С другой стороны, в биографии Селина можно найти подлинные следы происшествий, которые позже были описаны в «Смерти в кредит». Так, биограф Селина Франсуа Жибо нашел некоторые документы о периоде работы писателя в торговле. В одном документе упоминается, что к нему приходила дама, в другом же приведен список драгоценностей, доверенных молодому человеку. В этом списке вычеркнуто три предмета, из них — две шляпные булавки. Возможно, вычеркнутые предметы были потеряны и позже возмещены. Несомненно, один из этих инцидентов и нашел свое отражение в истории с «Шакья-Муни».
Один из пунктов, в которых роман, кажется, наиболее удаляется от реальности, это долгие поиски работы, когда Фердинанда сперва выгоняют от Берлопа, потом от Горложа. На самом же деле справки, выданные Селину там, где он работал, указывают, что он находил работу на следующий же день после увольнения. Впрочем, единственный раз, когда его выгнали из магазина тканей Рэмона, он искал работу целый месяц, и наверное именно этот период нашел отражение в романе. Хотя ни одно из свидетельств не указывает на то, что тогда стояла ужасная жара.
АНГЛИЯ
Между февралем и ноябрем 1909 года Луи Детуш был в Англии, на полном пансионе последовательно в двух колледжах. Первое учебное заведение — Университетская школа в Рочестере — было довольно посредственным как в отношении образования, так и в отношении бытовых условий. В одном из своих писем Луи описывает супружескую пару, содержавшую эту школу: «Папаша Тукэн мне ужасно не нравится, мамаша Тукэн — еще меньше», потом, в другом письме: «Папаша Тукэн со своими глазками, похожими на железнодорожный туннель, и со своим сокрушенным видом». Он провел там меньше месяца, а потом тайком переехал в другую школу — «Пьермон Холл» в Брод-стере, гораздо более удобную и приятную, которую постоянно хвалил в письмах. Он занимался там музыкой, спортом, участвовал в соревнованиях и говорил по-английски! С самого прибытия в Рочестер язык показался ему чрезвычайно легким, новые учителя подтверждают его лингвистические способности. Между ним и владельцем колледжа г-ном Фарнфилдом установились хорошие отношения. Госпожа Фарнфилд учила его играть на фортепиано (это совпадение привело к тому, что в 1935 году, во время написания «Смерти в кредит», Селин сошелся с пианисткой Люсьеной Дефорж и два раза ненадолго ездил с нею в Лондон) — может быть, именно поэтому главное очарование Норы из романа заключается в ее музыкальности. Госпожа Фарнфилд была беременна и родила во время пребывания Луи в колледже, потом у нее были серьезные осложнения (потеря речи, что, отметим, достаточно важно в этом романе). Франсуа Жибо нашел письмо, в котором Луи жалуется на то, что из-за отсутствия денег не может позволить себе подарить ей цветы. За это время Луи Детуш два раза ездил домой во Францию — в мае и в августе. Путешествие по морю, которое он совершал в одиночестве (в феврале, однако, его провожал отец и даже остался на две ночи в отеле), каждый раз находило отражение в письмах и, соответственно, позже — в романе.
Но два английских колледжа, в которых учился Селин, в романе превратились в один — мрачный, нищий и унылый. Вероятно, перенос английского опыта в «Смерть в кредит» имеет очень большое значение — он затрагивает здесь самые глубокие психологические аспекты: тело (питание, спорт), сексуальность и язык.
Между окончанием обучения в торговле, когда, возможно, имел место инцидент с булавкой, и началом работы Луи Детуш пережил относительно спокойный год. На следующий день после окончания работы у Вагнера он поступил к крупному ювелиру — в «Дом Лаклош». Проведя три месяца в магазине этой фирмы на улице Пэ, он с января по май 1912 года работал в той же фирме в Ницце. И этот период был для него удачным. Сохранившиеся документы указывают на то, что после службы в армии он должен был работать продавцом в этой престижной фирме.
В «Смерти в кредит» Селин ничего не говорит об обучении у Лаклоша. Спокойные периоды его жизни никогда не представляли для него материал для творчества. Продавец в магазине Лаклоша для Селина — это уже знак буржуазности.
Последующий, достаточно важный период жизни Селина, связанный с его встречей с Маркизом (Граффиньи) и их совместной жизнью во втором полугодии 1917 года, после его военного опыта, жизни в Лондоне и Африке, в романе переносится во времена детства и отрочества, и Граффиньи становится Куртиалем де Перейром.
КУРТИАЛЬ ДЕ ПЕРЕЙР
Это единственный персонаж первых романов Селина, который он постарался больше других привязать к действительности. В 1947 году он пишет своему другу, господину X.: «Мой изобретатель Куртиаль де Перейр существовал на самом деле. Это Анри де Граффиньи — его многочисленные книги и сейчас продаются в небольших магазинах. “Самородок” назывался “Эврикой” и находился на улице Фавар, на чердаке здания перед парижским театром “Опера-Комик”». Многочисленные исследования это подтвердили.
Анри де Граффиньи действительно еще в молодости начал совершать полеты на воздушном шаре и печатать псевдонаучные книги. Сохранились упоминания о его полетах между 1882 и 1888 годами (он родился в 1863). Кажется, последний полет он совершил вместе со своей первой женой. Также известно, что в своей научно-фантастической книге «Через пространство. Приключения аэронавта» он пишет, что ее главный герой (в предисловии автор характеризует его как «одного из самых известных аэронавтов современности», но читатель, без сомнения, узнает, кто это, несмотря на маску, которую «пришлось надеть из скромности») совершил на воздушном шаре свадебное путешествие, приписанное Селином Куртиалю. В 1882 году, в девятнадцать лет, он опубликовал свою первую книгу «От земли до звезд. Путешествие в бесконечность», в которой пытается сделать достижения науки доступными всем. Тогда же он придумал себе литературный псевдоним — Анри де Граффиньи — и подписывал им все свои «научные» труды, за исключением некоторых университетских работ, вышедших под настоящим именем (Рауль Маркиз). Он добился того, чтобы предисловие к его первой книге написал издатель Камил Фламмарион: «Я поздравляю молодого автора этого небесного путешествия с тем, что он выбрал именно такой путь. Пусть люди, которые неустанно стремятся понять, как устроена Вселенная, и узнать, что же такое наша Земля и кто живет в космосе, откроют эту книгу».
Он написал около двухсот книг, касаясь самых различных областей науки и техники, даже пытался что-то «исследовать» в астрономии. Названия всех этих произведений занимают около дюжины страниц и представляют собой нечто невообразимое, напоминающее каталог развлекательных изданий. Не то что сами по себе эти книги экстравагантны, но их так много, заглавия настолько разнообразны и предполагают познания в стольких областях сразу, что, собранные вместе, они приобретают характер шутки, комизм которой нужно понять, чтобы в полной мере оценить юмор романа Селина. Когда читаешь этот каталог, то в алфавитном порядке переходишь от аэронавтики и астрономии к автомобилям, кинематографу, конструкции воздушных змеев разных видов, мотоциклам, химии, электричеству, производству и использованию искусственных материалов в современных конструкциях, к часовой технике, производству каучука, токарному делу, устройству у себя в доме бассейна и театра и т. д. Это напоминает смешение различных романов и пьес, предназначенных для кукольного театра. На самом деле специальностью Граффиньи была вульгаризация научных знаний либо в форме учебников, доступных всем, либо в форме рассказов, предназначенных для обучения любопытствующих. Они выходили в cледующих сериях: «Библиотечка полезных знаний», «Библиотечка практического политехнического образования», «Библиотечка дополнительного образования», «Научная библиотечка для школ и семей» и т. д. Особенностью такого рода книг было вынесение в заголовок максимальной информации, предназначенной для того, чтобы заинтересовать потенциального читателя, например: «Наука в доме. Новые особенности строительства и архитектуры, гигиена жилых помещений, вентиляция, очищение от пыли, оздоровление, усовершенствованные методы отопления и освещения, роль распределителей электричества в современной общественной жизни, электрическое отопление, новая бытовая техника, стиральные машины всех видов, наука на кухне и в туалете, маленькие домашние слуги, безопасность и комфорт в современном жилище и т. д.» (1927).
Однако эта вульгаризация имеет вполне серьезный внешний вид. Граффиньи всегда представлялся «гражданским инженером» и, по крайней мере, в области органической химии имел довольно глубокие знания, потому что в 1904 году защитил и опубликовал диссертацию на эту тему, в 1908 году был соавтором учебника, а в 1928 году читал лекции на факультете парижского университета.
Что касается аэронавтики, Граффиньи в 1910 году издал книгу о соперничестве аэронавтики (которая «легче, чем воздух») и авиации (которая «тяжелее, чем воздух»). Он пишет, что в течение 1909 года авиация доказала «свою надежность, а аэронавтика осталась за бортом». Но тут же добавляет, что «сегодня проблема решена при помощи этих двух совершенно противоположных принципов, которые раньше враждовали, а теперь вместе одержали победу!»
Достаточно просто прочитать все заголовки его книг, соединить их с тем, что нам известно о жизни Маркиза, пробежать некоторые его произведения и можно без труда составить себе представление о том, какое влияние оказал этот «персонаж» на двадцатитрехлетнего Селина, которого тогда, как об этом свидетельствуют его письма из Африки, очень привлекала наука.
«САМОРОДОК»
Журнал «Эврика», о котором сам Селин писал, что он послужил прототипом для «Самородка», был создан в июне 1917 года. Подзаголовок гласил: «Журнал изобретателей и их взаимоотношений с промышленностью и современной жизнью». Целью журнала было предоставление промышленникам и отдельным изобретателям места встречи, которая бы помогла им наладить отношения между собой. Так, в редакционной статье первого номера промышленникам задавался вопрос: «Какие усовершенствования вы хотели бы произвести в вашей промышленности?» Эти запросы помещались под рубрикой «Требуемые изобретения», рядом, к радости читателей, была рубрика «Предложения и возражения», где каждый изобретатель мог помещать свои размышления на этот счет. Надо сказать, что вопросы и ответы не были полностью абсурдными. Конечно, здесь есть нечто вроде «белых чернил для пометки черных простынь» и «башмаков со сменными подметками», но в основном много довольно серьезных, по крайней мере на первый взгляд, исследований — в частности, журнал объявил конкурс среди читателей на изобретение машины для подсчета голосов на выборах.
Журнал старался подчеркнуть свою научность. Несколько страниц в каждом номере были посвящены отчетам Академии наук. Начиная с третьего номера стали появляться статьи, разоблачавшие «изобретателей-авантюристов» и пытавшиеся объяснить их успех: «Говорят, что в Париже всегда можно найти деньги и покровителей для театра или для журнала — и это почти правда. Но то же самое, даже еще с большей уверенностью, можно сказать о вечном двигателе». Помимо прочего здесь описывалась «страсть к чудесному и ностальгия по недоступному, чувства, которые живут в каждом, что-то вроде умственной анархии, являющейся результатом недисциплинированности, которой отравлены толпы народа, и особенно эта болезненная страсть как можно скорее сделать себе состояние, не прилагая особого труда и усилий. И совершенно точно, что все мы здесь, не признаваясь в этом самим себе, ждем чуда или театральной развязки». Несмотря на доброе отношение журнала к официальной науке, на его страницах вскоре завязалась полемика. В четвертом номере академик Ле Шателье задал вопрос: «Почему изобретатели оказывают так мало услуг своей стране?» Вслед за этим сразу же появилась редакционная статья «Галантный привет», которая была объявлением войны автору и всей Академии. В следующих номерах можно прочитать огромное количество возмущенных писем читателей. В декабре 1917 года в полемику ввязывается Граффиньи: «С одной стороны, мир заполнен ложными ценностями, сухими плодами, неудачниками из специальных школ, которые все же получили благодаря особому расположению или протекции — всем известно, как проходят экзамены! — долгожданный диплом, дающий им впоследствии право охаивать все и вся на пути к своей карьере или просто мимоходом. С другой стороны, и дня не проходит без того, чтобы не добивались значительного прогресса скромные неизвестные труженики, часто имеющие лишь начальное образование (или даже оного не имеющие): приматы, как презрительно называет их господин Преподаватель Института. Изобретатели есть во всех слоях общества, они не связаны друг с другом, они не имеют ни поддержки, ни бескорыстных советчиков, ни реальной помощи. Следовательно, роль “Эврики” заключается именно в этом».
Однако Граффиньи не был ни основателем, ни директором, ни главным редактором журнала. Его имя встречается там нечасто. В первый раз оно появляется в сентябре 1917 года в отрывке, посвященном «Действию сетей высокого напряжения на различные огородные культуры»: «Проблема так и осталась неразрешенной и заслуживает тщательного изучения. Многочисленные общества, занимающиеся исследованием электричества, задают себе вопрос, как еще может использоваться эта могучая сила. Сельское хозяйство пока осталось в стороне. Наш друг де Граффиньи недавно установил в своем саду провода высокого напряжения между деревьями и под землей и теперь получил великолепный урожай, который можно объяснить лишь благоприятным действием статического электричества». В следующем месяце имя Граффиньи уже стоит под статьей, еще через месяц он включен в список сотрудников редакции, где и оставался до февраля 1918 года. В марте появляется его последняя статья, потом его имя исчезает со страниц, в то время как сам журнал периодически выходит до января 1919 года. Следовательно, он сотрудничал в «Эврике» лишь пять месяцев, а журнал выходил в течение двадцати. Но принимая во внимание все известное нам о Маркизе, очень легко себе представить, что он и этот журнал были просто созданы друг для друга и что он — именно тот человек-оркестр, которым Селин изображает Куртиаля де Перейра.
Позже Селин сам писал о своей работе в «Эврике» в качестве «секретаря-курьера» или «мальчика на побегушках». Во всяком случае, он все же участвовал в работе редакции и однажды перевел американскую статью для февральского номера 1918 года (в то время, когда Граффиньи был секретарем). Именно тогда впервые было напечатано имя Луи Детуша, и достаточно знаменательно то, когда и под чьим покровительством это произошло.
БЛЕМ-ЛЕ-ПТИ
Вовсе не из-за воображаемого краха «Самородка» Луи Детуш и Граффиньи записались, один как лектор, другой как механик и кукловод, в миссию борьбы с туберкулезом, которую Фонд Рокфеллера тогда послал во Францию. Неизвестно, сколько времени там оставался Граффиньи уже после того, как Детуш расстался с ним под предлогом женитьбы и продолжения своего образования. Но в двух письмах из Ренна между 1920 и 1924 годами он советует своему приятелю Милону, который также хотел записаться в Фонд, держаться подальше от Граффиньи, потом еще раз упоминает «этого старого ублюдка Граффиньи, который все еще пишет (ему) письма». Однако известно, что в двадцатые годы Граффиньи продолжает активно публиковать статьи на привычные для него темы, а в 1928—1929 годах преподает. Следовательно, маловероятно, чтобы его материальное положение было сходно с положением Куртиаля после краха «Самородка».
Но переезд в деревню все же совершился и вполне вписался в логику жизни Граффиньи. В 1913 году он опубликовал «Практичную и экономную жизнь в деревне», которая при позднейшем переиздании превратилась в «Жизнь в деревне с наименьшими затратами». Вопрос о «воздействии электричества на садово-огородные культуры» занимает здесь почти шесть страниц. Граффиньи, представляющийся инженером-агрономом, рассказывает о своих достижениях в этой области. Здесь описывается «редис 40 см в длину, морковь весом по 3 кг каждая и т. д.». Однако Граффиньи, хотя и пристрастный, но объективный, пишет, что «опыты других людей дают менее впечатляющие результаты, довольно далекие от идеала». Далее его размышления завершаются следующим выводом: «…если вышеприведенные факты не убедили вас, уважаемый читатель, в преимуществе нового метода, то все же советуем вам на своем опыте попытаться проверить его эффективность. Вы должны купить всего лишь металлические стержни, цинковые и медные пластинки и провода, то есть ваши затраты будут несоизмеримы с полученной позже огромной выгодой. Урожай, который вы соберете, с лихвой компенсирует все ваши расходы, особенно если вы захотите его продать. Впрочем, в вопросе воздействия электричества на садово-огородные культуры последнее слово еще не сказано…» Во время работы в «Эврике» Граффиньи несколько раз возвращался к этой теме. Впервые она была затронута в журнале в сентябре 1917 года. Через два месяца, в ноябре, в рубрике «Предложения и возражения» появилась его статья «Интенсивное воздействие электричества на растения», в которой уточнялось, что «провода должны быть установлены на расстоянии 2 м 10 см над землей на изолированных друг от друга опорах». Совершенно очевидно, что этот вопрос его очень интересует, и не удивительно, что через несколько лет он обосновался в Септей и организовал там «школу», в которой мог находить применение своим многочисленным теориям. Приезжал ли тогда к нему Селин? Успех «Путешествия на край ночи» и скандал вокруг этого романа не могли пройти мимо Маркиза и, возможно, стали поводом возобновления прежних отношений (отметим, что в декабре 1932 года он опубликовал свой новый «научный» роман «Электрополис»). Свидетели прошлых лет жизни Селина, даже «ублюдки», редко были ему безразличны. Может быть, поэтому он почти сразу же узнал о смерти Граффиньи в июле 1934 года, который, как и Куртиаль де Перейр, застрелился. Точно известно, что Селин знал, в какой нищете жила потом его вдова: в деревянном бараке вместе с детьми, отданными родителями на попечение государства. В 1937 году он вместе с Люсетт Альманзор приезжал ее навестить. В «Смерти в кредит» после краха «Самородка» и продажи дома Куртиаля Селин сразу же отправляет его в деревню и сам едет вместе с ним, чтобы лучше прочувствовать его конец, хотя бы и в воображении.
ЗАПИСЬ В АРМИЮ
Для мальчиков того времени уход в армию до призывного возраста был не только способом обрести свободу и почувствовать себя независимыми, но также и самому выбрать себе род войск. Тогда так делали многие, поэтому и для Луи Детуша это был вполне нормальный, просчитанный заранее шаг. К тому же он хотел отправиться в армию вместе с сыном Лаклоша, своего будущего патрона, чтобы по возвращении вместе приступить к работе в торговле.
В романе же этот шаг, сделанный сразу после самоубийства Куртиаля де Перейра и после стольких разочарований и неудач, кажется единственным для Фердинанда средством против отчаяния, единственной возможностью выжить. После событий в Блем-ле-Пти, где гораздо больше вымысла, нежели отражения реальности, снова приводится факт биографии автора, но значение его изменяется. Как и пребывание в Англии, которое просто ставило целью образование Селина для его будущей работы в торговле, в романе оно превратилось в способ избежать самого худшего. Для преобразования жизненного опыта в художественный текст романа очень важна тональность, в которой ведется изложение. Лучше всего эту игру с оттенками демонстрирует эпизод ухода в армию, уже описанный совсем в другом регистре в начале «Путешествия на край ночи». Там он приобретал форму порыва энтузиазма, в котором Бардамю ковылял в рядах полка на параде. И последняя страница «Смерти в кредит» перекликается с этим моментом, но планы, на которых здесь и там располагается это событие, совершенно различны. Что касается его значения, то ни в том, ни в другом случае оно не является отражением подлинного опыта.
С появлением «Смерти в кредит» встает вопрос об отношении романа Селина к автобиографии. Он отличается от банального «автобиографического романа» условными обозначениями и намеками, которые присутствуют в тексте; с другой стороны — в нем присутствует герой-рассказчик, имя, социальное и профессиональное положение которого совпадают с положением автора. Все направлено на то, чтобы читатель совершенно поверил, что история, рассказанная Селином, — его собственная. Там, где другие скрываются за вымышленными именами и описывают с полной свободой, которую дает такая замена, любой свой личный опыт, он берет все на себя — но однако же его повествование остается романом.
На самом деле эта двусмысленность положения соответствует тому, как использовался опыт. Каждый раз, когда становится возможным сопоставить реальные жизненные события и персонажей с вымышленными, становится ясно, что отправные точки этой истории заложены именно в жизни, но никогда ничего не описывается буквально. И все же когда начинаешь исследовать и размышлять, что же относится к опыту, а что — к вымыслу, становится ясно, какие из событий жизни автора были для него наиболее значимыми и более трагическими.
Анри Годар
ПРИМЕЧАНИЯ
Люсьен Декав (1861—1949) — французский писатель-натуралист, отмежевавшийся от Золя, подписав в августе 1887 г. «Манифест пятерых». В 1890 г. против него был возбужден судебный процесс за антивоенный роман «Унтер-офицеры», но его оправдали. С 1900 г. — член Гонкуровской Академии. Когда роман Селина «Путешествие на край ночи» был номинирован на Гонкуровскую премию, Декав специально пришел на заседание жюри, чтобы поддержать это произведение. Он сыграл важную роль в скандале, вызванном тем, что премия в последнюю минуту была присуждена другому роману. С того времени Селин стал частым гостем в квартире Люсьена Декава на улице Санте. Его письма свидетельствуют об уважении и признательности, которые Селин всегда испытывал к своему старшему собрату. Люсьен Декав в книге мемуаров «Воспоминания одного нелюдима» рассказывает о своих отношениях с Селином. Здесь описано его замешательство после прочтения посвященного ему романа «Смерть в кредит». После 1937 г., когда были написаны и опубликованы скандальные памфлеты, их отношения стали прохладнее, хотя окончательного разрыва не произошло. Письма, которые Селин посылал ему из Дании, и ответы Люсьена Декава доказывают, что они продолжали испытывать друг к другу взаимную стойкую привязанность.
Тюремная песня. — Селин не является автором песни. Это третий куплет одной из песен заключенных, собранных аббатом Крозе, бывшим исповедником тюрьмы «Гранд Рокетт» с 1860 по 1870 г. Песня посвящается новичкам, которые впервые надевают на себя тюремную робу.
Вилетт — район в окрестностях Парижа, где раньше находились городские бойни. Теперь там устроен большой парк.
Коломб, Аньер, Жонксьон — ближайшие пригороды Парижа.
Легенда. — Многочисленные документы указывают на то, что Селин в 30е гг. собирался написать, и даже начал, средневековый роман из народной жизни. Правда, романа не получилось, вместо него он начал писать легенду о короле Крогольде, которая так и не была завершена и опубликована. В самом начале работы над «Смертью в кредит» Селин пишет своему издателю Деноэлю: «Как только вернетесь, пришлите мне мою Легенду, она лежит у вас. Я хочу как-нибудь ее использовать».
Бастион — окружавшая Париж крепостная стена (в народе называвшаяся «укреплениями»), на которой было девяносто четыре бастиона. Ее начали разрушать в 1920 г. Это разрушение местами сопровождалось расширением границ города. Так на границе с Клиши в 1930 г. к Парижу были присоединены район бывших укреплений и кладбище Батиньоль («город уничтожает свои старые десны»). С тех пор Париж, ранее ограниченный Бульварами Маршалов, расширился до дороги Револьт.
Каломель — хлористая ртуть, в медицине применяется как желчегонное и противомикробное средство.
Шарко. — Невропатолог Жан-Мартен Шарко (1825—1893) возглавлял медицинский факультет парижского университета. Один из его учеников, известный писатель Леон Доде, хорошо знавший Селина, уделяет ему значительное место в своих мемуарах. Вот как он описывает консультации Шарко: «Внезапно им овладевает рассеянность, он рассказывает вам о похожем случае, цитирует строки Расина, Мольера, своего любимого Шекспира, вспоминает картину Хальса или Веласкеса, и весь этот живописный спектакль навсегда врезается в вашу память».
Лес — имеется в виду Булонский лес, большой парк на западной окраине Парижа. Там расположены ипподромы Лонгшам и Отей, парки Багатель и Пре-Катлян, Ботанический сад.
Багатель — см. примеч. Лес.
Лавальер — галстук, завязанный большим бантом.
«По направлению к Звезде плывет мой прекрасный корабль…» — Отрывок вызывает несколько вопросов. Первый касается знаков препинания — абзац начинается кавычками, которые так и не закрываются. Здесь можно увидеть скрытую цитату из Аполлинера: «Мой прекрасный корабль / О моя память». Почему Мост написан с прописной буквы? Имеется ли в виду один из мостов через Сену? А что значит фраза: «Он теперь плывет медленней, чем прошлой ночью»? О прошлой ночи на предыдущих страницах речи не было. Возможно, это намек на переход мертвых в небо, который наблюдают Бардамю и Таня в «Путешествии на край ночи». Если это так, то найдена еще одна нить, связывающая два романа.
«Черный Джо». — Известная английская песня «Старый негр Джо», написанная в 1860 г. Это песня менестрелей, сочинение Стивена Коллинза Форстера. Речь идет о старом негре, который вспоминает прошедшие прекрасные дни: «Gone are the days when my heart was young and gay» («Прошли дни, когда мое сердце было молодым и веселым»).
Причал Араго. — Имеется в виду бульвар Араго перед тюрьмой Санте, где проходили последние публичные казни. Ближе к концу романа Селин снова вспоминает это место. 19 октября 1933 г. он вместе с приятелем сам присутствовал при казни. По свидетельству одного журналиста, он так прокомментировал это событие: «Гильотина — это Гонкуровская премия за преступление». Однако его приятель рассказывает о совершенно иной реакции. Селин говорил ему после: «Я прошел вместе с ним (приговоренным)!.. Я почти был на его месте!.. Я говорил с головой, упавшей в корзину… “Тебе не больно?..” Веки и губы шевелились, желая ответить. “Где у тебя болит?..” Она хотела что-то сказать, эта голова… Она умерла в моих руках… По меньшей мере, через две минуты после удара!..»
Тампль — см. примеч. Карро.
Бержерак. — Имеется в виду Сирано де Бержерак (1619—1655) — французский прозаик, драматург и одновременно литературный герой.
Феликс Фор (1841—1899) — президент Франции с 1895 по 1899 г.
Люстюкрю — папаша Люстюкрю (от франц. «l'eusses-tu cru?», что примерно можно перевести как «не поверишь!»), комический глупец, неизменный персонаж французских старинных песен и водевилей.
Песенка. — Эта песенка могла существовать на самом деле, но Селин мог и придумать ее. Во всяком случае, она до сих пор не обнаружена.
«Родина». — Существовавшая до Первой мировой войны газета правой ориентации, имевшая большую популярность. Это был еженедельник с крупными заголовками, который охотно обсуждал скандалы и в трудные времена призывал к антипарламентаризму, антисемитизму, англофобии, антимасонству и т. д.
Отей — бывшая деревня под Парижем, сегодня входит в состав 16го округа (арондисмана) Парижа.
Бют-Шомон — большой парк на окраине Парижа.
«Выставка». — Имеется в виду Универсальная Выставка, проходившая в Париже в последний раз в 1900 г. и охватившая собой практически весь город — от площади Конкорд и Собора Инвалидов до Марсова Поля.
Пассаж Березина. — Подробнее об этом см. «Историческую справку» А. Годара.
«Путешествие на Луну». — Театр Робер-Гудэн, по имени знаменитого фокусника Гудини (1805—1871), находился в доме № 8 на Бульваре Итальянцев. В 1888 г. его купил Жорж Мелисс, который показывал там свои фильмы. «Путешествие на Луну», фильм продолжительностью в шестнадцать минут, был создан в 1902 г. Селин вспоминал об этом в 1959 г. по поводу запуска спутника «Лунник».
«Занимательные приключения с картинками». — Действительно с 1904 г., когда Луи Детушу было 10 лет, выходил детский журнал «Занимательные приключения с картинками». Там печаталась история, персонажи которой очень напоминали персонажей легенды о короле Крогольде.
Клиньянкур, Ванв — ближайшие парижские пригороды.
Пикпю — бывшая деревня, ныне один из кварталов Парижа в 12м округе.
Выставки. — Универсальные Парижские Выставки состоялись соответственно в 1855 г. (Дворец Индустрии), в 1867 г. (Марсово Поле), в 1878 г. (Марсово Поле и Трокадеро, постройка Дворца Трокадеро), в 1889 г. (Марсово Поле и Трокадеро, постройка Эйфелевой Башни и Галереи Машин) и в 1900 г. (постройка Гран-Пале и Пти-Пале). В 1882 г. никакой Выставки не было — Селин путает даты.
Галереи Машин. — см. примеч. Выставки.
«Светский чердак». — Имеется в виду театр «Буфф-Паризьен», занимающий дома № 63—67 в Пассаже Шуазель.
Геспериды — нимфы, охраняющие сад богов, где росли золотые яблоки, дарующие бессмертие.
«Рен Серполле» — популярная в то время модель автомобиля, созданная конструктором Леоном Серполле, неоднократно побеждала в различных соревнованиях, в частности три раза выигрывала Кубок Ротшильда в Ницце.
Ашер — поля в пригороде Парижа, куда собирались все нечистоты из парижской канализации.
Улица Довиль. — В Париже не существует улицы Довиль, но в северной части Больших Бульваров есть улица Отвиль, которая пересекает бульвар Бон Нувель у площади Ференца Листа.
Шату, Везине, Буживаль — пригороды на западе Парижа.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 17 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |