-- Погодите, -- говорю таким убитым голосом, что все вскидываются. -- У вас получается бессмыслица!
-- Да, -- охотно соглашается Эсарнай. -- Мне тоже так показалось.
-- Ну? -- не понимаю я. -- А зачем вы переводите бессмыслицу?
-- Тут так написано... -- растерянно сообщает Эсарнай.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Хорошо, что тут нет моей бабушки, а то Экдалу пришлось бы искать себе другую жену.
Отбираю у неё планшет и кладу экраном вниз.
-- О чём было первое предложение?
-- Ну-у... -- она мнётся. -- Ну что-о... Для родителей очень важно, как растёт их ребёнок...
-- О! -- говорю, поворачивая планшет обратно. -- Вот это и пишите.
-- Но там ведь не так...
Я кладу ей руку на плечо.
-- Наша задача -- донести до обычной муданжской матери, как надо и как не надо учить ребёнка ходить. Нам не надо каждое слово переводить, достаточно, чтобы было понятно. Пишите.
Она хмурится, но пишет. Потом замирает и молча смотрит на экран.
-- А можно, -- говорит наконец, -- я напишу "Для родителей смотреть, как растёт их малыш -- ни с чем не сравнимый опыт"?
-- Можно! -- широко улыбаюсь я. -- Нужно!
Она тут же радостно поправляет. Потом приступает ко второму предложению.
В этот момент у меня заводится радионяня, и я вскакиваю кормить Алэка, который спит в детской. Между прочим, дверь не заперта, а в чёрный ход может войти кто угодно... Не то чтобы кто-то на Муданге хотел бы причинить вред наследнику трона, но... кто его знает. А вдруг джингош какой завалялся на планете...
Когда я возвращаюсь, Эсарнай добирается уже до третьего абзаца. При этом работает она в таком режиме: читает предложение, откладывает планшет на стол лицом вниз, думает, снова берёт планшет и записывает.
-- Можно просто файл свернуть, -- говорю.
Результатом я остаюсь вполне довольна, мне остаётся только показать ей толковый словарь, чтобы искать в нём неизвестные слова: муданжско-всеобщих словарей пока не составили. Клуб расходится в приподнятом настроении уже ночью. Узоры вышиты, статья переведена.
Азамат приходит из офисной части дворца во время вечернего кормления и тут же зависает посюсюкать над отпрыском.
-- Котик, -- говорю я медовым голосом, -- что ты знаешь о дворцовой охране?
-- Что ею занимается Ирнчин, -- тут же отвечает муж, щекоча Алэкову пятку.
-- Не отвлекай человека, -- ворчу. -- А знаешь ли ты, что задняя дверь никак не охраняется?
Азамат поднимает на меня взгляд и задумчиво хмурится.
-- Наверное, не успели ещё никого поставить...
-- Зато на парадную дверь успели поставить лба, который пытался не пустить Орешницу вместе со мной.
-- Ну ты разрулила это с Ирнчином?
-- Частично. Мы договорились обсудить это позже. Вот скажи, ты знал, что нашим гостям надо записываться заранее? Что я должна составить список своих подруг и подать в отдел безопасности?
Азамат тяжело вздыхает.
-- Не знал. Понимаешь, Лиза... Традиционно у Хотон-хон был личный телохранитель, а то и не один. Ирнчин мне об этом напомнил, но... В общем, я подумал, что ты будешь не в восторге от того, что за тобой постоянно будет хвостом ходить посторонний мужик. Поэтому я попросил Ирнчина придумать какую-нибудь другую систему охраны тебя, да и Алэка заодно. Очевидно, он ещё не проработал новый план как следует. Не сердись на него, у него и кроме этого забот по горло, а доверять твою безопасность подчинённым он не хочет.
-- Боюсь, что его план мне не подходит в принципе, -- говорю. -- Ладно сейчас, когда я не работаю. Но потом-то я должна быть доступна для пациентов. Конечно, кому не срочно, могут прийти по записи. Но практика показывает, что кому не срочно -- те не приходят вовсе или уж по крайней мере не ко мне. Тем более, я ведь и на дом выезжаю, заметь, безо всякой охраны. И по улицам хожу одна, а узнать меня может любой младенец. Какой смысл в этих охранных мерах? Одна бюрократия!
Алэк преркащает причмокивать и громко тявкает в поддержку моей позиции.
Азамат отводит взгляд.
-- Я бы, конечно, предпочёл, чтобы ты не ходила одна и не ездила по чужим людям. Но я знаю, что так не будет! -- быстро добавляет он, заслышав, как я набираю в лёгкие воздуха, чтобы высказаться. -- Однако, честное слово, Лиза, мне было бы настолько спокойнее, если бы за тобой кто-нибудь присматривал... Ну сама подумай, а вдруг ты в тоннель провалишься опять, одна? А я даже не буду знать, где он был, этот тоннель? Да и не могу я гарантировать, что на планете не осталось ни одного джингоша. Муданжцы, конечно, все тебя любят... по идее. Но я не поручусь за каждого, понимаешь? Люди бывают разные и странные. Бывают и сумасшедшие. Бывают злые на весь мир.
-- Хорошо, хорошо, я тебя поняла, можешь не продолжать, -- останавливаю его. -- Я подумаю. Пока что я собираюсь свалить на Дол, там ты за меня не боишься?
-- Нет, -- улыбается Азамат. -- Там у тебя сторож есть.
-- Вот и отлично. А здесь ты бы предложил Ирнчину сделать видеофон у двери, чтобы желающие могли позвонить, поговорить со мной от дверей, и я бы сама решила, кого впускать. Мне, надеюсь, ты веришь?
Азамат быстро трёт пальцем нижнюю губу, но кивает.
-- Верю. Хотя лучше бы тебе не оставаться наедине с чужими людьми, даже если они пациенты... Но ладно, хорошо, договорились. С Ирнчином я этот вопрос проработаю.
-- Вот и славно, -- улыбаюсь я.
Азамат внимательно смотрит на уснувшего Алэка.
-- Ты прямо сейчас полетишь? Или мы успеем... попрощаться?
Я тоже изучаю мордочку мелкого.
-- Думаю, если прямо сейчас, то он проснётся. Лучше через часок, когда он крепче всего спит...
Примерно через неделю я снова приезжаю в столицу предъявить Янке чадушко и заодно дошить начатый проект в клубе. Эсарнай освоила пересылку файлов по Сети, и за это время от скуки одолела пяток статей по гигиене, а потом взяла отгул с целью почитать толковый словарь и поправить свои представления о грамматике всеобщего, а то у неё возникли трудности с некоторыми конструкциями. В целом мне уже кажется, что приставить её к делу было хорошей идеей. Муданжский она знает, естественно, лучше, чем я, так что мне остаётся только поправить пару терминов или распутать слишком сложное предложение.
Я плыву по улице, сидя на спине у Пудинга, и уже предвкушаю вечерние посиделки (после недели в обществе Алэка, Тирбиша и Ийзих-хон общения хочется ужасно), но тут мне внезапно звонит Сашка.
-- Лизка, привет! Ты сейчас где? -- произносит на том конце энергичный Сашкин голос.
-- Домой еду... -- моргаю.
-- Ну ты в столице?
-- Да... А зачем тебе?..
-- Отлично, топай к космопорту, мы через пятнадцать минут приземлимся.
-- Чё?.. Кто "мы"?
-- Мы с мамой!
Я моргаю и мотаю головой. Что за бред. Мама не летает в космос. С Сашкой я разговаривала пару дней назад, он ничего не говорил про визит на Муданг, да и лететь земными средствами три недели!
-- Мы тебе устроили сюрприз, -- поясняет Сашка в ответ на моё офигевшее молчание.
-- Он вам удался, -- выдыхаю я. -- Ладно, сейчас свистну Азамата и пойду встречать, раз так...
Я разворачиваюсь и несколько бодрее, чем обычно, гоню Пудинга к дому. Он не слишком доволен, что его заставляют напрягаться, но раз в полгода можно, уж не утомишься. Торможу перед окнами кухни, стучу в стекло и передаю верёвочку, повязанную на шее у Пудинга, возникшему в проёме мальчику с вытаращенными глазами. Потом отправляюсь в кабинет Азамата в Канцелярии.
Когда в этот кабинет входишь, всё твоё внимание тут же поглощает огромный, массивный, инкрустированный сверкающими драгоценными камнями деревянный письменный стол с толстенной столешницей из зеленоватой яшмы. Только те, кто пережил моральную атаку стола, способны заметить, что за ним вообще-то сидит Император и благосклонно улыбается очередному несчастному, подавленному величественным предметом интерьера. Азамат-то, может, и предпочёл бы что-то покомпактнее и попрактичнее, но это стол, за которым сидели по крайней мере четыре поколения Императоров, он хранился два века в тайном музее сокровищ короны, и вот, наконец, дождался своего часа, так что отказать ему в месте в кабинете Императора было совершенно невозможно.
-- Лиза, ты чего такая пришибленная? -- с порога озабоченно спрашивает Азамат, отвлекая меня от созерцания рубиновой подставки под письменные принадлежности.
-- Я просто очень удивлённая. Только что позвонил Сашка, оказывается, они с мамой вот сейчас приземляются у нас в космопорту. То есть, здесь, на Муданге!
Азамат удивляется несколько меньше, чем я. Он-то не знает, что вытащить мою матушку из родного сада под силу разве что экскаватору.
-- Ну это же отлично, ты ведь давно хотела их навестить! По-моему, очень мило с их стороны нанести нам визит.
-- Не вопрос, я очень рада, только как-то уж совсем неожиданно... Да и как они досюда добрались? У Сашки нет денег снять звездолёт на пару недель.
-- Я думаю, -- загадочным голосом начинает бесшумно возникший у меня за спиной Эцаган, -- их кое-кто подвёз. Алтонгирел мне по секрету рассказал, что ваш брат с ним договорился о перелёте с Гарнета сюда. Пойдёмте встречать?
-- Обязательно, -- Азамат подхватывается с места и, уцепив меня за руку, несётся по коридору, я едва за ним поспеваю. Он резко тормозит у какой-то двери, засовывает голову внутрь.
-- Ирнчин, я отойду, тут Лизины родственники приехали. Отложи заседание на завтра.
И мы мчимся дальше.
К высадке мы всё-таки опаздываем: из кабинок канатной дороги у подножия горы-космодрома уже вылезают люди. Первыми прибывают капитан Экдал, его брат Эндан, Алтоша и Орвой. Экдал как-то странно выглядит. Азамат вот тоже принялся его рассматривать.
-- Да ты никак постригся, друг, -- ухмыляется Азамат.
Экдал слегка розовеет.
-- Ну, я же вернулся из изгнания и с братом помирился...
-- И каково тебе старшим братом командовать?
-- Нормально, -- Экдал тут же обретает уверенность. -- Он ведь всего на год старше.
-- Мне надо будет с тобой поболтать, -- бросаю я Экдалу, следя взглядом за кабинками.
Из следующей как раз выпадают Сашка с мамой. Вот ведь и правда маму приволок! С ума сойти. Я подхожу поближе.
-- Лизка! Ну наконец-то! Мы чуть не сдохли во время полёта, так далеко!
Меня стискивают и обцеловывают, и только тогда до меня начинает доходить, что это же мои приехали!
-- А чего народу-то столько? -- спрашивает Сашка, крутя головой по сторонам, пока мама протирает очки и поправляет футболку, сбившуюся после бурных приветствий. Футболка зелёная с малиновыми цветами.
Я оглядываюсь. И правда, по всем улицам, выводящим к канатной дороге стекаются толпы людей. Азамат замечает мою растерянность и отвечает на всеобщем:
-- Дома слышат, а травы говорят. Людям любопытно посмотреть на Лизину родню, вы уж извините. Когда прибыли земные целители, тоже вся столица сбежалась.
-- Ой, здравствуйте! -- Сашка стремительно хватает двумя руками ладонь Азамата, пока не увернулся, и от души трясёт. -- Я так рад с вами наконец-то встретиться лично!
-- Да-да, мне тоже очень приятно, -- растерянно бормочет Азамат, нависая над мелким Сашкой, как утёс над деревцем.
-- Это и есть муж твой, что ли? -- мама кивает на Азамата и вздевает очки на нос.
-- Ну да, он самый. Вот, знакомься.
-- Ух ты какой большой! Ну иди сюда, иди, мой хороший! -- она подманивает его рукой.
Азамат вопросительно смотрит на меня и подходит поближе.
-- Вот, -- говорю, -- знакомься, это моя мама. Мама -- Азамат.
-- Очень приятно, -- по слогам произносит Азамат по-нашему.
Мама издаёт удивлённый смешок и продолжает его подманивать.
-- Наклонись хоть!
Азамат послушно наклоняется и тут же оказывается в жарких объятьях и троекратно расцелован в обе щеки. Кто-то в толпе не сдерживается и гикает.
-- Хороший, хороший, -- одобрительно сообщает маман, похлопывая совершенно обалдевшего Азамат по плечу.
-- С-спасибо, -- с трудом выдавливает Азамат, изо всех сил стараясь прилично улыбаться.
-- Ну, -- мама упирает руки в боки, -- а где мой внук? Желаю лицезреть!
-- А он дома, -- говорю. -- Во дворце. Пошли, познакомлю. Только он сейчас спит, как раз успеем пообедать. Капитан! -- кричу на ходу Экдалу. -- Кто у вас там по хозяйственной части, скажи, чтобы отвезли багаж к нам во дворец!
-- Уже везут, -- кивает Экдал.
-- Как доехали? -- Азамат вставляет ещё одну из недавно выученных фраз. Акцент у него получается кавказский, смешно.
-- Отлично! -- бодро отвечает Сашка. -- Только очень долго. Мы до Гарнета туннелем, но там очередь сутки!
Поняв, что мы куда-то направились, толпа расступается, и в ней становятся видны ещё знакомые лица.
-- Ой, Янка! -- Сашка кивает в толпу. -- Давненько не виделись! Как она тут, обосновалась?
-- Вроде да, -- пожимаю плечами. -- Пойдём, сам спросишь.
Братец забегает вперёд и прихватывает Янку за плечи.
-- Здорово! Ну как тебе Муданг? От Лизы-то я уже наслушался.
-- Нормальный Муданг, -- отмахивается она. -- Заморочек куча, конечно, но терпеть можно. Вот, знакомься, наша с Лизой ученица, Орива.
Орива, естественно, ничего кроме своего имени не разбирает, а на то, что её представили без спросу, несколько обижается.
-- Привет! -- радостно говорит Сашка на всеобщем, протягивая руку для пожатия. Орива смотрит на руку, не понимая, что с ней делать. Янка пытается объяснить, выходит плохо. Сашка теряется. Я начинаю ржать.
-- У нас принята другая форма приветствия, -- объясняет подошедший Азамат и подманивает пальцем стоящего в толпе Арона. -- Арон, знакомься, это брат Лизы, Александр, и их мать.
Арон, просияв, выбирается из толпы, как полагается, скрещивает руки, заложив ладони под мышки, и кланяется. Сашка неуклюже повторяет жест. Маме несколько мешает бюст, так что приходится локти повыше поднять, выходит совсем смешно, в итоге она просто хлопает Арона по плечу.
-- Всех рада видеть!
Арон вздрагивает и нацепляет широченную улыбку непонимания, Янка покатывается.
-- Мама, познакомься ещё, вот это Эцаган, я тебе про него рассказывала... Эцаган, ты ещё наобщаешься с Алтошей, погоди чуток!
Эцаган многословно здоровается и отвешивает поклон. Пока я перевожу любезности, Сашка принимается выпытывать у Азамата какие-то технические подробности устройства муданжских звездолётов. Мы постепенно движемся по радиальной улице к центру.
-- М-да-а, тут по-нашему-то никто и не говорит... -- протягивает мама, топая рядом со мной впереди процессии. -- И как ты их терпишь?
-- Вот Азамат говорит. Остальные более-менее говорят на всеобщем, для меня-то разница небольшая. А тебе бабушка сколько лет твердила, что надо учить всеобщий? А ты всё зачем да зачем. Вот зачем!
-- Так кто ж знал, что ты в такую даль замуж выйдешь! А муж твой у тебя учится, что ли?
-- Да нет, всё у той же бабушки!
-- У бабушки?! -- ужасаются мама и Сашка хором.
-- Бабушка? -- Азамат слышит знакомое слово. -- Да, я уже знаком с вашей бабушкой.
Сашка картинно закатывает глаза.
-- Лиза, как ты могла! Ты что, решила совершенно деморализовать своего мужа?
-- Да он пока вроде держится. Зато смотри сколько уже всего сказать может!
Азамат вежливо улыбается, делая вид, что что-то понял.
Сашка внезапно обращает внимание на окружающую архитектуру.
-- Ого, какие домики! Мам, гляди!
-- Да ладно домики, ты смотри, какие цветы! А деревья! Да тут даже трава под ногами -- и та декоративная!
Сашка не особо её слушает, потому что мы как раз проходим женский клуб, торчащий на обочине. Братец останавливается и с любопытством скребёт пальцем стену.
-- Так вот ты какой, саман! -- он заглядывает в окно и встречается взглядом с вышивающими тётками. У тёток глаза становятся размером с мингь, то бишь, старшую монету. -- Ай, там люди! -- Сашка шарахается и принимается ржать.
-- Теперь я вижу, что он и правда твой младший брат, -- ухмыляется Азамат.
Мама тем временем пытается пробраться в чей-то неогороженный палисадник посмотреть цветочки, но Алтонгирел недвусмысленно преграждает ей дорогу. Мама нехотя возвращается на своё место в строю.
-- Этот с губами такой смешной! -- сообщает она мне шёпотом, как будто Алтонгирел может понять. -- Шарахался от меня всю дорогу. Ты ему что, ужасов каких-то про меня нарассказывала?
-- Нет, он просто, наверное, думает, что ты -- это я в большой концентрации.
Мама громко хохочет, запрокинув голову.
-- Ну ты его и задолбала в таком случае! Слушай, а капитан -- такой милый мальчик, вежливый, я, правда, не понимаю ни черта, но что вежливый-то, это слышно! Вообще все такие обходительные, понятно, что ты тут осела!
-- Ещё бы они были не обходительные с матерью императрицы! -- фыркаю я. -- Но вообще, конечно, они к женщинам очень трепетно относятся.
-- Так и Сашке, вроде, не хамили. Хотя конечно, если ты императрица... Всё время забываю, что это в самом деле. Ух ты-ы-ы, Саша, гляди какое черепашище!
Это мы дошли до "Щедрого хозяина", вестимо. Братец с мамой тормозят, как вкопанные и синхронно достают камеры, чтобы запечатлеть это произведение муданжской архитектуры.
-- Мы тут осядем или во дворец пойдем? -- спрашиваю Азамата.
-- Я думаю, будет жестоко так разочаровывать даму, -- говорит он, кивая на стоящую на пороге хозяйку в парадном диле с необъятной пиалой хримги в руках. -- Ей, видимо, сказали, что мы в их сторону направляемся.
-- Ладно, тогда давай сюда, напугаем моих сурчатинкой, -- хихикаю я, подцепляю родичей под локти и влеку ко входу.
Вечером в трактире обычно куча народу и накурено ароматными травами, но сегодня, похоже, хозяйка всех выгнала. Мы располагаемся за почётным -- дальним от двери -- столиком, а Алтонгирел с Эцаганом и Янка с Оривой -- за соседним, чтобы не мешать семейным разговорам, и нас ещё до всякого заказа заваливают яствами. За гигантским бараньим окороком, жареным на камнях, следует сурок в крабьих яблочках и угорь с орехами. Ко всему этому прилагается чан чомы и крошечные чашечки с чаем.
-- Это из этих напёрстков предлагается пить? -- вопрошает маменька, брезгливо двумя пальцами приподнимая чашечку. -- У вас тут чай восьмидесятиградусный, что ли?
-- Нет, это они так показывают уважение, -- говорю.
-- Ну так скажи им, что мы всё поняли, а теперь пусть несут нормальную посуду. Мне всё это жирное мясо надо нормальным количеством чая запивать.
С этими словами она ставит напёрсток на поднос хозяйке, которая как раз принесла чайник. Прежде чем я успеваю открыть рот, хозяйка обращает на нас с Азаматом несчастный взгляд и жалобно произносит:
-- У меня мельче нету...
-- Мельче не надо, -- с ободрительной улыбкой говорит Азамат. -- Надо крупнее. Принесите им средние пиалы для супа, они будут довольны.
-- Но я суп не собиралась подавать! -- ахает хозяйка. -- А надо?
-- Нет, -- Азамат улыбается ещё миролюбивей. -- Они будут пить чай из средних пиал для супа. Это земная традиция.
Хозяйка хлопает глазами, кивает и удаляется.
-- Как тут краси-иво... -- Сашка осматривает интерьер, благополучно пропустив мимо ушей все чайные баталии. -- Сегодня праздник, что ли?
-- Нет, -- отвечает Азамат, -- эти украшения -- просто обереги, охраняющие от порчи еды и вредных клиентов.
-- А амулета от вредного начальства у вас нет? -- ржёт Сашка. -- Или от соседей-придурков?
Азамат мотает головой, по-муданжски, до упора. Мама в ужасе на него вытаращивается.
-- Лиза, чего это он?
-- Ничего, это жест "нет".
-- Жуть какая, он шею-то не свернёт?
-- Эту шею поди сверни!
-- Тоже верно...
Возвращается хозяйка с пиалами, расставляет их на столе и наливает чай. Примерно по чайной ложке в каждую. Я зажимаю рот рукой, чтобы не заржать. Азамат легонько вздыхает и мягко забирает у хозяйки чайник.
-- Давайте я сам, мы и так вас загоняли.
Хозяйка розовеет, широко оскаливается, кланяется и убегает на кухню. Азамат наконец наливает маме полную пиалу чая, все довольны.
-- Ишь ты какой галантный, -- хмыкает мама. -- Не боишься, что уведут?
-- Честно говоря, не очень. Сама посуди, раз уж до меня пятнадцать лет никто не позарился...
-- Так чужое интереснее, чем ничейное.
-- По себе судишь?
-- Да мне они с роду не нужны, хоть женатые, хоть какие! А вот ты бы за своим присматривала. Тут-то я поняла уже, что тётки странные, но если вы с ним на Землю полетите -- вот там глаз да глаз! Найдутся бабы и поумнее тебя, и покрасивей. На императора-то!
Я корчу рожу в том смысле, что подозревать Азамата в измене -- не просто последнее дело, а вообще идиотизм. Азамат тут же вопросительно на меня смотрит, мол, что с матерью не поделила.
-- Мама считает, что ты такой потрясный мужик, что мне надо от тебя вилами гонять всех потенциальных соперниц.
До сих пор усилием воли молчавший Алтонгирел не выдерживает и фыркает в пиалу, произведя веер брызг.
-- Вот поэтому пиалы для чая такие маленькие, -- наставительно сообщает Янка, до которой не долетело.
Азамат тем временем собирается с мыслями и, стратегически улыбаясь, говорит маме:
-- Ваша дочь не должна волноваться. Но спасибо за комплимент.
Мама некоторое время изучает его задумчивым взглядом, потом обращается ко мне.
-- Лизка, будь поосторожнее со своим знойным красавцем. Я тебе говорю, на Земле все бабы будут его.
-- Вы хотите взять Лизу на Землю? -- хмурится Азамат.
-- Мнэт, -- Сашка с набитым ртом мотает головой. -- Мно вам когда-то пйыдётся пйыехать вмэште. Ой, как вкусно! Я хочу сказать, маршал Ваткин хочет вас видеть, а он с Земли не выбирается уже много лет, всё-таки пожилой человек. Так что он хотел бы, чтобы вы сами до него добрались. Вы ведь хотите вступить в экономический союз, правда? Ну так маршал вас ждёт с распростёртыми объятьями, только просит лично встретиться. Он же с вами об этом говорил, разве нет?
-- Говорил, -- кивает Азамат, не переставая хмуриться. -- Но мне теперь не так просто уехать с планеты на несколько недель. Да и требования для вступления в союз мы ещё не все выполнили.
-- Так я вам говорю, нафиг требования, вас уже ждут!
-- Нет, -- решительно отвечает Азамат. -- Пускай ещё подождут. Если моя планета вступит в союз, то с полным правом, а не по прихоти главнокомандующего союзными войсками. Я ни в коем случае не хочу его обижать, но я не хочу и быть у него в долгу. И тем более не хочу, чтобы другие союзники смотрели на нас сверху вниз, дескать, ничего не умеют, только мечами махать, а по знакомству провинтились на тёплое местечко. Союз -- это сотрудничество, и я там хочу быть на равных.
-- Мда-а, -- Сашка задумчиво трёт нос. -- Серьёзный вы человек, Азамат. Не то чтобы я в этом раньше сомневался, конечно... Но, боюсь, маршал всё-таки обидится.
-- Именно поэтому я ему говорю, что не могу приехать, потому что ужасно занят, и надо сначала навести порядок дома, а уж потом лезть в мировую политику.
-- Вы бы знали, какой у нас бардак, поняли бы, что он с вами не совсем согласен...
Азамат пожимает плечами.
-- Тогда скажите ему, что жена не хочет меня отпускать к земным красоткам.
Я давлюсь яблочком.
Дома Тирбиш выносит нам сонного Алэка, и меня сносит громовым сюсюканьем. Мелкий чужих не боится совершенно, а тут как бы и не совсем чужие... В общем, он ведёт себя, как в рекламе: улыбается и радостно пищит, хватая родичей за выступающие части организма.
Дверь приоткрывается, и оттуда раздаётся то ли свист, то ли шипение. Обернувшись, в полутьме различаю Алтонгирела, который манит меня в гостиную. Видимо, жаждет мне на маму пожаловаться. Встаю и выхожу.
-- Чего ты?
-- Да я так, поинтересоваться, они не жалуются, ничего? -- Алтонгирел стоит ко мне боком, нехарактерно теребит рукав и отводит взгляд.
-- А на что им жаловаться? Мама сказала, что с ней все очень вежливо обходились.
Духовник немного расслабляется.
-- Я просто... ну, пришлось объяснять нашим всякие штуки, ну, про чашки там, или про то, что надо место уступать... В общем, на тебя ориентировался. Странно всё это, я боялся, как бы глупость не сделать какую-нибудь. Тем более, ребята мне никак не верили. А родичи твои молчат, как будто не для них стараюсь...
-- Спасибо тебе большое, у тебя отлично получилось. Для моих родичей такие вещи -- сами собой разумеются. Они просто не знали, что надо тебя поблагодарить. Так что я тебе говорю спасибо за них.
Алтонгирел кривится, но кивает. Потом принимается жевать нижнюю губу. Я жду, пока он соберётся с мыслями, но он всё никак.
-- Ну рассказывай, что ещё?
-- Твоя мать -- странная женщина.
Невольно усмехаюсь.
-- Это не новость.
-- Да? -- он разворачивается ко мне всем корпусом. -- То есть, она и для землянки странная?
-- Есть немного. Конечно, для Муданга гораздо страннее. А что она такое сделала?
-- Она... как бы это сказать... Она совсем не боится показаться смешной. Вот например, она ведь ни на всеобщем, ни на муданжском не говорит, а твой брат не всегда был рядом, так она его не ждала и не звала, а так, жестами показывала, если ей что надо. Кстати, она выучила несколько муданжских слов, специально нас заставила с ней их повторять. Вся команда по полу каталась от смеха, я думал, она разозлится, а она...
--...Хохотала громче всех. Ну да, а чего злиться-то? Вы же не ждёте, что она прямо возьмёт и заговорит правильно. Она даже не собирается учить муданжский, просто из интереса какие-то слова зазубрила.
-- Ну да, но всё равно. Если я что-то делаю первый раз, и у меня плохо получается, да ещё и у всех на виду, я страшно злюсь.
Я усилием воли сглатываю комментарий про подростковые комплексы.
-- Понимаешь, Алтонгирел, моя мама уже добилась в жизни всего, чего хотела. Она хороший профессионал, её уважают, ей много платят, у неё любящая семья и куча друзей. Я сомневаюсь, что у вас на борту был хоть один человек, настолько довольный собой. Она имеет право больше ни в чём не преуспевать, она и так крутая. Понимаешь? Сказала что-то смешное и посмеялась, потому что это не важно. Мне кажется, тебе это должно быть близко. Ты ведь довольно высокого мнения о своих профессиональных способностях, да и все остальные считают, что ты очень хороший духовник, даже Ирлик. Ты можешь себе позволить расслабиться и не злиться по пустякам. Я думаю, тебя станут даже больше уважать, если ты будешь меньше беспокоиться об имидже.
-- Погоди-погоди, Ирлик-хон про меня говорил? -- настораживается Алтоша.
-- Ну, он сказал, что у нас оба духовника невероятно круты. Я так поняла, он имел в виду Ажгдийдимидина и тебя.
-- Странно, что он считает меня вашим духовником. И я не так уж хорош в своём деле. Ты-то это знаешь, даже если все остальные меня нахваливают. Я хорошо предсказываю, но я совсем не понимаю людей. Ажгдийдимидин вообще сказал мне, что я машина для предсказаний.
Мне кажется или у него дрожат руки? На всякий случай поглаживаю его по плечу.
-- Он, видимо, очень злился, раз так сказал. Но знаешь, мало кто может похвастаться, что хорошо предсказывает. Так что ты в любом случае крут, тебе просто есть, куда расти, -- кто бы мог подумать, что мне придётся убеждать Алтонгирела, что он крут!
-- Вот твоя мать тоже всё время так делает, -- неожиданно говорит он.
-- Как?
-- Трогает. И ещё обнимает, целует всех. Зачем?
-- Она так выражает, что ей приятны эти все.
-- Но я тебе неприятен, почему ты меня трогаешь?
На всякий случай убираю руку.
-- Потому что ты нервничаешь, и я хочу тебя успокоить. На землян это обычно действует успокаивающе.
Алтонгирел рассматривает меня в полутьме.
-- Я не люблю, когда меня трогают женщины. Я от этого только больше нервничаю.
Я открываю рот, чтобы извиниться, но он продолжает:
-- Но почему-то когда твоя мать трогает, то совсем другое ощущение.
Я развожу руками, не находя слов.
-- Ну, она же мать... Я правда не знаю, как это объяснить.
-- Мало ли что мать, от моей собственной матери у меня только синяки оставались! -- выпаливает Алтонгирел, и тут же спохватывается. -- Так, всё, я с тобой заболтался, мне пора идти.
Он делает пару решительных шагов к двери, когда у меня за спиной из детской выходит Азамат. Алтонгирел ему кивает и скрывается за дверью.
-- Чего это он? Мы даже не поздоровались толком, -- удивляется муж.
-- Он хотел сбежать от меня. Просто мы начали обсуждать мою мать, а потом случайно переключились на его, и он сболтнул лишнего.
Азамат понимающе кивает.
-- Да, если уж он со мной не хочет о ней говорить, то с тобой и подавно. Ладно, успокоится.
-- Надеюсь. Он вообще какой-то нервный сегодня был. Что-то мне кажется, этот его психоаналитик не столько помогает, сколько душу бередит.
-- Чего он тебе наговорил?
-- Знаешь, я не думаю, что ему понравится, если я буду это пересказывать. Лучше ты с ним сам поговори. Может, ему полегчает.
-- Попробую, -- Азамат пожимает плечами. -- Пойдём, там Алэк тебя требует.
Мама вручает мне мяучащее дитятко и удовлетворённо вздыхает.
-- Одобряю, -- решительно говорит она.
-- А почему распашонка не этническая? -- возмущается Сашка.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |