Плечи Кетриккен все еще вздымались и опускались, но постепенно она успокаивалась; прошло еще несколько мгновений, и, когда королева заговорила, ее голос снова был ровным.
– Я не виню вас – вы говорили о том, чего не знали. Что же до беседы с нашими драконами, это исключено. Драконы принадлежат Шести Герцогствам и никому больше. Юный господин, вы слишком много на себя берете. Но именно ваша молодость позволяет мне вас простить.
Юноша остался стоять на одном колене, но в его глазах застыло сомнение.
Теперь пришел черед Чейда успокоить делегацию Бингтауна. Он встал и обратился к ним.
– Что ж, нет ничего удивительного в том, что слова нашей королевы вызывают у вас сомнения – точно так же мы не можем полностью поверить вам. Сначала вы говорите о последнем истинном драконе, но тут же упоминаете о его потомстве. У меня возникает вопрос: почему вы не считаете их «истинными драконами»? Если ваш дракон существует, почему он не прилетел вместе с вами, чтобы помочь нам принять правильное решение? – Чейд обвел зал холодным взглядом своих зеленых глаз. – Друзья мои, в вашем предложении есть белые пятна. Вы очень многое утаиваете. Не сомневаюсь, что у вас имеются на то причины, которые кажутся вам убедительными. Но если вы и дальше собираетесь хранить свои секреты, вы можете лишиться не только союзников, но и нашего уважения. Мне кажется, вам следует еще раз все хорошо взвесить.
Несмотря на то что Чейд стоял ко мне спиной, я знал, что он задумчиво потирает подбородок. Потом советник повернулся к Кетриккен. Уж не знаю, что он увидел на ее лице, но это помогло ему принять решение.
– Господа, я предлагаю завершить на этом нашу встречу. Благородной королеве необходимо обсудить ваши предложения со своими придворными. Для вас приготовлены покои. Отдохните с дороги.
Я уловил тень улыбки в его голосе, когда Чейд заговорил вновь:
– Любой из наших менестрелей познакомит вас с балладами и легендами о драконах Шести Герцогств. Быть может, к тому времени, когда мы встретимся в следующий раз, песни и отдых помогут нам мыслить более трезво.
Посольству Бингтауна ничего не оставалось, как удалиться в предоставленные им покои. Вслед за ними зал покинули королева и принц Дьютифул. Чейд задержался среди придворных – он договаривался с ними о времени, когда они соберутся и обсудят предложения послов. Герцог Шокса был настолько возбужден, что нетерпеливо расхаживал по залу, герцогиня Бернса молча стояла, скрестив руки на груди, словно происходящее нисколько ее не занимало. Я отодвинулся от щели.
– Пойдем, – прошептал я Шуту, и он кивнул, соглашаясь.
Я взял свечу, и мы двинулись обратно по узкому лабиринту потайного хода. Мы не стали возвращаться в мою спальню, а сначала зашли в старую башню Чейда. Как только мы переступили порог, Шут застыл на месте, на мгновение закрыл глаза и глубоко вздохнул.
– Здесь ничего не изменилось с тех пор, как я в последний раз сюда приходил, – глухо проговорил он.
Я зажег стоящие на столе свечи, а потом подбросил дрова в камин.
– Полагаю, Чейд привел тебя сюда в ту ночь, когда убили короля Шрюда.
Шут задумчиво кивнул.
– Я и раньше встречался с Чейдом. Я познакомился с ним вскоре после того, как стал служить Шрюду. Чейд приходил ночью, чтобы поговорить с королем. Иногда они играли в кости… Ты знал об этом? Но чаще всего сидели у камина, пили превосходный бренди и обсуждали опасности, грозившие королевству. Так я узнал о твоем существовании. Когда король Шрюд и Чейд неторопливо беседовали у камина, сердце у меня мучительно забилось, а потом мне показалось, что я вот-вот потеряю сознание, – я понял, что означают их слова. Они редко обращали на меня внимание. Король Шрюд и Чейд считали меня ребенком, лишенным истинного рассудка, к тому же я довольно долго делал вид, что плохо владею вашим языком. – Он покачал головой. – То было странное время в моей жизни. Такое важное и удивительное, и все же тогда я находился под защитой короля Шрюда. Пожалуй, те годы моей жизни были больше других похожи на настоящее детство.
Я нашел две чашки и початую бутылку бренди, поставил на стол и налил нам обоим. Шут вопросительно приподнял бровь.
– Тебе не кажется, что еще рановато для бренди?
Я пожал плечами.
– Мой день начался так давно, что я потерял счет времени. Я встречался с Недом. – Я опустился на стул, и сердце у меня вновь сжалось от тревоги. – Шут, тебе когда-нибудь хотелось вернуться назад и что-нибудь изменить в своей жизни?
Он уселся напротив меня, но не прикоснулся к чашке.
– Всем когда-нибудь хочется. Это глупо. Что тебя тревожит, Фитц?
И я рассказал ему, излив все свои горести, словно вернулся в детство, я поведал ему о своих страхах и разочарованиях, как если бы Шут мог мне помочь.
– Я оглядываюсь назад, Шут, и иногда мне кажется, что поступки, которые я совершал с неистребимой уверенностью в собственной правоте, были моими самыми ужасными ошибками. Я следил за Джастином и Сирен, а когда они убили моего короля, прикончил их на глазах у всех герцогов. Посмотри, к чему нас это привело, какая череда событий обрушилась на нас после этого.
Он кивнул, но лишь вопросительно посмотрел на меня, предлагая продолжать. Я плеснул в свою опустевшую чашку еще немного бренди. Сделав несколько глотков, я продолжил изливать ему душу.
– А моя любовь к Молли… – Я вздохнул, но это не принесло мне облегчения. – Тогда мне казалось, что иначе и быть не может. Наши отношения представлялись мне такими чудесными, истинными и драгоценными. Они принадлежали только мне. Но если бы я оставил Молли в покое…
Шут молча ждал.
– Если бы она не забеременела, она бы осталась в Баккипе. Даже после всех моих дурацких ошибок она бы сумела о себе позаботиться. А Барричу не пришлось бы оберегать ее до самого рождения ребенка. Они бы не полюбили друг друга… и не поженились бы. Когда… после драконов я мог бы к ней вернуться. И сейчас у меня была бы семья.
Нет, я не заплакал. Мою боль не могли притупить даже самые горькие рыдания. Но я впервые признался в своих ошибках вслух и самому себе.
– Я сам во всем виноват, сам навлек на себя свои несчастья.
Шут наклонился над столом и накрыл мою руку своей узкой ладонью.
– Ты ведешь себя глупо, Фитц, – тихо проговорил он. – И слишком большое значение придаешь собственным поступкам, забывая о силе обстоятельств. А теперь давай вернемся к Молли. Если бы ты сумел исправить ряд своих поступков, кто знает, как бы все тогда повернулось? Брось, Фитц. Забудь о случившемся. То, что теперь делает Нед, – это вовсе не кара тебе за прошлые огрехи. Ты никак не влиял на выбор Неда. Однако никто не освобождал тебя от обязанностей отца, так что попытайся уговорить мальчика свернуть с пагубного пути. Неужели ты считаешь, что твои собственные ошибки не дают тебе права вразумить Неда сейчас? – Он вздохнул, а потом спросил: – Почему бы тебе не рассказать ему о Молли и Неттл?
– Я… нет. Не могу.
– О, Фитц. Когда человек начинает что-то скрывать… – Он замолчал, и его голос наполнился тоской.
– Вроде драконов Бингтауна, – заметил я, резко изменив тему разговора.
Шут отдернул руку.
– О чем ты?
– В ту ночь мы с тобой немало выпили, и ты рассказал мне историю. О змеях, которые, подобно будущим бабочкам, обращаются в куколки, а из них появляются драконы. Но по какой-то причине они маленькие и больные. И ты почему-то считал это своей виной.
Он откинулся на спинку стула. Теперь его кожа показалась мне скорее болезненно-желтой, чем золотой.
– Мы тогда очень много выпили. Слишком много.
– Точно. Мы так сильно напились, что смогли разговаривать откровенно. Но я был достаточно трезв, чтобы тебя выслушать. – Я ждал ответа, но Шут лишь молча смотрел на меня. – Ну? – наконец спросил я.
– Что ты хочешь знать? – тихо спросил он.
– Расскажи мне о драконах Бингтауна. Они настоящие?
Я сидел и ждал, пока он примет решение. Наконец, он налил нам обоим еще бренди и выпил.
– Да. Они не менее настоящие, чем драконы Шести Герцогств, но они иные.
– И чем же они отличаются?
Он вздохнул.
– Много, много лет назад мы уже говорили об этом. Помнишь? Я сказал, что когда-то существовали драконы из плоти и крови, которые вдохновляли группы людей, владеющих Скиллом, создавать драконов из камня и воспоминаний.
– Да, действительно много лет назад. Я с трудом припоминаю тот разговор.
– В этом нет необходимости. Достаточно знать, что я тогда сказал правду. – Его лицо на миг осветилось улыбкой. – Однажды, Фитц, они были настоящими драконами. Драконами, которые вдохновили Элдерлингов.
– Драконы и есть Элдерлинги, – возразил я. Шут улыбнулся.
– Ты прав, Фитц, но все не совсем так, как ты себе представляешь. Так мне кажется. Я продолжаю пытаться собрать осколки разбившегося зеркала. Драконы, которых пробудили мы с тобой, драконы Шести Герцогств… создания искусственные. Их вырезали из камня люди, владеющие Скиллом, или Элдерлинги, камень памяти принял соответствующую форму, а потом ожил. Камни стали драконами. И крылатыми кабанами. И летающими оленями. И Девушкой-на-Драконе.
Одни образы сменились другими, я едва поспевал за ним, однако кивнул.
– Продолжай.
– Почему Элдерлинги создали драконов, а потом заключили в них свою жизнь? Потому что их вдохновили настоящие драконы. Драконы, которые, подобно бабочкам, имели две стадии развития. Они вылуплялись из яиц и становились морскими змеями. Змеи плавали по морям и постепенно росли. Когда они достигали размеров взрослого дракона, они возвращались на родину своих предков. Там их встречали другие драконы и помогали подняться вверх по течению рек. Здесь, в верховьях, змеи сплетали себе коконы из песка памяти – это раскрошившиеся частички камня памяти – и собственной слюны.
В прежние времена взрослые драконы помогали молоди плести коконы. И вместе со слюной взрослых драконов туда вплетались их воспоминания, которые формировали сознание юных драконов. Всю зиму и весну молодь спала в коконах и переживала превращение, а взрослые драконы защищали кладку от хищников. Под палящими лучами летнего солнца молодые драконы появлялись на свет, частично поглощая скорлупу оболочки и вместе с ней – память взрослых драконов. Они рождались большими и сильными, они могли защищать себя и добывать пищу для своих самок. Со временем они отправлялись на далекий остров, чтобы отложить яйца. На острове Других. А из яиц вылуплялись змеи.
Шут говорил, и перед моими глазами возникали картины. Возможно, мои сны стали тому причиной. Как часто, когда я спал, мне представлялось, что я, подобно Верити, превращаюсь в дракона, летаю в небесах, охочусь… Слова Шута как будто разбудили эти сны, и неожиданно они стали моими собственными воспоминаниями. Шут замолчал.
– Расскажи остальное, – попросил я.
Он откинулся на спинку кресла и вздохнул.
– Много лет назад драконы вымерли. Причина мне неизвестна. Произошел ужасный катаклизм, за считанные дни скрылись под землей целые страны. Наводнение затопило прибрежные города, изменило русла рек. Погибли драконы и Элдерлинги. Все это лишь предположения, Фитц. Я сделал их на основании того, что видел и слышал сам, а также прочитал в твоих записях. Пустой, разоренный город, в котором ты побывал, твои видения о драконе, садящемся на воду, и о диковинном народе, приветствующем его.
– Когда-то люди жили бок о бок с драконами, – продолжал он. – Катастрофа не пощадила ни тех ни других, но люди пытались спасти драконов, которые оставались заключенными в коконах. Люди затащили их в здания. Там молодь драконов и осталась, похороненная заживо. Люди погибли. Но драконы, оставшиеся внутри своих коконов, под землей, куда не доходили теплые лучи солнца, продолжали ждать сигнала к пробуждению.
Я слушал его рассказ, словно ребенок, затаив дыхание.
– Прошли годы, и коконы нашли другие люди. Торговцы Дождевых Чащоб, боковая ветвь торговцев Бингтауна, которые в поисках сокровищ откопали руины древних городов. Им многое удалось обнаружить. Большая часть того, что они сегодня преподнесли Кетриккен: кристаллы огня, джидзин, даже ткань – все эти удивительные вещи найдены в жилищах Элдерлингов. И еще они откопали коконы драконов. Конечно, тогда они не знали, что в них содержится. Они подумали… кто знает, что они подумали тогда?
Наверное, купцы приняли коконы за массивные стволы деревьев, потому что назвали их диводревом. Они стали разрезать коконы, чтобы использовать их в качестве строительного материала. Так появились первые волшебные корабли, удивительные суда, получившие жизненную силу у так и не родившихся драконов. Подозреваю, что большая часть драконов умерла задолго до того, как торговцы начали разрезать коконы. Но по крайней мере один уцелел. Последовательность случайных событий, причины которых мне известны лишь частично, привела к тому, что солнечные лучи наконец коснулись кокона. И дракон вылупился на свет. Так родилась Тинталья.
– Слабая и изуродованная. – Я попытался связать рассказ Шута и то, что слышал раньше.
– Нет. Здоровая, сильная и удивительно самоуверенная. Она отправилась на поиски себе подобных. Но так и не сумела их отыскать. Однако она нашла морских змеев. Они оказались старыми и огромными, поскольку – и снова, Фитц, это лишь мои предположения – катаклизм, уничтоживший взрослых драконов, изменил мир, и змеи не могли попасть в те места, где раньше строили коконы.
Десятилетия, а может быть, и века морские змеи пытались подняться в верховья рек к местам, где они могли бы построить коконы из песка памяти, и гибли без счета в бесплодных попытках. Однако теперь, когда Тинталья стала вести и защищать их, а народ Бингтауна углубил русла рек, чтобы драконья молодь смогла подняться к верховьям, некоторые змеи сумели завершить свой путь. Они начали строить коконы посреди зимы. Змеи были старыми и больными, и помогал им лишь один дракон. Многие погибли, когда поднимались вверх по рекам; другие навсегда заснули в своих коконах.
Когда наступило лето, на свет вылупилось несколько хилых драконов. Возможно, змеи были слишком старыми или коконы не успели по-настоящему созреть, а может быть, они были не в лучшей форме, когда строили коконы. Так или иначе, но вылупившиеся драконы оказались жалкими созданиями. Они так и не научились летать, не умели добывать себе пропитание…
Тинталья ужасно переживала, поскольку драконы всегда презирали слабость, обрекая на смерть тех, кто не мог выжить самостоятельно. Но Тинталья понимала: если им не помочь, она навсегда останется в одиночестве, лишившись надежд на возрождение гордого племени драконов. Поэтому все свое время она посвящала охоте и приносила добычу своим немощным сородичам. Она надеялась, что, если хорошо их кормить, со временем они превратятся в настоящих драконов. Она хотела, нет, требовала, чтобы торговцы Дождевых Чащоб помогали ей. Но торговцам приходилось заботиться о собственных семьях, а война мешала успешной торговле. Так что всем пришлось несладко. Во всяком случае, таким было положение два года назад, когда я покинул Бингтаун. Подозреваю, что и сейчас мало что изменилось.
Некоторое время я молча пытался осмыслить невероятную историю, рассказанную Шутом. Я не мог ставить его слова под сомнение – слишком часто то, что Шут рассказывал мне за долгие годы нашего знакомства, оказывалось потом правдой. И все же, если я сейчас ему поверю, мне придется пересмотреть очень многое. Поэтому я решил сосредоточить внимание на нынешней судьбе Бингтауна и Шести Герцогств.
– А Чейду и Кетриккен известно то, что ты рассказал мне?
Шут покачал головой.
– Во всяком случае, не от меня. Возможно, у Чейда есть другие источники информации. Но я никогда не говорил с ним об этом.
– Эда и Эль, но почему? Они вслепую ведут переговоры с послами Бингтауна. – Тут мне в голову пришла новая мысль. – А ты им рассказывал что-нибудь о наших драконах? Торговцам Бингтауна известно, какова истинная природа драконов Шести Герцогств?
Шут вновь покачал головой.
– Благодарение Эде, – выдохнул я. – Но почему ты ничего не рассказал Чейду? Почему скрывал от всех то, что знаешь?
Шут так долго молча смотрел на меня, что я потерял надежду услышать ответ. Наконец, он неохотно проговорил:
– Я Белый Пророк. Моя цель – направить мир по лучшему пути. Но… я не Изменяющий, и не мне менять мир. Это твоя задача, Фитц. Если бы я открыл Чейду то, что знаю, переговоры с Бингтауном пошли бы иным путем. Я не знаю, к чему бы это привело. Сейчас я еще в большей степени охвачен сомнениями.
Он замолчал, словно рассчитывал, что я ему помогу. Но мне было нечего сказать. Между нами повисло молчание. Шут сложил руки перед собой и опустил глаза.
– Возможно, я совершил ошибку. В Бингтауне. Боюсь, что пока я жил в Бингтауне и… в других местах, мне не удалось исполнить свое предназначение. Получилось совсем не так, как я хотел, и с тех пор все, что я делаю… неправильно. – Он тяжело вздохнул. – Фитц, я ощупью двигаюсь сквозь время. Не шаг за шагом, а мгновение вслед за мгновением. Что кажется мне самым верным? Я считал, что лучше Чейду ничего не знать. И молчал. А сегодня у меня появилось ощущение, что тебе пора услышать историю драконов. И я поведал ее тебе. Теперь ты будешь принимать решение. Говорить Чейду и Кетриккен или нет, Приносящий Перемены? Слово за тобой.
Услышав из человеческих уст имя, которым называл меня Ночной Волк, я поежился. Мне стало не по себе.
– Неужели ты всегда принимаешь важные решения на основании своих «ощущений»? – Мой вопрос прозвучал неожиданно резко, но Шут и глазом не моргнул.
Он спокойно посмотрел на меня и спросил:
– А как еще я могу их принимать?
– Опираясь на факты. Предзнаменования, вещие сны, собственные пророчества… я не знаю. Но нельзя же полагаться только на ощущения. Клянусь Элем, твои «ощущения» могут появиться из-за несвежей рыбы, которую ты съел на завтрак.
Я прижал ладони к лицу и задумался. Шут предоставил мне принимать решение. Что же делать? Ситуация вдруг резко осложнилась – куда проще упрекать Шута за то, что он утаил какие-то сведения. А как изменится отношение Чейда к союзу с Бингтауном, когда старый убийца все узнает? Настоящие драконы. Стоит ли вступать в войну ради расположения одного-единственного дракона? И к чему приведет наш отказ от союза, если Бингтаун одержит победу и на его стороне окажется стая настоящих драконов?
Рассказать Кетриккен? И вновь возникают те же самые вопросы, вот только ответы будут иными. Теперь пришел черед вздыхать мне.
– Почему ты доверил мне принятие решения?
Я почувствовал, как на мое плечо легла его рука, повернулся к Шуту и увидел хорошо знакомую мимолетную улыбку.
– Потому что раньше у тебя получалось очень неплохо. С тех самых пор, как я нашел в саду мальчика и сказал ему: «Фитц Песопас, сала припас. Пса спас». [1]
Я вытаращил глаза.
– Но ты же говорил, что тебе приснился сон, и ты пришел рассказать его мне…
Шут таинственно улыбнулся.
– Мне действительно приснился сон. И я его записал. Когда мне было восемь лет. Пришло время, и я рассказал его тебе. Ты уже тогда знал, что с ним делать, и стал моим Изменяющим. Я и сейчас тебе полностью доверяю.
– Тогда я не понимал, что делаю. И совершенно не думал о последствиях.
– А теперь?
– А теперь я жалею, что не могу не думать о них. Принимать решения стало гораздо труднее.
Шут с надменной улыбкой откинулся на спинку стула.
– Вот видишь. – Тут он подобрался и наклонился вперед. – А как ты принял решение действовать тогда, много лет назад, в саду? Как все произошло?
Я задумчиво покачал головой.
– Я не принимал решения. Нужно было действовать, у меня не оставалось выбора. Впрочем, я старался делать, что могу, во благо Шести Герцогств. Ни о чем другом я не думал.
За несколько мгновений до того, как, открывая проход, сдвинулся в сторону стеллаж с винными бутылками, я повернулся и посмотрел на потайную дверь. Вошел Чейд. Он слегка запыхался. Его взгляд упал на бутылку бренди, он молча подошел к столу, схватил мою чашку и опустошил ее.
– Так и знал, что вы здесь прячетесь, – с удовлетворенным вздохом сообщил он.
– Вовсе мы не прячемся, – возразил я. – Мы просто выбрали подходящее место, чтобы спокойно поговорить.
Я встал со своего кресла, и Чейд устало рухнул в него. Очевидно, он спешил, поднимаясь вверх по лестнице.
– Нам с Кетриккен следовало принимать послов Бингтауна без лишних свидетелей. Теперь все ужасно возбуждены, недовольство может в любой момент вырваться наружу.
– Все спорят, стоит ли вступать в войну с Чалседом. Уверен, что Шокс готов хоть завтра снарядить корабли, – заметил я.
– С Шоксом я разберусь, – раздраженно проворчал Чейд. – Нет, все гораздо хуже. Не успели мы с Кетриккен вернуться в ее покои и начать всерьез обсуждать предложения послов Бингтауна, как в дверь постучал паж. Пиоттр Блэкуотер и нарческа потребовали немедленной аудиенции. Не попросили, а потребовали.
Он немного помолчал, чтобы дать нам возможность осмыслить сказанное, и продолжил:
– Нам ничего не оставалось, как согласиться. Королева решила, что нарческа затаила новую обиду на Дьютифула. Но когда они вошли, Пиоттр поставил нас в известность, что нарческа ужасно огорчена появлением послов Бингтауна в Шести Герцогствах. Оба были сильно возбуждены. Но этим они не ограничились, и Пиоттр в крайне жестких выражениях заявил, что, если мы заключим союз с «драконоводами», он немедленно аннулирует помолвку.
– Пиоттр Блэкуотер и нарческа, а не Аркон Бладблейд? – уточнил я.
Почти одновременно Шут спросил:
– «Драконоводы»? – Его глаза загорелись. – Блэкуотер назвал их драконоводами?
Чейд перевел взгляд с меня на Шута.
– Бладблейд с ними не пришел, – ответил он мне, а потом обратился к Шуту. – Точнее, так сказала нарческа.
– А что королева?
Чейд горестно вздохнул.
– Я рассчитывал, что она не станет отвечать им сразу, а скажет, что нам нужно время, чтобы все обдумать. Похоже, Кетриккен рассержена унижением, которое вчера пришлось перенести принцу Дьютифулу. Иногда я забываю, что она не только королева, но и мать. Она довольно холодно ответила нарческе и ее дяде, что соглашение Шести Герцогств с торговцами Бингтауна будет составлено в соответствии с интересами Шести Герцогств. И она не намерена обращать внимание на угрозы.
– И?
– И они покинули зал для аудиенций. Нарческа вела себя так, словно ее ведут в темницу, – она шла, высоко вздернув подбородок и гордо выпрямившись, подобно солдату во время парада. А Блэкуотер опустил плечи, точно на них легло тяжкое бремя.
– Вскоре они возвращаются домой, не так ли?
Чейд кивнул.
– До их отъезда осталось несколько дней, а положение вконец запуталось. Если королева в самое ближайшее время не даст ответа послам Бингтауна, помолвка с нарческой повиснет на волоске. Все попытки улучшить отношения с Внешними островами пойдут прахом. И все же я считаю, что нам не следует торопиться с ответом. Необходимо тщательно продумать все последствия. Разговоры о драконах… следует ли считать их угрозой? Или насмешкой над нашими драконами? Что они предлагают? Быть может, никаких драконов не существует, и они просто пытаются заручиться нашей помощью? Нужно разобраться. Необходимо разослать шпионов и получить нужные сведения. Мы не можем сказать ничего определенного до тех пор, пока не будем знать всех фактов.
Мы с Шутом переглянулись.
– В чем дело? – резко спросил Чейд.
Я глубоко вздохнул и отбросил все сомнения.
– Я должен поговорить с тобой и королевой. Возможно, Дьютифулу также необходимо присутствовать.
ЙЕН
Я не трус. Я всегда принимал волю Рожденного Богом. Более дюжины раз моя жизнь лежала у ног герцога Сиддера ради блага славного Чалседа. И я не жалею о риске. Но когда мой благородный и божественно справедливый герцог Сиддер поставил нам в вину, что мы не сумели удержать гавань Бингтауна, он, к несчастью, опирался на доклады людей, которых там не было. Вот почему нашего благородного и божественно справедливого герцога нельзя обвинять в том, что он принял неверное решение. А посему я намерен исправить эти доклады.
Писарь Вертин сообщил, что «боевой флот с опытными войсками разбит бандой рабов и рыбаков». Это не соответствует истине. Рабы и рыбаки атаковали наши корабли под покровом ночи, не вступая в благородное сражение. Но наши капитаны не знали, что в распоряжении торговцев Бингтауна имеются хорошо организованные войска – вот почему мы оказались не готовы к вражескому нападению. Я считаю, что во всем виноваты не наши капитаны и воины, а эмиссары Чалседа в Бингтауне, писари и счетоводы, которые пренебрегли своими обязанностями и не поставили нас в известность о реальном положении дел. Казнь через повешенье будет для них слишком мягким наказанием. Многие наши воины погибли недостойной смертью из-за их нерадивости и лени.
Писарь Вертин также делает предположение, что сокровища были унесены со складов перед тем, как их уничтожили, что кое-кто из капитанов оставил их себе. Это полностью не соответствует истине. Склады, полные сокровищ, рачительно собранными для вас, были сожжены дотла фанатиками Бингтауна. Почему писарям не под силу в это поверить? Они ведь описывают, как горожане Бингтауна убивали своих близких, а потом кончали жизнь самоубийством, чтобы не иметь никаких дел с нашими воинами. Учитывая нашу репутацию, не следует ставить под сомнение факты.
Но самая серьезная и несправедливая ошибка писаря Вертина состоит в то, что он отрицает факт существования дракона. Позволено ли мне будет нижайше осведомиться, на чем основывается его донесение? Все капитаны, вернувшиеся из похода к родным берегам, утверждают, что видели сине-серебристого дракона. Все капитаны. Почему же их слова считаются трусливыми и лживыми оправданиями, а россказни жалкого евнуха принимаются за истину? Да, дракон существует. И он нанес нам непоправимый урон. Ваш писарь глупо заявляет, что нет никаких доказательств его существования, что доклады о драконе есть «оправдание для трусов, которые умудрились сбежать, одержав победу и не забыв прихватить захваченные сокровища, принадлежащие герцогу Сиддеру». Какие нужны доказательства, спрашиваю я вас, если сотни и сотни воинов никогда уже не вернутся домой?
«Последние возражения капитана Слайка после объявления его смертного приговора», перевод с чалседийского Чейда Фаллстара
Только через несколько часов я возвратился в покои лорда Голдена. Моя аудиенция с королевой и Чейдом затянулась надолго. Чейд отказался пригласить для участия в ней принца Дьютифула.
– Ему известно, что мы с тобой давно знакомы. Но пока еще не следует давать ему повод взглянуть на наши отношения по-новому. Время не пришло.
Немного подумав, я согласился с ним. Формально я приходился Чейду внучатым племянником, хотя никогда так его не воспринимал. Он всегда оставался моим наставником. И хотя Чейд стал пожилым человеком, а мое лицо изуродовали шрамы, наше сходство было весьма заметным. Дьютифул уже говорил о своих подозрениях относительно наших возможных родственных связей. Будет лучше, если он не увидит нас вместе.
Наша беседа затянулась. Еще ни разу Чейду не доводилось обсуждать со мной и Кетриккен истинную природу драконов Шести Герцогств. Он потягивал один из своих жутких отваров и тщательно записывал наш разговор, пока не уставала рука. Тогда он передавал перо мне. Как всегда, его вопросы были четкими и вдумчивыми. Удивляло лишь его возбуждение. Для Чейда чудо оживления каменных драконов при помощи Скилла и Уита стало еще одним проявлением могущества Скилла. Я видел горящий в его глазах голод, когда он рассуждал о том, что люди пытались избежать холодных объятий смерти, когда впервые использовали магию Скилла.
Услышав это, Кетриккен нахмурилась. Вероятно, ей хотелось верить, что каменные драконы были сотворены магами Скилла в надежде, что их создания когда-нибудь придут на помощь Шести Герцогствам. Возможно, она надеялась, что старшие драконы появились для неизвестных нам высоких целей. Когда я предположил, что к рождению драконов привела чрезмерная склонность к Скиллу, оба остались мной недовольны.
Они вообще были мной недовольны и встретили мое сообщение о природе драконов Бингтауна с недоверием, а потом и с раздражением – почему я не поделился с ними этими сведениями раньше? Я и сам не понимал, почему защищал Шута. Нет, я не лгал им, Чейд воспитал достойного ученика. Я лишь дал им понять, что Шут поведал мне легенды о драконах Бингтауна, когда впервые навестил меня в моей хижине. Мне пришлось взять на себя вину за то, что я ничего не рассказал им раньше. Пожав плечами, я заявил, что тогда мне казалось, будто подобные сказки не могут представлять интереса для Баккипа. Я не стал говорить, что в тот момент они показались мне чистым вымыслом. После мучительных колебаний им пришлось сделать вид, что они мне поверили.
– Теперь наши драконы предстают совсем в другом свете, – задумчиво проговорила Кетриккен.
– А замечания юноши в вуали перестают быть оскорбительными, – рискнул я добавить.
– Возможно. И все же ему не следовало ставить под сомнение существование наших драконов.
– Сейчас мы должны забыть об обидах, дорогая, – заговорил Чейд. – В прошлом году мне в руки попали бумаги, где описывается дракон, защищавший Бингтаун от чалседийского флота. Тогда я принял эту историю за обычную ложь, которую капитан придумал, чтобы оправдаться за поражение и бегство. Я решил, что чалседийцы прослышали о наших драконах и заявили, будто их победил дракон, а не войска Бингтауна.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |