происходит на борту. Их еще предстояло расшифровать в специальной
лаборатории, однако Дениз уже знал, отчего произошла катастрофа, и почему
пилоты бросили управление.
Теперь он уже не сомневался в существовании ангелов, являющихся к людям,
взошедшим на эту гору с искренней молитвой. Напрасно было считывать
информацию с магнитофонной пленки, на которой зафиксировались параметры
работы двигателей, приборов, бортовых систем и переговоры пилотов. Если
они и молились, то наверняка в душе, в мыслях, не произнося вслух ни
единого слова. Самая умная электроника не в состоянии была записать
чувства, тем более, самые сокровенные. После драматичного случая с
капралом Флейшером Дениз еще трижды поднимался на вершину Сатвы. В связи с
неожиданным преображением батальона морских пехотинцев в специальные силы
у Джейсона сменился хозяин и он оказался в подчинении у чужих, заключенных
в ореол таинственности начальников, таких же умных, скользких и
призрачных, как беседовавший с ним сотрудник Службы национальной
безопасности. Буквально на следующий день после встречи с
Барлеттом-Бейлессом к Денизу явился один из них и приказал немедленно
выслать на вершину всех саперов, имеющихся в батальоне, для снятия минного
поля. Новоиспеченный подполковник, пересилив внутренний протест, поднялся
на гору вместе с саперами и находился там около семи часов - ничего ни с
кем не случилось! А уж саперы-то, кажется, обязаны были молиться, трогая
руками собственную смерть.
На другой день он снова забрался на гору, теперь с
диверсионно-разведывательным взводом, который должен был заниматься только
охранной службой на вершине горы и в жилом городке, где разместилась
специальная команда научных сотрудников, приехавших в Боснию, чтобы
развенчать легенды и мифы вокруг злополучной горы. Разведчики оборудовали
на вершине еще одно охранное кольцо, негласное, скрытое даже от глаз
собственных однополчан. Отныне всякий доступ выше первого уступа,
обтянутого проволочными спиралями и обустроенного огневыми точками,
прекращался. Самому Денизу было разрешено лишь проверять службу своих
подчиненных, и то только ночью, когда на вершине никого нет, причем без
права выхода на открытое место: все секретные посты располагались ниже по
склону на сто метров и только в лесу. И все-таки, уже после всех запретов,
он в третий раз побывал на самой вершине Сатвы, когда вместе с
Барлеттом-Бейлессом сопровождал команду ученых.
Каждый раз непроизвольно Джейсон осматривался по сторонам, разглядывал
изрытую окопами и капонирами землю, мысленно отмечая, что ищет место, где
стояло жилище Иисуса Христа. Батальонный медик Густав Кальт будто уголь
заронил; всякий раз Дениз все больше и больше начинал верить, что это
именно так - здесь жил Господь! Но стоило спуститься вниз, как это тонкое,
едва уловимое ощущение бесследно исчезало и все мысли, бывшие на вершине,
казались смешными, несерьезными для морского пехотинца армии США.
И только после катастрофы с вертолетами вместе с толчком звенящей ударной
волны его обдало каким-то ветром. Будь он религиозным человеком, этот
ветер можно было бы назвать дуновением Святого Духа.
Его смятенное состояние никто в батальоне не заметил, впрочем, в суете,
творившейся тогда в зоне, никому не было дела до душевных переживаний
командира морских пехотинцев. Все, кто обеспечивал ликвидацию последствий
катастрофы, были немного сумасшедшими, нервными и религиозными. Лишь
всевидящий врач Густав Кальт, улучив момент, когда вокруг никого не было,
спросил своим холодно-спокойным голосом:
- Вам плохо, сэр? У вас определенно нездоровый вид.
Дениз сначала отмахнулся от него, даже разозлился.
- Выполняй свои обязанности!- приказал он.- Ступай туда, где ты нужен!
- Там я уже не нужен,- усмехнулся доктор и посмотрел в небо.- Несчастным
требуются иные лекари.
И ушел. А Дениз, некоторое время поболтавшись в районе катастрофы, сам
подошел к Кальту - поговорить здесь больше было не с кем.
- Бедняги,- сказал врач, кивая на пластиковые мешки, куда собирали останки
пилотов.- Был ли им знак какой-нибудь, когда они сегодня утром проснулись?
Когда садились в кресла своих машин? Мне все время хочется спросить
мертвого - слышал ли ты сигнал, поданный тебе? И если слышал, почему не
внял ему? Не захотел прислушаться к голосу судьбы?.. Но мертвые никогда не
отвечают!
- Ты фаталист, Густав,- определил Дениз.- Филантроп и фаталист. Напиши об
этом статью в журнал. И у тебя появятся последователи.
- Нет, я не стану писать в журнал об этом. Лучше напишу о вас, сэр. Как вы
ходили по склону горы Сатвы и, глядя на рваный дюраль, разрывали свою
душу, и думали о Боге.
- Я не думаю о Боге, эскулап. Я думаю о себе. Как всякий эгоист и
самовлюбленный человек.
- Впрочем, нет!- вдруг спохватился Кальт.- Мысль о последователях мне
нравится. Это было бы неплохо, создать новое течение в философии,
основанное на фаталистической филантропии.
- Слишком сложно, тебя не поймут. Возьми пример с Муна или еще
какого-нибудь идиота.
- Нет, сэр, вы ничего не понимаете в философии религиозного сознания,-
смело заявил доктор.- Точнее, в возникновении такого сознания. Чем
сложнее, чем безумнее новое течение, тем больше будет последователей.
Человек должен познавать, тянуться к разгадкам тайн существования
божественного. Как вы сейчас, сэр. На этом основаны все религии и секты
сегодняшнего мира. Поэтому люди вообще утратили слух и зрение и больше
напоминают вот эти мешки с кусками тела. Они не слышат сигнала, не видят
знака, просыпаются утром, садятся в кресла своих летающих машин и ложатся
на боевой курс. Чтобы стрелять по горе с удивительным названием - Астра.
- Эта гора называется иначе!- уже в который раз Джейсон ощутил неясный
толчок в душе от слов Густава.- Почему ты назвал ее - Астра?
- Видите ли, сэр, астрофизический комплекс не случайно построен на этой
горе,- мягко возразил Кальт.- Она ниже других, и не такая заметная, но с
нее лучше, чем откуда-либо видны звезды и планеты Вселенной. Здесь менее
важна высота, чем угол зрения.
- Ты еще и звездочет, Густав?
- Я просто любопытный человек, сэр.
- Об Астре тебе тоже рассказал тот старый серб?
- Вы проницательны, сэр,- голубыми глазами улыбнулся врач.- Именно он
рассказал мне историю горы.
- Этот серб - ходячий справочник, энциклопедия по истории Боснии?
- Нет, он просто старый человек. Очень старый и любознательный. К тому же
имеет отличную память. Астра - гора, с которой древние астрологи и
славянские волхвы наблюдали космические тела. И вот однажды, в нулевое
время по нашему летоисчислению, они увидели на небосклоне восходящую
звезду. Потом ей дадут название - Вифлеемская. Звезда еще только всходила,
но волхвы прочитали этот знак и немедленно отправились в дорогу, потому
что путь из Боснии, с Балканских гор, до палестинского Вифлеема составляет
ровно девять месяцев, если двигаться пешком и плыть на маленьком
суденышке. И они поспели вовремя, потому и первыми поклонились
Новорожденному, возвестив о рождении Спасителя человечества.
- Густав, хватит тебе оперировать вросшие ногти на солдатских ногах и
уничтожать сухие мозоли,- после паузы проговорил Джейсон.- Из тебя бы
получился неплохой батальонный священник.
- Спасибо, сэр, но я на своем месте, потому что боль солдатских ног всегда
достает душу. Спросите об этом у пехотинцев.
- Я знаю, сам испытал,- признался Джейсон.- А ты не сочиняешь, эскулап?
- Да, я мог бы сочинить о горе, где расположена обсерватория. Однако,
думаю, явления, происходящие на Сатве, придуманы не мной. И вы, сэр,
испытали их сами, как испытывали когда-то боль в ногах от сухих мозолей.
- Когда же был построен астрофизический комплекс? Об этом помнит твой
старый серб?
- Разумеется, сэр. Новый построили в шестьдесят первом году, а до него
здесь стояла просто высокая башня, которая называлась по-сербски Белая
Вежа. Отсюда и современное название горы. Башня разрушилась от времени, и
тогда выстроили две обсерватории. А раньше древние астрологи поднимались
на Белую Вежу и наблюдали космические тела, планеты и звезды. Они
предсказывали судьбу людям, землям и целым народам И все время ждали,
когда воссияет новая звезда, чтобы выйти в дорогу и первыми поклониться
Второму Пришествию Младенца. Поклониться и попросить его не вершить на
земле Страшного Суда, поскольку они, первопоклонники, готовы принять на
себя все грехи человечества. Известно же, все зрячие всегда имеют три
преимущества перед слепыми - первыми увидеть звезду, первыми поклониться
Господу и первыми пойти на Голгофу.
Слушая его, Дениз вновь ощутил то состояние, что испытал в детстве, когда
бежал по анфиладе, погружаясь из одного пространства в другое, более
пугающее неизвестностью. В протестующей душе медленно вызрело отторжение,
он не хотел открывать следующие двери, потому что боялся увидеть там
тускло-золотой блеск маятника, от которого жизнь делалась пустой и
короткой.
- Все! Молчи, Густав!- неожиданно для себя крикнул он и вскочил.- Уходи! И
больше ко мне не смей приближаться!
- Я не виноват, сэр,- со своей отвратительной холодностью сказал доктор.-
Вы сами пришли ко мне. Разве не так?
Джейсон сбежал со склона горы вниз, заскочил на броню и приказал водителю
ехать в штаб. Беготня и неразбериха в зоне позволили ему незаметно
исчезнуть, и лишь спустя несколько часов сержант Макнил доложил, что все
это время его спрашивал и искал призрачный человек Барлетт-Бейлесс, и, не
найдя, велел передать приказ - письменно объяснить, где и по какой причине
находился он в период ликвидации последствий катастрофы. Кажется, новый
шеф намеревался держать Дениза под жестким контролем...
Вместо объяснений он сел писать письмо родителям в Сан-Франциско, извел
кучу бумаги, но никак не мог выразить то, что хотел. И лишь когда после
обычного приветствия сразу же написал вопрос - целы ли напольные часы с
маятником в тупиковой комнате анфилады,- понял, что ради этого и сел
сочинять письмо. В таком виде его и отправил, даже не подумав, как мать
отнесется к этому. Однако письмо не помогло ему вернуться в нормальное,
привычное состояние духа. Джейсон побродил по пустому ночному штабу и
ощутил приступ голода. Дежурный повар по телефонному звонку принес ему
ужин в походных мисках-термосах, и Дениз с жадностью съел все, даже десерт
в виде кремовых палочек на ананасном соке, который обычно использовал для
самодельного коктейля из джина, водки и тоника. Сейчас он не стал ничего
смешивать, хотелось чистого, натурального продукта: горького, сладкого,
кислого,- по отдельности. Джейсон выпил сначала полстакана водки, потом
столько же терпкого, со смолистым вкусом, джина, запил водой и все равно
не успокоился.
И тут на счастье - пожалуй, впервые за все время!- влетел сержант Макнил и
принес весть: средь бела дня русские из десантного батальона напали на
пост возле городка команды ученых, избили пехотинца, отняли у него
боеприпасы и отпустили, пригрозив расправиться со всеми американцами. И
теперь командир диверсионно-разведывательного взвода принял решение
наведаться в гости к русским и просил подполковника Дениза закрыть на это
глаза, обязуясь отработать чисто. В тот же миг Джейсон понял, чего ему не
хватает, чтобы избавиться от навязчивых чувств, возникших утром в зоне -
драки! Хорошей, лихой драки, когда под кулаком хрустят ребра и переносицы,
когда вся энергия души и разума вкладывается в способность нанести удар
противнику, самому при этом оставаясь недосягаемым и неуязвимым. В
офицерской школе морской пехоты рукопашные бои с полным контактом
устраивались чуть ли не ежедневно, ходили взвод на взвод, и с самой первой
потасовки Джейсон избрал себе за правило - заранее определить, выбрать
противника и как бы ни сложилось - победить именно его. При этом всегда
выбирал парня крупнее себя, чаще ниггера, чувствуя в нем атавизм природной
диковатой силы и изворотливости. А черные ребята в школе считали его
расистом. И вот однажды, высмотрев себе соперника, он понесся к нему
сквозь дерущуюся толпу, неся кулак, как драгоценную ношу, насыщенную
энергией, подобной шаровой молнии. Ниггер почувствовал это - услышал свой
сигнал!- и попытался уйти, заслониться дерущимися фигурами, а потом
руками. Еще не вступив в поединок, он умер, и удар Дениза лишь довершил
дело. Схватка в тот же миг была остановлена. Когда медик подбежал к парню,
тот уже вытянулся и раскис, оставшись лежать мертвой тряпкой.
От тюрьмы Джейсона тогда спасла медицинская экспертиза, установившая, что
смерть наступила не от удара в лоб, а от разрыва сердечной стенки, проще
говоря, от инфаркта. Ниггеры пообещали отомстить ему, говорили, что жить
Денизу осталось до первых учений в обстановке, приближенной к боевой, где
использовались настоящие патроны и гранаты, однако никто из них так и не
посмел за всю учебу тронуть его пальцем, хотя ситуаций для расправы было
предостаточно. Возможно, потомки африканских племен, живущих еще недавно
среди дикой природы, и впрямь сохранили слух и зрение, о которых толковал
ему врач Густав Кальт.
Русские охраняли центр связи и стояли всего в нескольких километрах от
места дислокации батальона Дениза, поэтому он выехал за полчаса до
назначенного времени, взяв лишь сержанта Макнила, чтобы не создавать
ажиотажа вокруг предстоящей драки и исключить утечку информации. За
подобные вещи в Объединенном штабе спрашивали строго, опасаясь больше
всего вездесущих журналистов. Обычно такие эксцессы приходилось
камуфлировать под специальную подготовку миротворческих сил, плановые
учения, отработку действий спецподразделений ООН в особых условиях.
Поехали на бронеавтомобиле, прихватив с собой только трассирующие
боеприпасы и осветительные снаряды для салюта.
Диверсионно-разведывательный взвод еще не прибыл к месту сражения, и
потому Дениз с потушенными фарами пробрался поближе к окраине деревни и
встал, спрятав машину между кошарами. В ночную оптику - а она была
превосходной на разведочной бронемашине - он озирал объект охраны русских
и отмечал полную их бесшабашность. Мерзнущие на ветру патрули уныло
хлюпали по грязи на размокшей улице, часовые явно дремали, завернувшись в
брезент, мертвыми казались коробки БТРов; полусонное это войско выглядело
жалко и вызывало чувство омерзения, как облезлая бродячая собака. Эти
несчастные парни только назывались десантниками, поскольку Дениз отлично
знал уровень подготовки войск в современной России. Они парашюты видели
раза три, не больше, когда их обучали укладке перед первым и наверняка
последним прыжком. Недокормленные, они тянулись вверх, и даже неплохой
армейский харч, получаемый через ООН, никак не мог добавить им стати и
крепости. Прежде чем обряжать их в форму и давать оружие, следовало бы
отправить этих парней в санаторий с постельным режимом, и только потом на
военные полигоны. Один совсем тощий и длинный солдатик приблизился к
бронеавтомобилю почти вплотную, и Дениз дал команду сержанту быть
наготове, чтобы отъехать назад, но парень ничего не заметил, хотя смотрел
прямо перед собой. Он стоял, ссутулившись, и что-то бормотал, то и дело
поддергивая автоматный ремень на узком плече. На какой-то миг Джейсону
почудилось, будто он молится! И что-то знакомое послышалось в его словах,
по крайней мере, в их звучании. Осторожно высунувшись из люка, Дениз
прислушался к его речи и внезапно понял - солдатик читал стихи.
В этом было что-то противоестественное, отталкивающее, как и в словах
Густава Кальта. Разум протестовал, отторгал это странное явление, ибо
нельзя и ненужно открывать двери анфилады, ведущей в тупик. Джейсон сел и
стиснул кулаки, а память предательски вернула еще один эпизод из детства,
только более позднего, когда по случаю приезда семьи Денизов бабушка
собрала в доме своих подруг, таких же старушек, и они весь вечер играли на
рояле и пели русские песни с заунывным, молитвенным мотивом и читали
стихи. Точно так же, как этот парень...
- Взвод на подходе, сэр,- доложил Макнил, чем и вывел Дениза из мрака
воспоминаний.
- Отлично, сержант!- мгновенно воспрял Джейсон и приник к прибору: по
альпийскому лугу едва заметно мелькали легкие тени, разведчики выдвигались
на исходный рубеж по всем правилам военного искусства, заимствованного у
легендарных "тюленей" из знаменитой "Красной команды" подполковника
Марченко. Четверо парней в разных точках вошли в деревню, мгновенно
провели разведку и подали сигнал остальным. Джейсон решил, что сейчас они
станут снимать часовых и патруль, однако вся охрана вдруг куда-то исчезла
с улицы и объектов. Ни одного русского! Или сняли так чисто, что он просто
не заметил?.. И тут увидел, как тощий солдатик, читавший стихи, спрятался
за угол кошары неподалеку от бронеавтомобиля и теперь со страхом
выглядывает, как зверек из норы. Даже сигнала тревоги не подал!
Тем временем взвод ртутью перетек с луга на окраину селения и стал
медленно скапливаться вокруг дома, где располагалась казарма десантников.
Один выстрел, громкий крик, и поднялась бы тревога, но часовые
попрятались, а дневальные, вероятно, спали вместе с солдатами. У Джейсона
сквозь мстительное чувство и предвкушение хорошей потасовки прорвался
слабый протест: все же было нечестно, несправедливо нападать на сонных, и
возникала даже мысль самому сыграть тревогу русским, выпустив очередь из
пулемета. Но он сдержался и решил вообще не вмешиваться в драку, оставшись
зрителем и болельщиком.
А взвод уже приготовился к штурму казармы, рассредоточившись возле каждого
окна и дверей. Одного парня уже впихнули в аккуратно лишенное стекла
окошко - чтобы блокировать оружейную комнату, несколько человек в разных
местах деревни контролировали ситуацию на улице, дабы избегнуть всяких
неожиданностей во время штурма. Все ждали сигнала командира, и Джейсон
представлял, как парни сейчас напружинились перед броском и едва
сдерживают ликующий воинский клич.
И вдруг произошло что-то непонятное: все пространство вокруг казармы
зашевелилось, побежали неясные полосатые тени, и тишину разорвал
многоголосый крик, волной покатившийся по округе - Ура-а-а! Джейсон
вспомнил о приборе, но впопыхах дохнул на линзу и затуманил стекло. Через
секунду дымка растаяла...
Полосатые человеческие фигуры возникали из ничего, вставали, казалось, из
земли, вычленялись из стен и летели с крыш. В руках что-то белело, похожее
на флажки. С ревом и криком эта призрачная полосатая сила хлынула к
казарме, молниями растеклась повсюду, и Джейсон понял, что драка уже идет,
причем яростная и веселая. В воздухе мелькали эти флажки, свист, возгласы
и мат сливались со звуками ударов. Он видел лишь полосатые сполохи,
неясный круговорот теней, рассыпающихся в брызги - прибор все искажал, не
давал ясной картины и как бы отдалял, отсекал его линзами от живого
дыхания драки. Дениз высунулся из люка, и сразу ярче стали все звуки - над
полем битвы висел многоглоточный ор, из которого выделялся русский мат,
закрученный с именами Бога, Христа и Богородицы.
И только ощутив сражение вместе с дыханием ветра, Джейсон внезапно
осознал, что исход потасовки предрешен! Взвод его разведчиков уже был
разбит вдребезги, расчленен на группы в два-три человека, и теперь идет
добивание. Вся схватка длилась не более минуты, а пехотинцы уже валялись
на земле, и только малая часть отступала на луг, но и она была охвачена
полосатыми тенями, как ореолом.
Дениз выскочил на броню, рывком содрал куртку, но прежде, чем спрыгнуть на
землю, увидел тощего солдатика, который теперь оказался тоже полосатым, а
в руке был флажок. И этот глист пытался его контролировать, заступал ему
дорогу, вращая в руке свой флажок, будто пропеллер. Он наступал! Джейсон
спрыгнул, и едва ощутив толчок земли, сделал стремительный прыжок вперед,
рассчитывая сходу сбить противника с ног. Всплеск боевой злобы мгновенно
выпарил остатки жалости к этому недокормленному существу. Парень каким-то
образом увернулся от удара и перестал вращать свой флажок. Встал в
какую-то странную стойку, широко расставив ноги и раскинув руки, и замер,
словно ожидая, когда его убьют.
И Дениз понял, что сейчас этот мальчишка умрет. До того, как получит удар.
Кулак сжался сам и начал стремительно наливаться знакомой энергией шаровой
молнии. Он видел перед собой узкую полосатую грудь, переходящую в длинную
шею, на которой держалась большая и тоже длинная голова. Мягко двигаясь,
Джейсон поднял руку и с одновременным шагом понес кулак вперед, но в этот
миг в затылок дохнул сержант Макнил и на мгновение рассредоточил силу
движения. Полосатая рука неожиданно полетела навстречу, при этом странно
удлинняясь, и в последний момент Джейсон увидел, что летит не флажок, а
малая саперная лопата на деревянной ручке...
Земля опрокинулась, спружинила мягко, как пуховая постель, и мир перед
глазами, расчертившись в полосы, медленно угас.
Дениз очнулся и увидел перед собой призрак Густава Кальта. Доктор с
холодно-каменным лицом махал руками над его головой, а за плечом стояла
надгробная статуя сержанта Макнила. Видение все еще было исчеркано
бегущими полосами, как бывает на экране телевизора.
- Он открыл глаза!- трагично проговорил сержант, словно издалека.
Кальт заглянул в лицо, спросил деловито:
- Вы в порядке, сэр? Сейчас я забинтую голову и все будет в порядке.
Джейсон махнул рукой в сторону Макнила и будто бы сказал - Уйди! Но тут
увидел, что кулак все еще сжат, скован, стянут судорогой и не поддается
воле. Сержант не ушел, а как бы растворился в воздухе, оставив после себя
черное пятно, в точности повторяющее очертания фигуры.
- Вам повезло, сэр,- сказал Густав, закрепляя повязку специальной сеткой.-
Удар нанесен плоскостью лезвия лопаты. А если бы ребром - снесло бы
полчерепа. Вам известно, сэр, у русских саперные лопаты специально
затачиваются как клинок. Я видел эти рубленые раны - зрелище ужасное.
Дениз машинально подался вперед, хотел спросить - где видел?!- Кальт
удержал его, уложил голову на спинку кресла.
- Нет, сэр, во взводе разведки, к счастью, все живы. Только ранено
двадцать два человека. И характер ранений примерно как у вас. Есть еще
несколько сломанных ребер, но это не в счет... А разрубленные саперными
лопатками головы я видел в России. Если быть точным, в Грузии, когда там
усмиряли бунт.
- Их кто-то предупредил,- Дениз наконец услышал свой голос и не узнал
его.- Они ждали нападения...
- Кого предупредили?- между делом спросил доктор.
- Русских... Они приготовились. И взвод попал в ловушку. Кто их мог
предупредить?
- Вероятно, Господь Бог, сэр,- спокойно ответил Кальт.- Он всегда на
стороне слабых.
- Этого не может быть, Густав!- внезапно для себя возмутился Джейсон.- Ты
хорошо разбираешься в вопросах религии, но говоришь глупость. Если ты
знаешь, что русские затачивают лопаты, то должен знать, что они гнусные
безбожники. Потому что ругаются в Бога и в Христа.
- Должно быть, сэр, это им позволено.
- Кем позволено?!
- Господом, сэр. Кто еще может позволить ругаться таким именем и никак не
наказывать за кощунство? Только Господь. Ведь не наказал же он русских?
- Потому что тупых грязных свиней бессмысленно наказывать!
- Вы не правы, сэр. Бог наказывает их все время, но совсем иначе. А
ругательство это, сэр, вовсе и не ругательство.
- Что же еще, если они позорят даже Богоматерь?- только сейчас Джейсон
начинал чувствовать боль в голове.
- Молитва, сэр,- невозмутимо проговорил Густав.- Это трудно себе
представить, но - молитва. Только произносят ее не в храме, и не перед
сном, а в бою. Это боевая молитва русских. Она имеет очень древние корни.
Славяне таким образом призывали богов на помощь в битве. А когда к ним
пришло христианство, традиция сохранилась. И новый Господь позволил
варварам молиться по-прежнему. И сегодня русские парни весьма искренне
молились, потому к ним пришла удача.
- Кто тебе об этом сказал?! Опять тот старый серб?
- Да, сэр, тот старый серб.
- Почему такая несправедливость? Почему только варварам позволено? И
прощается даже богохульство? Ты спросил об этом серба?!
- Прошу вас, успокойтесь, сэр,- Кальт поднес ему склянку с жидкостью.-
Выпейте это, сэр. Вам вредно волноваться.
Джейсон выбил склянку, переждал, когда тяжелый шар боли откатится от
головы.
- Я спрашиваю тебя, эскулап: почему?
- Если вам хочется, я могу ответить, сэр,- бесстрастно вымолвил он.-
Господь питает любовь к русским.
- Хочешь сказать, они тоже богоизбранный народ, как иудеи?
- Нет, сэр, богоизбранный народ на земле - иудеи. Потому они и называются
- рабы Божьи. А варвары - внуки Божьи. У них родственные отношения и
родственная любовь. Это совсем другое, сэр, как вы понимаете. Кто Господу
ближе, раб или внук? И кому больше прощается?.. Извините, сэр, это трудно
сразу осмыслить и принять, но если хотите разобраться в сути вещей, вам
следует заняться русской историей. Варвары довольно подробно изложили свое
древнее мироощущение и абсолютно точно знают свое место в мироздании. Они
всегда мыслили себя внуками Божьими и потому до сих пор говорят Господу
"ты", как принято среди родственников.
- Врешь, Густав Кальт! Ты все время мне врешь!
- В чем, сэр? У меня нет никаких причин обманывать вас. Я получаю вопрос и
говорю вам ответ, тот, который мне известен.
- Врешь, что знаешь все это из рассказов серба! Вероятно, ты специально
изучал историю русских.
- Да, я любознательный человек, сэр, но не более того,- вдруг заскромничал
доктор.- И когда слышу интересующую меня информацию, то запоминаю ее и
пытаюсь анализировать.
Джейсон смерил его взглядом, остановился на лице Кальта - тот смотрел
прямо, не мигая, и в голубых глазах он увидел свое отражение с белой
повязкой на голове.
- Не простой ты парень, Густав,- проговорил он тихо, прислушиваясь к
боли.- Если бы не знал тебя несколько лет, не видел бы тебя в деле, мог
подумать, что ты сам - русский шпион, внедренный в мой батальон. И что это
ты предупредил русских. Но я хорошо помню, как ты храбро дрался в Ираке,
когда была "Буря в пустыне". Арабы же - всегда водили дружбу с русскими...
- Дрался, потому что батальон попал в трудное положение. И на счету была
каждая винтовка. Но я, сэр, очень люблю свое дело, пусть чаще всего
вырезаю вросшие ногти и удаляю сухие мозоли.
- Опять ты врешь, Густав. Ты везде был обыкновенным парнем, а в Боснии
начал открываться совершенно с другой стороны. Не узнаю тебя, батальонный
эскулап.
- В Боснии, сэр, и вы стали другим человеком.
- Да нет же, Густав! Меня здесь преследуют постоянные неудачи! И больше
ничего. Я участвовал во многих операциях и со мной никогда ничего не
случалось,- Джейсон потрогал бинт на голове.- А здесь первый раз в жизни
получил ранение... И от кого, Густав? От какого-то заморыша с саперной
лопаткой?!. Послушай, а ты знаешь, почему русские вышли драться в
полосатых рубашках? Это тоже имеет какой-то символический смысл?
- Эти рубашки, сэр, называются тельняшками.
- Да, я слышал, знаю... Но почему они не надели вниз бронежилеты? И сняли
каски? Они считают, что полосатые тельняшки защищают?
- Я так не думаю, сэр,- проговорил Кальт.- В этих тельняшках, вероятно,
хорошо драться в темноте, видно, где свои, а где чужие.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |