|
Книга шестая. При рассмотрении добродетелей Аристотель следует определённой логике. Вначале идёт анализ нравственных добродетелей, затем «справедливость» как нечто, опирающееся на рациональное начало, и, наконец, добродетели собственно разума, или дианоэтические добродетели. К ним и переходит Аристотель в книге шестой.
Разум продуцирует мысль. Но не любая мысль рассматривается в этике, а та, которая есть начало поступков (практики). В философии Нового времени это будет названо «практическим разумом». В отличие от теоретического, или чистого. Однако одной мысли недостаточно для поступка, «мысль ничего не приводит в движение». Необходима ещё другая сила души – стремление. Это то, что сегодня мы называем волей. После этих определений Аристотель переходит к рассмотрению самих «мыслительных» добродетелей – рассудительности, мудрости, знания, сообразительности. Здесь же присутствует и совестливость. Хотя в этом ряду совестливость может показаться не вполне уместной, основания, чтобы поместить её сюда, у Аристотеля были – он не разводил слишком далеко истину и добро. Их единство мы обнаруживаем в определении совести – «правильный суд доброго человека».
Книга седьмая. Рассматривая добродетели, Аристотель противопоставляет им пороки. Это – то, чего следует избегать. Но этого мало, надо ещё избегать невоздержности и зверства. Речь идёт о том, что находится за пределами добродетелей и пороков, о том, что выше (Бог) и ниже (зверь) человеческого.
Воздержности, или выдержанности, отводится много места. Аристотель, как мыслитель, державшийся больше фактов, нежели идей, не согласен с Сократом в том, что человек поступает дурно только по неведению. Да, знание – великая вещь, но есть ещё страсти. Сократ не различает знание и его применение. А ведь знающий человек может и не применять свои знания, то есть он может знать, что поступает дурно, и не воздерживаться. Надо различать невоздержность и распущенность. Невоздержный захвачен сильным влечением. А распущенный совершает постыдный поступок, не испытывая влечения или испытывая его слабо. Потому распущенный представляется худшим.
В трактате о счастье невозможно избегнуть вопроса о телесных удовольствиях и страданиях. Ведь принято считать, что счастье сопряжено с удовольствием. Аристотель отмечает подробность «народной этимологии»: Слово: «Μακαριος» (блаженный, счастливый) происходит от «κηαυρο» (радуюсь, наслаждаюсь). От того, кто считает разум «лучшей частью души», нельзя ожидать особого почтения к телесным удовольствиям. Однако Аристотель и не аскет. Он не согласен с теми, кто не относит удовольствия к благу только потому, что их ищут дети и звери. В счастливой жизни благоразумного человека должно быть место удовольствиям. А дурной человек тот, кто ищет их избытка. Понятно, почему люди вообще стремятся к удовольствиям – они вытесняют страдания.
Книга восьмая. Она посвящена добродетели, которая обозначается словом: «Πηιλια». В русском языке есть много слов, от него образованных: «Философия», «Библиофил» и тому подобные. В данном случае речь идёт об особом отношении между людьми, о дружбе или дружественности. О том, что есть, по словам Аристотеля, «самое необходимое для жизни». Πηιλια – это и любовь, но не та любовь, о которой толкуют персонажи платоновского «Пира». У греков было четыре слова для обозначения разных оттенков любви. Πηιλια и Ερος – в известном смысле противоположны, как противоположны духовный покой и страсть, соединение подобных и противоположных сущностей.
Дружбу Аристотель ставит выше справедливости. Ведь когда граждане дружественны друг к другу, они не нуждаются в суде. А всего существует три вида дружбы, и различаются они по тому, ради чего люди желают друг другу благ: Одни ради блага самого по себе, другие ради удовольствия, третьи ради пользы. Возможно, читатель решит, что упоминаемая здесь польза снижает пафос и всё сводится к теме «нужного человека». Нет, в жизни бывают ситуации, когда соединение дружбы и пользы вполне нормально: Старики, замечает Аристотель, ищут не удовольствий, а помощи. Из соображений пользы дружат и государства. Но совершенная дружба устанавливается между людьми добродетельными и по добродетели друг другу подобными. Главный же признак дружбы – наслаждение взаимным общением. Поэтому скучные и сварливые люди не годятся для дружбы.
От индивидуально – психологического аспекта Аристотель переходит к социальному, рассматривая дружбу в связи с правом и государством. Такова ментальность древнего грека, государство для него – нечто иное, нежели для нас. В зависимости от типа государства по – разному складывается между людьми дружба. Одно государственное устройство более располагает к дружбе, другое менее.
Книга девятая. В ней продолжается тема дружбы. Исследователи предполагают, что восьмая и девятая книги «Никомаховой этики» составляли у Аристотеля единый трактат о дружбе, который позднее разделили на две части, чтобы сделать все десять книг соразмерными. И в этой книге, так же как в других, мы находим много тонких наблюдений и глубоких размышлений, подтверждающих мысль о неизменности человеческой природы. В главном древние греки одобряли и осуждали то, что одобряем и осуждаем мы. Любопытно рассуждение о единомыслии как признаке дружеского отношения. Это – не сходство мнений, не согласие, скажем, по научным вопросам, ибо всё это не имеет отношения к дружбе. Единомыслием обладают в том, что касается поступков. Например, единомыслие в государствах имеется тогда, когда граждане согласны между собой относительно того, что всем им нужно, когда они делают то, что приняли сообща. В вопросе Аристотеля: «К кому нужно питать дружбу в первую очередь – к самому себе или к кому – нибудь другому?» чувствуется, что слово: «Дружба» неточно передаёт греческое «πηιλια». Но это – детали, ясно всё – таки, о чём речь. Так вот, себялюбие считается чем – то негативным, потому что под этим обычно имеется в виду неумеренное стремление к имуществу, почестям и телесным удовольствиям. Когда же человек заботится о своей нравственной красоте, никто не осудит его, не назовёт себялюбивым. Но именно такой человек – «себялюб».
В обыденном сознании очевидна мысль: Чем больше друзей, тем лучше. Аристотель вслед за Гесиодом считает, что и здесь должна быть мера. Друзей не должно быть много, как и приправы к пище. Чем больше друзей, тем более трудно ответить услугой за услугу.
Книга десятая. В размышлении о счастливой жизни нельзя избежать вопроса об удовольствиях. Им и посвящена последняя книга. Следуя заведённому им порядку рассмотрения, Аристотель вначале приводит общепринятые представления, а затем начинает анализ по существу. Из того, что говорят об удовольствиях, верно следующее: А) Удовольствие не есть собственно благо; Б) Не всякое удовольствие достойно избрания; В) Существуют некоторые удовольствия, достойные избрания сами по себе. Что же такое удовольствие в сущности? Это – чувство, порождаемое совершенной деятельностью и сопровождающее её. Деятельность же – категория широкая. Это сама жизнь. «Все стремятся к удовольствию потому же, почему все тянутся к жизни».
В конце книги Аристотель возвращается к рассмотрению счастья.
Композиция «Никомаховой этики» совершенна. Заявлена тема счастья, дано исходное определение, а затем подробно обсуждается его понятийные компоненты: Добродетель, дружба, удовольствие. И вот пришло время подводить итоги. Главный итог в следующем: Тот человек самый счастливый, его проявляет себя в деятельности ума, то есть созерцании. Затем обнаруживается любопытная диалектика. Счастье – качество индивидуальное. Но именно счастливые люди наиболее подходят к жизни в обществе. Ибо они, почитая ум, подчиняются уму и правильному порядку. Они проводят жизнь в добрых делах и не совершают дурных поступков. Как воспитывать таких людей – вот вопрос. Аристотель считает, что дело это государственное. В том смысле, что воспитание осуществляется благодаря добропорядочным законам. Здесь намечается естественный переход к будущему сочинению Аристотеля – «Политике». Чтобы философия, касающаяся человеческих дел, получила завершённость и полноту.
Виктор Васильевич Шкода.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 17 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |