обертки. Сидело оно что надо, и Нина сильнее сжала зубы, до боли. Потом испугалась, что на
скулах загуляют желваки, Жанна заметит и позлорадствует, и заставила себя расслабиться.
Правда от следующего заявления соперницы, захотелось сплюнуть, топнуть и заорать. - Что ж, действительно, не буду надоедать. Дождусь любимого в нашем загородном доме. Он тебя туда
возил? - И улыбнулась, видимо, точно зная, что Нина даже не слышала об этом доме.
На кухне резко крикнул Гриша, захлопал крыльями, а Жанна, услышав, едва заметно
поморщилась.
- Эта птица всех нас переживет.
- Попугай-то вам чем не угодил?
- А ты и попугаю рада? Держишься зубами и ногтями. Ну-ну.
- Я не держусь, я здесь живу.
Жанна остановилась у самых дверей, снова повернулась к Нине, а та мысленно застонала. Ведь
выход был так близко! А эта женщина… Признаться, эта женщина – самое жуткое, что могло
случиться. Это даже не Смирнова, она законная жена, и имеет право говорить ей гадости, попрекать и унижать. А Нина не знала, может ли она с ней спорить и попросить уйти. Шохин не
сказал ей…
Поверить невозможно, что он ей не сказал! Про жену. С которой, якобы, развёлся. А потом она
появляется в их доме, заходит в детскую, комментирует, а на неё смотрит, как на нечто
недостойное её внимания и переживаний. Смеётся в лицо и рассказывает про какой-то
загородный дом. Их дом, куда любовницам хода нет.
- Ты ведь не расстроилась из-за моих слов? Или из-за моего визита? – Жанна негромко
рассмеялась, а Нина вдруг поняла, что она немного пьяна. Хотя, если в одиночку выпить
бутылку вина хорошей выдержки, поневоле опьянеешь. Нина прищурилась, вглядываясь в её
лицо с идеальным макияжем. Ведь ни одного изъяна. Что странно и немного страшно.
- Даже не думала, - заверила её Нина.
- И передашь Костику привет?
- Обязательно.
Жанна понимающе улыбнулась.
- Устрой ему скандальчик. Я, в своё время, любила это дело.
- Я устрою ему скандальчик, - в негодовании проговорила Нина, захлопнув за незваной гостьей
дверь квартиры. Но, не смотря на праведную злость, на какую-то минуту отчаяние её
перекрыло, и Нина замерла в темноте прихожей. Прислонилась лбом к прохладной обивке
двери, закрыла глаза, потом застонала сквозь зубы. Сердце билось рывками, и ненависти в душе
не было, там был страх. Липкий, тёмный и разрастающийся. Как его пережить, вернувшись из
лучшего отпуска в жизни, после дней и ночей рядом с Костей, который стал родным и
понятным, вспоминая их прощание в Шереметьево несколько часов назад? И, в итоге, прийти к
подобному повороту событий? Вернуться в дом, который уже считаешь своим, и оказаться
лицом к лицу с… законной женой?!
- Ариша, собери свой рюкзак, - сказала она после часа в молчании. Арина всё это время
занималась Гришей, кормила его, что шептала время от времени, потом без пререканий села за
стол, обедать, ела суп, сваренный Ниной на скорую руку, и вроде бы не замечала этого самого
молчания. А когда Нина попросила её собрать рюкзак, взглянула непонимающе, но ослушаться
не посмела. Со стула соскользнула и ушла в свою комнату, а Нина почувствовала себя самой
ужасной матерью на свете.
А кто в этом виноват? Кто, вообще, виноват во всём?
- Это самый замечательный день в моей жизни, - сообщила она Шохину каменным голосом, как
только тот трубку снял. Услышала его лёгкое: «Слушаю, малыш», и, ощущая огромное
облегчение, вывалила на него всё, что было на душе. – Приехать домой, если я, конечно, имею
право так называть твою квартиру; притащиться с ребёнком и с чемоданами, после
семичасового перелёта, и нос к носу столкнуться с твоей женой. Которая инспектирует детскую
и пьёт вино, которое я покупала! Костя, она алкоголичка?
В трубке повисла тишина, а после короткой паузы Шохин ровным голосом спросил:
- Жанка приехала?
Нина даже задохнулась от возмущения.
- Я бы сказала, куда тебе пойти, но у меня ребёнок рядом.
Он, кажется, вздохнул в сторонку.
- Нина, я всё объясню.
- Я уезжаю к родителям, - на выдохе сообщила она. Голос в конце сорвался, и Нина
поторопилась трубку отвести подальше, чтобы Костя не расслышал отчаянно всхлипа,
вырвавшегося совершенно некстати, но справляться с захлёстывающими эмоциями было очень
трудно. А потом и вовсе телефон отключила, когда поняла, что не в силах дальше с ним
говорить, обязательно разревётся.
Костя же непонимающе воззрился на телефон, когда из трубки понеслись лихорадочные гудки, нажал на «сброс», после чего набрал номер. Ответить Нина не пожелала, и он ругнулся сквозь
зубы.
- Что-то случилось, шеф? – спросил Ваня, кинув быстрый взгляд в зеркало заднего вида.
Костя посмотрел на стриженый затылок незнакомого охранника, сидящего впереди, а Ване
признался:
- Жанка вернулась.
Тот от удивления хмыкнул. Он мог позволить себе хмыкнуть, и даже высказать своё мнение, но
не торопился. Обдумал, взвесил, после чего осторожно поинтересовался:
- А кто ей разрешил?
Шохин скрипнул зубами.
- Хороший вопрос.
Только полчаса назад он отвечал на совсем другие вопросы: об отпуске, об Арине – понравилось
ей море или нет, потом обсудили женскую тягу к покупкам, и Костя даже смехом пожаловался
на количество чемоданов, которое они провозили через границу по возвращении. А теперь одно
желание осталось: разбить локтем окно. Только бывшей жены не хватало!
Телефон Нина выключила. Костя пытался дозвониться ей в течение следующего часа, хотя уже
понимал, что это бесполезно. Ещё разговаривая с ней, понял, что банальной ссорой дело не
обойдётся. Оставалось лишь надеется, что она не серьёзно говорила об отъезде к родителям.
Возможно, просто отключила телефон, ему назло, и ждёт его возвращения, чтобы высказать ему
всё в лицо. И странно, что его это настолько беспокоит. Наверное, потому, что на самом деле
виноват. Но, не смотря на это, был уверен, что поступил правильно, не рассказав. Знал, как она
отреагирует, и всё прошло именно по этому сценарию.
Но Жанка… Вот кому наглости не занимать.
К вечеру, когда они с Иваном уже шли на посадку в самолёт, позвонил Кораблёв и страшным
шёпотом проговорил:
- Ты не поверишь, на кого я сейчас смотрю.
- На мою бывшую жену?
- А ты уже знаешь? Когда она вернулась?
- Она не вернулась, - заверил его Шохин. – Я буду в городе через пару часов, придушу её и
отправлю обратно бандеролью. С тебя алиби.
Андрей хохотнул.
- Для боевого товарища всё, что угодно. Охота, рыбалка… проститутки?
Его игривый тон Костя пропустил мимо ушей. Поинтересовался:
- Где она?
- В «Аристократе», водку пьёт.
- Узнаю Жанку. Привычки не меняются.
- Она делает это с шиком. В компании Вадика.
- Чёрт. Слушай, будь другом, сунь эту дуру в машину и отправь домой. Я скоро буду.
- С пистолетом?
- С удавкой. Не путайся, вдруг потом показания давать.
Кораблёв хохотнул, и пообещал всё сделать. А Шохин снова ругнулся, заметил, что девушка за
стойкой регистрации вскинула на него недоумённый взгляд, и через силу улыбнулся.
В загородном доме за последний год он бывал лишь раз. Его не особо сюда тянуло, на покупке в
своё время настояла Жанна, её квартира деда не впечатляла, да и раздражала тем, что Шохин
ещё в начале их семейной жизни заупрямился и запретил что-либо менять в интерьере. Она
всегда говорила, что он сам, в конце концов, покроется плесенью, окружённый антиквариатом.
Бывшая жена была приверженцем новых веяний и белого цвета, а Шохину белая мебель и стены
всегда напоминали стерильные коридоры реанимации. Они во многом не сходились, за что ни
возьмись, вот только выяснилось это как-то поздно. Знакомые говорили, что они похожи, что
оба умеют отлично производить первое впечатление, вот на этом впечатлении и поженились.
Самая броская пара города, они производили неизгладимое впечатление. Жанна внешне ему
отлично подходила, с манерами королевы и повадками редкостной стервы. Поначалу её
стервозность Костю даже заводила, но когда стало понятно, что на сексе далеко не уедешь, а
разговаривать им, в общем-то, не о чем, стало не комфортно. Жанка, любительница шумных
вечеринок и именитых приятелей, ни единого вечера дома усидеть не могла, и, в конце концов, их график перестал совпадать. Порой по неделе не встречались. Шохин оставался ночевать в
городе, она жила в загородном доме, там постоянно присутствовали какие-то люди, Косте
незнакомые, это раздражало, а когда раздражение накапливалось, всё выливалось в скандал.
Причём, Шохин почти всегда отдавал победу ей, просто надоедало в какой-то момент тратить
время, пытаясь донести до благоверной свои доводы, легче было вернуться в город, оставив всё, как есть, и именно так он и поступал. И на удивление спокойно воспринял новость об измене
любимой жены. Ни ревности, ни злости, только досада на то, что избавиться от Жанки на
следующий же день возможным не представляется. Потому что в первые месяцы брака, по
собственной глупости, он вырыл себе глубокую яму. А ведь умные люди его предупреждали.
Вот и рассказывай после этого о своём благоразумии и привычке анализировать.
Все месяцы, что Жанна провела в Париже, дом стоял закрытым. Жить здесь, тем более одному, Шохину всегда казалось безумием. А сегодня его встретил свет в окнах и приветливо
распахнутые ворота. Костя из автомобиля вышел, остановился, оглядываясь. Если честно,
заходить в дом и встречаться с бывшей не слишком хотелось. Куда больше хотелось домой, банально выспаться после суматошного дня с перелётами, переговорами и руганью. Но ссора с
Ниной совсем скоро покажется ему незначительным эпизодом. Ведь если Жанка рискнула
приехать, ослушавшись его приказа, значит, собралась с силами и готова выдвинуть новые
требования.
Какой дьявол его дёрнул жениться на этой Горгоне?
Толкнул дверь, и совсем не удивился, что та оказалась незапертой. Вошёл, окинул взглядом
светлую гостиную, заметил мелькнувшую тень экономки, и негромко хмыкнул. А когда прошёл
в комнату и кинул пальто на спинку кресла, бывшей жене сказал:
- Ты Лизавету вызвала? Уверена, что тебе хватит денег, платить ей зарплату?
Жанна возлежала на диване, на белых подушках, и смотрела на огонь, полыхавший в камине. В
руке бокал с вином, на лице улыбка, а шелковый халат смело распахнут на груди.
- Хочешь выпить?
- Хочу. Когда я тебя вижу, мне всегда выпить хочется.
Она рассмеялась.
- Фу, Шохин. Как не стыдно?
Костя прошёл к бару, плеснул в бокал немного виски. А потом с усталым вздохом опустился в
кресло и вытянул ноги. Устремил на жену изучающий взгляд.
- Ты больше не блондинка.
Она намотала на палец каштановый локон.
- Тебе нравится? Это, практически, мой натуральный цвет.
- Ты ещё помнишь себя натуральной? Во всех местах? Это подвиг, Жанет, честно.
Она глубоко вздохнула, выразительно поджала губы, потом ноги скрестила, и ткань халата
соскользнула на бёдра. А Жанна из бокала отпила. Потом заметила:
- А ты быстро примчался. Я тебя завтра ждала.
- Ага. Ты устроила показательное выступление, и ждала, что я не отреагирую?
Жанна загадочно улыбнулась и сверкнула глазами.
- А ты на меня отреагировал или на неё?
- На неё, - не стал Костя жену обнадёживать.
Та пьяно фыркнула, руку за голову закинула, демонстрируя красивое тело.
- Ну вот, убил последнюю надежду.
- Надежду на что?
- Константин Михайлович, поужинаете? – Елизавета, Шохин забыл, как её по отчеству, не
старая женщина, лет сорока пяти, но с такой скучной внешностью, что взгляд за неё совершенно
не цеплялся, и женщина и, правда, больше напоминала тень, и сейчас в гостиной возникла
бесшумно, и Костя отреагировал лишь на её голос, голову повернул.
- В этом доме? Упаси Господь, Лиза. Но спасибо за предложение. От родной жены такого не
дождёшься.
Жанна на локте приподнялась, чтобы экономку видеть, и решила ту осведомить:
- Его теперь в городе неплохо кормят. Кормят, облизывают, дают. Во всех позах и
направлениях. Да, Шохин?
Экономка опустила глаза и попятилась, собираясь также незаметно покинуть гостиную. А
Жанна снова легла, потянулась, как кошка. А Костя, глядя, как она потягивает вино, жмурясь от
удовольствия, сказал, усмехнувшись:
- Нина с одного взгляда определила, что ты алкоголичка. Кажется, жизнь во Франции не пошла
тебе на пользу.
- Что бы она понимала, эта твоя Нина. Ты где её нашёл? В каком скворечнике? – Она
посмотрела вино на свет, оценивая прозрачность. – Для неё что Советское шампанское за пару
сотен, что «Вдова Клико» – всё едино. Разве я не права?
- И хрен бы с ним.
- Потянуло в народ?
- Не лезь в мою жизнь. Лучше скажи, что ты хочешь. Я не разрешал тебе вернуться.
Жанна перевернулась на бок, подпёрла голову рукой. Прищурилась, глядя на мужа.
- Меня не было год. Я думала, ты остыл. Соскучился, хоть немного.
- Я не скучаю по течным пьяным сукам, Жанет, ты знаешь.
Она усмехнулась.
- Брезгуешь. А со стриптизершей спать не брезгуешь.
- Доложили уже.
- Зачем ты её в дом привёл? Тем более с ребёнком.
- Не твоё дело. И рожу не криви, я за пластику опять платить не буду.
- Молодого тела захотелось?
- Точно. Молодого тела и честного взгляда.
Жанна снова фыркнула от смеха.
- И что эта особа с честным взглядом сказала тебе такого, что ты примчался из Москвы, как
полоумный? Кстати, я просила её позволить мне остаться и послушать, но она как-то не
прониклась.
- Жанка, чего тебе надо? – спросил он совсем другим тоном, устав играть и ходить вокруг да
около.
Она села, закинула ногу на ногу, откинула за спину густые волосы.
- Денег, Костя.
Шохин усмехнулся, поднялся, и прошёлся по гостиной, глядя на картины.
- Дай-ка я угадаю, - проговорил он, на неё не глядя. – До тебя дошёл слух, что я с некоторых пор
не один живу, и ты решила, что я, в надежде развязаться с тобой раз и навсегда, окажусь на
редкость щедрым? Так? Но любопытнее другое: кто доложил?
- Тебя это, всерьёз, волнует? Лучше скажи, сколько ты мне заплатишь.
Костя поставил пустой бокал на каминную полку, обернулся и сунул руки в карманы брюк, глядя на жену.
- Зря ты думаешь, что молодое тело меня сделало более щедрым. У нас с тобой уговор.
Контракт, если хочешь. Подписанный. Ты забыла?
Жанна недовольно сдвинула брови и уставилась в свой бокал, поболтала на дне остатки вина.
- Я советовалась с адвокатом. Я могу расторгнуть контракт.
- Я тебя засужу.
- Жену?
- Разведусь и засужу. Ты с голоду сдохнешь.
- Не пугай меня, Шохин.
- Не пугаю. Я не отдам тебе виноградники. – Костя вызывающе усмехнулся. – Меня бы
обвинили в убийстве. Ты же сопьёшься и умрёшь там.
- Может, хватит? – резко оборвала она его. – Не надо делать из меня дуру. Я знаю, сколько они
стоят.
- Они стоят больше, чем я – заметь, я! – за них когда-то заплатил.
- Если бы не я, тебе в голову не пришло их купить!
- Ну, с этим я спорить не буду. Надо было ещё тогда насторожиться.
- Моё имя в документах. У меня такие же права, как и у тебя!
- Нашла ещё одного любовника-адвоката? Это он тебе объяснил? У нас с тобой договор. Ты
получаешь прибыль с виноградников в течение пяти лет, а потом они переходят в моё полное
владение. Если ты тратишь быстрее, чем получаешь прибыль – это не мои проблемы. Да и
зачем тебе виноградники? Как ты будешь их содержать? У тебя нет средств. Я вкладываю
деньги, и всё работает. А ты что будешь делать? Ты погрязнешь в долгах, а то и ещё и сядешь.
Что французские законы говорят по этому поводу? Не узнавала?
Она молчала и нервно мотала ногой. Потом сказала:
- Купи мою долю.
Костя потёр подбородок.
- Купи, - проговорил он, вроде как раздумывая над её предложением. – Зависит оттого, за
сколько ты хочешь её мне продать.
- Я не дам тебе развод. Я не останусь с голой задницей.
- А раньше ты о чём думала? У нас, любимая, брачный контракт. Виноградники – это мой
промах, из-за него мы ещё женаты.
Она криво усмехнулась.
- Да, за деньги ты удавишься.
- Вот ещё. Я, скорее, тебя удавлю. Или думаешь, мне денег жалко? Мне потраченных усилий
жалко. Я четыре года в них вкладывал, а ты, наверное, надеялась когда-нибудь запустить в
производство «Вдову Шохина», да? Ты понятия не имеешь, что такое содержание
виноградников, ты только деньги получать привыкла. Но, кажется, в мозгах прояснилось. Уж не
знаю, радоваться мне или наоборот.
- Я хочу алименты.
Шохин кивнул, даже признал:
- Разумно. Ведь даже если ты продашь свою долю третьему лицу, деньги, в конце концов,
промотаешь. А так, будешь доить меня. Заманчивая перспектива.
- Этот дом и алименты, - упрямо повторила она.
Шохин качнул головой.
- Даже любопытно, на какую сумму ты рассчитываешь.
- Костя, я знаю, сколько стоят виноградники и какую прибыль они приносят. И исходить буду
из этого.
- Акула ты, Жанка. Сколько ты выпила за вечер? А как разговор о деньгах зашёл, ты сразу удила
закусила, и ни что тебе не мешает. В уме пятизначные цифры складывать. Лобачевский, твою
мать.
- Но ты ведь хочешь от меня избавиться? Чтобы на легальных основаниях продолжать жить со
своей стриптизёршей.
- За словами следи. – Шохин на часы взглянул, но прежде чем взять пальто с соседнего кресла, к
жене подошёл, обойдя диван, и придавил ладонью её волосы, заставляя закинуть голову и
посмотреть ему в глаза. Секунду разглядывал её лицо, потом чуть наклонился к ней, и, понизив
голос, сказал: - Ты подпишешь всё, что я скажу. О сумме алиментов я подумаю. Обещаю, что по
миру не пущу, в память о прошлом. Но, Жанка, у тебя единственный шанс, другого не будет.
Подпишешь документы и уедешь. Иначе этот дом станет твоим последним пристанищем.
- Пугаешь?
- Предлагаю меня не злить. Если я сейчас домой приеду, а там никого нет, можешь смело
убавить пару нолей в сумме. Позвонишь ей – дели ещё на два. Появишься в поле видимости – за
пределы области выйдешь голая и пешком. Лично провожу и дам пинка.
Шохин отпустил её, рывком сдёрнул с кресла пальто и вышел из гостиной. Правда, услышал
язвительный голос жены вслед:
- Ты ещё на ней женись!
Он усмехнулся, а прежде чем выйти из дома, вежливо попрощался:
- Всего доброго, Лиза. За зарплатой зайди в офис, от твоей хозяйки ничего не дождёшься.
- Спасибо, Константин Михайлович.
Он не ответил, не обернулся, поторопился закрыть за собой дверь. А сев в машину, на место
водителя, достал из кармана телефон и набрал номер Нины. Без особой надежды, поэтому
решил не раздражаться, из-за того, что она вновь не пожелала ответить. Одна радость, что
телефон больше не отзывался безликим механическим голосом. Гудки шли, значит, Нина знает, что он звонит. Что ж, пусть подумает. Утро вечера мудренее.
А Нина, сидя на родительской кухне, вздрогнула от этого звонка, а на телефон взглянула с
мукой. Шохин с фотографии на дисплее смотрел на нее с укором, так, по крайней мере,
казалось. А она чувствовала себя обиженной девчонкой, а не взрослой женщиной. Признаться, к
этому времени уже не раз успела покаяться в том, что сорвалась к родителям. В правильности
того, что ушла из Костиного дома, не сомневалась, а вот оказавшись в отчем доме, под строгими
взглядами, затосковала. Глядя матери в глаза, притворяться не получалось, и стоило ей войти в
квартиру и произнести пару фраз, всем стало ясно, что у нее, в ее новой замечательной жизни, возникли серьезные проблемы. Корабль налетел на скалы и разбился к чертовой матери. Мама
вздохнула, отец нахмурился, а от их псевдоделикатного молчания становилось только хуже.
Наверное, поэтому Нина и включила телефон, чтобы не чувствовать себя окруженной стеной
тишины.
До родного города добрались только вечером, снова ехали на электричке с пересадками,
билетов на проходящий поезд купить не получилось, и все это лишь нагнетало атмосферу.
Ариша устала, капризничала, отказалась с ней разговаривать, а оказавшись у бабушки и
дедушки, спряталась в комнате за диваном, уткнувшись в книжку. Нина лишь безнадежно
вздохнула, наблюдая за ней.
- Что случилось? - спросила Елена Георгиевна.
Самый трудный вопрос, на который ответить родителям практически невозможно.
- Ничего. Мы же обещали приехать после отпуска.
- И когда закончился ваш отпуск?
- Сегодня. - Она прошла на кухню и столкнулась с отцом. Почувствовала себя в ловушке.
Присела за стол и придвинула к себе вазочку с вареньем. - Костя остался в Москве, у него дела, а мы… приехали.
- Они приехали! - не выдержал отец. - На ночь глядя, с одной сумкой. Они приехали! Так и
скажи, что сбежали!
- Мы не сбегали, папа.
Федор Николаевич ткнул пальцем в стол.
- А тебя ведь предупреждали! Но ты разве послушаешь? Умная и взрослая! Погналась за
деньгами, думала, медом ей там намазано.
- Папа, ну что ты говоришь? За какими деньгами?
- А что, не так?
- Федя, - попыталась его мать урезонить. Он глянул на нее волком.
- Что? Я не прав? Я у вас всегда не прав! А ты только по телефону с ней шептаться и можешь!
Если бы я знал с самого начала про то, что она удумала!..
- А что я удумала, папа? Жизнь свою устроить?
- Там где деньги – жизни нет, - заявил отец, а Нина лишь усмехнулась.
- Папа, тебе это откуда знать? И причем здесь деньги? Я его люблю!
- Так, что ты сбегаешь от него с ребёнком под мышкой?
- Я не от него, - расстроено проговорила Нина, сама понимала, насколько неуверенно это
прозвучало, и замолкла на полуслове.
- Нина, что-то в отпуске случилось? – спросила Елена Георгиевна, стараясь не особо напирать
на дочь.
- Нет.
- Хорошо, что ещё вернулась, - проворчал Фёдор Николаевич, не в силах успокоиться. – Из этой
Эфиопии!
- Мы были в Эмиратах, папа.
- Хрен редьки не слаще.
Она резко поднялась, на родителей посмотрела рассерженно, и сказала:
- Всё, хватит! Я не сбегала, он меня не бил и не угрожал. Я просто приехала к вам. Да, поссорились, но это наше дело. А завтра я уеду на дачу, чтобы вас не злить. Вовка там? Вот и
отлично.
- Нина!
- Мама, пожалуйста. – Она обернулась и глянула с мольбой. - Мы, правда, очень устали. Я
пойду спать.
Именно в этот момент телефон и зазвонил. Нина вздрогнула, уставилась на фотографию
Шохина, а отец ткнул пальцем в телефон.
- Это он?
- Он, папа. – Решив не рисковать, телефон забрала и сунула в карман, прежде нажав на «сброс».
– Я уложу Аришу и сама лягу. А вас я прошу: не придумывайте всяких страстей. Ничего
ужасного не случилось.
Может, и не ужасное, но лично для неё – трагедия. Костя больше не звонил, то ли решил
бросить это неблагодарное дело, раз она всё равно не отвечает, то ли боялся разбудить. И Нина, лежа на диване в квартире родителей, не спала, таращилась в темноту, и думала, как поступить.
Конечно, выслушать Шохина нужно, но хочет ли она услышать то, что он ей скажет – вопрос.
Но то, что отъезд к родителям с каждой минутой кажется ей всё большей глупостью,
неоспоримо. О чём она, вообще, думала? Нужно было поехать к Грете, или в гостиницу, а она
рванула за четыреста километров, будто здесь могла найти спасение.
- Ты злишься на меня? – спросила она Аришу утром. Заплетала ей косички и смотрела
виновато. Дочка не ответила, поддела ногой край ковра и насупилась. Нина притянула её к себе
и поцеловала. – Не злись. Мне казалось, что я поступаю правильно. – Ободряюще улыбнулась. –
Разве ты не соскучилась по бабушке и дедушке? – Арина молчала, и улыбка на губах Нины
померкла. В конце концов, сдалась, перестала изображать воодушевление и попросила: -
Обними меня. Я тебя так люблю, малыш.
Просто уехать из города на дачу не получилось. Мама, буквально, вынудила её зайти в гости к
матери бывшего мужа. Особого желания встречаться со свекровью у Нины не было, но, как ни
крути, она всё-таки приходилась Арише бабушкой, и отмахнуться от неё, от её приглашения и
желания увидеться с внучкой, было бы неправильно. И Нина, скрепя сердце, но пришла к ней в
дом, и в течение полутора часов слушала её хвалебные речи в адрес сына, и всеми силами
уворачивалась от бестактных вопросов об их расставании. Люсе хотелось знать всё, и, мало
того, она была уверена, что это Нина бросила её сына. Нашла себе более выгодную партию, и
была такова.
- Ты не подумай, я тебя не осуждаю, - говорила она, явно переигрывая благодушие. – Паша
всегда занят, он человек творческий. С такими людьми сложно жить.
Нина помешала ложечкой остывающий чай и едва заметно усмехнулась.
- В смысле, с гениями?
- Я не говорю, что мой сын гений. Но он, когда работает, думает только о танцах. Ты же знаешь.
Нина подняла на неё глаза.
- Людмила Ивановна, я тоже танцевала с ним. И я тоже человек творческий.
- Тебе удалось изменить свою жизнь.
- Да. Мне надо было ребёнка кормить, а Паше танцевать.
Это заявление свекрови не понравилось, благодушие её оставило, она посмотрела на Арину, что
разглядывала коллекцию фарфоровых статуэток на полке серванта.
- Ты на него злишься?
- Нет. – Нина открыто посмотрела на неё. – Но говорить, что это я ушла от него из-за… новых
отношений, попросту несправедливо. Это он уехал в Москву. А я год ждала редких звонков и
визитов, работала на двух работах, зная, что ему в столице тоже крутиться приходится. И если
ваш сын, со зла и на эмоциях, насочинял про мою неверность, я это молча не приму. Мы были в
разводе полгода, когда я с Костей познакомилась, и если Паша ждал, что я приму его любого и
всегда, то зря.
- Ты с ним говорила?
- Да, мы ездили в Москву перед Новым годом, и я с ним встречалась. Поговорили вполне мирно.
Не без язвительных замечаний, конечно, с его стороны, но я знаю вашего сына, Людмила
Ивановна, и я знаю, чего от него ждать. У него всё отлично и без нас. Всегда было отлично, и
уж на меня ему обижаться попросту грех. Я приняла и поняла всё, и никогда его не держала.
Точнее, не сдерживала. Даже когда он мне изменял.
- Нина, что ты говоришь? – шикнула на неё свекровь, а Нина согласилась, что сказала лишнее.
Для матери сын всегда идеален, и даже его измены, которые Пашка особо и не скрывал, для
матери не могут служить основанием для обвинения и осознания его морального падения.
- Если мы с ним останемся друзьями, я буду рада. Ради Ариши.
- А твой новый муж?
Нина взглянула предостерегающе, коротко ответила:
- Он мне не муж, - и тут же посмотрела на часы и из-за стола поднялась: - Извините, но нам
пора. Не хочу опоздать на автобус в Лунёво.
- На дачу собираетесь?
- Да, там Вовка с семьёй. Погостим у них.
- Передавай привет.
- Обязательно. Ариша, попрощайся с бабушкой.
Нина, стоя в стороне, наблюдала за скомканным прощанием, за тем, как Пашкина мать неумело
сюсюкает с единственной внучкой, и тихонько вздыхает, не получив желаемого отклика. Но
Нина больше не переживала из-за непонимания родственников. Её ребёнок был нормальным, во
всех отношениях, а если кто-то не умеет или не желает найти к ней подход, значит, не особо
хочет с Ариной общаться. А заставлять она никого не будет, и расстраиваться не будет, прошли
те времена.
Родной городок казался чужим. И очень маленьким. Нина шла, держа Арину за руку, по
знакомым с детства улочкам, которые почти не изменились, лишь кое-где появились яркие
вывески магазинов да билборды на обочинах. Поглядывала по сторонам, понимая, что её
внимательность какая-то болезненная, будто она примеривается к возможному возвращению
сюда, но вместо смирения в душе, ностальгии, хоть малюсенького желания вернуться,
понимала, что задыхается. Маленький скверик, маленький фонтан, небольшая торговая
площадь, частный сектор в черте города, даже движение на дорогах минимальное, с большим
городом и не сравнить. Здесь жизнь спокойная и размеренная. На неё, одетую в белую норковую
шубу, оборачивались прохожие, как на чужестранку. Она и чувствовала себя чужой.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |