свежую колею на поле - вытропить вездеход минутное дело.
Неожиданно впереди, в белом пространстве, засветился маленький призрачный
огонек, запрыгал между небом и землей, и машину сразу затрясло на кочках.
Мамонт нырнул в люк, ударившись затылком о край, схватился за ручки
управления и увидел, что вездеход несется уже по лесу, на счастье,
мелкому, худосочному сосняку, подминая его гусеницами, а в десятке метров,
на взгорке - едва различимые стволы матерого бора.
Он остановился, перевел дух: заиндевевшая на морозе тайга была совершенно
белая, словно обряженная в маскхалат. Между высокими соснами на уступе
едва различимой горы светился огонь и вырисовывались смутные очертания
какого-то большого строения, тоже подернутого куржаком. Мамонт толкнул
Афанасьева.
- Ты что-нибудь видишь?
Иван Сергеевич глянул сначала сквозь лобовое стекло, потом переложил Ингу
на капот и выглянул из люка.
- Дом,- настороженно сказал он.- Окно светится...
- Чей это дом?
- Мамонт, гляди, это Хамара!- он указывал назад.- За нами летит!
Вертолет блуждал над болотом, как охотничий пес, вынюхивающий след.
Мирный манящий огонек в окне чуть колебался, словно кто-то качал в руке
свечу перед заиндевелым стеклом.
- Бери Ингу, иди в дом,- попросил Мамонт.
Иван Сергеевич помедлил, не спуская глаз с проблескового маяка на
горизонте.
- Или оставайся со мной,- предложил он.- И бери автомат.
Афанасьев от последних слов вздрогнул, отрицательно помотал головой и,
спустившись в кабину, открыл дверцу. Выбрался сам, затем вытащил Ингу.
- Где мы?- спросила она, безвольно уронив голову на плечо Ивана
Сергеевича.- Мы еще живы?
- Уходи отсюда, быстро!- приказал Мамонт и развернул вездеход на склоне,
поставив его в колею. Афанасьев полез в гору, что-то бормотал и часто
оглядывался назад...
А Мамонт прихватил оружие, выскочил на снег и через дверной проем, орудуя
прикладом автомата, добавил оборотов двигателю, отжал муфту сцепления и
включил передачу, после чего резко отскочил в сторону. Вездеход дернулся,
вскинувшись вверх, и, набирая скорость, помчался назад своим следом.
Мамонт проводил его взглядом, пока темная мыльница машины не растаяла
вдали, затем не спеша выдернул тесемки из маскхалата, сел в снег и связал
два автомата так, чтобы можно было стрелять одновременно из обоих. Потом
спустился вниз, в кочки на краю болота, и начал протаптывать две дорожки к
позициям в противоположных сторонах от вездеходного следа. Работал долго и
упрямо, сочетая приятное с полезным: после теплой кабины тело бил озноб.
Иногда он посматривал на гору, где стоял дом и куда Иван Сергеевич унес
Ингу,- там все было тихо, разве что редко и беззлобно взлаивала собака.
Мерцающая звезда на горизонте блуждала из стороны в сторону, пока все-таки
не наткнулась на след вездехода, и сразу же с неба пал на искристый снег
косой упругий луч света. Протаптывая дорожки, Мамонт никак не мог
согреться, а тут сразу стало тепло и спокойно. Он засел между высоких
мерзлых кочек и больше уже не сводил глаз с летящего к нему столба света.
Вертолет шел в десятке метров от земли, так что за ним взмывал длинный
шлейф поднятого воздушным потоком снега, заслоняющего звезды на горизонте.
Вдруг он резко подскочил вверх и круто пошел на разворот: заметил бегущий
по земле вездеход. Мамонт ожидал, что с борта сейчас откроют огонь, но
охотники намеревались взять "зверя" живым. Прожектор погас, а проблесковый
маячок выписал круг и ушел далеко вперед, постепенно падая на землю -
высаживали десант!
Мамонта берегли. Похоже, дорожили им больше, чем собственными жизнями.
Через несколько минут вертолет снова взмыл в небо, развернулся и, выставив
как рогатину луч света, понесся над следом. Вероятно, охотники пытались
ослепить "зверя", чтобы потом закружить и взять голыми руками. Однако
что-то там не удавалось. Машина болталась над самой землей, взметывая в
воздух тучу снега, и рыскающий луч, пронизывая ее, создавал феерическое
зрелище. Было полное ощущение, что идет охота за живым существом,
оказывающим сопротивление. И при этом все происходило в полном безмолвии:
мороз и пространство глушили все яркие звуки, обращая их в монотонный
шелест.
Около двадцати минут продолжалась эта пляска, пока, наконец, вертолет не
опустился на землю и не погас прожектор. Пустой вездеход, судя по всему,
был остановлен выстрелом гранатомета, ибо от места схватки донесся
отчетливый хлопок. Через некоторое время на болоте вновь вспыхнул свет, и
луч, удлинняясь, полетел в сторону Мамонта. Он лег на спину, поднял стволы
спаренных автоматов, и закрыл глаза, чтобы не слепнуть от яркого
набегающего света. Слушал только звук и отсчитывал про себя секунды. Он не
надеялся, что удастся сбить вертолет из маломощного для таких целей
оружия; расчет был на то, что пилоты отвлекутся от управления - хотя бы на
мгновение!- остальное доделает круто уходящая вверх гора, покрытая белым
от инея лесом.
Но звук постепенно начал слабеть, гаснуть и скоро превратился в далекий
шелест. Мамонт открыл глаза: в небе мерцали только звезды, среди которых
была одна яркая, мигающая через равные промежутки времени. Он глянул на
часы - вертолет находился в воздухе уже более четырех часов, и, вероятно,
горючее было на исходе...
Бой еще не закончился, разве что наступила маленькая передышка, перед тем
как рассветет и начнется загон. Мамонт обернулся назад, отыскал брезжущий
за деревьями огонек и побрел к нему напрямую, по целинному снегу.
Дом стоял на уступе, у края широкой заснеженной поляны, исчерканной
полузанесенными изгородями. Если смотреть снизу, он казался высоким и
неприступным, сквозь изморозь проглядывали толстые, до метра, старые
бревна, и из целого ряда маленьких окон светилось лишь одно. Мамонт обошел
его, отыскивая вход, и вдруг почувствовал под ногами твердь наезженной
дороги.
Приткнувшись к воротам крытого двора, стоял желтый милицейский "УАЗ" с
синей полосой. В этой глуши и безлюдье, на территории, где царил полный
беспредел, где пришедшие из глубин Дальнего Востока искатели сокровищ
объявляли свои "империи", вид этой машины, олицетворяющей власть, был
диким и более нереальным, чем тихий и теплый свет из окна среди
замороженной бескрайней тайги.
Не веря своим глазам, Мамонт подошел к "УАЗу", прикоснулся к стеклу
дверцы, заглянул внутрь и вспомнил предупреждение Ивана Сергеевича о том,
что его могут арестовать, как только выйдет в жилые места. Не исключено,
что в этом доме его ждала засада. Возможно, потому и вертолет не стал
больше преследовать, исполнив свою миссию,- Мамонта загнали в западню...
Но если это так, то не оставили бы здесь машину, спрятали во дворе. И
ключи бы не забыли в замке зажигания.
На раздумье времени не оставалось. Он осторожно открыл дверцу, сунул
внутрь автоматы и сел за руль. Ингу и Афанасьева можно было оставить
здесь, теперь они не пропадут и не будут связывать ему руки. А одному
всегда легче уйти из любого обклада. Если сюда проехали на "УАЗе", значит,
есть выход из "империи" Тойё не только воздушным путем.
Он повернул ключ - стартер не заработал. Поискал под ногами кнопку
отключения аккумулятора. И в этот миг увидел человеческую фигуру,
маячившую в темном проеме входной двери. Мамонт потянул связанные автоматы
и рассмотрел ряд пуговиц на одежде. Человек не спеша выступил из тьмы и,
сунув руки в карманы брюк, приблизился к машине.
- Здравствуй, Мамонт,- голос показался знакомым.- Заходи в дом, передохни.
Тебя там ждут.
Мамонт оставил автоматы, сполз с сиденья и повис на дверце.
Перед ним стоял участковый из Гадьи.
Кажется, и заношенный кургузый китель на нем был тот же, что летом, и
манера держаться с легкой веселой независимостью. Но сейчас, в полумраке,
Мамонт неожиданно увидел поразившее его сходство с дочерью Ольгой и теперь
стоял, боясь сморгнуть видение.
Он знал, что Валькирия рождается только от Валькирии, однако всегда похожа
на отца и от него получает мужественный образ...
Археологов брали старым казачьим способом, используя тактику пластунов,
отработанную в команде Кутасова. Не снимая постов, просочились в деревню с
двух сторон и начали "вязать снопы", передвигаясь группами от дома к дому
навстречу друг другу. Строго засекреченный "Арвох", должно быть, много и
нещадно натаскивали и инструктировали по поводу сохранения тайн,
соблюдения особого режима работы в Боснии и обеспечения личной
безопасности. Все двери оказались снабженными замками с системой
сигнализации, выведенной на пульт, установленный в штабном домике с
электростанцией. Было не совсем ясно, чего больше опасается служба
безопасности: проникновения посторонних лиц в жилища к археологам или их
самих. По крайней мере, в определенный час, вернувшись с работы, они, по
сути, лишались свободы и не имели права выходить из помещений. Замки
отпирались и запирались с пульта. После короткой и тщательной разведки,
когда выяснилось это обстоятельство, пришлось начинать со штаба, где
дежурили два оператора.
Дверь у них оказалась закрытой изнутри. Когда люди всецело полагались на
технику, сложную электронику, у них вырабатывался соответствующий
стереотип мышления, они напрочь лишались способности воспринимать
адекватно простейшие и грубые явления, привыкнув следить за сигналами, за
миганием лампочек, высвечиванием цифровых табло, где передавалась
многообразная и тонкая информация. Арчеладзе встал у двери с обрубком
толстой яблони в руках, а Воробьев врезал камнем в светящееся окно,
зашторенное жалюзи. Через несколько секунд на пороге показался возмущенный
оператор и тут же лег на бетонном пятачке у двери. Полковник оттащил его в
сторону, оставляя обмолоченный "сноп" на товарища, сам же прокрался в дом
и остановился возле отворенной внутренней двери: второй дежурный сидел за
пультом, выжидательно и недоуменно глядя вслед ушедшему первому. В руках
его оружия не было - охрана оказалась еще не пуганой. Арчеладзе выступил в
дверной проем и, наставив автомат, пошел к оператору. Тот начал медленно
вставать, поворачиваясь и одновременно сунув руку за пазуху. И получил
стволом в живот, прежде чем успел достать пистолет. От второго удара
прикладом по затылку осел на пол, однако оставался в сознании. Полковник
завернул ему руки, спутал их сдернутым с плеч пиджаком. Остальное уже
доделывал подоспевший Воробьев.
Арчеладзе передал условный сигнал Кутасову по радиостанции - без слов,
кнопкой вызова,- сел за пульт. Разобраться и найти нужные тумблеры снятия
с охраны сразу не удалось, но вдвоем с Воробьевым кое-как осилили
непростую систему блокировки, открыли замки и тут же ушли на улицу.
"Грибник" присоединил к автомату ночной прицел и забрался на крышу, засел
возле каминной трубы, а полковник остался на связи.
Операция длилась девять минут. Разбитая на группы команда Кутасова входила
в заранее распределенные дома и вязала археологов сонными, вынимая из
постелей. Чтобы особенно не травмировать психику ученых мужей, не сеять
страха и паники, говорили только на английском. "Снопы" вязали
наручниками: по два-три человека - всех, кто оказывался в доме,- сковывали
спина к спине, переплетая руки и пристегивая к любому "якорю" - спинке
кровати, каминной решетке, а то и просто к ручке двери. Уборка "снопов"
началась после того, как прошли всю деревню. За малейшее сопротивление тут
же коротко и крепко "обмолачивали". Урожай оказался богатым и тяжелым, так
просто не перетащить через голландскую зону на сербскую территорию:
четырнадцать человек. Пленных сосредоточили на выходе из деревни, но,
чтобы перейти речку по взорванной плотине, требовалось теперь снять
ближайший пост охраны, месторасположение которого было установлено еще
вечером. На это дело Кутасов пошел сам, а его команда готовила тем
временем археологов к переходу, вернее, марш-броску. "Снопы" вязались по
парам: переднему сковывали руки за спиной, а заднего цепляли за его
наручники. Поскольку ученые пришли в себя и начали понимать, что это не
произвол службы безопасности "Арвоха", а обыкновенное похищение, пришлось
заткнуть им рты, тоже способом, который использовали казаки-пластуны -
каждому в рот вставлялся камень, едва пролезающий сквозь зубы, и между
ними пропускалась веревка, завязанная на затылке. Пленные надежно хранили
молчание и дышали как йоги, медленно и только носом.
"Каскадер" вернулся ни с чем - негласного дозора, контролирующего подходы
к плотине, на месте не оказалось, наверное, часть охраны сняли и увезли на
потасовку с русскими.
От деревни до начала зоны, контролируемой голубыми касками из Голландии,
было километра четыре, и это расстояние следовало одолеть в один
марш-бросок, поскольку оставшиеся постовые могли в любой момент обнаружить
исчезновение археологов и поднять тревогу. Они бы не смогли организовать
преследования или оцепления района, так как охрана уехала в "гости",
однако подняли бы на ноги службу безопасности "Арвоха" - организацию,
потенциал которой пока не раскрыт и не ясна тактика действий. Ученых мужей
приходилось подгонять всеми мыслимыми способами, от кнута до пряника. И
все-таки миновать зону до объявления тревоги не удалось. По разделительной
территории, охраняемой голландцами, где никогда и ничего не случалось,
патрулировали бронетранспортеры и рыскали гигантские лучи тяжелых
пограничных прожекторов. Можно было представить, что сейчас происходит в
зоне, где несут службу морские пехотинцы.
Втайне Арчеладзе надеялся, что где-нибудь возле колючей проволоки их
поджидает эта женщина - Дара, обещавшая встретить на обратном пути,
потому, когда вышли к зоне, он сам прошел вдоль нее, но никого не
обнаружил. Так что рассчитывать приходилось только на свои силы.
Проскочить через нейтралку без пленных не составляло труда, но археологов
не заставишь ползать, прыгать и, если надо, не дышать, обратившись в
камень под лучом прожектора. А отчужденная ООН полоса в этом месте была
довольно широка, более полукилометра, и представляла собой долину с
лоскутьями давно запущенной пашни.
Долго торчать возле проволоки становилось опасно, в любой момент могли
выслать разведочный патруль вдоль зоны, и тогда остается прорываться с
боем, что вообще было неприемлемо. Археологи должны исчезнуть бесследно;
всякое неосторожное движение в районе зоны, в том числе, отвлекающий
маневр, который позволил бы под шумок перебраться на сербскую территорию,
могло указать направление поиска.
Кутасов с одним бойцом ушел в разведку, остальные спешно делали проходы в
заграждении и минном поле, чтобы без промедления уйти в зону. С минами
было проще: их обезвреживали, затем снимали и уносили с собой, как трофеи.
Никому в голову не придет проверять их количество. Больше хлопот со
спиралями колючей проволоки, уложенной на земле ровными рядами. Ее
следовало осторожно нанизать на телескопическое удилище, после чего
бережно, чтобы не перепутались и не перехлестнулись кольца, поднять над
землей на полметра и так же потом опустить на место. Ювелирная эта работа
требовала крепких мышц и много времени, к тому же одно дело - пропустить
под проволокой пару бойцов, и совсем другое - двадцать человек, которые
животами, локтями и коленями набьют целую дорогу. Поэтому делалось сразу
несколько проходов. На сей раз успели подготовить только два, как заметили
приближающийся белый бронетранспортер. Арчеладзе приказал прекратить
работы, но тут заработала радиостанция.
- Гриф, я подхожу к вам на французском БТРе,- сообщил Кутасов.- Могу взять
все? на борт и покатать.
Полковник не любил, когда "каскадер" начинал выдрючиваться и кичиться
своей ловкостью, но тут готов был расцеловать.
- Машину чисто взял?- сдерживаясь, спросил он.
- Да, вместе с командой из четырех человек. Ребята послушные, не шалят,
только по-русски не говорят. Но мы друг друга хорошо понимаем. Входите в
зону, а я немного еще покатаюсь. Все-таки служба в усиленном режиме.
БТР проурчал вдоль минного поля и пропал за складкой местности. Это был,
конечно, риск: контролировать команду бронетранспортера невозможно из-за
простого незнания голландского языка. Захваченные в плен "миротворцы"
могли сообщить о своем положении по радио и "каскадер" завалился бы в один
миг. Но иного выхода сейчас не было. Чтобы войти в зону вместе с
археологами, потребовалось около двадцати минут. БТР за это время выписал
большой круг и остановился в условленном месте. Грузились через заднюю
дверь, набились плотно, рассадив пленных на колени друг к другу.
"Каскадер" торчал из командирского люка в голубой каске и с трофейным
прибором ночного видения. Оказалось, что он захватил антиснайперскую
группу - команду в общем-то самостоятельную, находящуюся в свободном
поиске. Теперь предстояло незаметно уйти из зоны на сербскую территорию.
Увидев ООНовский бронетранспортер, а потом, очутившись в его чреве,
археологи окончательно были сбиты с толку. Трем из них пришлось развязать
рты - у двоих началась рвота, у одного астматический приступ одышки.
Освободившись от камней и веревок, они поделились между собой
впечатлениями, и Арчеладзе сделал вывод, что ученые мужи находятся в
полном замешательстве и склонны думать, будто захвачены некой группировкой
противоборствующих сил в системе ООН. Это было на руку сейчас, пусть как
можно дольше остаются в заблуждении - легче будет на допросах вытащить
истинные намерения "Арвоха" в Боснии.
Полковник полностью положился на Кутасова, а тот, освободившись от воли
начальства, начал каскадерить в зоне в буквальном смысле. В его команде
оказался боец, отлично владеющий немецким, и потому командир
антиснайперской группы теперь был под языковым контролем. Подъехав к
командному пункту голландцев, Кутасов выставил его из люка, и, держа под
пистолетом, приказал, чтобы командир потребовал немедленно сделать проход
в минном поле и ограждении для выезда БТРа на сербскую территорию - якобы
для ликвидации снайпера. Сержант-голландец было заупрямился, и ему тут же
надели на гениталии прибор, напоминающий конскую носовертку, после чего он
стал послушным и сообразительным. Пока саперы снимали мины и резали
проволоку, "каскадер" дефилировал по зоне и через пленного сержанта
просил, чтобы прожектористы высветили вершину горы на территории сербов,
где будто бы засел снайпер. И на удивление исполнительные голландцы навели
луч прожектора на гору, после чего боец Кутасова демонстративно сделал
один выстрел из захваченной в БТРе крупнокалиберной снайперской винтовки
фирмы "Макмиллан". "Каскадер" хорошо изучил тактику действий "миротворцев"
в разделительной зоне и их повседневную жизнь. В том, что он делал, не
было ничего, что бы вызвало тревогу или подозрения. Это было нормально,
штатное поведение антиснайперской команды.
В проделанный проход он поехал не сразу, а около получаса ползал на
бронетранспортере по раскисшей пашне, мозоля глаза механизированному
патрулю, и только после этого вы-скочил из зоны на большой скорости,
устремляясь вдоль подножия горы. "Пассажиров" высадил в километре от
ограждения, хотя вполне можно было сделать это раньше. И сразу же связался
с прожектористами, требуя еще раз посветить на гору. Арчеладзе с бойцами
Кутасова уводил пленных стремительным марш-броском подальше от зоны, а
"каскадер" все еще продолжал бой с тенью: палил по горе из винтовки, потом
из пулемета и, наигравшись, не спеша снова въехал в зону, попросив через
сержанта-голландца заделать проход в ограждении. И потом еще часа два
разъезжал по нейтральной земле, совался в самые неожиданные места и
прощупывал таким образом систему ночной охраны. Ближе к утру, когда
"миротворцы" притомились и пешие патрули мало-помалу стянулись к КПП или
забрались под броню БТРов, Кутасов отыскал каменистый участок, чтобы не
оставлять следов, снял мины, поднял проволочное ограждение на двухметровую
высоту и благополучно покинул голландскую зону вместе с захваченным
бронетранспортером. За зоной бронетранспортер вымазали грязью, чтобы не
бросался в глаза, и пока Арчеладзе вел пленных на обсерваторию,
"каскадер", опередив его, успел подготовить камеру в бетонированном
подвале сгоревшего коттеджа.
Полковник к концу пути валился с ног и держался только за счет таблеток
сиднокарба - допинга, который опробовал еще в Чернобыле. Он рассчитывал
посадить пленных под замок и, несмотря ни на что, завалиться спать, однако
домочадцы - оставшиеся на базе бойцы Кутасова - приготовили ему сюрприз: в
штабе под охраной сидел офицер морской пехоты ВМС США. Объяснения
домочадцев были маловразумительными: этот офицер был обнаружен в комнате
Арчеладзе, причем сидел в кресле, и, когда его застукали, не оказал
никакого сопротивления, добровольно сдал личное оружие и сообщил, что
полковник с археологами "Арвоха" сейчас движется в сторону обсерватории и
с минуты на минуту будет здесь, и что он подождет его в комнате. Как он
проник на территорию поселка, а тем более в штаб, оставалось загадкой,
офицер пояснить что-либо отказался.
Самое удивительное, что этот янки отлично говорил по-русски.
Арчеладзе вошел в свою комнату, повесил на стену автомат и начал сдирать с
себя грязную одежду, краем глаза наблюдая за странным гостем. На вид ему
было лет тридцать - эдакий голливудский накачанный красавчик в ладно
сидящей форме морского пехотинца.
Смотрел спокойно, с достоинством, и пока полковник раздевался, не обронил
ни слова.
- Принеси мне сухую одежду,- попросил Арчеладзе кутасовского бойца,
охраняющего офицера.- И что-нибудь выпить.
Едва тот скрылся за дверью, как гость встал, сдернул с головы пилотку,
сказал негромко:
- Здравствуй, Гриф.
Это прозвучало, как пароль. Полковник содрал с себя мокрую от пота
тельняшку, швырнул в угол.
- С кем имею честь?..
- Я Страга Земли Сияющей Власти,- представился офицер.- Карна благодарит
тебя за службу, Гриф.
- Как я должен ответить?- со скрытой иронией спросил Арчеладзе.- Рад
стараться? Или служу Будущему?
Тот понял его по-своему и ответ был неожиданный:
- Если ты хочешь получать деньги - нет проблем. Я готов выкупить каждого
пленника по пятнадцать тысяч долларов. Получается хорошая сумма...
- Выкупить?- усмехнулся полковник - Это любопытно...
- Ну, заплатить за каждую голову,- поправился офицер.- Назови свою цену,
Гриф.
- Скажи-ка мне, милейший, Страга - это что? Должность, звание? Я не
разбираюсь в вашей иерархии.
- Считай, должность наместника, если можно так выразиться.
- Так вот, наместник Земли Сияющей Власти,- четко выговаривая слова,
произнес Арчеладзе.- Я не служу за деньги и прошу не путать меня и моих
людей с наемниками.
- Я в этом не сомневался,- уверенно сказал он - Все, кто служат Будущему,
служат ему за честь и совесть.
Полковник приблизился к нему вплотную, полуголый, руки в карманах.
- Как тебя зовут? Имя есть? Скажем так, мирское?
- Называй меня - Страга.
Это горделивое спокойствие пришельца покоробило Арчеладзе Бессонница и
усталость лишили его привычного равновесия и выдержки.
- Так вот... Страга,- мрачновато проговорил он.- Почему ты решил, что я
служу вам? Насколько помню, ни присяги, ни клятвы я не давал, никаких
контрактов не подписывал. И слова тоже не давал. Да будет тебе известно, я
объявил личную войну Интернационалу и - все. Личную войну, понимаешь?
Другое дело, совпадают наши интересы. Но это может служить лишь для
союзнических отношений. Тот человек, что указал мне на Балканы, не
требовал никаких обязательств. Впрочем, как и подчинения. Я - вольный. Не
просто свободный, прошу заметить, а именно вольный, и поступаю так, как
считаю нужным. Но с благодарностью приму всякие ваши советы и
рекомендации. И то лишь потому, что пока... не выработал собственной
тактики борьбы. А у вас есть определенный опыт.
- По поводу тебя, Гриф, я получил особые инструкции,- вдруг признался
Страга.- Мне нравится твоя позиция. Но как ты знаешь, нельзя войти в воду,
не замочившись.
Боец принес сухую одежду и фляжку. Пока длилась вынужденная пауза,
Арчеладзе заметил, как гость начал волноваться, вероятно, спешил,
присутствие постороннего раздражало его. Выпить водки он отказался.
- Мы проверили тебя в деле,- проводив бойца взглядом, продолжил он.- Ты
достоин первой степени посвящения.
- Не пойму, это много или мало?- прикинулся полковник.
- Для вчерашнего изгоя - много,- жестковато определил Страга.- Но ты
заслужил право называться теперь гоем. Да, это начальная степень. Однако
самая главная.
- Теперь она обязывает быть в полном твоем подчинении?
- Совершенно верно, Гриф. И всякие твои действия отныне под моим полным
контролем.
Арчеладзе вылил водку в горячий чай, обжигаясь, отхлебнул и стал одеваться.
- В таком случае... Страга, я вынужден отказаться от почетной степени,-
заявил он между делом.- Не нужно меня посвящать ни во что. Мне больше
нравится мое сегодняшнее состояние. Гой, изгой - это все слова,
условности, игра, а я - просто солдат.
- Ты уже посвящен. Отказаться невозможно.
- Почему? Мне дали звание генерала, например, но я его не принял. И
степени твоей не принимаю.
- Гриф, ты же разумный человек...
- Вольный!.. Вольный я человек.
- Хорошо, давай отложим этот разговор,- предложил гость и посмотрел на
часы.- Очень мало времени... Ну, показывай свой улов!
- Мой помощник покажет,- сказал полковник, намереваясь завалиться спать.
- В таком случае, прикажи ему...
- У нас не принято приказывать,- отмахнулся он.- Скажи Воробьеву, пусть
сводит в камеру.
Проводив гостя, Арчеладзе рухнул на кровать, вялой рукой натянул на ноги
солдатское одеяло - на большее не хватило сил. Последним всплеском
реальности было воспоминание о незначительном эпизоде: один из археологов
оказался совсем уж пожилым, лет под семьдесят, человеком, страдающим
малоподвижностью суставов. И на марш-броске от деревни до голландской зоны
начал отставать, а потом и вовсе падать. Положение складывалось
критическое - либо пристрелить его, чтобы не сдерживал темп и скорость
движения, либо нести на руках. Судя по возрасту, он был одним из ведущих
специалистов "Арвоха", должно быть, многое знал, и потому Арчеладзе
сначала загрузил его на плечи одному из пленных, здоровому и молодому
малому. Через полкилометра и этот малый стал сдавать - старик оказался
довольно тяжелым, скорость заметно падала, и погоня могла настигнуть в
любую минуту. Стрелять Арчеладзе не решился - ни одного ствола с
глушителем. Вот бы когда пригодилась "Беретта" пойманного и отпущенного
полицейского Мартина Кинга!..
Он достал нож, склонился над стариком, и в этот миг вспомнил старика
Молодцова. Точнее, увидел его, лежащего в подъезде с перерезанным горлом.
И остановилась рука.
- Давай я,- предложил Воробьев, заметив нерешительность полковника.- Иначе
не уйдем.
Арчеладзе видел во тьме только белки глаз жертвы и белеющие зубы в оскале:
то ли страшился и понимал близость смерти, то ли улыбался...
И тогда он взял лезвие ножа пальцами, оставив острый его конец на два
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |