Возникновение земледелия , скотоводства и ремесла . Общие черты первого периода истории древнего мира и проблема путей развития

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЗЕМЛЕДЕЛИЯ, СКОТОВОДСТВА И РЕМЕСЛА. ОБЩИЕ ЧЕРТЫ ПЕРВОГО ПЕРИОДА ИСТОРИИ ДРЕВНЕГО МИРА И ПРОБЛЕМА ПУТЕЙ РАЗВИТИЯ

1. ПРЕДПОСЫЛКИ ОБРАЗОВАНИЯ ПЕРВОГО КЛАССОВОГО ОБЩЕСТВА

[сцена 1 – Зарождение вида «Homo sapiens sapiens»]

Род «Человек» (Homo) выделился из царства животных свы­ше двух миллионов лет назад; с конца древнекаменного века — сорок тысяч лет — существует вид «Человек разумный» (Homo sapiens sapiens). От предков, принадлежавших к более древним человеческим видам, Человек разумный унаследовал умение трудиться и производить для этого простейшие орудия. Но от конца древнекаменного века он еще очень долго — тридцать ты­сяч лет своей истории — все еще, так же как и эти его предки, только извлекал для себя дары природы с помощью произведен­ных им орудий, но не воспроизводил ее плоды снова. Его спо­собы добывания пищи — собирательство дикорастущих растении, охота и рыболовство,— конечно, были трудом; мало того, для поддержания своего существования человеку и тогда уже нуж­но было не только производство, но и воспроизводство орудий труда; но сами добываемые им продукты природы он воспроиз­ водить не умел. Поэтому жизнь человеческих коллективов (об­щин, обычно объединявшихся но родству) в огромной степени зависела от внешних природных, даже климатических условий, от обилия или скудости добычи, от случайной удачи; удача же сменялась периодами голода, смертность была очень высока, особенно среди детей и пожилых. На огромных пространствах земного шара людей было очень мало, и число их почти не увеличивалось, временами, пожалуй, даже падало,

[сцена 2 – Изменение условий жизни. Пстройка крепких домов, посев злаков, приручение скота]

Положение изменилось, когда 10— 12 тыс. лет назад в эко­логически благоприятных регионах некоторые из человеческих общин научились сеять хлеб, обеспечивавший их пищей круглы год, и разводить скот, что позволяло им регулярно питаться мясом, а также молоком и сыром (творогом); скот o6eспечивал их шкурами и кожей лучше, чем охотничья добыча, и, кроме того, давал еще и шерсть, которую люди научились прясть и ткать. Вскоре после этого люди смогли сменить пещерное жилье шалаши из веток и землянки на постоянные дома из глины или обмазанного глиной̆ камня, а затем и из сырцового кирпича. Жизнь общин стала более обеспеченной, смертность несколько снизилась, рост населения от поколения к поколению понемногу становился заметным, никогда, впрочем, не превосходя дробных долей процента. Однако же первые земледельцы-скотоводы начали расселяться все шире по поверхности Земли.

Впервые люди достигли этих успехов в северной теплой зоне Восточного полушария. Это была эпоха, когда на севере Европы и Азии еще не полностью исчезло Великое оледенение. Значительная часть Европы и Азии была занята тайгой, отделенное от ледяной зоны полосой тундры. Полуострова Италии, Греции Малой Азии, Южный Китай и Индокитай покрывали лиственные обширные леса, пространства Северной Африки, Аравии других районов Ближнего Востока, вплоть до Северного Китая там, где сейчас сухая степь или выжженная пустыня, были за пяты лесостепью. Южнее, в Африке, росли густые тропиче ские леса.

Наиболее благоприятными для жизни человечества были лесостепи, но и здесь но везде условия были достаточно подходящими для перехода к земледелию и скотоводству. Требовалось чтобы в той местности росли дикие злаки, годные в пищу и для искусственного посева (Н, И. Вавилов, 1926), и жили дикие животные, пригодные для одомашнивания. Первым злаком, который люди стали сначала сжинать в диком виде (с помощыс деревянных или костяных серпов со вставленными кремневыми зубьями), а затем и сеять, был ячмень, росший на нагорьяз Малой Азии, Палестины, Ирана и Южпой Туркмении, а также в Северной Африке. Позже были одомашнены и другие злаки Где это произошло раньше всего, сказать трудно; во всяком случае, в Палестине, Малой Азии и на западных склонах Иран­ского нагорья хлеб сеяли уже между X и VIII тысячелетиями до п. э., а в Египте, па Дунае и Балканах и в Южной Туркме­ нии его стали сеять не позже V I тысячелетия до н. э. Пример­ но в ту же эпоху и в тех же местах приручили козу, овцу, осла (собаку приручили гораздо раньше еще охотпики древнекамен­ ного ве к а); позже был одомашнен крупный рогатый скот и кое-где — свиньи. С V I I I — V I тысячелетий до н. э., когда люди научились делать более совершенные шлифованные каменные орудия, плетеные корзины, ткани, а затем и обожженную на огне глиняную посуду, что позволило лучше готовить и хранить пищу, жизненпый уровень людей еще несколько ь повысился.

[Сцена 2.ч.2 – Развитие общин было не одинковым.И привязано к территории проживания]

Климат в теплой зоне Северпого полушария с исчезновением северных ледников становился все суше; предгорное зем­леделие все более основывалось не на дождевом орошении, а на запруживании ручьев и отведении канав на поля. Люди же северной и южной лесных зон, по-прежнему немногочисленные, еще долго не могли перенять достижений людей лесостепи и степных нагорий: тогдашними орудиями сводить леса, чтобы об­рабатывать землю, было невозможно.

Но даже наиболее развитые неолитические общины Северной Африки, Ближнего и Средного Востока не могли достичь уровня цивилизации. Целью их производства и воспроизводства было по-прежнему простое поддержание существования общины и ее членов, за­пасы же удавалось накапливать лишь на самые крайние слу­чаи, дли спасения от неожиданных природных бедствий н т. п. Обработка земли роговыми и каменными мотыгами даже на самых мягких почвах была тяжелейшим трудом, дававшим хотя и падежное, но очень скудное пропитание. Прирученные дикие козы и овцы давали еще очень мало шерсти, мало молока; мо­лочные продукты и мясо надо было быстро потреблять, потому что долго хранить их не умели. Лишь в Малой Азии, Сирии и Палестине уже в V I I I — V I тысячелетиях до и. э. возпикали разшггые и богатые поселки, иногда даже окруженные стеной (значит, было что похищать и что защ ищ ать!), однако это были исключения, и эти древнейшие культуры (Иерихон в Палести­ не, Чатал-хююк в Малой Азии и др.) в цивилизации не развились.

[Сцена 3 - МИРОПОНИМАНИЕ НА ГРАНИ ПЕРВОБЫТНОГО И ДРЕВН ЕГО ОБЩЕСТВ]

Исходя из сопоставления структуры древнейших слоев дошед­ших до нас языков со структурой древнейших мифов, представ­ляется наиболее правдоподобной следующая гипотеза о мышле­нии и миропонимании первобытных людей. Самым трудным для них было воспринимать и выражать аб­страктные понятия. Но так как никакое суждение невозможно без известного обобщения, то это обобщение достигалось путем создания чувственно-наглядных ассоциаций (сопоставлений). Например, дабы выразить мысль, будто небо представляет собой свод или кровлю, опирающуюся па четыре точки горизонта, и од­новременно оно — нечто такое, что каждый день рождает солнце, также звезды и луну, а в то же время и нечто такое, по чему солнце ежедневно движется из конца в конец, можно было ска­зать, что небо — корова на четырех ногах, женщина, рожающая солнце, и река, по которой плавает солнце. Это достаточно вы­ражало мысль, которую надо было передать, и никто не сму­щался тем, каким образом небо может быть одновременно коровой, женщиной и рекой, ибо все ясно чувствовали, что это — толкование, а на самом деле небо — не корова, не женщина и не река. Но в силу той же неразвитости абстрактных понятий не существовало также и понятий «сравнение», «метафора», «толкование» и всего необходимого для того, чтобы выразить, что небо — не корова, не женщина и не река. Сравнение, тол­кование, само наименование предмета или явления воспринима­лись как нечто вещественное, например имя — как вещ ественная часть именуемого. Поэтому не нужно удивляться, что, даже не отождествляя небо с реальной коровой или реальной женщиной, древний человек мог приносить небу жертвоприношения и как божественной корове, и как женщине (богине).

Ибо всякие касающиеся человека закономерные и целенаправ­ленные (либо мнимоцелепаправлеппые) явления мира, Всякие явления, имеющие неизвестную, но несомненную причину, мыс­лились и чувствовались как вызванные разумной волей. На опы­те наблюдать связь между причиной и следствием человек мог, в сущности, почти исключительно в пределах своей собственной деятельности, а потому причину чувственно представлял себе как акт воли. Тем самым за всяким явлением мира мыслилось разум­ное движущее им существо, которое следует умилостивлять в свою пользу. Это существо, или божество, мыслилось не духовным (ибо нематериальный дух — это тоже абстракция, для словесного выражения которой, а следовательно, и для воображения которой не было средств), а материальным. Оно могло отличаться от человека могуществом, злобностью — чем угодно, но не духов­ ностью.

Божество не отличалось от человека также и бессмертностью, потому что человек не имел средств чувственно или словесно представить себе смерть как небытие. Умерший был для него перешедшим из жизни здесь в жизнь где-то в другом месте; точно так же и родившийся был перешедшим из жизни где-то в другом месте к жизни здесь. Еще одним переходом из одного бытия в другое бытие был переход из детства: мальчика — в пол­ ноправного воина, девочки — в девушку брачного возраста; такой переход часто сопровождался обрядом инициации (посвящ ения), включавшим испытания стойкости юноши или девушки против боли (например, путем обрезания крайней плоти, нанесения ран или ож огов), против страха и т. п., а также передачу новому поколению опыта предков, запечатленного не только в приемах труда разного рода, но и в мифах как чувственно-образиом по­ стижении предполагаемых причин и связей явлений.

Другие, ритуальные действия чело­века были обусловлены предположительными причинами явле­ний мира, заключающимися в воле божеств; божества же и их деяния воссоздавались в мифах (как мы уже видели) по ассо­циациям, не имеющим строго логического характера, ассоциациям образно-эмоциональным. Неудивительно, что и воздействие на (бож ественные!) причины явлений оказывалось тоже ассоциа­ тивно-эмоциональным, а не логическим. Например, если имя — материальная часть божества, то называющий это имя разве не овладевает в какой-то мере самим богом? Не способствует ли брачный акт с женщиной, воплощающей (как «актриса») боги­ню, оплодотворению самой богини, а также плодородию земли, которую эта богиня не только ведает, но которой и сама явля­ется?

В этом мифологическом мироощущении, которое нельзя еще назвать философией и неизвестно, можно ли назвать религией, присутствует и своя протоэтика; из сюжета мифа видно, что хорошо и что плохо, Однако эта протоэтика носит несколько ав­томатический характер: она не строится в виде логической си­стемы; просто то, что полезно для своей общины, сотоварищей, детей,— хорошо; а так как за гранью своей общины все люди враги, то перехитрить или убить их — безусловно хорошо. А то, что плохо, большей частью магически заворожено, табуировано;запретное — умрешь, даже не потому, что за это убьют, а от страха перед самим табу. Здесь этика неотделима от перво­ бытной магии: так, пролитие крови (помимо поля брани) осквер­ няет в силу магических свойств крови, независимо от того, благо или зло убийство; а съесть запретную пищу, или присутствовать при запретном ритуале, или сожительствовать с женщиной запретной степени родства, или всуе назвать имя божества может оказаться гораздо большим грехом, чем грех убийства, от ко­торого можно избавиться с помощью выкупа и очистительного обряда.

В эпоху развития, которое было постепенным и медленным, вес имел только коллективный опыт предков, воплощенный в мифах и ритуалах. Успех одиночки, не соблюдающего учения предков, представлялся случайным, обусловленным какой-то черной магией, а потому, зловещим.

[Сцена 4 – Развитие средств производства в Египте и Шумере]

Прослеживается несколько путей развития древних классо­вых обществ, в зависимости от характера сочетания двух эко­номических секторов, которые, видимо, в это время еще зави­сели преимущественно от экологических условий.

ПЕРВЫ Й ПУТЬ РАЗВИТИЯ ОБЩЕСТВ РАННЕЙ ДРЕВНОСТИ

В Египте и в Шумере уже к концу IV тысячелетия до н. э. посевы легко давали, по-видимому, десятикратные, двадцатикратные и большие урожаи. А это значит, что труд каждого человека стал производить значительно больше, чем было нужно для пропитания его самого.

Хотя эти относительно подвижные скотоводческо-земледель­ческие племена еще не были истинными кочевниками, мы впра­ве все же говорить об отделении земледельцев, сидевших на орошенных землях, от скотоводов-полуземледельцев степей как о первом великом разделении труда. Между земледельцами и скотоводами уже тогда установился обмен; впрочем, он был не­ обходим и раньше — ведь уже в позднекамепном веке ни одна группа людей не могла обеспечить себя всем необходимым ей без обмена, предметом которого был, например, камень, годный для изготовления орудий (кремний, обсидиан)

Рост урожаев был исключительно благоприятен и для развития скотоводства, а раз­ витое скотоводство способствует еще большему повышению жизненного уровня людей. Община оказалась в состоянии про­ кормить помимо работников не только нетрудоспособных, т. е. детей и стариков, не только создать надежный продовольствен­ный резерв, но и освободить часть своих работоспособных лю­дей от сельскохозяйственного труда. Эго способствовало быст­рому росту специализированного ремесла: гончарного, ткацкого, плетельного, кораблестроительного, камнерезного, медницкого и др.. Особое значение имело освоение меди, сначала использо­вавшейся просто как один из видов камня, но потом вскоре ставшей применяться для ковки, а затем и для литья. Из меди можно было изготовлять множество орудий и оружия, которые нельзя было сделать из камня, дерева или кости и которые к тому же даже в случае поломки могли быть переплавлены и вновь использованы. Отделение ремесел от земледелия было вторым великим разделением труда.

[Сцена 5 – Образование государства]

Домашняя община состояла из ее главы — мужчины-патриар­ха и его сыновей и внуков с их женами и детьми; пока пат­ риарх был жив, все члены общины и зависимые от них лица подчинялись его полной, практически неограниченной власти,

Пока лишь некоторая часть общества извлекает пользу от прибавочного продукта. А это означает, что в обществе неизбежно возникает экономическое и социальное неравенство. Более того, без такого неравенства, без развития тех возможностей для роста производительных сил, которые заложены в эксплуатации труда одних для выгоды других, при тогдашнем уровне развития про­изводства был вообще невозможен прогресс. Но никто не согла­сится по доброй воле на уступку лишней доли в общественном продукте кому-то другому. Вследствие этого необходим был аппарат насилия, который принуждал бы эксплуатируемый класс и все общество в целом к соблюдению установленного социаль­но-экономического строя. Этим аппаратом является возникающее одновременно с классовым обществом государство с его адми­нистративным персоналом, территориальным (вместо родо-пле- меипого) принципом деления управляемой области, специальны­ми вооруженными силами, отделенными от народа в целом (даже от его ополчения), и с налогами, сбираемыми с населе­ния на содержание государственного аппарата и вооруженных сил. Налоги могли иметь самые разные формы.

Для массы же свободного населения, не входившего в состав образующегося государственного аппарата (куда мы должны включить и жре­чество), выделение в пользу этого аппарата значительной̆ части наиболее плодородной̆ общинной̆ земли и являлось формой на­лога, Кроме того, формами налога были ирригационные и строи­ тельные повинности и повинность воинского ополчения.

Такое государство, чтобы быть устойчивым, должно было по возможности иметь некото­рые естественные границы; горы, окаймляющие долину, море, омывающее остров или полуостров, пустыню, окружающую оро­шенное одним магистральным каналом пространство, и т, п, Такой̆ четко различимый̆ район сложения государственности мы будем условно называть номом, Ном обычно имел центр в виде храма главного местного божества; вокруг селилась админист­рация, сооружались продовольственные и материальные склады, склады оружия; тут же были сосредоточены важнейшие мастерские ремесленников — все это для безопасности обносилось стеной,— и образовывался город как центр маленького первич­ного государства, Эти города-государства преимущественно (по не обязательно) имели монархический̆ строй, обычно при сохра­нении органов общественного самоуправления (совет старейшин, народное собрание), Так как процесс образования городов хро­нологически более или менее совпадает с возникновением клас­сового общества и государства, то в западной науке момент перехода от первобытнообщинного строя к классовому нередко именуют «городской революцией».

[Сцена 6 – Устройство первого государства у Шумеров]

Таким образом, общество, сложившееся в III тысячелетия до н. э. у нижнего течения Евфрата, разделилось на сословия. К высшему принадлежали члены свободных общин, участвовав­шие в общиной̆ собственности на землю и обладавшие правами общинного самоуправления, а первоначально и правом избрания вождя-правителя.

К более низкому принадлежали члены персонала храмо­вого или правительского хозяйства, владевшие землей только с условием служить и работать или вовсе ею не владев­шие, а получавшие только паек. Кроме того, были рабы, которые стояли как бы вне сословий, поскольку с ними можно было в принципе обращаться как со скотом. Но, по существу, и они составляли особое, бесправное сословие.

Высшим классом был класс лиц, не занимавшихся произво­дительным трудом и эксплуатировавших чужой труд. В нашей науке этот класс обозначается как рабовладельцы, хотя эксплуа­тировали они не только рабов в собственном смысле слова. Чле­ны этого класса либо участвовали в собственности на средства производства (если они были общинниками), либо владели ими на условии службы, а фактически управляли хозяйствами госу­дарственного сектора в интересах господствующего класса в целом.

Иноземца можно было сделать рабом, но только взяв его в плен в бою. Однако его практически нельзя было заставить насильственно работать на своего поработителя, если не создать для него сколько-нибудь сносных условий существования.

Поэтому многих пленных воинов сразу же убивали, а угоняли в рабство женщин и тех детей, которые были способны перепости угон; остальных тоже убивали. Если же угоняли мужчин, то сажали их только на государственную землю как подневольных работ­ников на пайке или на наделе и давали им возможность иметь свое жилье и семью.

(Нужно показать как монарх начинает строить свою власть. Это не случайный, а волевой процесс) Опираясь на персонал постепенно захваченных ими в свои руки мощных государственных хозяйств, правители отдельных, или городов-государств, создавали многочисленные дру­жины, независимые от совета, народного собрания и других общинных органов самоуправления. Это позволило правителям, поддержанным группировкой бюрократии, созданной̆ из их лич­ных приверженцев, встать выше отдельных номов и создать деспотическую, т. е. не ограниченную никакими другими законными органами, единую царскую власть, и при этом в пределах всей ирригационной сети Нижней Месопотамии — страны между реками Тигр и Евфрат. Соответственно в государственном секто­ре создается тогда же единое царское илотское хозяйство, по­глощающее хозяйство храмов. Частные хозяйства внутри общин­ного сектора при описываемом пути развития рабовладельческого общества все же сохраняются в ходе дальнейшей истории выяснилось, что содержание го­сударства за счет ведения им собственного хозяйства с помощью больших масс эксплуатируемых рабского типа в конечном счете оказывается нерентабельным: оно требует слишком больших не­ производительных затрат на надзор и управление. Государство переходит па систему взимания прямых налогов и даней со всего населения. Различие между государственным и частно-общинным сектором тем не менее остается, хотя и на государственной, и на общинной земле ведутся совершенно однотипные частные рабовладельческие хозяйства; разница заключается в характера собственности и владения, а именно владение государственной землей не связано с собственностью на нее.

B обмене ведущую роль в ранней древности играет между­народная торговля (через посредников — на большие расстояния). Эта торговля ведется на свой риск либо государственными аген­тами, либо специализирующимися на обмене общинами семей­ного тина, члены которых не состоят на государственной службе. И те и другие были тесно связаны с номовым государством, но оно не столько контролировало их международную деятельность, сколько обеспечивало себе доход от нее. Перераспределение про­дукта происходило через город и поселки городского типа, где были сосредоточены индустриальные и обменные функции об­щества, где действовала государственная администрация и где жило большинство нетрудового населения. Внутри городской общины господствуют в основном натуральные обменные отно­шения, централизованное государственное распределение и слабо­ развитый внутренний рынок. Обмен нередко происходил в по­рядке неэквивалентной взаимопомощи.

Таким был на ранней ступени развития древнейшего клас­сового общества его первый путь развития, характеризуемый сосуществованием двух экономических секторов — государствен­ного и общинно-частного при преобладании первого. Этот путь развития был характерен для нижней долины Евфрата и для долин рек Каруна и Керхе (древний Элам).

[Сцена 7 – устройство древнего государства в Египте]

Другим вариантом развития раннерабовладельческого обще­ства можно считать тот, который сложился в долине Нила — в Египте.

Если Шумер пересечен отдельными самостоятельными русла­ми Евфрата, от которых можно было отводить многочисленные независимые магистральные каналы, и тут не только создава­лись, но долго сохранялись и после кратковременных объедине­ний вновь возрождались мелкие «номовые» государства, то весь Верхний Египет вытянут узкой лентой вдоль единой водной магистрали — Нила. По-видимому, из-за того что номы Верх­него Египта примыкали цепочкой друг к другу, стиснутые меж­ду Нилом и скальными обрывами на краю пустыни, многосторон­ние политические группировки, которые давали бы возможность, используя многостороннюю борьбу и соперничество соседей, обес­печивать отдельным номам с их самоуправлением достаточную независимость, здесь были неосуществимы. Столкновения между номами неизбежно приводили к их объединению «по цепочке» под властью сильнейшего, а то и к полному уничтожению строп­тивого соседа.

Поэтому уже в самую раннюю эпоху в Верхнем Египте появляются единые цари с признаками деспотической власти над отдельными номами и всей страной, которые позже завоевывают и Нижний Египет. И хотя, по всей вероятности, в Египте раннего периода тоже существовали параллельно го­сударственный сектор (храмовые и царские, может быть, также и вельможные «дома») и общинно-частный сектор, но в даль­нейшем, как кажется, общинно-частный сектор был без остатка поглощен государственным; по крайней мере египтологи не могут на основании наличного у них в настоящее время материала для эпохи от 2000 г. и позже обнаружить ясные свидетельства существования общины свободных и полноправных граждан, ад­ министративно независимых от государственных хозяйств. Это не мешает тому, что и в пределах государственного сектора здесь возникают отдельные хозяйства, экономически автономные.

[Сцена 8 – краткая история развития других государств]

На землях, не обладавших благодатной урожайностью наполненостью или великих речных долин, классовое общество складыва­ется по точно тем же законам, какие были нами описаны выше для первого пути развития обществ речной ирригации, Но, во- первых, для достижения того более высокого технологического уровня, при котором и здесь в сельском хозяйство стал возмо­жен прибавочный продукт, на таких землях понадобилось значи­тельно больше времени. При этом наряду с освоением зерновых культур здесь обычно играли роль другие факторы: так, ското­водство, культура винограда, оливок, добыча металлов позволяют через обмен принять участие в извлечении прибавочного продук­та в собственно земледельческих странах. Во-вторых, здесь не было необходимости в создании и поддержании трудоемких и обширных ирригационно-мелиорационных систем. Соответственно здесь храмы и вождь-жрец играли несравненно меньшую роль и общинно-частный сектор был гораздо важнее государственною. Правда, из-за того что эти общества достигали уровни классового общества и цивилизации позже, Египет и Нижняя Месопотамия успели оказать на них могучее культурное влияние, направленное, между прочим, как раз па усиление авторитета храмов а царской власти. Поэтому древнейшие общества третьего пути развития дают разнообразную картину соотношений между государственным и общинно-частным секторами: где сильнее один, а где — другой. Кроме того, поскольку здесь не было обширных или многочисленных оросительных систем, которые можно было бы с пользой и успехом объединить, здесь и не возникли моно­литные деспотические царства, подобные царству на Ниле и менее устойчивым царствам в Месопотамии: здешние «державы» (Ахейская, Хеттская, Митинийская, Среднеассирийская, еги­петская «империя» в Сирии времени Нового царства) имели скорее характер военных союзов, в которых более слабые городские или «номовые» государства обязаны были данью и военнои мощью более сильному, центральному государству.

К третьему пути развития древнейшего классового общества относились в III и главным образом во II тысячелетии до н. э. все общества Малой̆ и Передней̆ Азии (за исключением Нижней̆ Месопотамии и равнины Керхе и Каруна), а также общества вокруг Эгейского моря в Восточном Средиземноморье.

[Сцена 9 – Зарождение грсударства в Индии и Китае]

Во всемирном масштабе эпохой господства отношений, типичпых для ранней̆ древности (в пределах круга классовых об­ществ), являются I I I и II тысячелетия до и. э.; об обществах же Индии в Китая в эту эпоху нам известно еще недостаточно для того, чтобы дать им характеристику с точки зрения исторических путей их развития на столь раннем этапе. Поэтому при совре­ менном уровне знаний мы можем считать ранний период древ­ него общества периодом господства первого, второго и третьего путей. [ДОРОБОТАТЬ ИНДИЮ И КИТАЙ]

ХОД ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗВИТИЯ ОБЩЕСТВ, СЛОЖИВШИХСЯ В РАННЕЙ ДРЕВНОСТИ

[Сцена 10 – Финальная экспозиция – Развитие первых цивилизаций в мире варваров]

Первый период ранней древности (см. лекции 2 — 7) — это история маленьких очагов цивилизации в огромном мире перво­ бытности; лишь во второй период ранней древности (лекции 8 — 20) создаются сомкнутые ареалы цивилизации: Средиземно­ морье, Ближний Восток, Индостан, Китай. Но и они по-прежне­му живут в окружении первобытной периферии: и даже когда зона классовой цивилизации становится сплошной, эта зона все равно продолжает находиться в том же окружении.

Поэтому всемирная история человечества IV тысячелетия до н. э.— I тысячелетия н. э. должна была бы показать не только историю древних классовых обществ, но и историю цивилизаций в окружении первобытности. Пока такая работа никем не была проделана, читателю придется самому помнить о том ином мире, который всегда окружал описываемые нами государства.

Дата добавления: 2015-08-29