В доме стояла та тишина, которую обязательно сохраняют для всех больных, передвигаясь на цыпочках и закрывая дверцы шкафчиков с осторожностью. Плавал прохладный полумрак. Стойкий запах чего-то, похожего на воск, густого и вязкого, а еще стерильности – даже не больничный, а запертой и охраняемой.
Саске пошел туда, куда ему захотелось – прямо по уходящей наверх лестнице, и там на маленькой площадке столкнулся с испуганной тенью. Тень моментально обрела плоть, всплеснула руками и оказалась Шизунэ, хрупкой, маленькой и совершенно растерянной.
- Подожди, подожди... - горячо зашептала она, схватила Саске за руку и повлекла вниз с настойчивостью сопротивляющейся леске рыбы.
- У меня времени нет, - сказал Саске, и умолк, обнаружив, что Шизунэ готова зажать ему рот.
- Он спит, не надо... Хочешь кофе? С корицей? Или ромом? Слава богу, что ты не виноват! Наруто не верил, что ты мог так... плохо поступить... Ты мне расскажи, вы почему с ним дрались?
Саске, сбитый столку, прислонился спиной к стене, пытаясь уловить смысл в отрывочных фразах быстрого женского говорка.
Шизунэ поймала момент и все-таки стащила его с лестницы, повлекла на кухню, где витал ментоловый дым и запах бамбуковой сушнины.
- Садись, - приказала она учительским строгим тоном, и Саске все-таки сел, оказавшись в положении пойманного зверька – Шизунэ даже перекрыла проход плетеным стулом.
- Кофе, да?
- Черный.
Шизунэ схватила какую-то кружку, суетливо вытерла ее салфеткой, кружку поставила на стол, а смятая салфетка полетела на пол. Она ахнула, присела было, но так и замерла на корточках, вцепившись пальцами в край стола.
Саске досадливо прикрыл глаза. Женские слезы раздражали его еще с детства. Микото плакала редко, но так, что казалось – из нее наружу рвется жуткое суставчатое чудовище, и раздирает ей изнутри грудь, цепляется за колечки трахеи и набивает легкие шерстью.
Щизунэ принялась тихонько всхлипывать, беспомощно ловя руками комочек салфетки, и это были только первые капли дождя перед штормовым предупреждением.
- Ты такой мальчик красивый... – судорожно выдохнула она, - и Наруто... такой был.
Штормовое предупреждение. Она выпрямилась, но уже потеряла контроль, и началось – поползли по лицу до синевы тонкие пальцы, царапая соленую влажную кожу, глаза помутнели, рот раскрылся и наполнился тонким стоном, набирающим высоту.
Глава 47 (Часть 2) (Sasuke|Naruto, Sasuke|Kiba, Naruto|Kiba, Kakashi|Itachi, Kakashi|Naruto, Naruto|Sakura, Kakashi|Tenzo, Naruto|Haku, Naruto|Sasuke, Orochimaru|Sasuke, Sasuke|Orochimaru, Sasuke|Suigetsu, Pain|Naruto, Naruto|Pain etc.)
Плечи тряслись, свалился на бок плохо приколотый хвостик из черной наспех скрученной прядки, веки вычертило красным обжигающим карандашом – распухло, полилось...
Саске успел еще подумать, что кофе – явно не его напиток, а потом снова заледенел. Шизунэ вцепилась в него знакомыми материнскими руками, разметавшиеся волосы напомнили о драгоценных заколках Микото, а сила неистовства – ее же, пьяную и счастливую, смеющуюся перед своим зеркалом.
- Не бросай его, пожаа...
- Не могу! – почти выкрикнул Саске, отцепляя ее от себя. Его начала бить дрожь. – Не могу я с ним остаться!
- А чего тогда приперся? – недружелюбно спросила вынырнувшая из коридора Цунадэ, подхватывая сестру в объятия с уже приготовленными в ладони успокоительными таблетками. – Сиди здесь и молчи, понял? Сейчас вернусь.
Она ласково, но настойчиво вывела Шизунэ, и где-то в глубине дома зазвучал ее спокойный приглушенный голос, и всхлипы стали редкими, сонными, а потом стихли вовсе, и тогда Цунадэ вернулась, хмурая, как невыспавшийся гепард.
- Она чем-то похожа на мою мамашу, - сказал Саске, невольно все еще вздрагивая.
- Она и есть мамаша, - сказала Цунадэ, подходя к раскрытому шкафчику и придирчиво выбирая на полке нужную бутылку. Нашла, плеснула в высокий стакан чистого виски, добавила несколько кубиков льда и пихнула в руки Саске. – Так чего тогда пришел?
- Отдам телефон и все.
- Какой телефон? – не поняла сначала Цунадэ, потом повысила голос: - Сакура!
Зашелестел легкий шелк, и Сакура появилась, потряхивая блестящими влажными волосами. Опасливо взглянула на Саске и вдруг покраснела, прикрыв раскрывшиеся в удивлении губы красивым движением пальцев.
- Где телефон?
- Вот, - Сакура сунула руку в карман халатика и показала мобильник. – Наруто ведь не может сам набирать, а он не звонил ни разу...
- Иди, - разрешила Цунадэ и снова развернулась к Саске. – Ну, давай свой телефон. Я ему передам.
Саске глотнул виски и отрицательно качнул головой.
- У твоего брата мозгов полно, - холодно сказала Цунадэ, - но вы с Наруто вдвоем настолько придурки, что похерили даже такой простой способ связаться и слили все его старания.
- Читал недавно статью, - мстительно сказал Саске, - о том, что у гомосексуалистов уровень интеллекта ощутимо ниже, чем у натуралов.
Цунадэ провокацию проигнорировала.
- Вы с ним тупые по другим причинам.
- Почему? – спросил Саске.
- Потому что... – Цунадэ задумалась. – Я не видела еще людей, которые с таким упорством пытаются перегрызть собственные глотки и доставляют друг другу такое количество проблем.
- Объяснимо, - тут же нашелся Саске. – Наверное, все потому, что обществу такие отношения не нужны, не так ли? Репутация, то-сё...
- Пошел в жопу, Учиха, - повысила голос Цунадэ. – Что ж ты такой въедливый? Извиниться перед тобой? Извини. Была неправа.
- Принято, - спокойно ответил Саске. – Но это ничего не меняет. Я пытался всех на хер послать – не вышло. Все равно влетел. Наруто пытался себя оправдать – только себе хуже сделал. От твоего реверанса, Цунадэ, общая картина не меняется.
Саске допил виски одним долгим глотком. Звякнули подтаявшие кубики льда, потерявшие свои острые углы и оплавленные теплом дыхания, словно воском.
- Ты самый неудачный блокпост из всех, - сказал он, поднимаясь. – Проверочный.
- Наруто не хочет, чтобы ты его видел, - жестко сказала Цунадэ. – Не обязательно совать туда нос, чтобы отдать мобильник. Я передам из рук в руки.
- Не лезь не в свое дело, - не выдержал Саске. – Я перед тобой в своих мотивах отчитываться не обязан. Без ваших чертовых юбок эта история обошлась бы нам обоим вдвое дешевле по нервам. Сами бы разобрались, кто за что отхватил и кому что за это светит. Так нет: группа поддержки с домашними пирожками всегда на подхвате.
- Некому больше было подхватывать, - сказала Цунадэ, глядя Саске прямо в глаза внимательным тяжелым взглядом. – Ты же по больницам не ходишь.
- Тогда не пришел, сейчас пришел, - неопределенно сказал Саске, и Цунадэ поняла – он знает, что был причиной эпистатуса, и не мог прийти из чувства вины. Своеобразная, но совесть.
Цунадэ раздумывала, покусывая хвостик пшеничных волос, низко перетянутых резинкой, и рассматривала очертания плеч Саске – уверенных, по-мужски правильно выточенных, именно таких, на которые приятнее всего лечь женским ладоням… Саске ненавидит женщин. Его великолепное тело, лицо, взгляд, ресницы, голос – все это пропадет, размякнет в земле, не оставив ни капли своей крови на поверхности.
Интересно, что думает по этому поводу Наруто? Его подкупающая улыбка и ненормальная, редкая синева глаз – ума не приложить, как же сложился в человеческой радужке такой цвет… Его теплая кожа, его поворот головы – чуть набок, движение, полное сдержанного любопытства. Неужели все это тоже уйдет в пустоту… Для того и нужны женщины – чтобы передавать дальше лучшее, что есть в мужчинах. Не понимаете вы, мальчики. Не доросли. Хотите любить и ненавидеть только друг друга.
Сколько Саске сейчас лет? Двадцать пять или двадцать шесть…
- Иди, - сказала она и посторонилась.
Комната Наруто была наполнена синим. Синими плотно задернутыми шторами, синими бесшумными коврами, синими тенями, синевой надвигающегося вечера. Остро и беспощадно блестели металлические корытца на передвижном столике, белели вывернутые комья ваты, в углу медленно хрипел, фильтруя воду, похожий на кулер прибор. Запах здесь был сильным, густо-восковым, жирным, горячим. Запах сожженного тела, подкожной расплавленной клетчатки. Среди всех запахов Саске выделил запах боли – он был ему хорошо знаком, тонкий, металлический, напряженный, словно натянутая проволока.
Наруто спал в мертвой тишине изолированной комнаты. Неясные очертания его тела неподвижно выступали под складками отглаженной легкой простыни. Саске не сразу заметил – его руки, лежащие вдоль тела, словно отделены от светлой кожи груди давним процессом разложения. Чудовищные пятна и на боках – словно его подхватил и облапил раскаленный демон, тащил к себе, всаживая пальцы в кожу, обгрызал и терзал локти и кисти, поднятые в попытке защититься.
Вырвался, да, Наруто?
Рядом с ним на тумбочке стоял маленький ночник с бархатистым синим абажуром. На тумбочке белели прямоугольники конвертов. Ни включать свет, ни трогать конверты Саске не стал.
Он наклонился, внимательно разглядывая лицо спящего. Не лицо, а карта боли – от беспорядочных запекшихся кровавых линий на губах, кое-где свежих, алых, кое-где уже затянутых коркой до выступивших и заострившихся скул, подведенных той же самой синевой. Чернота на тонких веках, затянувших выпуклость неподвижных глаз – наркотический тяжелый сон… Мраморная сетка напряженного кровотока.
Пришлось затаить дыхание – Саске боялся разбудить Наруто до того, как поймет, почему сжимается сердце от понимания нереальной красоты такого лица. Что причина? Воображение, дорисовывающее черты прежнего Наруто или действие нервной опустошающей силы, подбивающей под колени… Нетронутые мягкие уголки уставших губ, обнаженные ли глубинные черты, задающие привлекательность лицу Наруто изначально, с первичной лепки черепа.
Осторожно, так же боясь дышать, Саске тронул пальцами тугую стрелочку выбившейся из пласта вымокших от жара волос прядки.
И снова сжалось внутри – вспомнился ветер-апельсиновый сок, густые черные ночи, вымоченные в терпком запахе секса, светлые линии упавшего солнца на выгнутой спине, речная свежесть, бедра, руки, влажность ласкающего языка…
От шквала образов и ощущений Саске отшатнулся, неловко ударившись выступающей косточкой запястья об угол тумбочки. Пронзительно-короткая боль.
В подставленную вовремя ладонь скользнул старый истрепанный конверт. Саске развернул его, подхватил выпавшие листы и, чуть сдвинув брови, вчитался в собственные строки, густо заполнившие страницу.
Текст он помнил почти наизусть, и сейчас читал механически, складывая буквы в слова, и помимо воли в голове зазвучало заново, параллельно с прошлыми мыслями, но явственнее: да, я люблю тебя, потому что ты лучшее, что у меня есть, ты не просто мясо, ты сплетение важных для меня жил и вен, целые пласты тканей, без которых нет тепла, катализатор всех желаний и эмоций, сочетание всех углов и провалов, плато и падений, карнизов, крыш, окон, дождя, крови, ревности, злости, страха…
Вот так все приземленно-материально, Наруто. Я люблю так – нервами, кожей, болью, расставанием, недоверием, незащитой, неприятием, изнанкой, швами, шрамами, ударами, безразличием… Люблю до паники.
Мертвею, стекленею, замыкаюсь, не терплю, не могу…
Что делать-то? Где хранят проклятые клинки?
Саске в задумчивости положил лист обратно на столик.
И не смог обернуться и посмотреть в глаза Наруто, услышав, как изменилось его дыхание.
- Ты как? – спросил Наруто, с трудом заставляя звучать надсаженный голос.
- Как видишь, - негромко сказал Саске, вынимая из конверта второе письмо.
«…Когда-нибудь я захочу остановиться, и не буду знать, на чем».
Это было слишком личным – настолько, что Саске стало больно. Никто не имел права знать, что и он искал себе пристанище.
- Встречу Кибу, - сказал он сквозь зубы, - я его…- спохватился и не договорил.
За его спиной цеплялось за воздух хриплое дыхание.
- Я ненадолго, Наруто, - сказал Саске. – За помощь тебе спасибо, как видишь – ты меня вытянул. Конан отказалась от показаний.
Извини, Суйгецу, но тот, кто приносит себя в жертву, не должен удивляться, что его принялись приносить в жертву все остальные.
- Это я заберу… - конверты Саске уложил в карман джинсов.
- Хорошие письма, - умиротворенно сказал Наруто. – Мне нравились. Их ведь было не два?
- Штук сорок, - сказал Саске, вспомнив объемистый пакет, который по возвращению старательно запрятал за фанерную стенку навесного шкафчика. – Надо выкинуть, а то еще какая-нибудь падла доберется.
Он задумчиво потеребил свисающие с синего абажура узелки.
- Твоя комната?
- Да.
- Чем-то похожа на мою… Или кажется?
Наруто слабо улыбнулся.
- Только чепухи лишней здесь много, - Саске отпустил узелок. – Наруто, я пойду… Все ты теперь знаешь, и делать мне тут нечего.
- Я не знал, что ты меня любил. Иначе не ушел бы. Мне казалось, что я для тебя слишком плох.
Саске не сразу понял, что не так в этой фразе, а, поняв, посмотрел через плечо – увидел, как теплые лучики наполнили выцветшую радужку, что ожили его пластиково-неподвижные черты, а губы готовы улыбнуться.
Любил? Какой дурак позволил этому глаголу иметь прошедшее время?
- Ты точно читал письма? – подозрительно спросил Саске, так до конца и не разобравшись.
- Да я понял, - пресек его Наруто, - я все понимаю, но это было до.
И теплые лучики погасли, глаза закрылись. Ресницы тяжело сомкнулись – его тело снова превратилось в обглоданную и выплюнутую адской пастью кость.
Наруто показывал себя – спрятав работающую мысль, спрятав все то, что делало его собой – демонстрировал жалкие остатки бывшей силы, беспощадно выставив напоказ струпья, вялые вены, тусклое дыхание, обугленную кожу, веревочную худобу.
Потом он медленно открыл глаза и встретил взгляд Саске.
- Ты выбрался, - с невольной нежностью сказал он. – Значит, от меня еще хоть какой-то толк есть… Иди, а… а то болит все.
- Ты не хотел меня видеть или не хотел, чтобы я тебя видел? – спросил Саске.
- Второе, - устало ответил Наруто. Он явно экономил слова и силы.
- Но сейчас ты доволен? – Саске должен был добиться своего. – Доволен, что помог мне остаться на свободе, а я пришел благодарить? Наруто!
Ему хотелось взять Наруто за плечи и тряхнуть – а того усталость и боль уже влекли в бессознательность, словно глубоководную рыбу, пострадавшую оттого, что опрометчиво выбралась поближе к поверхности.
- Наруто!
- Да, да… - вяло забормотал Наруто, - я доволен, я рад, все хорошо… - и затих.
По его шее трудно пополз комочек выступившего кадыка.
Синевы стало так много, что Саске тоже потерял способность нормально дышать. Синева давила, давили стены, комья ваты распухали, запах душил, синий светильничек возвышался зловещим трупным грибом.
Словно пробираясь сквозь толщу воды, неуверенной медленной походкой Саске направился к двери.
- Спасибо, - еще раз хрипло шепнул Наруто, не открывая глаз. – Если бы ты его не убил, диски бы всплыли и лежачего добили ногами. Ты тоже меня спас, Саске.
Синева застыла. Отсчитав три страшных гулких удара потяжелевшего сердца, Саске обернулся.
Демон поднял голову и в изумленных его глазах – с фантастическим жестоким зрачком – промелькнуло сначала недоумение, потом облегчение. Загнанный в кожу-панцирь, трущийся живым мясом о собственные шипы, он распрямил плечи и пытливо вгляделся.
Саске смотрел на Наруто его глазами – глазами ожесточившегося не по своей воле, воспитавшего в себе ненависть и злобу, но помнящего еще о том, что выпавший в мае снег – это невыносимо больно.
У него невольно опустились руки, кончики пальцев потеряли чувствительность, в редкой тишине комнаты он пытался понять – что случилось сейчас, что повернулось и лопнуло в груди от коротких мягких слов.
Его простили? Его – поняли?
Наруто мог бы сказать: да, простил и понял. Мог бы начать объяснять – тупик же был, Саске, такой тупик… Не спас бы цивилизованный подход и суды, не помогли бы адвокаты. Жив ли Наруто, мертв ли – эти диски имели огромную цену, неважно, материальную ли или цену чьей-то совести.
Неважно, жив остался или погиб – Пейн не разомкнул бы челюстей, все было подписано и задокументировано ранее, с многочисленными заверениями. Треть доходов от использования лейбла – ему. Гибель Наруто не уничтожила бы значимость лейбла, а подняла его на заоблачные высоты.
Наруто мог бы объяснить: моя судьба и мой страх был тебе небезразличен, Саске. Это же не только мой страх, но и твой страх – этого ты боялся, когда уходил из спорта, на это намекала Цунадэ, предлагая тебе врачей.
Неудивительно, что ты сорвался и поставил точку-кляксу на нашей общей уязвимости.
Мы ведь действительно уязвимы, правда? Вдвоем или порознь, но мы выбрали друг друга, а мир к нам еще не готов. Я думал, что одинок, что мне не с кем делить свою судьбу, поэтому решил уйти, а ты… оказывается, ты был со мной и защитил меня. По-своему, жестоко и страшно, но… иначе ты не мог.
Спасибо, мог бы повторить Наруто еще раз.
Но ему было больно и невероятно тоскливо, потому что он осознанно и старательно отпускал Саске – снова отпускал, потому что видел свои руки, и кожу, и красивое, белеющее в полумраке лицо Саске – лицо, которое поразило его когда-то и с тех пор не давало покоя.
Навалилось: теперь Наруто понимал, что действительно стал слишком плох для Саске. Слаб, жалок, страшен.
Потому и отпускал. Потому и не хотел говорить много, объяснять свои мысли. Знал только – демон утихает тогда, когда его признают человеком.
Саске осторожно обогнул узкую кровать, превратившись в напряженного бесшумного бойца – так же он огибал осыпавшиеся стены, в которых осколками были выбиты смертельно опасные бойницы.
Сейчас, как и тогда, он не мог ошибиться.
- Я не виноват, значит? – коротко спросил он, оказавшись у изголовья.
- Нет, - утомленно сказал Наруто, не открывая глаз.
- Тебе это было нужно?
- Да.
Саске остановился, потом снова принялся обходить кровать, сужая круги.
- Я сделал правильно?
- Да, - терпеливо ответил Наруто. – Саске, успокойся и вали отсюда, наконец.
Если бы Наруто открыл глаза, то увидел, что над ним нависли страшные провалы глаз Саске, словно вырытые на побелевшем окончательно лице, увидел, что он не может сдержаться: губы беспомощно кривятся, сжимаются зубы, и помимо воли маска искажается, выталкивая наружу почти детские черты, совершенно растерянные.
Чтобы справиться с собой и спрятать это лицо, Саске пришлось опуститься на корточки и уткнуться лбом в край кровати.
Оружие нашло своего хозяина.
В боку начало колоть и ныть, и Саске автоматически сменил позу, оказавшись на коленях. Подумал мельком – опять приучусь себя беречь… Он лежал неподвижно, с наслаждением вжавшись лбом в теплые простыни и чувствуя, как медленно рассыпаются волосы на затылке, а пряди подлиннее стекают вниз. Напряжение, держащее его в тисках почти месяц, ушло. Сонное тепло покатилось нагретым яблоком: две минуты, пять, десять…
В коридоре чьи-то крадучие шажки.
Пятнадцать минут, двадцать…
У Наруто дыхание боли. Как металлическая плоская лента с множественными крючками. Вдох: зацепил воздух и поволок в себя, наматывая кислород на конвейер органов. Выдох – захрипело…
Тридцать минут.
Больно, но терпит. Не может начать выть, пока есть силы держать марку, и собирается выть потом, обезумев: точно знает, что снова зальет и накроет с головой, но лежит и терпит.
Саске сонно потерся лбом о простынь, слабо царапнув ее пересохшими губами, и поднялся – ноги затекли и колени заныли там, где грубая складка джинсов прижала кожу,
- Посмотрим… - сказал Саске, берясь за белый тканевой уголок. – Что мне тут осталось…
Наруто распахнул глаза и отвернулся, обрезавшись взглядом о черный уголок ресниц Саске.
- Издеваешься, - глухо процедил он.
- Тебя возбуждает, - задумчиво сказал Саске. – Как и тогда. Помнишь?
Откинутая в сторону простыня жалко повисла, одним углом все еще цепляясь за худую щиколотку Наруто, а другим уже дотянувшись до пола. Казалось, она бережно держится за Наруто. Белая тканевая браслетина. Она привлекала взгляд, и Саске начал с нее – от лодыжки к выпуклому колену, лошадиному из-за худобы, но с памятной ямкой у внешней стороны. От колена к синеватым и обрызганным ранками-искрами бедрам, плоскому и белому как лист бумаги животу, к члену, начавшему набухать нежными припухлостями вен. Осмотрел облапленные пламенем бока, замшево-розовые, в подтеках и сетке обнаженных сосудов, хрупкие дуги ребер, оборванные до мясного бордового, бьющиеся от волнения синие провода под побелевшей истончившейся кожей шеи. Высоковольтно-злосчастные руки.
Дыхание Наруто участилось, а Саске сжал кулаки, стряхивая ощущение нежных птичьих косточек и биения загнанного сердечка прямо в ладонь.
Ноги перестали ныть, и второй раз на колени Саске опустился легко, не ощутив боли в боку. Уперся одной рукой в поддавшийся скрипнувший матрас, почувствовав скольжение спрятанной под простыней клеенки, и тронул губами теплую мягковатую еще головку члена.
- Ты… придурок, - выдохнул Наруто. – Это, блядь… некрофилия. Мне же даже дышать больно…
Кончиком языка Саске отодвинул охотно соскользнувшую с головки кожицу, на секунду сомкнул сухие губы на обнажившейся розово-гладкой мякоти, медленно повернул голову и потерся щекой, виском, уголком глаза.
Наруто сказал что-то еще, но прикрыл матом так, что смысла сказанного Саске не уловил.
Запах горячего воска усилился, смешавшись с запахом кожи Наруто, знакомым по возбужденной острой нотке. Его член быстро распрямился, подтянув тяжелые яички, которые Саске прижал ладонью с широко расставленными пальцами и смял осторожно и крепко.
Наруто хлестко и коротко сказал что-то на неродном языке, а Саске выпрямился, рассматривая результаты своих действий – глянцевитую потемневшую головку, туго оттянутую кожу ствола, напряженную нитку уздечки во влажном блеске, жесткие очертания вен.
- Я тебя хочу, - спокойно сказал Саске, поднимая взгляд. – Завернул бы в полиэтилен, вынес на полянку и выебал.
- Сюда может кто-нибудь вломиться, - беспомощно выдохнул Наруто.
- Да, - согласился Саске. – Зато ты руками не лезешь, как обычно.
По телу Наруто прошлась болезненная дрожь. Саске снова наклонился и зализал выступившую пряную капельку смазки, кончиком языка заставив ее прокатиться по уздечке, потом сомкнул пальцы на ставшем горячем жестком члене и прикрыл глаза, заполнив рот тугой нежной плотью.
Наруто не мог двигаться – на животе проступили пластины спящих ранее мышц, на висках выступил прозрачный пот, из лопнувших ран на губах показалась яркая легкая кровь. Он сначала только дышал, запрокидывая голову, потом измучился напряжением и сладким сжатием, застонал – прерывисто, хрипло, потом белоснежная полоска его зубов вцепилась в кровоточащую мякоть губ с новой силой – стало больно и плюнул на осторожность, выкрикнул имя, забылся, освободился, успокоился…
Саске ждал до последнего – до последнего спазма, а потом подтянулся вверх и прижался влажным ртом к высушенному дыханием рту Наруто, рукой осторожно придерживая его растрепанный мокрый затылок.
Терпкая сперма, согретая еще раз его теплом, легко полилась в рот Наруто. Запечатанная уверенным поцелуем, она только чуть просочилась в уголки губ, и на долгие секунды до первого глотательного движения оказалась поделена на двоих, теряя свой острый вкус в медленном скольжении языков.
- Мне всегда хотелось так сделать, - негромко сказал Саске чуть позже, посмотрел на Наруто и увидел в синих глазах новую надежду – и нескрываемую теперь любовь.
- Все, сеанс окончен, - Саске поднялся, потянул вниз зеленый натовский свитер, пытаясь скрыть тяжелые очертания возбужденного члена, прижатого тесными джинсами. – Мне там внизу кофе обещали, но первым делом пройдусь до гаража и выкажу Омои свою благосклонность. Не дрочить же.
- Блядь, - только и смог выдохнуть Наруто. – Стой, сука.
- Останови меня, - кивнул Саске, подходя к двери. – Как раньше.
- Саске, я только материться могу.
- Не поможет, - коротко ответил Саске и вышел, плотно закрыв за собой дверь.
В полутемном коридоре, в конце которого светились бордовым лестничные лампы, он прижался затылком к стене и перевел дыхание.
Обещал поднять – подниму… сколько бы ни понадобилось на это времени.
- Извращенец, - жестко, но в общем-то дружелюбно сказала Цунадэ, наливая ему черного жгучего кофе.
- Вуайеристка, - сказал Саске, припомнив прочитанную когда-то у Кибы книгу.
- Да просто мимо проходила, - пожала плечами Цунадэ. – Кофе вкусный?
- Терпимый.
- Сволочь ты.
Саске не ответил. Его глаза, глаза цвета крепкого породистого кофе, задумчиво смотрели куда-то в сторону, явно ничего не видя. Мысленно Саске все еще был наверху, в синей комнате Наруто.
Цунадэ не стала его тормошить, поставила на стол бутылку с белым ромом, обложенную сверкающими кусками льда, и высокий бокал.
Вышла, оставив его одного.
***
Первым делом в квартире Саске просыпалась техника. Компьютер цеплял сонный и притихший музыкальный центр в установленное Саске время. Музыкальный центр зеленел, вздрагивал и раскатывался привычным роком. В ответ ему на кухне принимался недовольно гудеть мобильник Наруто, подмазываясь под общую систему, но на самом деле опаздывая минуты на две.
Саске просыпался где-то посередине между стараниями центра и жужжанием телефона. На ощупь проверял – спит Наруто или нет, прикладывая ладонь к его губам и теплой от сна ямке у плеча. Наруто либо тянулся уткнуться куда-нибудь в бок, либо отворачивался, закутываясь в общее одеяло с головой. В обоих случаях он крепко спал, поэтому Саске, отмерив ему еще пятнадцать минут сна, поднимался первым и шел в ванную, не включая по дороге свет ни в комнате, ни в коридоре.
Он умывался холодной водой, отражаясь в нескольких зеркалах, приглаживал влажной рукой волосы, снова отросшие так, что начали топорщиться на затылке. Выходил из ванной уже без особого сожаления о покинутой нагретой кровати и соседстве соблазнительного теплого тела. Полы тоже грели неплохо, по крайней мере, по ногам не дуло. Все сквозняки жили на кухне – там Саске постоянно открывал форточку, не перенося запах устоявшегося сигаретного дыма.
Саске по привычке проверял электрический чайник на вес, щелкал по кнопке, раскрывал холодильник и выгребал оттуда все, что было съедобного. На этот раз в холодильнике оказались заготовки для быстрых бутербродов – хлеб, кружочки помидора, ломтики ветчины и сыра. Их Саске пихнул в микроволновку, поставил таймер и заодно вспомнил – пятнадцать минут прошло.
Он вернулся в комнату, щелкнул выключателем, сам еще щурясь от яркого света, и сказал:
- Подъем.
- Пять минут, - сказал Наруто, закрываясь ладонью от безжалостной лампы, и Саске снова вернулся на кухню, где уже подавала голос микроволновка.
Еще десяти минут ему хватило, чтобы съесть горячий с острым сыром бутерброд, выпить стакан томатного сока – к кофе снова так и не приучился, и прочесть первые несколько строчек дурацкого детектива, который Наруто бросил на столе.
Детектив отправился в мусорное ведро, стакан в раковину, под шипящую струю горячей воды, а потом на свое положенное место, на полку в ровном рядке остальных стаканов.
Из комнаты не доносилось ни звука. Ленивая же скотина, а…
В следующий заход Саске хладнокровно стащил с Наруто одеяло, на долю секунды задержавшись взглядом на соблазнительно-протестующе изогнувшейся спине, и запихнул одеяло в тумбочку. Наруто сжался в комок и постарался накрыться подушкой.
- Не хочешь – не иди, - сказал Саске. – Я и сам могу посмотреть, что там от склада осталось и сколько это стоит.
Синие глаза моментально распахнулись.
- Забыл, - растерянно сказал Наруто, откидывая подушку, - а сколько времени?
- Пятнадцать минут тебе на пожрать и собраться.
Наруто согласно кивнул, рванулся было в ванную, но, подумав, развернулся и на секунду прижался к Саске всем телом.
Это была его необходимость – как идентификация линий на ладони об электронный пропускной пункт. Без краткого утреннего контакта с Саске в остальной мир его не выпускало.
Саске проводил его взглядом, поправил оставшуюся на диване подушку, лег и прикрыл глаза.
Еще пятнадцать минут уютной дремоты, пока Наруто соберется, а может, и все двадцать, кофе-то он пьет, значит, плюс пять минут…
Саске повернулся на бок, обхватив рукой оставленную Наруто подушку, и окончательно согрелся. Диван стоял так, что на него не дуло, и ходу белоснежной колючей зиме сюда не было.
- Саске, - позвал Наруто из прихожей, показалось, буквально секунду спустя.
Саске открыл глаза и понял, что отключился не на пятнадцать и не на двадцать минут, а на целых полчаса.
- Пойдем.
Наруто потратил больше времени не просто так: как он ни старался, но куртку застегнул только до половины – дальше молния зажала ткань и, видимо, остановилась намертво, иначе Наруто не делал бы вид, что так оно и положено - вываливаться в двадцатиградусное утро в куртке нараспашку.
- Иди сюда, - хмуро сказал Саске, притянул его за рукав и высвободил оранжевую тонкую подкладку из металлической ловушки. – Теперь застегивайся сам.
Шизунэ спустя почти год нашла наконец повод окончательно примириться с Саске, обнаружив в его подходе к периоду восстановления Наруто сходство с обращением с маленькими детьми.
- Он не может быть плохим человеком, раз так о нем заботится, - убежденно сказала она Цунадэ.
Саске не назвал бы свое отношение к Наруто заботой. Он просто шел к своей цели – поднять и восстановить, поэтому хладнокровно терпел и срывы, и обиды, и апатию, которые преследовали Наруто на пути выздоровления. Замечая малейшее улучшение, тут же уменьшал количество поблажек, и уже не позволял Наруто вернуться к пройденному этапу.
Самой большой проблемой Наруто даже спустя год оставалась мелкая моторика – пальцы слушались его плохо, потеряли гибкость и стали препятствием на пути к выполнению самых простых действий.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |