Я уже надоел всем своими вопросами о работе, я прочитал все объявления, просмотрел все справочники. Я прошел всю улицу Вьей дю Тампль… В течение восьми дней я прогуливался вдоль канала Сен-Мартэн и любовался на баржи… медленное движение шлюзов… Потом я вернулся на улицу Эльзевир. Я даже стал просыпаться среди ночи… У меня появилась навязчивая идея, которая овладевала мною все сильнее и сильнее… От нее голову просто распирало… Я хотел вернуться к Горложу… Я вдруг почувствовал угрызения совести и непреодолимый стыд… Мне в голову лезли мысли об аресте и разные бредовые идеи… Я хотел снова подняться к Горложу, откровенно признаться… обвинить себя… перед всеми… Это я украл! — скажу я… «Это я взял драгоценную булавку! Шакья-Муни из чистого золота!.. Это я! Действительно я!..» Я был как в лихорадке! Черт возьми! После этого я наверняка устроюсь, невезение пройдет… Надо мной тяготеет злой рок… надо всей моей жизнью! Порой меня охватывал такой ужас, что я начинал дрожать… Это было невозможно преодолеть… Блядство! В конце концов я все же пришел к их дому… несмотря на жару у меня по спине пробежал мороз… Я уже заранее чувствовал панический ужас! Я заметил консьержку… Она внимательно посмотрела на меня и узнала издалека… Тогда я, стараясь осознать, почувствовать свою вину… приблизился к ее будке… Я собирался заговорить с ней!.. Черт возьми!.. Но не смог… Я смутился… Внезапно развернулся… И отвалил большими шагами… Я опять побежал к Бульварам… Лучше мне не стало!.. Я вел себя как настоящий слизняк! А хвастался… выпендривался… Я перестал приходить домой к завтраку… Я брал с собой сыр и хлеб… Из-за ночных бессонниц меня постоянно клонило в сон… Все время меня преследовали видения… Мне нужно было идти не останавливаясь, потому что стоило мне присесть, как я засыпал… Я так до конца и не понимал, в чем же была моя вина? Должно же быть хоть какое-то объяснение? Попроще… У меня не хватало образования, чтобы понять это… Я нашел еще одно место для прогулок после полудня. В Нотр-Дам де Виктуар, там, где налево от входа стояли маленькие часовенки… Место довольно спокойное… Я чувствовал себя раздавленным постоянными неудачами… В темноте мне было лучше… Ногам так приятно на плитах… Это хорошо освежало… Я тихонько разувался… И сидел так, притаившись… Свечи были очень красивы, как хрупкие ветви, трепещущие в огромном бархатном сумраке сводов… Это вызывало галлюцинации… Я потихоньку засыпал… И просыпался от звоночков… Там никогда не закрывали… Это было самое лучшее место.
* * *
Я все время находил предлоги, чтобы возвращаться как можно позже… Один раз я вернулся около десяти часов… Я наведывался в Антони… на завод обоев. Им требовались курьеры в центре… Это меня устраивало… Я ходил туда два или три раза… Их завод был еще не достроен!.. Еще не совсем закончен… Одни разговоры!
Каждый раз, возвращаясь в Пассаж, я испытывал страх. Все свои деньги на транспорт я тратил на пиво… Мне приходилось идти пешком… Стояло необыкновенное лето! Дождя не было уже два месяца!..
Мой отец, как тигр, бросался на свою машинку… Я никак не мог уснуть, так он колотил по клавиатуре… В начале сентября у него вскочила масса фурункулов, сперва под мышками, а потом еще один здоровенный сзади, на шее, который почти сразу же превратился в карбункул. Фурункулы — это было серьезно, он чувствовал постоянную слабость… Все же он ходил в контору… Но на него, сплошь обмотанного ватой, оборачивались на улице… Он постоянно принимал пивные дрожжи, но улучшения было не видно.
Моя мать была очень обеспокоена тем, что он весь покрылся сыпью… Сама же она чувствовала себя немного лучше, только когда ставила себе компрессы и не делала никаких движений. Абсцесс обильно гноился, но заметно шел на убыль. Гной продолжал выделяться… Когда наконец она встала, не дожидаясь, пока рана закроется, она тотчас опять начала суетиться по квартире и ковылять вокруг мебели и стульев… Она наблюдала за Ортанз, она сама поднималась по всем лестницам, она больше не желала, чтобы ее переносили. Она преодолевала ступеньки самостоятельно, цепляясь за перила, и ей удавалось взбираться с этажа на этаж, пока нас не было… Она хотела снова заняться хозяйством и убирать в лавке…
Отец, обмотанный повязками, не мог повернуть головы, он буквально задыхался от фурункулов, но он прекрасно слышал, как моя мать, волоча ногу, на другом этаже переворачивала все вверх дном то в одной, то в другой комнате… Это раздражало его больше всего… Он лупил по своей машинке… Он даже ободрал себе от злости пальцы. Он кричал ей…
— А! Умоляю тебя, Клеманс! Ты слышишь меня или нет? Что это за бордель в конце концов! В самом деле! Может, ты все же ляжешь, черт побери! Ты считаешь, что у нас все слишком хорошо? Ты считаешь, что нам еще мало? Господи Боже ты мой!..
— Ах! Огюст! Оставь меня, я тебя прошу… Это мое дело!.. Не волнуйся обо мне!.. Я чувствую себя очень хорошо!
Она говорила это ангельским голосом…
— Легко сказать! — вопил он… — Это легко сказать! Черт бы побрал вас всех! Сядешь ли ты наконец?
* * *
Утром я предупредил мать…
— Послушай, мама, сегодня я не приду завтракать… Я пойду в Лила… Узнать насчет завода…
— Послушай-ка, Фердинанд, — сказала она мне… — Я тут подумала… Я хотела бы, чтобы Ортанз сегодня вечером как следует убрала на кухне. Уже по меньшей мере два месяца кастрюли, раковина и сковородки в отвратительном состоянии… С тех пор, как я заболела, я не могла этим заняться… Все это воняет позавчерашними объедками… Если я пошлю ее за покупками, она будет тянуть и проходит несколько часов, ведь она же болтлива, как сорока!.. Она зайдет к торговке фруктами… и проведет там целую вечность. А ты все равно проходишь мимо Репюблик… зайди-ка к Каркуа и купи для своего отца на 14 су самой лучшей ветчины… высшего качества… ты понял, что я сказала? Свежей и почти без жира… Ты ее хорошенько осмотри… Нам двоим осталась лапша, ее нужно немного снова отварить… еще купи три сливочных сырка и еще, если ты сможешь, салат-латук, не очень распустившийся… Мне тогда не придется готовить обед… Ты запомнил? Пиво у нас есть… Ортанз принесет дрожжи… Для твоего отца с его фурункулами салат очень полезен. Перед уходом возьми деньги, сто су в моем кошельке на камине в нашей комнате. Трать их аккуратно!.. Возвращайся к обеду!.. Может, тебе все это записать? Из-за жары я боюсь брать яйца… У твоего отца энтерит… А клубника еще хуже… У меня самой от нее красные пятна… а о нем с его нервами я и не говорю!.. Лучше поостеречься…
Я все понял, я мог идти… Я взял эти сто су… Вышел из Пассажа… Немного постоял у бассейна в сквере Лувуа… Подумал, сидя на скамейке… В задницу этот Лила, у меня на примете был мелкий надомник-туберкулезник, занимающийся узорчатыми тканями и изготавливавший аксессуары для витрин, бархотки и таблички. Кто-то мне о нем говорил… Это на улице Гренета № 8… Прекрасная идея!.. Должно быть, было около десяти часов… Не очень жарко… я шел совсем не спеша. Подошел к двери… Поднялся на пятый этаж… Позвонил, мне приоткрыли… Место уже занято! Так! Настаивать не было смысла… Это меня сразу освободило! Я спустился вниз этажа на два… Там, на лестничной площадке третьего этажа, я присел на минуту и снял свой воротничок… Опять немного подумал… перебирая в уме все сначала, я вспомнил еще один адрес торговца кожаными изделиями высшего качества, в самом конце улицы Мела… Но это было не так уж срочно… Я осмотрелся вокруг. Местечко было довольно живописное… Полы были выломаны, отвратительно пахло плесенью и уборными… но все же пропорции здесь были величественными и грандиозными… наверняка старинный особняк прошлого века… Это было видно по украшениям, по лепке, по кованым перилам и ступеням из мрамора и порфира… Это была не «липа»!.. Настоящая ручная работа!.. Я разбирался в стилях! Черт возьми! Действительно, замечательно!.. Ни одной поддельной розетки!.. Это напоминало огромный салон, только без людей… Они торопливо проходили мимо в поисках своей унылой работы. И никто ничего не рассматривал… О прошлом вспоминал только я!..
Отсюда я видел весь двор с фонтаном, здесь мне было удобно… А большего мне и не нужно было… Даже все стекла были старинными… крошечные цветные квадратики, фиолетовые, бутылочно-зеленые, розовые… Здесь меня никто не беспокоил, люди не обращали на меня внимания… Они шли по своим делам… Я уже обдумывал свой день… И тут я заметил своего знакомого! По лестнице поднимался бородач огромного роста… Он тяжело дышал, держась за перила… Это был агент по продаже, впрочем, хороший парень… настоящий весельчак. Я не видел его с тех пор, как ушел от Горложа… Он продавал цепочки… На лестничной площадке он меня узнал… И на ходу заговорил со мной… Он рассказал о себе, а потом спросил, что нового произошло у меня за этот год… Я перечислил ему все новости… У него не было времени меня слушать, он собирался в отпуск… Сразу после полудня… Его очень радовала эта перспектива… Он попрощался со мной довольно быстро… И побежал наверх, перепрыгивая через четыре ступеньки… Он торопился вернуть своему хозяину ящик с образцами… У него еще оставалось время, чтобы заскочить на вокзал д'Орсэ и сесть в поезд на Дордонь… Он уезжал на восемь дней и пожелал мне удачи. Я тоже пожелал ему хорошо развлечься…
Но все же своим рассказом о деревне эта длинная колбаса испортила мне настроение… Внезапно вся моя умиротворенность улетучилась. Ах! У меня сегодня ничего не выйдет! Я был в этом абсолютно уверен!.. Я мог теперь думать только о шалостях, больших просторах и деревне! Черт побери! Он деморализовал меня… У меня внезапно появилось страстное желание увидеть зелень, деревья, грядки… Я не мог больше сдержаться… Это влекло меня! Черт меня возьми!.. Я сказал себе: «Я сейчас же пойду и все куплю на обед!..»Я думал так: «А потом съезжу в Бют-Шомон!.. Сначала надо отделаться! К семи часам я вернусь… У меня будет свободен весь вечер!» Решено!..
Я устремился в самую ближайшую лавку… к Рампонно… Я очень торопился… на улице Этьен-Марсель… образцовая мясная лавка… еще лучше, чем у Каркуа… Превосходный товар… Я взял ветчины на 14 су… того сорта, что любил мой отец, и к тому же совсем без жира… Салат я купил рядом… Сливочные сырки тоже… Мне дали даже коробочку.
И вот я не торопясь направился по бульвару Себастополь, по улице Риволи… Я уже ни о чем не думал! Было так душно, что я передвигался с трудом… Тащился под арками… вдоль витрин… Я сказал себе: «Надо сходить в Булонский лес!..» Я шел еще довольно долго… Но наконец стало совсем невыносимо… У решетки Тюильри я свернул… И зашел в сад… там опять копошилась проклятая толпа… не сразу даже удалось найти место в траве… особенно в тени… Это было довольно сложно…
Меня слегка стиснули, я сбежал вниз к большому бассейну… Здесь было очень свежо и очень приятно… Но тотчас же появилась целая армия изо всех четырнадцати окрестных кварталов, плотная масса багрово-красных, хрипящих, лоснящихся, истекающих потом людей… Здания выбрасывали из себя всю дрянь прямо на просторные лужайки, всех консьержек, жильцов, затравленных сильной жарой, блохами и крапивной лихорадкой… Они толпились, смеясь и толкаясь… Другая толпа, пугающая и ревущая, тоже заявляла о себе со стороны Инвалидов.
Чтобы защитить рододендроны и газоны с маргаритками, попытались закрыть решетки… но орда все смела, все опустошила, искорежила и сломала ограду… Это было сильнее, чем обвал, настоящая кавалькада среди развалин… Слышались хриплые отвратительные вопли, всем хотелось, чтобы гроза, наконец, разразилась над Конкорд!.. Но с неба не упало ни одной дождинки, и все ввалились в бассейн, и валялись там кучами, одни прямо нагишом, другие в кальсонах… Они расплескали всю воду, не оставив ни капли…
Я же лежал на откосе, поросшем травой, мне в самом деле не на что было особенно жаловаться… В общем, я был в безопасности… Слева у меня были продукты, я держал их под мышкой… Я слышал топот стад, бушующих у цветников… Подходили все новые и новые… Целая когорта жаждущих… Разгорелась битва за право вылизать дно пруда… Они высосали из грязи всю тину, вместе с червями… Они вспахали и опустошили все окрестности, дно уже растрескалось. Во всем Тюильри не осталось ни одной травинки… Он превратился в огромное потустороннее пространство, кратер, окружностью в четыре километра, ревущую бездну, наполненную пьяницами…
Они пытались отыскать друг друга на самом дне этого ада, среди горящих углей… Они бросали куски мяса, части ягодиц, почки прямо на середину улицы Рояль и высоко в облака… Повсюду распространялся жуткий запах мочи и сильно разложившихся на жаре трупов… Он витал в воздухе… Избежать его было невозможно… Вдоль всех террас высотой с семиэтажный дом были нагромождены детские коляски…
Гнилой ветерок в наступающей темноте доносил легкую мелодию… Чудовище со ста тысячами ширинок наседало на страдальцев, и у него в животе урчала музыка… Я выпил две бутылки пива, совершенно бесплатно, краденые… еще две… и две… в общей сложности двенадцать. Вот!.. Я истратил все сто су… у меня больше не было ни гроша… Я выдул целый литр белого… Ну и дела!.. И целую бутылку шипучки… Я собирался поменяться с семьей на скамейке!.. Ах!.. Выменять у них камамбер… совсем свежий… на мой сливочный сырок!.. Внимание!.. Я обменял ломтик ветчины на бутылку красного!.. Как раз то, что нужно… И в этот момент показались сторожа!.. Ах!.. Наглость!.. Глупая шутка!.. Мы же никого не трогали!.. Они сразу же позорно смылись… шатаясь… уменьшаясь… Улетели с порывом ветра! Убежали… Скрылись за статуями!.. Толпа поднялась! Кратер заворчал, загудел, загрохотал… Залпы пустых пивных бутылок долетали до самой Этуали!..
Я разделил свой салат на две части, и мы сожрали его прямо так, в сыром виде… Вот и девочки… Я пил все, что попадалось мне под руку… Довольно пойла!.. это больше не утоляет жажду… от этого першит во рту… Все обжигает, воздух, чьи-то сиськи. Если пошевельнуться, то может вырвать, если только попытаться встать… это точно! Сдвинуться с места совершенно невозможно… Мои веки склеиваются… закрываются… В это время в воздухе пролетает нежный припев…
Я знаю, как вы хороши…
Бум! Ка! ра! кла! клак! Это фонарь, большой белый шар взрывается наверху от удара огромного булыжника! из рогатки! Бабы подпрыгивают! Они испускают дикие вопли! Это хулиганы из того угла, шутники, грязные свиньи, по ту сторону канавы… Им нужна полная темнота!.. Ах! Скоты, сволочи!.. Я валюсь на мужика рядом… Он жирный, как крот!.. Храпит! Сволочь!.. Сойдет!.. Я удобно устроился!.. Он усыпляет меня своим хрипом!.. Убаюкивает!.. Я думал, у меня еще остался камамбер… А это сливочные сырки… Они здесь!.. Я все время держу из у сердца… Я не должен был бы оставлять их в коробке!.. в коробке… Кажется, подул ветерок… Сливочное сердце спит… Должно быть, уже очень поздно!.. Совсем поздно!.. Везде сыр!.. Всюду.
* * *
Я храпел… Я никому не мешал… Я лежал в глубине канавы… У самой стенки…
Какая-то скотина бредет впотьмах… Спотыкается о моего соседа и падает прямо на меня… своей тушей… Я приоткрыл глаза. И ударил со всей силы… Я вгляделся вдаль… и заметил на горизонте циферблат… Это часы вокзала д'Орсэ… огромные… Час ночи! Ах! Боже мой! Свинство! Я попытался высвободиться! Надо бежать… У меня по бокам две дамы, они сдавили меня… Я их оттолкнул… Вокруг все храпело и сопело… Мне нужно выпрямиться… скорее… Я поднял свой прекрасный пиджак… Но я не смог найти свой фальшивый воротничок… Тем хуже! Я должен был вернуться к обеду! Черт возьми! Это мое блядское невезение! И еще эта жара! и потом, я был слишком оглушен, я был не в себе! Мне было страшно, и я еще не протрезвел!.. Сволочь! Подонок!
Ах! я, к счастью, помню дорогу… Я пошел по улице Сент-Оноре… улица Сен-Рок, что налево… улица Гомбу… теперь прямо. Я подошел к решетке Пассажа… Она еще была не закрыта из-за жары… Они все были там… группами, в расстегнутых рубахах, все соседи перед лавками… Они вышли подышать… Они переговаривались, сидя верхом на стульях… у дверей… У меня еще не прошло опьянение… Я шел, заметно покачиваясь… Эти люди были удивлены. Со мной никогда еще не случалось, чтобы я был пьян!.. Они меня еще таким не видели… Они все изумлены!.. «Скажи-ка, Фердинанд, ты нашел работу?.. Празднуешь, что ли?.. Решил, значит, устроить праздник?.. Тебе повезло, Малыш?..» Опять эта чушь… Визьо, закрывавший свое заведение, специально окликнул меня… Подойдя поближе, он сказал: «Слушай, Фердинанд, твоя мать уже по меньшей мере раз двадцать после семи часов спрашивала, не видели ли тебя? Я клянусь тебе! Она устроит ужасный скандал!.. Где же ты был?..»
Я направился к лавке. Она еще не закрыта… Ортанз ждала меня в коридорчике… Она, должно быть, специально задержалась…
«Ах! если бы вы видели вашу маму! в каком она состоянии! На нее жалко смотреть! Это просто страшно! С шести часов она уже не находит себе места!.. Кажется, в саду Тюильри была драка! Она была уверена, что вы там!.. Она вышла сегодня днем, когда в первый раз услышала шум… На улице Вивьен она увидела обезумевшую лошадь! Она вернулась с искаженным лицом! Ужасно взволнованная!.. Я еще не видела ее в таком состоянии!..» Рассказывая мне, Ортанз сама разволновалась… Она вытирала свое потное лицо большим грязным передником, от этого все оно было вымазано чем-то зеленым, желтым и черным… Перепрыгивая через ступеньки, я поднялся наверх, в свою комнату… Моя мать лежала на постели, очень взволнованная, в своей ночной короткой рубашке без пуговиц… ее юбки были задраны до бедер… Она прикладывала к ноге салфетки-губки и делала из них большие тампоны, капли падали прямо на пол…
«А! — подскочила она, — наконец-то!» Она думала, что я уже изрублен на куски…
«Твой отец вне себя! Ах! бедняга! Он ходил в комиссариат! Где же ты был?..»
Как раз в этот момент я услышал, как мой отец вышел из туалета. Он тихонько поднялся по лестнице, застегивая подтяжки… Он поправил свою повязку на фурункулах… Сначала он мне ничего не сказал… даже сделал вид, что не замечает меня… Он подошел к своей машинке… И начал печатать одним пальцем… Он сопел и отдувался, как тюлень… Вот уж точно, подохнуть можно… От этой духоты… Он встал… Снял с гвоздя махровое полотенце… И смочил себе голову проточной водой… Его силы иссякли!.. Он вернулся… Посмотрел на меня… искоса… Взглянул и на мою мать, распластанную на кровати… «А ну-ка закройся, Клеманс!..» — сказал он ей злобно… Проклятая нога. Сейчас опять начинается!.. Он делал ей знаки! Ему показалось, что я смотрел, как она задрала свои юбки… От волнения она ничего не поняла… Она не виновата… Он воздел руки к небу… Он же уже был вне себя! У нее открыт весь живот… Наконец она опустила юбки… И немного переменила положение… Повернулась на матраце… Я хотел было сказать хоть слово… хоть что-нибудь, чтобы скорее прошло замешательство… Хотя бы о жаре… Было слышно, как носятся кошки… Там, далеко, на стеклянной крыше… Они бегали все быстрее и быстрее… Перепрыгивая пропасти между высоких труб…
Нас обдает свежим воздухом… настоящий зефир!
— Слава Богу! Кажется, посвежело!.. — тотчас же отметила моя мать. — Ну и хорошо! Господи! Но довольно поздно! Видишь ли, Огюст, моя нога давала почувствовать, что пойдет дождь!.. Я не могла ошибиться!.. Боль всегда одна и та же… Стреляет в ягодицу… Верный знак, это абсолютно точно… Ты слышишь, Огюст, будет дождь!..
— Ах! Помолчи-ка хоть немного! Дай мне поработать! Черт побери! Ты не можешь прекратить свою болтовню!
— Но Огюст! Уже почти два часа! Взгляни, мой малыш! а мы еще не легли!
— Я знаю! Чертов бордель! Проклятая вонючая дыра! Я прекрасно знаю, что уже два часа! Но разве я в этом виноват?.. Будет и три часа! Господи! А потом четыре! А потом тридцать шесть! А потом опять двенадцать! Чертов бордель!.. Этот несчастный поганый бордель, в котором я должен пахать день и ночь!.. Это невыносимо, в конце концов!..
Тут он нанес по своей штуковине ужасный удар, сразу по всем буквам, нажимая на всю клавиатуру… И повернулся, побагровев, лицом ко мне… Он наткнулся прямо на меня. «А! — сказал он мне очень громко, он орал изо всех сил, декламируя: — Вы все мне осточертели! Вы слышите меня?.. Понятно? А ты, грязный гаденыш! бесстыдная тварь! Где ты опять шлялся? С восьми часов утра? А? Не хочешь ли ответить? Скажи! Скажи, прошу тебя!..»
Сперва я ничего не ответил… Вдруг я внезапно вспомнил, что я же сделал покупки… в самом деле, я ведь ничего не принес! Ах! черт побери! Какая оплошность!..
Я думал теперь только о ветчине!.. Я уже все забыл… Теперь я осознал, как низко пал! Черт побери! «А деньги твоей матери?.. А ее продукты?.. А? А! А!» Он торжествовал!.. «Ты видишь, Клеманс!.. Вот результат!.. Ты видишь, что ты сделала… С этим неизлечимым кретином! Твоя слепота… Ты даешь оружие этому бандиту! Твоя непростительная доверчивость!.. Твоя идиотская легковерность!.. Ты снова дала ему деньги!.. Доверить свой кошелек этому?.. Отдать ему все!.. Отдай ему весь дом!.. Почему нет?.. Ах! Ах! я же предсказывал тебе это!.. Он нагадит прямо тебе в руку! Ах! Ах! Он все из нас выпил! Он нас буквально поглотил!.. От него воняет алкоголем! Он пьян! Он подцепил сифилис! Триппер! Он принесет нам и холеру! Тогда ты, наконец, будешь довольна!.. Ах! И ты пожнешь-таки плоды! Ты сама, слышишь меня?.. Ты хотела такого сына?.. Ну и получай его!.. Ты сама!.. Черт меня побери тысячу раз!..»
Он опять вдохнул воздух!.. Его распирало! Он весь раздувался!.. Он разорвал на себе спереди рубашку… и обнажил грудь…
«Черт меня побери! Но он же подонок до мозга костей! Он ни перед чем не остановится!.. Ты должна была бы все же знать!.. И не доверять ему ничего!.. Ни сантима! Ни единого су!.. Ты клялась мне в этом пятнадцать раз! двадцать раз! Сто тысяч раз!.. И опять все сначала! Ах! ты неисправима!»
Он подскочил со своего табурета… Он нарочно подошел, чтобы выкрикивать оскорбления прямо мне в лицо… Он пересек комнату… Его слюни полетели прямо мне в рожу, а он все больше раздувался… Он пришел в настоящую ярость!.. Я видел его глаза совсем близко… Они смешно прыгали… и дрожали в орбитах… Между нами разразился настоящий шквал. Он так сильно блеял от ярости, что чуть не затопил меня брызгами своей слюны! Он загородил мне свет… Я был потрясен… Он так суетился, что сорвал повязку с шеи и начал приплясывать… Он подошел ко мне сбоку… и вцепился в меня… я грубо оттолкнул его и увернулся… Я тоже был настроен решительно… Я не хотел, чтобы он до меня дотрагивался, этот грязный хмырь… Он был на секунду озадачен…
— Ах! значит так! — сказал он мне… — Ах! Смотри! я за себя не отвечаю!
— Давай! — сказал я ему… Я чувствовал, как во мне все поднимается.
— Ах! Засранец! Ты смеешь мне перечить? Сопливый сутенер! Отброс! Посмотрите, какая наглость! Какая низость! Ты хочешь до нас добраться? А? Не правда ли, ты этого хочешь? Скажи-ка поскорее!.. Маленький трус! Бродяга!.. — Он выплюнул это мне в лицо… И снова принялся причитать: — Черт побери всю эту мерзость! Что мы наделали, моя бедная жена, зачав такую гадину? — извращенную, как тридцать шесть висельников!.. Развратник! Подонок! Бездельник! Все! Он — наша самая большая напасть! Ни на что не способен! Только грабить нас! Драть с нас три шкуры! Зараза! Беспощадно обдирать нас!.. Вот вся его признательность! За жизнь, полную жертв! Две жизни, полные страданий! Мы старые идиоты! Все время мордой в дерьме! Все время!.. Скажи-ка еще раз! скажи, ядовитая тварь! Скажи же! Признайся сейчас же, ты хочешь, чтобы мы сдохли!.. Сдохли от горя! от нищеты! чтобы я мог это услышать до того, как ты меня прикончишь! Скажи, мерзкий бездельник!
Тогда моя мать приподнялась и заковыляла, прихрамывая, желая встать между нами…
— Огюст! Огюст! Послушай меня! Послушай меня, я тебя умоляю! Огюст же! Ты доведешь себя до полного изнеможения! Подумай обо мне, Огюст! Подумай о нас! Ты окончательно сляжешь! Фердинанд! Уходи, мой мальчик! иди на улицу! не стой здесь!..
Я не сдвинулся с места. А он снова уселся…
Он вытер пот, продолжая ворчать!.. Напечатал пару букв на пишущей машинке… И снова начал блеять… Он повернулся ко мне и ткнул пальцем, указывая на меня… Он старался изобразить торжественность…
— А! Слушай! Я наконец могу признаться в этом сегодня!.. Как я об этом сожалею! Что у меня не хватало энергии! Как я виноват, что как следует не выдрессировал тебя! Господи Боже мой! Не выдрессировал! Когда еще было можно! В двенадцать лет, ты слышишь! Именно в двенадцать лет и не позже нужно было бы схватить тебя и обуздать! Ах, да! Не позже! Но у меня не хватило энергии!.. Нужно было запереть тебя в исправительный… Вот! Только тогда я бы тебя обуздал!.. И с нами не было бы того, что сейчас!.. Теперь уже поздно!.. Нас уносит рок! Слишком поздно! Ты слышишь меня, Клеманс? Слишком поздно! Этот подлец неизлечим!.. Это твоя мать помешала мне! Теперь придется расплачиваться, моя крошка!
Он указывал мне на нее, со стонами ковылявшую по комнате.
— Это твоя мать! Да, это твоя мать! Ты бы не дошел до этого сегодня, если бы она послушала меня… Ах! Нет, черт побери! Нет! Ах! Черт меня побери!..
Он снова обрушился на клавиатуру… ударами обеих кулаков… Едва не разбив все окончательно.
— Ты слышишь меня, Клеманс? Ты меня слышишь? Я тебе уже достаточно об этом говорил!.. Я тебя предупреждал? Я знал, что рано или поздно это случится!
Он разошелся еще больше… Им снова овладел гнев… Он весь раздулся… и голова, и глаза… Они вылезли у него из орбит… А она уже не могла держаться на своей ноге, ковыляя и спотыкаясь. Ей опять пришлось влезть на постель… Она скорчилась… У нее снова задрались все ее юбки… Бедра и низ живота оголились… Она скорчилась от боли… И стала потихоньку массировать себя, согнувшись пополам…
— Ах! ну что это такое! Закройся! Закройся же, это мерзко!..
— Ах! я прошу тебя! Я тебя прошу! Я умоляю тебя, Огюст! Ты нас всех сделаешь больными!.. — Она не могла больше… Она ни о чем не думала…
— Больными? Больными?.. — Это поразило его, как молния! Это магическое слово!.. — Ах! Хорошо! Боже мой, это уж слишком! — Он расхохотался… — Да это откровение… — Он опять втянул в себя воздух… Да это же он! Ты разве не видишь этого, моя Простушка?.. Это же маленький бандит… Но поймешь ли ты наконец, Боже мой, что это он, это маленькое исчадие ада делает нас всех здесь больными! Мерзкая гадина! Это же он хочет нашей смерти! С тех пор, как он у нас появился! Он хочет, чтоб мы отправились на кладбище! Он этого хочет!.. Мы его стесняем! Он даже больше не скрывает этого!.. Он хочет, чтобы старики сдохли!.. Это очевидно! Но это же совершенно ясно! И как можно раньше! Это невероятно! Но он торопится! Наши несчастные четыре су! Наша скудная пища, на которую он зарится! Значит, ты ничего не видишь? Но это так! Так! Он хорошо знает, что делает, этот мерзавец! Он понимает это, маленький подлец! Подлюга! Шпаненок! Он все прекрасно видит! Он видит, как мы погибаем! Он настолько же испорчен, насколько зол! Только я могу тебе это сказать! Я-то это вижу, если ты не замечаешь! Хоть это и мой сын!..
Он опять начал трястись, дергаться всем своим корпусом, он был вне себя… Он сжал кулаки… Его табурет скрипел и приплясывал… Он весь собрался, приготовившись к прыжку… И опять начал выкрикивать мне прямо в лицо новые оскорбления… все время новые… Я тоже почувствовал, как во мне что-то поднимается… И еще жара… Я схватился за голову обеими руками… Вдруг я понял, как это все смешно!.. Я уже ничего не замечал… Я сделал только один прыжок… Я поднял его громоздкую увесистую машинку… Я поднял ее в воздух. И шмяк!.. Раз!.. Я бросил ее ему прямо в рожу! Он не успел закрыться!.. И опрокинулся от удара, все полетело кувырком!.. Стол, человечек, стул, все покатилось к чертям… Рассыпалось по полу… раскатилось… Меня тоже увлек этот танец… Я споткнулся и стремительно напал на него… Я уже не мог удержаться… Мне нужно было прикончить эту падаль! Шмяк! Он опять упал… Я готов был расквасить ему рожу… Я больше не хотел его слышать!.. Я разорву ему пасть… Я свалил его наземь… Он завопил… заблеял… Хорошо! Я впился в его жирную шею… И встал на колени сверху… Я запутался в его повязках, мои руки оказались связанными. Я сжал его. Он опять захрипел… Задрыгал ногами… Я навалился на него… Он был омерзителен… Послышалось кваканье… Я утрамбовывал его сверху… Душил его… присев… Я впился в его мясо… Своими руками… Его слюна… Я вцепился… и вырвал большой клочок усов… Он укусил меня, скотина!.. Я залез ему в дырки носа… Я был весь в чем-то клейком… мои руки заскользили… Он забился в конвульсиях, протянул руки и сильно поцарапал мою шею… Он попытался схватить меня за горло… Я еще сжал его. Я добрался до его горла… Он обмяк… Стал совсем вялым… Он весь размяк подо мной… Он начал сосать мой мизинец… А потом перестал… Черт побери! В этот момент я поднял голову… Я увидел лицо моей матери как раз на уровне моего… Она смотрела на меня, и ее глаза стали больше в два раза… Она раскрыла глаза так широко, что я спросил себя, где я!.. Я ослабил свою хватку… Еще одна голова появилась над ступеньками!.. в углу лестницы… Это Ортанз! Точно! Это она! Она испустила истошный крик… «На помощь! На помощь!» — надрывалась она… Потом она тоже на меня уставилась… Я оставил моего старика… Один прыжок… И я на Ортанз!.. Сейчас я задушу ее! Посмотрю, как она будет дрыгать ногами! Она вырвалась… Я запачкал ей рожу… Я зажал ей рот ладонями… Гной из фурункулов, кровь, все это размазалось и стекало с нее… Она захрипела сильнее, чем отец… Я вцепился в нее… Она забилась в конвульсиях… Но она крепкая… Я хотел ей тоже сжать горло… Удивительно… Какой-то совершенно таинственный мир, толчками бьющийся в руках… Жизнь!.. Надо ее хорошенько почувствовать… Я колочу ее затылком о перила… Раздается стук… У нее на волосах показалась кровь… Она вопит! Я заткнул ей рот! Пихнул ей большой палец в глаз… Я ее плохо захватил… Она царапается… Выскальзывает… И удирает… У нее еще есть силы… Она скатилась по лестнице… Я слышал, как она орала снаружи… Она всех всполошила… Она вопила… «Убивают! Убивают!»… Я слышал это, шум… Массовое нашествие… топот в лавке, рокот на ступенях внизу… На всех этажах столпотворение… Всюду люди… Я слышу свое имя… Вот они!.. Они еще на втором… Я взглянул… Появился Визьо! Он вышел первым… Сделал прыжок от лестницы… И застыл там, суровый и решительный… Он направил на меня револьвер… Прямо в грудь… Остальные ублюдки обошли меня сзади и окружили, они галдели и орали на меня… Выкрикивая угрозы, оскорбления… Старик все еще был без сознания… Он так и валялся… Ручеек крови струился у него из-под головы… У меня больше не осталось гнева… Все было безразлично… Визьо наклонился и потрогал его пульс, отец хрюкнул и захрипел…
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |