторы, а их героями тоже были молодые люди. Характерные представители – Василий Аксёнов, Анатолий Гладилин. Герой – как правило, молодой интеллектуал, человек, знающий себе цену, умный, раскрепощённый и развитый более, чем его ровесники. Его внутреннюю свободу отражает речь. Это речь высококультурного человека, насыщенная, в отличие от официозного языка, сленгом. Произведения представителей молодёжной прозы отражали мировоззрение нового поколения, которое только входило в жизнь и не желало жить по указке, быть пешками в руках государства.

Центральным событием русской прозы названного периода считают появление в печати повести «Один день Ивана Денисовича». Главный герой, Шухов, попал в лагерь как бывший военнопленный. «У нас нет военнопленных, – заявил Сталин, – у нас есть предатели Родины». Сталин, тем самым, отрекался от 3,5 млн советских людей, попавших в плен в первые недели войны. (Англичане считали своих военнопленных жертвами, невинными людьми. Ни одна страна, кроме СССР, не отреклась от своих военнопленных.)
Повесть вскрывала преступные механизмы уничтожения людей в соответствии со сталинской доктриной. В отношении заключённых ежедневно, ежечасно творится беззаконие: осуждённые на лишение свободы фактически осуждены на мучения и издевательства. Кавторанг Буйновский заявляет: «Вы права не имеете,... вы не советские люди» – и слышит в ответ: «Десять суток ареста». С повестью в язык народа вошла жуткая лагерная лексика: шизо, кондей, стукач, придурок, полкан и др. Эта лексика адекватна грубой лагерной жизни. Главный герой, Иван Денисович убеждён, что всякий протест бесполезен. Главное для него – выжить, не потеряв себя, вернуться к семье. По более поздним подсчётам Солженицына, всего в Союзе было репрессировано около 60 миллионов человек.

Литература послеоттепельного двадцатилетия
Курс на либерализацию, критика сталинизма, начатая в годы оттепели, вызывали сопротивление консервативных сил, людей с тоталитарным сознанием и моралью. Немало их было и в руководстве страны. В октябре 1964, воспользовавшись как предлогом допущенными Хрущёвым ошибками, его смещают с поста руководителя страны, отстраняют его от власти и, официально декларируя курс на дальнейшую демократизацию, начинают осуществлять ретоталитаризацию, негласную ресталинизацию, что означало откат назад, сворачивание оттепели.

К числу методов нового режима принадлежали: карательная психиатрия, насильственное лишение советского гражданства и высылка за границу, в некоторых случаях – по-прежнему тюрьма.

В литературе появились запретные темы – прежде всего лагерная и антитоталитарная. Антисталинистский роман «Новое назначение» Бека, дневники Симонова «Разные дни войны» не смогли пробиться в печать. Был принят редколлегией «Нового мира» роман «Раковый корпус», но не успел пройти цензуру: изменилась политическая линия.

В это время усиливается и политическое преследование инакомыслящих в среде творческой интеллигенции. В 1964 году по надуманному обвинению в тунеядстве был арестован, осуждён и получил ссылку Иосиф Бродский. (Деревня Архангельское, Заполярье.) Начались постепенно аресты в среде писателей. 1965 – арестованы, 1966 – судимы за свою литературную деятельность Синявский и Даниэль. Даже по советским законам (конституция) публиковать свои книги за рубежом не было запрещено, поэтому Синявского и Даниэля судили по 58-й статье «За антисоветскую агитацию и пропаганду». Официальная пресса поливала их грязью.

Бывало так, что писателя просто выталкивали из страны. Так случилось с Василием Аксёновым. В 1979 году ряд авторов, бывшие шестидесятники, решили выпустить бесцензурный альманах «Метрополь». Там намеренно были собраны нейтральные в политическом смысле произведения. Альманах передали в советские издательства с одним требованием: не вмешивать цензуру. В итоге опубликовали альманах в США, и в Союзе началась травля. Аксёнова затаскали в КГБ, где вели так называемые «воспитательные беседы. Когда Аксёнов оказался в США с чтением лекций, кто-то из знакомых сообщил ему о радиопередаче, в которой был прочитан указ о лишении его, Аксёнова, советского гражданства.

Чётко разделились литература официальная и неофициальная.

Кроме «официальной», можно выделить творчество представителей легальной оппозиции – писателей, остававшихся приверженцами социализма, но считавшими нужным правдиво и критично писать о происходящем в обществе. Среди таких авторов выделяются Твардовский, Трифонов, Шукшин, Распутин и некоторые другие.

К разновидностям литературы неофициальной следует отнести творчество писателей-диссидентов (Солженицын, Шаламов, Владимов, Зиновьев и другие), творчество представителей андеграунда (Венедикт Ерофеев, Виктор Ерофеев, Владимир Сорокин, Саша Соколов и другие). В отличие от диссидентов, представители андеграунда преимущественное внимание уделяли эстетическому обновлению литературы, развивали в своём творчестве линию модернизма и постмодернизма и по этой одной причине не могли быть опубликованы,

Вот почему, несмотря на серьёзные трудности, литература послеоттепельного двадцатилетия достигла серьёзных успехов и сумела возвратить русской литературе статус одной из ведущих литератур мира.

Литература в годы гласности
С 1986 года, с приходом к власти Горбачёва, в СССР начинается вторая оттепель, получившая название перестройки.
Предполагалось радикальным образом реформировать существующую систему и создать гуманное, не на словах, а реально, цивилизованное общество, которое взяло бы всё лучшее у социализма и капитализма.

Главным достижение перестройки стала атмосфера гласности. Гласность – это открытость, прозрачность общественно-политической жизни, гарантированная законом возможность свободного публичного обсуждения всех общественных и государственных дел, это право на информацию и на инакомыслие, рассматриваемое как одна из движущих сил общественно-исторического прогресса. Запрещёнными к публикации остаются произведения, пропагандирующие насильственное свержение существующего строя, а также расизм, фашизм, порнографию. Всё остальное, то, что не вредит морали общества, разрешено.

Это оказало большое стимулирующее воздействие на активизацию литературной жизни.

Выясняется, что в годы советской власти было запрещено около 8000 наименований книг. В их числе были и литературные произведения, ранее публиковавшиеся в СССР и затем изъятые, либо вообще не публиковавшиеся. Появляется значительный пласт «возвращённой литературы», которая печатается и в 1990-е годы. Эти произведения можно разделить на три основные группы:
- Произведения, в годы тоталитаризма признанные безыдейными, контрреволюционными (самый длинный список).
- Книги писателей-эмигрантов, считающихся потенциально предателями родины.

В основном мемуарно-автобиографическая литература, рассказывающая правдиво о жизни прошлого: «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург, «Незабываемое» Ларина, «Театр Иосифа Сталина» Антонова-Овсеенко, «Чёрные камни» Жигулина, «История моего заключения» Заболоцкого.

Выходят два сборника «Реабилитирован посмертно». Туда вошли произведения писателей, погибших и после этого запрещённых, и биографические сведения о них. Сборник лагерной поэзии «Среди других имён» записан с устных текстов.
Доступными становятся эмигрантские журналы на русском языке.

Самое большое внимание читателей в этот период привлекает проза. Тон в ней, как и во всей литературе, задают критический реализм и постмодернизм. Писатели-реалисты первостепенное значение придают воспитанию правдой. Очень популярны произведения художественно-публицистического характера. Им присущи открытая тенденциозность, полемичность, страстность, непосредственная апелляция к читателю как характерные черты публицистического стиля. Они становятся составной частью структуры художественного произведения. Одно из самых ярких явлений – роман Астафьева «Печальный детектив» (1987). Для этого произведения характерны сплав фактографичности, публицистичности и художественной образности.

Прозвучала повесть Сергея Каледина «Сельское кладбище». По этой книге видно, кто становится сквозными героями данных авторов. Как правило, это отбросы общества, о которых ранее официальная литература не писала: алкоголики, бомжи, проститутки. Воссоздаётся изнаночные аспекты жизни советского общества, как правило, очень неприглядные. Такие произведения получают общее название «чернухи». Подобного рода произведений появилось очень много.

Наряду с изображением жизни в формах самой жизни, создаются тексты, в которых авторы прибегают к условно-фантастическим формам. Как правило, писатели моделируют гротескно-фантастическую реальность, которая отражает определённые тенденции социально-политического развития.

В литературе конца 1980 – начала 1990 годов появляются мотивы тупика, распада и гибели. Очень явственно ощущаются они в антиутопиях: «Записки экстремиста» Анатолия Курчаткина, «Невозвращенец» Александра Кабакова и другие.

Популярны на рубеже веков разнообразные культурные проекты, нередко сопровождаемые литературными мистификациями. Из числа удачных можно назвать романы-сериалы Макса Фрая, интеллектуальные детективы Акунина под названием «Приключения Эраста Фандорина», цикл романов Хольма ван Зайчика.

Вместе с тем, в наши дни прогнозируется конец книжной культуры. Появляются новые формы издания литературной продукции: аудиокниги, оцифрованные тексты. Отмечено появление сетературы – сетевой литературы. Черты сетевого текста – гипертекстуальность, ‑­
динамизм, мультикультурализм.

Заметное место в прозе рубежа веков занимает футурологическое моделирование. Это ведёт к появлению многочисленных антиутопий, главным образом постмодернистских и реалистических. Они привлекают внимание к неблагоприятным и даже опасным тенденциям развития как самой России, так и мира. На них особое внимание предлагают сосредоточить писатели.

Из числа романов об угрозе третьей мировой войны выделяется роман Татьяны Толстой «Кысь». В этом произведении нарисована Земля спустя века после Взрыва, то есть термоядерной войны. Будущее изображено как прошлое, как вновь наступившая эпоха неолита. Небольшая часть населения всё-таки осталась в живых, но цивилизация пришла в упадок: выжившие люди совершенно регрессировали и в результате радиоактивного излучения стали мутантами-уродами с зооморфными признаками. Как и у Брэдбери, в этом обществе ведётся борьба с книгами, их изымают и сжигают, так как считают, что от книг всё зло.

Авторы антиутопий моделируют возможные последствия воздействия на людей массовой культуры и сами формы её развития в будущем. Большинство из них приходит к выводу, что главным видом массового искусства в обществе потребления станут порнофильмы, которые приносят наибольший доход. Ссылаются в этой связи на роман «Нет» (название само по себе говорящее) Линор Горалик и Сергея Кузнецова. Они показывают, к чему ведёт господство порнопродукции – к обесцениванию чувств, эксплуатации садизма, мазохизма и зоофилии. Методом «от противного» утверждается потребность в защитном поле культуры.

Будущее, таким образом, видится писателям как преисполненное опасностей, если позволить негативным тенденциям настоящего полностью реализовать свой потенциал. В меру своих сил литература, в частности современная русская проза, осуществляет политику сдерживания этих тенденций.

В поэзии рубежа ХХ- ХХI веков выделяются три основных мотива:
- подведение итогов XX столетия и всего тысячелетия;
- оценка современности;
- утверждение жизнеспособных ценностей.

С подведением итогов мы встречаемся в стихотворении Бродского «1994» (1994), в книге стихотворений Кенжеева «Снящаяся под утро» и в книгах стихотворений Виктора Сосноры «Флейта и прозаизмы», «Двери закрываются».

Доминируют у названных авторов азочарование, скепсис, тоска, так как глобальные исторические проекты, выдвигавшиеся в минувшие века, не осуществлены, а в СССР коммунистический проект увенчался крахом.

Веру в светлое будущее сменяет ощущение конца истории.

Дата добавления: 2015-08-29