|
Надя от изумления всплеснула руками:
— Вы соображаете, что говорите?! Значит, это я сделала из вас хама?!
Лукашин зашелся от восторга:
— Меня никто и никогда так не обзывал! Надя, я счастлив!
И тут раздался звонок в дверь.
— Ну и настырный же он! — рассвирепел Лукашин. — Я не знаю, что с ним сейчас сделаю!
Он решительно направился к двери, но Надя оттолкнула его:
— Не смейте! Я сама!
Надя вышла в коридор и резко распахнула входную дверь. На пороге стояли Валентина и Татьяна. Как и договорились по телефону, они зашли за Надей.
— Идем ночевать ко мне! — предложила Валентина. — Надька, что случилось? Он хулиганил, да?
— Вы поссорились? — спросила Татьяна.
— Он женат? — продолжала Валентина. — Я его сразу раскусила!
— У него ребенок! — высказала догадку Татьяна.
Услышав женские голоса, Лукашин подошел к шкафу, где красовалась фотография Ипполита, сокрушенно развел руками, как бы извиняясь перед соперником, и повалил карточку лицом вниз. После содеянного Лукашин решительно появился в прихожей:
— Зачем вы пришли? Кто вас звал? Уходите, пожалуйста!
— Вы что, с ума сошли! — возмутилась Надя.
Гостьи растерялись от подобного приема.
— Но Надя сама просила… — начала заикаться Татьяна.
— Надю я не отпущу! — решительно объявил Лукашин.
— По какому праву вы здесь хозяйничаете? — Надя тоже опешила.
Ответ Лукашина прозвучал нахально, главное, правдиво и убедительно:
— Потому что я — Ипполит!
Надя захохотала.
— Что это вы смеетесь? — поинтересовался Лукашин.
— Потому что ты врешь! — ответила Надя, даже не заметив, что перешла на «ты». — Девочки! — обратилась она к подругам. — В прошлый раз я постеснялась вам сказать…
— Говори, говори! — угрожающе посоветовал Лукашин.
— Это не Ипполит! — продолжала с отчаянием Надя. — Это совсем незнакомый мужчина. Я даже не знаю его фамилии.
— Не верьте ей! — вмешался Лукашин. — Я Ипполит. Надя не стала бы проводить ночь с незнакомым мужчиной.
— Я вам все объясню, девочки! — Надя не знала, как выпутаться. — Когда я вечером пришла домой…
— Ты им расскажи про мою баню! — перебил Лукашин. — И тогда тебе сразу поверят!
— Когда я вечером пришла домой, то увидела… — продолжала выкручиваться Надя.
— Расскажи им, что я лежал в твоей постели, — посоветовал Лукашин.
— Пожалуй, мы пойдем! — смущенно сказала Валентина.
— Женя, — вспылила Надя, — немедленно прекрати балаган!
— Какой Женя? — вспылил Лукашин. — Вы Женю привели? Развод!
— Сейчас я его поколочу! — Надя явно собиралась выполнить свое намерение, но подруги силой удержали ее.
— Лучше это сделать, — сказала Татьяна, — после нашего ухода.
— Тогда вы не уходите! — попросил Лукашин.
— Я ему задам! — не унималась Надя.
— Девочки, побудьте еще немного. Давайте выпьем по рюмочке. Все-таки Новый год! — Лукашин подталкивал подруг к праздничному столу. Проворно разлил вино по бокалам.
— За дружбу! — Татьяна, видимо, хотела примирить «молодых».
— Какая там дружба! — посетовал Лукашин. — Она меня всю ночь по полу валяла.
Валентина поспешно произнесла тост:
— Дорогие Надя и Ипполит!
— Но он не Ипполит! — устало перебила Надя.
— Надя, это уже неостроумно! — вмешалась Татьяна.
— Конечно, неостроумно! — Лукашин победоносно поглядел на Надю.
— Я поднимаю этот бокал, — продолжала Валентина, — за то, чтобы в Новом году вы уже не ссорились!
— Мы больше не будем! — охотно согласился Лукашин.
— Девочки, я ухожу вместе с вами! — сказала Надя.
— Не болтай глупостей! — грубо, как муж, прикрикнул Лукашин. — Почему вы на этот раз не кричите «горько»?
Надя онемела от его неслыханной дерзости.
— Если вы просите… Горько! — неуверенно пролепетала Валентина.
— Горько, горько! — поддержала Татьяна.
Надя стала отступать:
— Я не буду с ним целоваться!
Лукашин, приближаясь к Наде, объяснил свое поведение:
— Народ требует!
— Женя, не прикасайся ко мне!
— Я не Женя! Я — Ипполит!
Преодолев Надино сопротивление, Лукашин обнял ее. Долгий поцелуй. Такой долгий-предолгий, что подруги успели деликатно удалиться. В дверях Татьяна обернулась, чтобы еще раз посмотреть любовную сцену, но Валентина силой вытащила ее на лестницу.
Наконец Лукашин и Надя смущенно отошли друг от друга.
— А где Татьяна и Валя? — не зная, как себя вести, спросила Надя.
— Мне очень нравятся твои подруги… — переводя дыхание после поцелуя, ответил Лукашин.
— Разве мы перешли на «ты»? — удивилась Надя.
— Давным-давно! — ответил Лукашин. — Разве ты не заметила?
И здесь снова раздался звонок в дверь.
— Это не квартира, а проходной двор! — Лукашин в гневе бросился открывать. — Кто бы ни был, убью!..
В квартиру ворвалась шумная молодая компания.
— Синицыны здесь живут?
— Минуточку. Надя! — крикнул Лукашин. — Как твоя фамилия?
— Шевелева! — отозвалась Надя.
— Нет, не здесь. Увы… — развел руками Лукашин. — Мы — Шевелевы!
— Будем звонить во все квартиры подряд! — предложила девушка, а парень с аккордеоном заиграл бравурное вступление.
— А как твоя фамилия? — поинтересовалась Надя после того, как компания удалилась.
— Лукашин.
— А отчество?
— Михайлович.
— Евгений Михайлович Лукашин, — озорно поклонилась Надя, — весьма приятно познакомиться.
Ничего не сказав, Лукашин подошел к телефону и снял трубку.
— Куда ты собираешься звонить? — удивилась Надя.
Лукашин набрал номер:
— Хочу узнать, когда уходит второй самолет…
— Почему ты решил отложить отъезд?
— Не хочу уезжать, и все! Алло, аэропорт, скажите, пожалуйста, когда уходит самолет на Москву, нет, первый я знаю… а второй… а третий?… а четвертый?.. Безобразие! — Лукашин в сердцах кинул трубку: — Просто черт знает что! Они уходят через каждые полчаса! — Он прошелся по комнате. — Я вообще ничего не понимаю.
— Ты о чем? — Надя, увидев, что фотография Ипполита валяется на пустой полке, водворила ее на законное место.
— А почему я должен улетать утром? Мне на работу второго, днем мы погуляем, сходим в Эрмитаж… А вечером я улечу или уеду поездом.
— Ты ведешь себя бесцеремонно! — сделала выговор Надя. — По-моему, я тебя не приглашала.
— Так в чем же дело? Пригласи! — посоветовал Лукашин.
— Зачем? — совершенно серьезно спросила Надя.
Вместо ответа Лукашин подошел к шкафу, отодвинул стекло и взял фотографию Ипполита.
— Я не могу так разговаривать! У меня ощущение, будто нас трое!
— Не смей трогать Ипполита!
— Я не сделаю ему ничего плохого! Я засуну его между книгами! — И Лукашин исполнил угрозу.
Надя достала фотографию и вернула ее в исходное положение.
— Хорошо, — согласился Лукашин, — давай оставим его здесь, только повернем лицом к стене. Главное, чтоб его не было видно!
Лукашин перевернул фотографию, Надя тотчас же возвратила ее на прежнюю позицию.
— Оставь Ипполита в покое! — прикрикнула Надя.
— Почему ты за него заступаешься? — запальчиво ответил Лукашин. Оба говорили о фотографии, как о живом человеке. — Он дорог тебе как память?
— Тебя не касается! — отрезала Надя.
Лукашин случайно перевернул фотографию и увидел надпись: «Любимой Наденьке». Фамильярная надпись просто взбесила Лукашина:
— Ну это уже чересчур! Это… это переходит все границы!..
Лукашин открыл форточку.
— Что ты собираешься делать? — насторожилась Надя.
— Пусть подышит свежим воздухом, ему полезно! — Лукашин привел приговор в исполнение, выбросив фотографию за окно.
Фотография покружилась в воздухе и плавно опустилась на сугроб.
— Пойди и подними Ипполита! — приказала Надя.
— И не подумаю! — Лукашин уселся в кресло и блаженно вытянул ноги.
— Я тебе повторяю… — ледяным голосом продолжала Надя.
— Надя, не утруждай себя! Я этого не сделаю!
— Знаешь, лети-ка ты первым самолетом! — Надя была не на шутку разозлена. Выбросив снимок, Лукашин явно хватил через край.
— И улечу! — Лукашин взял с буфета электробритву и добавил: — Сейчас вот побреюсь, и ноги моей здесь больше не будет!
Лукашин достал электробритву из футляра и включил в штепсель.
— Здесь тебе не парикмахерская! — Надя немедленно выдернула вилку из штепселя.
Лукашин вновь хладнокровно включил ее:
— Не могу же я прилететь к невесте небритым!
— Да, совсем забыла, что у тебя была невеста! — издевательски воскликнула Надя.
Раздался звонок в дверь.
— Беги, открывай! — посоветовал Лукашин, продолжая бриться. — Это наверняка Ипполит. Что-то его давно не было!
Надя вышла в коридор и отперла дверь. Лукашин угадал. Это действительно явился Ипполит. Не говоря Наде ни слова, он направился в комнату, чтобы проверить, здесь ли еще его противник. Лукашин спокойно брился, делая вид, будто не замечает прихода Ипполита.
— Ах, он уже бреется моей бритвой! — вырвалось у Ипполита. Он круто повернулся и стремительно выскочил из квартиры, больше ничего не сказав. Резко стрельнула входная дверь.
Уход Ипполита снова привел Лукашина в отличное расположение духа.
Он закончил бриться и аккуратно уложил бритву в футляр.
— Это прекрасно! На этот раз он ушел навсегда! — И вдруг нахмурился. — А почему здесь находится его бритва?
— Ты летишь к своей невесте, ну и лети! — парировала Надя. — А эта бритва моего жениха!
— Бывшего жениха! — уточнил Лукашин. — Был Ипполит да сплыл! И забудь про него! А ежели он посмеет явиться еще раз, я спущу его с лестницы.
Надя опять вспылила:
— По какому праву ты со мной так разговариваешь? Почему ты вмешиваешься в мою жизнь? Тебе давно пора на аэродром!
— Мой поезд уходит поздно вечером! — Лукашин нахально направился к тахте, сбросил туфли и лег.
— Тогда уйду я! — пригрозила Надя.
— Это хорошая мысль. Иди погуляй, я отдохну! — Лукашин прикрыл глаза. — Я устал.
— Я вернусь, но с милиционером!
— Тогда приводи все отделение!
— Подай мне пальто! — Надя на самом деле решила уйти.
— С удовольствием, — сквозь зубы сказал Лукашин. Он вздохнул, лениво поднялся, вышел в коридор, снял с вешалки Надину шубку и подал с подчеркнутой любезностью. — Пожалуйста! Все?
— Обожди! — Надя показала на сапог. — Застегни!..
— С удовольствием! — Лукашин послушно нагнулся и застегнул «молнию». — Спасибо за доверие!
Надя показала на другой сапог.
— А теперь второй!
— Я мечтал об этом всю сознательную жизнь! — Лукашин с удовольствием выполнил и это ответственное поручение. Потом он нежно прижался щекой к Надиному сапогу.
Надя понимала, что весь ее уход, в сущности, нелеп, но хотела, чтобы последнее слово осталось за ней:
— Только не вздумай обчистить квартиру! Учти, что я знаю твой московский адрес!
Лукашин беззаботно рассмеялся. Надя ушла, хлопнув дверью. Лукашин остался в квартире один. Озираясь, он вернулся в комнату, подкрался к книжному шкафу, отодвинул стекло и достал фотографию Нади…
Оказавшись на улице, Надя остановилась, не зная, что делать дальше. Потом подошла к сугробу, подобрала портрет Ипполита и спрятала в сумочку.
Мимо шло такси. Зеленый огонек свидетельствовал, что оно свободно.
Надя кинулась чуть ли не наперерез.
Водитель притормозил:
— Не на стоянке мы не берем!
— С Новым годом! — просительно сказала Надя.
— Ну ладно! — согласился водитель. — Садитесь, только быстро!
Надя села в машину.
— Куда ехать? — спросил водитель.
— Понятия не имею! — ответила пассажирка.
Водитель ахнул и отворил дверь:
— Вылезайте!
— Нет-нет! — покрутила головой Надя. — У меня появилась идея, поехали на Московский вокзал.
В квартире Нади открылась дверь, и в переднюю вошла Надина мама Ольга Николаевна. Лукашин торжествующе улыбнулся. Он был уверен, что возвратилась Надя.
— Кто там?
Ответа не последовало. Лукашин воровски спрятал фотографию Нади в карман пиджака и оцепенел.
В дверях стояла Ольга Николаевна и с ужасом смотрела на незнакомца.
— Ой, извините! — вскочил Лукашин, поспешно надел пиджак и туфли. — Извините, — повторил он.
— Кто ты? — в упор спросила Ольга Николаевна.
— А вы? — ответил вопросом на вопрос Лукашин. — Впрочем, я догадываюсь… — Он сделал было шаг навстречу. — Я очень рад…
— Не приближайся ко мне, я закричу! — остановила Лукашина Ольга Николаевна.
Лукашин покорно замер.
— Сейчас я вам все объясню… — И Лукашин снова хотел двинуться вперед…
— Стой, не двигайся!
— Вы меня не бойтесь! — попросил Лукашин.
— Ты зачем к нам влез? — строго спросила Надина мама, видимо принимая Лукашина за вора.
Лукашин вздохнул и привычно начал:
— Каждый год 31 декабря мы с друзьями ходим в баню…
— Ты мне не заливай! — перебила Ольга Николаевна. — Ты не смотри, что я старуха. Я тебе улизнуть не дам!
— А я и не собираюсь! Мне и здесь хорошо!
— Давай выворачивай карманы! — потребовала Ольга Николаевна Видно было, что характер у нее крепкий.
Лукашин заискивающе улыбнулся и выложил на стол деньги, взятые у Нади на билет:
— Вот, всего-навсего награбил пятнадцать рублей!
— Не густо! — оценила мама. — Положи их на стол. Больше ничего не стащил?
— Не успел.
— С виду ты приличный человек! — покачала головой Ольга Николаевна. — Не скажешь, что грабитель. Как тебе не стыдно в Новый год квартиры чистить. У людей праздник, а ты… бессовестный…
Лукашин честно искал пути к примирению:
— Как вас зовут?
Но получил достойный ответ:
— Тебе-то какое дело?
— Вы выслушайте меня. Я вам все-таки объясню! 31 декабря мы с приятелями ходим в баню… — При этих словах Лукашин нарушил обещание и сделал шаг вперед.
— Караул! — закричала Ольга Николаевна. — Бандиты!
Лукашин замер на месте и испуганно залепетал:
— Я вас умоляю, не кричите, пожалуйста!
— А ты не двигайся, с места не сходи! — совершенно спокойно ответствовала Ольга Николаевна. — Вот сейчас Надя с Ипполитом вернутся, мы тебя арестуем!
— Ипполит не вернется! — усмехнулся Лукашин.
— Почему? — растерялась хозяйка дома.
— С ним я расправился самым решительным образом с помощью бритвы!
Реакция Ольги Николаевны оказалась для Лукашина неожиданной. Пожилая женщина сразу как-то обмякла и принялась медленно сползать по стене, явно теряя сознание. Лукашин успел ее подхватить, подтащить к дивану и уложить.
— Вы не волнуйтесь! — успокоил Лукашин. — Бритва была электрической.
Ольга Николаевна с трудом перевела дыхание:
— Сбегай в соседнюю комнату, там на полочке лекарство в желтом пузырьке и рядом стаканчик. Накапай мне тридцать капель!
— Валокордин? — спросил Лукашин, спеша за лекарством.
— Смотри какой образованный! — удивилась Ольга Николаевна. Она села, пригладила волосы.
Вернулся Лукашин. Ольга Николаевна взяла из его рук стаканчик и выпила жидкость, отдающую мятой.
Лукашин мягко взял руку Ольги Николаевны, сжал у запястья и посчитал пульс:
— Кардиограмму вам делали?
— У меня… — вспомнила Ольга Николаевна. — Сдвиг влево…
— Ерунда. Это возрастное, почти у всех. Давление как?
— Сто семьдесят на сто.
— Резерпин принимаете?
— Откуда ты про все это знаешь? — удивилась Ольга Николаевна.
— Я врач.
Ольга Николаевна покачала головой:
— И такими делами промышляешь! Тебе на жизнь, что ли, не хватает?
Лукашин порылся в кармане, нашел бланк со штампом поликлиники и уселся за стол.
— Сейчас я выпишу вам новое средство против гипертонии!
Воспользовавшись тем, что Лукашин уселся за стол и писал, не обращая на нее внимания, Ольга Николаевна осторожно поднялась с тахты, прокралась к двери:
— Хоть ты и вор, а заботливый!
Ольга Николаевна выскочила в прихожую и заперла дверь на ключ.
Услышав звук запираемого замка, Лукашин обернулся:
— Зачем вы это сделали? — Он подошел к двери, просунул под нее рецепт: — Возьмите, пусть вам Надя потом это в аптеке обязательно закажет!
— Ты давно Надю знаешь? — То, что Лукашин назвал имя дочери, озадачило Ольгу Николаевну.
Лукашин принялся подсчитывать:
— Сейчас семь… Я появился у вас в доме вчера около одиннадцати… Значит, мы знаем друг друга приблизительно восемь часов.
— И ты всю ночь здесь околачиваешься?
— Всю ночь! — Лукашин взял гитару и начал перебирать струны.
— Что же Надя тебя не выставила? — спросила Ольга Николаевна.
— Наверное, не хотела… Не хотела, наверное…
В это время такси свернуло с Невского к Московскому вокзалу. Надя расплатилась и вышла из машины.
И, как бы вторя Надиным шагам, послышалась песня. Ее напевал пленный Лукашин, которого сторожила Надина мама.
— Я спросил у ясеня, где моя любимая?
Ясень не ответил мне, качая головой.
Я спросил у тополя, где моя любимая?
Тополь забросал меня осеннею листвой…
В здании вокзала Надя подошла к дежурной кассе, которая была открыта круглую ночь. У окошечка стояло два человека. Надя обождала немного, купила билет до Москвы, а потом через зал ожидания вышла на привокзальную площадь.
— Я спросил у осени, где моя любимая?
Осень мне ответила проливным дождем.
У дождя я спрашивал, где моя любимая?
Долго дождик слезы лил за моим окном…
Надя неторопливо шла по ночному городу. На площадях сверкали цветными огнями новогодние елки. Шумные, веселые толпы вываливались из подъездов и заполняли улицы. Начал падать снег. Надя одиноко брела по заснеженным проспектам.
— Я спросил у месяца, где моя любимая?
Месяц скрылся в облаке, не ответил мне…
Я спросил у облака, где моя любимая?
Облако растаяло в небесной синеве…
Небо слегка посветлело, когда Надя вернулась к дому.
Она подняла голову, взглянула на свое окно, ярко освещенное, и вбежала в подъезд.
— Друг ты мой единственный! Где моя любимая?
Ты скажи, где скрылась? Знаешь, где она?
Друг ответил преданный, друг ответил искренний:
Была тебе любимая, а стала мне жена!
На последних словах песни входная дверь отворилась — Надя вошла в квартиру.
— Мама! — удивленно спросила Надя. — Почему ты сидишь в коридоре?
— Сторожу преступника! — гордо ответила мать. — А он меня песнями развлекает.
— Преступник — это я! — подал голос Лукашин.
Надя устало сняла шубку.
— Мама, давай отпустим его на свободу!
Ольга Николаевна слезла со стула и отодвинула его, позволяя Наде пройти в комнату.
— Замерзла? — заботливо спросил Лукашин.
— Нет, я на такси ездила!
Ольга Николаевна внимательно следила за происходящим.
— Куда ты ездила? — настороженно спросил Лукашин.
Надя раскрыла сумочку:
— Достала тебе билет на утренний поезд!
— Большое тебе спасибо! — Лукашин взял билет и поглядел на свет, изучая цифры компостера. — Ты правильно поступила! Ты меня выручила! Я бесконечно тронут! Я тебе несказанно признателен! Ты избавила меня от нудного стояния в очереди! Нижняя полка! У меня нет слов! И хотя у меня небольшая зарплата…
Тут Лукашин открыл форточку и… выбросил билет.
Ольга Николаевна мгновенно оценила ситуацию:
— Пойду-ка я к Любе продолжать встречать Новый год!
— Огромное вам спасибо! — поблагодарил Лукашин. Вспомнил вчерашнюю сцену у себя в московской квартире и добавил: — Вы замечательная мама!
Уже уходя, Ольга Николаевна пошутила:
— Смотри, Надежда, чтобы к моему возвращению здесь не завелся кто-нибудь третий!
— Не беспокойтесь! — твердо пообещал Лукашин. — Я этого не допущу!
Ольга Николаевна улыбнулась и ушла.
— Если ты помнишь, я обещала тебе вернуться с фотографией Ипполита! — Надя достала ее из сумки и водрузила на прежнее место.
Лукашин немедленно схватил фотографию и… разорвал ее.
— Ай-яй-яй! — приговаривал он при этом. — Какая жалость! Какой ужас! Какие мелкие кусочки!
— Ты авантюрист! — в бешенстве закричала Надя.
— Конечно… — улыбнулся Лукашин.
— Бандит! — негодовала Надя.
— Конечно… — И Лукашин попытался обнять Надю.
Надя забарабанила по его груди кулаками.
— Ты бесстыжий нахал! — сопротивлялась Надя.
— Конечно! — согласился Лукашин.
— Варвар! — Ярость Нади вдруг куда-то улетучилась.
— Ну конечно! — Лукашин прижимал Надю к себе.
— Ты алкоголик! — слабея, проговорила Надя.
— Ну конечно! — шел к цели Лукашин.
— Ты обалдуй! — ласково сказала Надя.
— Да-да-да… — балдея от близости любимой, пробормотал он.
— Ты знаешь кто? — прошептала Надя. Но Лукашин уже целовал ее.
И сразу, как нарочно, раздался звонок в дверь.
— Что они, рехнулись? — нервно сказала Надя.
— Надя, я тебя умоляю, не поддавайся панике! — призвал Лукашин.
— Придется открыть! — Надя высвободилась из объятий. — Иначе выломают дверь!
— Это сделаю я! — угрожающе сказал Лукашин.
Они вдвоем направились к выходу.
— Женя, держи себя в руках!
Вдвоем открыли. В двери покачивался сияющий Ипполит. Его радость была явно алкогольного происхождения.
— Ребята! Это я ломаю дверь!
В пальто и меховой шапке, заломленной набекрень, он проследовал в комнату:
— Я пришел пожелать вам счастья! Я голодный как зверь!
Ипполит сразу налег на еду.
— Я в первый раз вижу тебя в таком виде… — робко сказала Надя, а Лукашин растерянно молчал.
— А я на самом деле первый раз в таком виде… — все так же весело отозвался Ипполит. — Шел по улице малютка, посинел и весь продрог… Это я про себя… — Он приподнял ногу. — Ботиночки у меня на тонкой подошве. Вот он, — Ипполит показал на Лукашина, — знает. Но хорошие люди подобрали меня, приютили, обогрели…
— Это заметно! — вставил Лукашин.
— Жизнь полна неожиданностей! — с воодушевлением продолжал Ипполит. — И это прекрасно! Разве может быть ожидаемое, запланированное, запрограммированное счастье? Мы скучно живем! В нас не хватает авантюризма! Мы разучились влезать в окна к любимым женщинам. Мы разучились делать большие, хорошие глупости! — Тут он поморщился. — Какая гадость эта ваша заливная рыба… На будущий год я обязательно пойду в баню.
— Зачем же ждать целый год? — пошутил Лукашин, но в голосе его была тревога. Он не мог не заметить, что с приходом Ипполита Надя как-то изменилась.
— Правильно! — Ипполит поднялся от стола и направился к выходу. Затем неожиданно свернул в сторону, зашел в ванную комнату и открыл кран.
Надя и Лукашин, которые оставались в комнате, прислушались.
— Кажется, он пустил воду! — сказала Надя. — А зачем?
Лукашин кинулся к ванной и испуганно позвал:
— Надя, скорей!
Надя тоже прибежала к ванной и увидела, что… Ипполит в пальто и в шапке стоял под душем. Он намылил губку и тер ею рукав.
— Ты с ума сошел! — закричала Надя. — Вылезай немедленно!
— И не подумаю! — отказался Ипполит.
Надя не знала, как на него воздействовать:
— Пальто испортишь!
— Не мелочись! — шикарно ответил Ипполит.
— Вы бы хоть шапку сняли! — робко посоветовал Лукашин.
— Мне и так хорошо! — отрезал Ипполит. — А ты бы уж лучше молчал.
— Я тебя умоляю, вылези! — Надя чуть не плакала.
— Красивая романтическая история! — продолжал мыться Ипполит. — Ой, тепленькая пошла… Под Новый год человек идет в баню. Это его прекрасно характеризует. В бане он надирается по случаю женитьбы… Это тоже в его пользу. Потом его, как чучело, кладут в самолет — и вот герой в другом городе. Но он этого не замечает, он человек больших масштабов… — Ипполит протянул Лукашину мочалку. — Женя, потри мне спину! Не хочешь — как хочешь! — Он выключил воду. — Да, тут, значит, ему подворачивается другая женщина, он забывает про московскую невесту и обзаводится ленинградской. Он человек высоких моральных устоев.
Ипполит снял шапку и выкрутил ее, отжимая воду.
— Прошу вас, перестаньте! — тихо попросил Лукашин, но смотрел он не на Ипполита, а на Надю.
Ипполит вылез из ванной, стащил с себя ботинок, вылил из него воду, потом проделал то же самое с другим ботинком.
— На правду не надо обижаться, даже если она горькая! Надя, все это блажь и дурь! — серьезно сказал Ипполит. В голосе его звучала горечь. — За такой короткий срок старое разрушить можно, а вот новое создать нельзя! Завтра наступит похмелье и пустота. Конец новогодней ночи!
Оставляя на полу влажные следы, Ипполит направился к выходу.
— И вы оба знаете, что я прав! Надя, ты еще вспомнишь про Ипполита!
— Ты куда? — испугалась Надя. — Простудишься!
Лукашин попытался загородить Ипполиту дорогу:
— Не смейте выходить на улицу! Вы обледенеете!
— Пустите меня! Уберите руки! — потребовал Ипполит. — Может быть, я хочу простудиться и умереть!
С этими словами он покинул квартиру.
Наступила напряженная тишина. Надя заговорила первой:
— Боже мой! Как я устала! Какая сумасшедшая ночь!
— Если он придет в следующий раз, — сказал Лукашин, имея в виду Ипполита, — то подожжет дом, а по-честному — он хороший парень!
— Его очень жалко… — задумчиво протянула Надя. — Но, главное, он ведь сейчас сказал нам то, что мы сами не решаемся сказать друг другу…
— Надя, опомнись!
— Именно это со мной и происходит! — грустно ответила Надя.
Внезапно отворилась дверь. Лукашин и Надя порывисто обернулись. Но это возвратилась Ольга Николаевна.
— У Любы спать ложатся, а на лестнице холодно… — Она с подозрением оглядела Лукашина и Надю. — Это вы Ипполита окатили? Он шел весь мокрый…
— Никто его не обливал! — возразил Лукашин. — Это он мокрый от слез…
— Обидели хорошего человека! — с укором произнесла Ольга Николаевна и направилась к себе.
Теперь, после ухода мамы, в комнате снова воцарилось неловкое молчание.
И снова Надя заговорила первой:
— Ну что ж, тебе пора!..
— Но самолеты ведь ходят через каждые полчаса…
— Полчаса ничего не спасут.
— Нелепость какая-то, просто глупость!.. — Лукашин понимал, что сделать уже ничего нельзя, и все-таки пытался бороться с неизбежным… — Потом мы себе этого не простим всю жизнь!
— Надо уметь сдерживать чувства! — усмехнулась Надя.
— А зачем их сдерживать? Не слишком ли часто мы сдерживаемся? — печально сказал Лукашин.
А Надя снова сняла со стены гитару и встала около окна, за которым белело первое утро нового года.
— Пойми, Ипполит ведь где-то прав. Мы немножно сошли с ума, новогодняя ночь кончилась, и все становится на свои места…
Надя взяла на гитаре несколько аккордов и запела нежно и печально:
— Хочу у зеркала, где муть
И сон туманящий,
Я выпытать — куда вам путь
И где пристанище.
Я вижу: мачта корабля,
И вы на палубе…
Вы — в дыме поезда… Поля
В вечерней жалобе…
Вечерние поля в росе,
Над ними — вороны…
Благословляю вас на все
Четыре стороны!
Лукашин невесело смотрел в окно.
— Утро уже… У меня такое ощущение, будто за эту ночь мы прожили целую жизнь…
Надя тоже взглянула в окно:
— Ты подними билет. Я думаю, его можно найти…
— Нет, поездом не поеду! — отказался Лукашин. — Семь часов трястись…
Он взял со стола пятнадцать рублей, положил в карман.
— Ты, пожалуйста, вспоминай обо мне! — тихо попросила Надя.
— И ты… — попросил Лукашин.
— Иди, Женя, иди! — Надя боялась самой себя.
— Можно, я тебя поцелую на прощание?
— Не надо, Женя, пожалуйста… Очень тебя прошу…
— Давай посидим перед дорогой! — предложил Лукашин.
Они сели в отдалении друг от друга. Помолчали, как и положено. А потом Лукашин виновато признался:
— Я украл твою фотографию.
— Мне приятно, что у тебя останется моя фотография…
Лукашина вдруг осенило:
— А если нелетная погода? Можно, я вернусь?
— Нет, нет… — покачала головой Надя. — Тогда уезжай поездом.
— Ну ладно, я пошел!
Лукашин резко поднялся. Схватил в коридоре пальто. Потом остановился, надеясь, что его, может быть, вернут. Надя сидела как каменная. Лукашин быстро вышел на лестницу.
Надя было поднялась ему вслед, но потом сдержала себя и снова села…
…В зале ожидания аэропорта прервалась музыка, которую транслировали по радио, и хриплый голос произнес:
— К сведению пассажиров, вылетающих в Красноярск: в связи с нелетной погодой вылет откладывается…
Знакомый пассажир в красном кресле даже не вздохнул, только затравленно поглядел на репродуктор.
— Привет! — окликнул его Лукашин. — Все сидите?
— Лежать здесь негде! — ответил несчастный путешественник. — А вы обратно улетаете?
— Увы… — вздохнул Лукашин. — Где же Новый год встречали, в ресторане?
— Конечно, нет. Там надо было заранее заказывать столик. Так и встречал, в красном кресле…
По радио объявили:
— Пассажиров, вылетающих на Москву рейсом двести сорок вторым, просят пройти на посадку…
Лукашин засуетился.
— Нет ли у вас двух копеек?
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |