Исследователи, жившие в Ньянсонго, только дважды за 2 года видели, как дети играли в образные или подражательные игры. Один раз 6-летний мальчик соорудил ярмо, в которое впряг младшего брата, другой раз 10-летний пастух построил дом из камыша. Жизнь детей и их родителей однообразна, у них почти нет контактов за пределами семейного круга. В общине почти нет социальной жизни, кроме празднования обряда инициации, пивных собраний и редких игр в футбол среди мужчин; нет никаких развлечений. Существуют традиционные музыкальные инструменты и танцы, но о них не часто вспоминают. Даже украшений в Ньянсонго почти нет.
Это, бесспорно, контрастирует с разнообразием развлечений у взрослых на Окинаве (см. выше) и преобладанием подражательных и образных игр у детей, особенно в возрасте от 4 до 10 лет (в 10 лет девочки считаются достаточно взрослыми, чтобы заниматься работой по дому). Они играют в,дом" на берегу, во дворе, в нежилых домах, продают и покупают придуманные товары "в магазине", готовят различную "еду" и т. д. Девочки носят с собой детишек, вверенных им на попечение, и хотя от малышей не ждут участия в игре, но иногда они выступают как "дети" вместо кукол, которых у девочек из Тайры нет. Девочки изображают своих матерей, нанося друг другу визиты со всей возможной церемонностью, подражают материнским голосам и т. д. Мальчики чаще играют в разбойников, но иногда воображают себя моряками. Мы уже упоминали, какие разнообразные игрушки они мастерят сами.
Дети раджпутов играют в подражательные игры, но такого разнообразия выдумок у них явно нет. Девочки дошкольного возраста "выпекают хлеб" из земли на берегу сельского пруда. Мальчики-дошкольники подробно представляют себе поле и поливают его водой. Основная форма развлечения для взрослых - разговоры, и по вечерам дети слушают рассказы женщин. Неподалеку расположен центр исламского обучения, но мы не знаем точно и не можем ясно представить, пользуется ли этим культурным наследием сельская община с идеалами воинов-правителей, и как это передается детям. Нам нужно узнать гораздо больше, прежде чем мы сможем с уверенностью делать общие выводы о распространении и разнообразии образных игр среди детей в разных обществах. И все же мы готовы сделать предположение, что содержание и разнообразие занятий и отдыха взрослых оказывают гораздо большее воздействие на образные игры детей, чем мы могли бы предположить, исходя
из игр европейских и американских детей. Возможность жонглировать представлениями и идеями может заключаться и в самой работе, но ее самопроизвольное проявление, кажется, зависит больше всего от того, в какой степени этому способствует окружающая среда.
Английские дети, танцующие по кругу с песней: "Ring a ring о' roses,/ A pocketful of posies,/ A-tishoo, a-tishoo/ We all fall down", - не знают, что в ней речь идет о симптомах и действии холеры, - "Черной смерти" средних веков. Они слышали песенку, могут следовать ее ритму и простым действиям в игре, в которую они играют, им интересно падать и вставать, петь, производить другие повторяющиеся действия. Как бы там ни было, "Черная смерть" тоже была "событием".
Игрушки
Количество и разнообразие игрушек, окружающих ребенка в данный момент, влияет на способ и характер его игры. Изучение поведения школьников на игровой площадке с разным количеством оборудования (185) показало, что при малом количестве игрушек дети чаще вступают в социальные контакты друг с другом. Нежелательное поведение также растет, дети больше играют с песком и землей. Большое количество игрового оборудования вело к уменьшению социальных контактов, но стимулировало индивидуальные исследования, строительство и тому подобные виды игровой деятельности. Это вполне укладывается в рамки предположения, что значение товарищей по игре зависит (по меньшей мере, частично) от их способности стимулировать интерес.
Различные виды игрушек также до различной степени стимулировали или уменьшали социальные контакты между детьми или между детьми
и взрослыми. Совместные игры типа "ручеек", "стройка" - очевидный пример побуждения к контактам между играющими. Как было обнаружено, дошкольники больше разговаривают, играя в куклы или рисуя цветными мелками, чем рисуя, вырезая ножницами или рассматривая книжки (3). Миниатюрные игрушки и наборы, позволяющие детям "построить" в песочнице целый мир, в котором есть люди, дома, машины, дорожное движение, животные, поля и дороги, долгое время были лучшим средством для игр в воображаемые истории. Этими игрушками и наборами пользовались в продуктивных тестах и некоторых видах игровой терапии (216, 226). Качели, шведские стенки, трехколесные велосипеды и прочие приспособления для физических упражнений тоже часто используются детьми для фантазийных игр, но оставляют меньше места для участия взрослых. Были отмечены случаи, когда дети избегали оборудования, построенного по тщательному чужому замыслу, но которое нельзя было переставлять и изменять по желанию ребенка. В этом случае дети начинали играть более деструктивно (287).
Часто предполагалось (возможно, вполне правильно), что мишки, мягкие игрушки и шерстяные одеяла служат утешением как младенцам, так и детям постарше. Насколько мне известно, не существует экспериментальных свидетельств того, что когда дети прижимают к себе мягкие игрушки, то у них уменьшается тревожность, они ищут убежище при пугающих ситуациях или используют их как замену матери. Сходство матерчатых кукол, которых хотят брать с собой в кровать дети, с матерью не кажется непреодолимым. Впрочем, от маленьких детей ожидают, что в отсутствие матери они будут хвататься за знакомые мягкие предметы, предпочитая их незнакомым. Но мы не знаем, предпочтет ли ребенок в подобной ситуации знакомые острые или твердые предметы предметам незнакомым, но мягким. В отношении детей непонятно, что играет роль в снятии напряжения: перцеп-тивная характеристика объекта (его внешний вид, каков он на ощупь, его запах, теплота и мягкость), сами действия ребенка (хватание, сосание) или прошлые воспоминания, связанные с вновь обретенным спокойствием. Маленькие дети выбирают кукол, больше предпочитая приятных на ощупь и гибких, чем кукол с красивой внешностью (99). Шимпанзе, которых выкармливали с помощью обтянутых материей хитроумных приспособлений с рожками для подачи молока, в случае опасности цеплялись за знакомые объекты вроде матерчатых полос, напоминающих шерсть или мягкие игрушки, но не за людей (239).
Известно, что повторение, привычность, повторяемость событий, стимуляция, происходящая мягко и постепенно, а не резко и внезапно, снижают возбуждение (см. гл. 4). Повторяющиеся действия со стороны самого ребенка могут иметь тот же эффект. Возможно, повторяющиеся действия ребенка, когда он карабкается, сосет палец, или его особенные действия типа цепляния также снижают тревожность. Когда ребенок заползает в укромные места или строит,домик", в котором может полностью укрыться, это может вызывать тот же эффект (хотя такие действия вовсе не обязательно являются признаком тревожности). Конечно, существуют и другие способы преодолеть детские страхи и робость, но в общем самый лучший вариант воздействия на нормальных детей - мягко отвлечь их внимание.
Знакомство с объектом, возможно, связанные с ним приятные или успокаивающие воспоминания, или сама его принадлежность владельцу (как в случае с барсуком, который ставил на объектах свои пахучие метки - см. гл. 3) - это один класс характеристик объектов игры у млекопитающих. Но игрушки, в том числе плюшевые мишки, почти наверняка используются не просто из-за своих
приятных и успокаивающих качеств. И мальчики, и девочки могут использовать мишку в традиционной роли куклы, как ребенка в выдуманной игре. Считалось, что игра с куклами основана на "материнском инстинкте" маленьких девочек. Этому есть немного доказательств. Возможно, комбинация таких характеристик, как маленькие размеры, пропорции тела, отличные от взрослых, и т. д. имеют врожденную "притягательность" для людей. Существует предположение, что младенческие физические характеристики - маленький рост и детские пропорции тела - возбуждают у взрослых людей другие врожденные реакции, чем у взрослых животных по отношению к своим младенцам (223). Однако маловероятно, что в людях заложена столь детально проработанная калька характеристик, на которые они реагируют, или во всяком случае то, что это более заметно именно по отношению к детству.
Характеристики куклы не мешают детям швырять ее в ящик для игрушек и таскать за волосы, или даже разбирать на части, когда это им интересно. Похоже, что уход за детьми или даже присмотр за младенцами и младшими детьми не связан с игрой, в которой куклы выступают в роли воображаемых детей. Девочки в Ньянсонго, которые много ухаживают за младшими детьми, не играют в куклы. Девочки из Тайра тоже ухаживают за детьми, они часто носят своих питомцев на спине во время игры, но это не мешает им использовать в игре младенцев как "выдуманных детей". Возможно, верно заключение американского психолога Нолла, сделанное в 1896 г. Он пишет, что "родительский инстинкт далеко не так ярко выражается в играх с куклами, как это принято считать " (99, с. 189), а "игра в куклы говорит об уме ребенка". Другими словами, игра в куклы - образная игра, в которой ребенок действует так, как думает и чувствует, что проявляется с помощью объекта воздействия - куклы.
Заключения Холла основывались на опроснике для детей и учителей, а также на воспоминаниях взрослых от 14 до 24 лет. Есть куклы всех сортов, размеров и материалов, но одни куклы дети предпочитали другим. Гипсовые куклы ценились достаточно низко. В качестве кукол дети использовали все: бутылки, подушки, котят, куски ткани, глину, землю, зубочистки, картофелины со вставленными спичками, овощи, гвозди, ложки, шарики, апельсиновые корки, бутылки, угол одеяла (другой угол был "мамой"), морковь, ножи, вилки, ложки. Почти все эти дети принадлежали к западному обществу, есть много свидетельств, что мальчики любили играть в куклы и играли в игры, где предметы использовались в качестве.людей". От 4 до 12 лет куклы - самая распространенная игрушка. До 3 лет дети редко давали им имена, просто называя их "куколками". Маленьким детям нравилось, чтобы куклы были мягкими и гибкими, а их внешние качества были не так важны. Как ни удивительно, немногие куклы использовались как,дети", большей частью они выступали в роли "взрослых".
В последующих исследованиях было обнаружено, что куклы также выступают в роли старших детей или сверстников играющего (216). Обращение и чувства, проявляемые к куклам, согласно Холлу, во многом отличались от обращения и чувств, направленных на реальных детей. Тем не менее в кукол вкладывались чувства, обычно наиболее присущие ребенку. Куклы боялись грома и молнии, привидений, капризничали, их наказывали и т. д. Холл считает, что у детей нет полной уверенности, что это они сами "одушевляют" кукол; они были частично или полностью уверены, что эти объекты способны чувствовать (о проблемах, связанных с этим, см. гл.
5). В дальнейших исследованиях следует принять во внимание, что куклы не используются только для одного вида игры. Они могут служить "опорами" для образной игры, выступать в качестве реалистических
внешних атрибутов в подражательной игре, быть в качестве манекенов, на которые ребенок проецирует свои чувства, или привычными успокаивающими предметами для испуганного ребенка.
Большинство современных исследований игры в куклы исходит из того, что куклы необходимы как средство изучить детские чувства, обращая при этом основное внимание на условия, в которых проявляются эти чувства (216), а не на характеристики кукол. Сама игра в куклы в основном рассматривается как метод исследования личности, а не как предмет, требующий исследования, за исключением того, насколько ставится под вопрос ее достоверности и валидности для этой конкретной цели. Игра в куклы стала использоваться как метол исследования с 30-х годов (216). Тогда было установлено, что одни куклы предпочтительней, чем другие. Девочки чаще играют куклой-мамой, чем куклой-папой. Мальчики играют ими одинаково часто. Есть сведения, что 6-летние дети больше предпочитают куклы своего пола, чем 4-летние, а дети, которые воспитываются в семье, где чувства выражаются свободно, чаще играют куклами-"взрослыми". Хотя в разных исследованиях используется разное игровое оборудование, большинство исследователей пользуется куклами длиной от дюйма до шести (2.5-15 см), в реалистичной одежде отца, матери, детей и т. д.; они должны быть достаточно гибкими, чтобы их можно было сажать, ставить или укладывать.
Как и игры, в которые играют дети, так же и игрушки, украшения и изображения, которыми играют дети, пришли из мира взрослых. Холл приводит целый ряд примеров этому. В Европе, например, куклы появились относительно недавно, происходят они от деревянных статуэток королевы. К куклам в Японии относились с почтением, они имели религиозное или полурелигиозное значение. Деревянные или эмалированные изображения императора, императрицы и придворных покупались каждой дочери. Дочь забирала их с собой, выходя замуж, и передавала своим детям. В специальный день кукольного праздника девочки делали куклам подношение - сакэ (рисовая водка) и сушеный рис, а потом целый день проводили с игрушками, изображая полный цикл японской феодальной жизни. Для мальчиков проводился праздник с флажками, на которых изображались герои, военачальники и т. д., набор таких флажков покупался для каждого мальчика в семье. Куклы для игры, видимо, были завезены в Японию голландцами. В Китае куклы-марионетки, прежде чем попасть к детям, использовались в театрализованных представлениях.
Согласно Холлу, между использованием изображений в религиозных целях и куклами существует лишь опосредованная связь. В некоторых обществах боятся делать реальные изображения (по религиозным причинам), и все же маленькие девочки могли наряжать щенков и играть с ними, как делают западные дети с куклами. К сожалению, здесь нам не удастся продолжить рассказ об удивительной склонности людей создавать "образы" и реальные изображения себе подобных. Нам кажется самым приемлемым объяснением то, что люди научились этому, по мере роста способности мыслить в абстрактных терминах. Можно предположить, что вначале появилась способность к воображению и мысленному представлению ситуаций и предметов, а уровень жизни поднялся выше уровня борьбы за существование, когда все время уходило на текущие практические действия. Это могло бы случиться там, где абстрактное мышление стало бы бесперебойно действовать как часть обыденного мышления. Подобное создание образов хорошо описано в книге Менона "Господство ведьм". Так, местный вождь, следя за рассказом миссионера о его семье и доме, раскладывал по земле камешки при упоминании о каждом новом действующем лице. В действительности создание моделей не так уж редко встречается даже среди искушенных ученых: возьмем, например, создание электронных машин, имитирующих решение проблем человеком, для того чтобы лучше понять эту функцию.
Игрушки, конечно же, используются не только в подражательной и воображаемой игре. Для ребенка одинаково важны и те объекты, которые можно исследовать, и те, которые что-то делают сами, либо помогают развивать навыки движения или восприятия, а также любые материалы, которые можно использовать. Перечень предметов, которые могут заинтересовать ребенка, будет меняться по мере роста его умений и осведомленности (см. гл. 4). Существует множество книг, дающих практические советы о выборе игрушек, материалов и игр для детей различного возраста (3, 192).
У одного мальчика 2.5 лет я видела восхитительную игрушку: мягкую змею восьми футов длиной из искусственного меха, сворачивающуюся в кольца, со свирепыми красными глазами и высунутым жалящим языком. Днем мальчик пугал ей окружающих, а ночью брал ее с собой в кроватку. Чудесное сочетание будоражащих и успокаивающих характеристик!
Глава 9 ИГРОВАЯ ТЕРАПИЯ
Формы игровой терапии
"Никто ничего не делает просто для развлечения" - печально говорит психотерапевт матери застенчивого мальчика, обсуждая привычку ребенка со смехом захлопывать дверь перед ее лицом. Эта история повторяется уже не первый год. Но родители понимают, что понять действие недостаточно, для того чтобы считать его развлечением. Можно задать другие вопросы, например, почему мальчик играет в эту игру, а не в другую.
Впервые игровая терапия была применена Фрей-дом достаточно случайно, когда он лечил здорового, нормального и умного мальчика по просьбе отца, давнего пациента Фрейда. Отца беспокоил внезапно появившийся у мальчика сильный страх перед лошадьми (124). Фрейд лечил "маленького Ганса" (под этим именем мальчик вошел в историю психоанализа) опосредованно, с помощью его отца, который подробно записывал все возможные подробности спонтанного поведения мальчика, включая разговоры, сны, его игры, и относил записи Фрейду с целью их интерпретации и получения дальнейших инструкций. Фрейд рассматривал этот случай в русле своей теории эмоционального развития, предполагающей сложности в определенном возрасте или стадиях развития (см. гл. 2). Допуска-254
лось, что открытый страх перед лошадьми, пусть даже вызванный реальным случаем (мальчик видел, как груженая лошадь упала на улице), должен также выражать скрытую, но еще более важную для ребенка тревогу в отношении себя и своих чувств по отношению к матери, отцу и новорожденному младенцу. То, что мальчику нравилось играть с лошадьми, ронять игрушечных лошадей было истолковано как симптоматика страха, вызванного не столько реальным событием, сколько страхами и действием механизмов саморегуляции, с помощью которых мальчик пытается овладеть собой, и которые, как предполагалось, находят открытое проявление в страхе, ассоциативно символизирующем все это для него.
Гермина Хаг-Хельмут, последовательница Фрейда, использовала игру при наблюдении за тревожными детьми, для того чтобы понять их проблемы. Она пыталась напрямую воздействовать на поведение детей, как это мог бы сделать родитель или учитель.
Мелани Клейн начала заниматься психоанализом детей в 1919 г. (194). Она считала, что прямое воздействие воспитателя не способно принести пользу эмоционально тревожным детям. У них, как и у взрослых, беспокойство может исчезнуть только, если они осознают порождающий его эмоциональный конфликт. Она использовала самопроизвольную игру как заменитель свободной вербальной ассоциации, которой пользовался Фрейд при лечении взрослых. Клейн предположила, что в свободной игре ребенок символически выражает свои неосознаваемые надежды, страхи, удовольствия, заботы и конфликты. Терапевт вступает в особые отношения с ребенком, исполняя для него функцию манекена. Ребенок отводит ему те роли, в которых кроется причина трудностей взаимоотношений ребенка с реальными людьми или его чувств по отношению к ним. Задача терапевта - разъяснить это ребенку, интерпретируя ему его игру. Мелани Клейн для прожективной игры первая стала пользоваться миниатюрными игрушками в основном представлявшими членов семьи. Несколько раз ей приходилось яростно опровергать неправильное представление о том, что интерпретировать игру - это значит приписывать им особое символическое значение. Игра, в которую играет ребенок в данный момент, как и свободная вербальная ассоциация, может быть интерпретирована только вне контекста общих игр ребенка и того, что предшествует и сопровождает ее.
Теоретическая конструкция теории психоанализа может служить путеводной нитью, предполагая, но отнюдь не предписывая, с какого рода конфликтом имеет дело аналитик (Комментарий, 226). Дело аналитика - понять, что чувствует ребенок) и объяснить это ему. Например, ребенок играет с кубиками, причем отдельные кубики выступают в роли людей, например, членов семьи. Аналитик говорит об этом ребенку, а тот может согласиться, отрицать или просто продолжить игру. По форме, в которой ребенок выразил согласие, несогласие или продолжил игру, аналитик делает вывод, насколько его заключение было правильным. Очень старательное согласие, как и спокойное отрицание предположения аналитика, могут говорить о неверности его гипотезы. По агрессивному или взволнованному отрицанию аналитик может предположить, что он по меньшей мере "напал на след". Если ребенок просто не обратил внимания на слова аналитика, то это может быть вызвано полезной осторожностью, что является нормальным "ответом" в социальном общении. В любом случае аналитику нужно обратить внимание на индивидуальный стиль типичного реагирования ребенка. Взгляды Мелани Клейн на детское развитие имеют свои корни в раннем фрейдизме. Например, она считает, что нечто, наподобие "совести" и чувства
вины, появляется у ребенка уже к годовалому возрасту, а не в три года; в том же возрасте, как она считает, ребенок способен представлять предметы символически. Впрочем, нужно отметить, что развитые дети могут проявлять способность к символизации в удивительно раннем возрасте.
Дочь Фрейда, Анна, по-родственному придерживалась точки зрения отца на эмоциональное развитие, но затем модифицировала его методы лечения, адаптировав их для детей. В отличие от Маргарет Клейн она считала, что лечение детей в корне отличается от лечения взрослых (121). Например, домашние проблемы, послужившие причиной заболевания, могут оставаться неизменными к моменту начала лечения. Их необходимо выяснить и, если возможно, изменить. Так как родители ребенка обычно живы, то для аналитика невозможно и нежелательно быть пассивным манекеном, на которого ребенок проецирует свой образ родителя. "Анализ", т. е. открытое и перенаправленное "фиксированное либидо" (ознакомление ребенка с его конфликтами), является лишь частью терапии. В случае с детьми терапевт должен также быть и воспитателем, а для этого он должен завоевать доверие и привязанность ребенка. Игра, согласно Анне Фрейд, не обязательно что-то символизирует. Если ребенок строит фонарный столб, то он мог просто увидеть столб, который ему запомнился. Дети играют, фантазируют, но является ли конкретная игра символической, какие мотивы заложены в ней - все это необходимо выяснить, узнав о домашней обстановке ребенка, о его опыте (как обыденном, так и важном для него). Необходимо узнать о его желаниях, надеждах и страхах - об этом взрослые могут узнать только благодаря доверительным отношениям с ребенком и его откровенности. Сама же игра имеет второстепенное значение.
Такие подходы к лечению беспокойных детей положили начало методике, получившей название
9 С. Миллер 257
"игровая терапия" (те, кто пользуется игрой лишь иногда, называют это детской психотерапией"). Количество разнообразных видов терапии продолжает расти, некоторые виды имеют лишь смутное сходство с первоначальными идеями и методиками. Они различаются в зависимости от того, считает ли терапевт свою роль активной или пассивной; в какой степени родители участвуют в процессе лечения; различается ли игровое оборудование для ребенка; частота сеансов; приложение игры к лечению; терапевт может не давать ребенку словесные разъяснения, или давать их в разной степени. Некоторые терапевты, в традиции Анны Фрейд, подчеркивают значение отношения ребенка к врачу, как наиболее важный терапевтический фактор, который снижает тревожность ребенка, примиряет его со своими конфликтами и позволяет перевоспитать его в рамках благотворных социальных контактов между взрослым и ребенком. Терапевты, следующие традиции Мелани Клейн, большее внимание уделяют разъяснению ребенку смысла его символической игры. Некоторые специалисты используют игру только с целью установления контакта с пациентом как повод для разговоров и ради возникающей при этом ситуации взаимодействия. Некоторые терапевты с помощью игрушек побуждают ребенка воссоздать ситуации, которые, как им известно (или, как они предполагают), нанесли ребенку психическую травму, чтобы таким способом быстро облегчить детские страхи. Такой метод считается эффективным при работе со страхами (208).
Произошли определенные изменения в типе конфликта или зоне тревожности, с которыми работают терапевты психоаналитической направленности. Фрейд и его ранние последователи уделяли основное внимание тому, что очень грубо может быть названо "конфликтами совести". Тревожность по поводу своих "запрещенных" действий может быть ощущается настолько сильно и интенсивно,
что захватывает действия, чувства и желания, обычно разрешенные, но ассоциирующиеся с запрещенными. На психоаналитическом жаргоне это звучит так: слишком сильное "суперэго", или бессознательная совесть, подавляет бессознательные, инстинктивные импульсы либидо "ид". Позднее большее внимание уделялось способности ребенка реагировать и справляться со своей окружающей средой (на жаргоне: "сила" "эго" связывает импульсы ребенка с "реальностью"). В качестве примера можно привести проблему обучения детей откладывать удовлетворение своих желаний (103а).
Большинство игротерапевтов - эклектики. Они не следуют в строгости ни одной из теорий, а используют те идеи, методики и представления, которые кажутся им подходящими для конкретного случая. Один из первых примеров - "картина мира" Лоуэнфилда (226). Он использовал миниатюрные копии людей, животных, домов, заборов, мостов и т. д. Ребенку предлагалось играть со всем этим, как ему угодно, используя воду и три разных вида песочниц. В результате могло получиться все что угодно - горы и долины, реалистичное изображение маленьких городов с рядами домов или фантастический мир, полный диких животных, или же мир, в котором нет ни людей, ни животных. Терапевт просил ребенка рассказать про созданный им мир и о том. что будет дальше. Исходя из содержания, стиля и количества действий, врач делал вывод об уровне тревожности ребенка и составлял определенные предположения о ее причинах.
Для терапевтических целей используется не только игра в куклы. Драматическая игра, в которой ребенок проигрывает определенные социальные ситуации вместе с другими людьми, несет "облегчающий" эффект, благодаря проявлению эмоций, или помогает социальному научению. Например, в драматической или подражательной игре ребенок,
слишком робкий в обычной жизни, может научиться адекватно реагировать на окружающих; играя роль взрослого, он может понять, с какими трудностями сталкивается взрослый, имея дело с капризным ребенком. В арт-терапии рисунки анализируются терапевтом так же, как и в игре в куклы; через рисование могут проявляться чувства ребенка, что само по себе имеет терапевтический эффект. Музыка тоже может быть использована для терапевтических целей.
Приверженцы "непрямой" или "клиентцентриро-ванной" терапии при лечении эмоциональной тревожности используют свободную игру, не направляемую и не истолковываемую взрослыми. Роль терапевта здесь ограничивается задачами создания дружеской, теплой атмосферы, помогающей клиенту разобраться со своими трудностями. При лечении детей (II) это означает, что основное ударение ложится на саму игру. Ребенку предоставляется почти полная свобода в выборе действий в игровой комнате в присутствии все одобряющего и все разрешающего врача, позволяющего клиенту проявлять инициативу. Имеется в виду, что он может "проиграть" свои конфликты и социально неприемлемые импульсы в игре. Игра выступает в роли "слабительного". Предполагается, что "выплескивание" эмоций с помощью игры в безопасной атмосфере снизит уровень тревожности ребенка, и он сможет легче приспособиться к нормальным социальным требованиям (350).
В настоящее время игровые техники работы с тревожными детьми так же многочисленны и разнообразны, как и теоретические разработки терапевтов. Современные методики ведут свое происхождение не только от теории психоанализа. Сторонники гештальт-теории и теории поля считают, что суть развития личности составляют растущие индивидуальные различия, что с помощью игры ребенок исследует мир и привыкает к нему, изучает
психическую координацию, использует символы и фантазию. Взрослый, участвуя в игре и фантазиях ребенка, уверяет его в законности и значимости его действий. Здесь стоит вспомнить и о непрямой терапии, считающей саму игру терапевтическим средством. Игра может быть использована и в воспитательных целях, чтобы изменить поведение ребенка или помочь ему в проблемах приспособления (152) (например, рождение брата, школьные неудачи, трудности в общении с другими детьми и т. д.). В психоаналитической традиции игра рассматривается как отражение развития.либидо" (279), как поведение, замещающее то, что не может быть достигнуто в реальности, или как притворное господство над тревожностью, вызывающее игру, которая дает ребенку возможность впоследствии встретить похожие переживания с большей уверенностью (103, 142).
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |