– Как его зовут? – потребовал ответа Чейд.
Я тяжело вздохнул и шагнул в пропасть.
– Черный Рольф.
Чейд нахмурился, но в следующее мгновение его лицо приняло отсутствующее выражение – он листал страницы своей памяти.
– Человек, который предлагал обучить тебя Уиту? Ты познакомился с ним во время путешествия в Горное Королевство?
Чейд присутствовал, когда я подробно рассказывал Кетриккен о своем путешествии по Шести Герцогствам, когда я ее разыскивал.
– Да. Он использовал Уит самым неожиданным образом. Иногда мне казалось, что Черный Рольф слышит, как я разговариваю с Ночным Волком. Ни одному человеку, владеющему Уитом, такое не удавалось. Некоторые догадывались, когда мы пользовались Уитом, если мы не соблюдали осторожность, однако никто не понимал, о чем шла речь. А Рольф понимал. Даже в тех случаях, когда мы старались что-то от него утаить, я подозревал, что он знает гораздо больше, чем показывает. Он мог отыскать нас при помощи Уита, а Скилл позволял ему проникать в мои мысли.
– И ты ничего не чувствовал?
Я пожал плечами.
– Нет. Возможно, я ошибаюсь. Откровенно говоря, я не стремлюсь отыскать Рольфа и узнать правду.
– В любом случае, у тебя ничего не выйдет. Сожалею, но прошло уже три года после его смерти. Рольф заболел лихорадкой и умер.
Я застыл, ошеломленный не только известием о смерти Черного Рольфа, но и тем, что о ней знает Чейд. С трудом добравшись до кресла, я сел. Не могу сказать, что я испытал скорбь. Мои отношения с Черным Рольфом особой теплотой не отличались. Но я сожалел о его смерти. Как справляется без него Хильда, его медведица? Некоторое время я смотрел в стену, а перед моим мысленным взором возник маленький домик.
– Откуда ты знаешь? – наконец спросил я.
– Перестань, Фитц. Ты доложил о нем королеве. Я и раньше слышал от тебя его имя, когда ты бредил в лихорадке. Я понимал, что Черный Рольф важная фигура. А я стараюсь следить за такими людьми.
Все это напоминало игру в камни. Чейд поставил на доску новую фишку, открыв свою прежнюю стратегию. Остальное я додумал сам.
– Значит, тебе известно, что я вернулся к нему и некоторое время он обучал меня Уиту.
Чейд коротко кивнул.
– Я не был уверен, но подозревал, что это ты. Сразу скажу, новость меня обрадовала. Ведь я узнавал о тебе лишь со слов Кетриккен и Старлинг, которые расстались с тобой у каменоломни. Знать, что ты жив и здоров… В течение долгих месяцев я ожидал, что ты вернешься. Мне не терпелось услышать от тебя о том, что произошло после того, как Верити-дракон покинул каменоломню. Нам же почти ничего не было известно! Сотни раз я представлял себе нашу встречу. Но я ждал напрасно. Потом я понял, что ты не вернешься добровольно. – Он вздохнул, вспоминая свою боль и разочарование. – И все же я обрадовался, что ты жив.
Я не услышал укора в его словах. Чейд лишь признал, что ему было больно. Он уважал мое право самому решать свою судьбу. После моей встречи с Рольфом старый лис наверняка направил своих шпионов, чтобы они следили за мной. Конечно, они не знали, что им поручено наблюдать за Фитцем Чивэлом Видящим, но нашли меня без особого труда. В противном случае Старлинг никогда не постучалась бы в мою дверь.
– Значит, ты постоянно присматривал за мной?
Чейд опустил глаза.
– На это можно взглянуть и с другой стороны, – упрямо возразил он. – Быть может, я хотел тебя защитить. Кроме того, повторяю, Фитц, я всегда стараюсь следить за важными людьми. – А потом он заговорил так, словно подслушал мои мысли. – Я пытался оставить тебя в покое, Фитц. Чтобы ты обрел мир – несмотря на то, что ты пытался исключить меня из своей жизни.
Десять лет назад я бы не понял боли, прозвучавшей в его голосе. Тогда я увидел бы в его словах лишь холодный расчет. Только теперь, когда мой сын отверг мои советы, я осознал, чего стоили Чейду прошедшие годы. Наверное, он испытывал такие же чувства, какие переживал я, когда смотрел на Неда, сделавшего неправильный выбор. Однако Чейд не стал мне мешать, предоставив идти своей дорогой.
И тогда я принял решение. Следующая моя фраза вывела Чейд а из равновесия.
– Чейд, пожалуй, я могу попытаться… Ты хочешь, чтобы я начал учить тебя Скиллу?
Его глаза неожиданно стали непроницаемыми.
– Ага. Теперь ты сам предлагаешь. Любопытно. Нет, мне кажется, что я успешно продвигаюсь вперед. Нет, Фитц, я не хочу, чтобы ты меня учил.
Я склонил голову. Быть может, я заслужил его презрение.
– Тогда я выполню твою просьбу. Я согласен начать заниматься с Олухом. Думаю, я сумею его убедить. Он настолько силен, что сможет заменить целую группу, если Дьютифул будет испытывать в ней нужду.
Чейд не сразу нашел что ответить, но потом кисло улыбнулся.
– Сомневаюсь. Да ты и сам, Фитц, не веришь в собственные слова. Тем не менее решено: ты начнешь обучение Олуха. А Неттл будет жить вместе с Барричем и Молли. Благодарю тебя. А теперь я должен разобраться с очередной выходкой Дьютифула. – Он встал, и мне показалось, что у него болят колени и спина.
Я молча посмотрел ему вслед.
РЕШЕНИЯ
Считается, что Кебал Сырой Хлеб и Бледная Женщина погибли в прошлом месяце. Они подняли парус на последнем Белом Корабле и отправились в Йоликей с командой своих самых верных приверженцев. С тех пор их никто не видел, не удалось обнаружить даже обломков корабля. Остается предполагать, что их постигла участь других кораблей с Внешних островов – на них напали драконы, лишив команду способности мыслить и действовать, после чего уничтожили корабль при помощи ветра и волн, которые подняли их могучие крылья. Поскольку корабль был тяжело нагружен так называемыми «камнями дракона», он быстро пошел ко дну.
Из донесения Чейду Фаллстару, сделанного в конце войны красных кораблей
Я медленно спустился в покои лорда Голдена. Пытаясь решить проблемы принца, я создал дополнительные трудности для себя. Я едва управлялся с Дьютифулом, а ведь он был покладистым и разумным учеником. Мне сильно повезет, если Олух не убьет меня, когда я попытаюсь его учить. Но этим мои неприятности не исчерпывались. Чейд искушал меня с удивительным мастерством. Лишь человек, так глубоко меня знающий, способен настолько сильно задеть внутренние струны моей души. Мысль о Неттл, живущей в Баккипе, где я мог бы видеть ее ежедневно, наблюдать, как она взрослеет, обеспечить ей более легкую жизнь, чем с Барричем и Молли, казалась невероятно заманчивой. Я заставил себя не думать об этом. Нельзя быть таким эгоистом.
Шагая по тайным переходам замка, я остановился перед одним из скрытых глазков. Неожиданно мной овладели сомнения. Пожалуй, я впервые сознательно пришел сюда, чтобы посмотреть, что происходит в покоях нарчески. Тряхнув головой, я уселся на пыльную скамью и принялся наблюдать.
Мне повезло – я застал Эллиану и ее дядю. Пиоттр и девушка завтракали, но мне показалось, что у обоих нет аппетита. Дядя уже успел переодеться в кожаный костюм для верховой езды. Эллиана была в изящном бело-голубом платье, украшенном кружевами на рукавах и у шеи. Пиоттр покачал головой.
– Нет, маленькая моя. Когда рыбка хватает наживку, нужно, чтобы она сначала заглотила крючок поглубже. Если ты сейчас продемонстрируешь ему свое раздражение, он не почувствует горечи и последует за теми, кто способен привлечь его внимание яркими перышками. Ты не должна показывать ему своих чувств, Элли. Забудь об оскорблении. Веди себя так, словно ничего не произошло.
Она швырнула ложку на тарелку, и каша выплеснулась на стол.
– Не могу. Вчера вечером я из последних сил сохраняла невозмутимость. А сейчас я способна дать ему понять, что я чувствую, только при помощи лезвия ножа, дядя.
– Прекрасно. А теперь подумай, что выиграют от этого твоя мать и маленькая сестричка, – спокойно произнес Пиоттр, но лицо Эллианы застыло, словно он заговорил о болезни и скорой смерти.
Она опустила маленький гордый подбородок и силой воли взяла под контроль свои оскорбленные чувства. Тут только я заметил, как изменилась Эллиана за несколько месяцев, проведенных в Баккипе. Пиоттр мог продолжать называть ее «моя маленькая рыбка», но она уже не была той симпатичной крошкой, за которой я шпионил в ее первые дни в замке. Двор позаботился о том, чтобы Эллиана перестала быть девочкой. Она заговорила с твердостью зрелой женщины.
– Я сделаю все, что должна, дядя, ради дома моей матери. Ты и сам знаешь. Рыбка должна попасться на крючок, – решительно сказала она, но в глазах у нее стояли слезы.
– Речь об этом не идет, – тихо проговорил Пиоттр. – Пока еще нет, возможно, мы обойдемся без крайних шагов. – Он неожиданно вздохнул. – Но будь с ним мила, Элли и спрячь свой гнев подальше. У меня сердце разрывается, когда я произношу эти слова, но тебе следует сделать вид, что он тебя не оскорбил. Улыбайся. Веди себя так, словно ничего не произошло.
– И не только.
Я не видел того, кто вмешался в их разговор, но узнал голос служанки. Через несколько мгновений она появилась в поле моего зрения. Теперь я смог разглядеть ее более внимательно. Примерно моего возраста, одета просто, как и подобает служанке. Однако она вела себя так, словно была здесь главной. Черные глаза и волосы, круглое лицо, маленький носик. Она укоризненно покачала головой.
– Эллиана должна вести себя кротко и скромно.
Она замолчала, и я увидел, что Пиоттр стиснул зубы, а на щеках у него заходили желваки. Реакция Пиоттра вызвала у женщины улыбку, и она с очевидным удовольствием продолжала:
– Ты должна дать ему понять, что… готова отдаться. – Потом она заговорила более низким голосом. – Подчини своей воле крестьянского принца, Эллиана, пусть он узнает свое место. Пусть не смотрит на других женщин. Пусть ему даже в голову не придет лечь в постель с кем-нибудь, кроме тебя. Он должен принадлежать тебе и только тебе. Ты обязана найти способ овладеть его умом и телом. Ты слышала, что сказала Госпожа. Если ты потерпишь поражение, если он ускользнет от тебя, если у него будет ребенок от другой женщины, тебе и твоему дому конец.
– Я не могу, – выпалила Эллиана, которая неправильно поняла ужас, промелькнувший в глазах дяди, приняв его за укор, и продолжала с отчаянием в голосе: – Я пыталась, дядя Пиоттр. Пыталась. Я танцевала для него, благодарила за подарки, делала вид, что мне интересно слушать его речи на скучном крестьянском языке. Но все бесполезно – он считает меня маленькой девочкой. Для него я ребенок, которого прислал отец, чтобы закрепить торговую сделку.
Пиоттр откинулся на спинку кресла, отодвинув в сторону нетронутую тарелку с кашей. Тяжело вздохнув, он посмотрел на служанку.
– Выслушай меня, Хения. Эллиана уже пыталась следовать твоим отвратительным советам. Он не хочет нашу девочку. В его крови нет огня. Я не знаю, что еще мы можем сделать.
Неожиданно Эллиана расправила плечи.
– Я знаю. – Она вновь гордо вздернула подбородок, и в ее черных глазах вспыхнуло пламя.
Он покачал головой.
– Эллиана, ты всего лишь…
– Я не ребенок и не маленькая девочка! Я перестала быть ребенком в тот день, когда на мои плечи возложили это бремя, дядя. Ты не можешь относиться ко мне как к ребенку и ждать, что другие увидят во мне женщину. Нельзя одевать меня как куклу и просить вести себя скромно и вежливо, точно я – сокровище какой-нибудь рехнувшейся тетушки, рассчитывая, что я сумею привлечь принца.
Он воспитывался при дворе, окруженный женщинами, сладкими, точно гнилая рыба. Если я буду вести себя, как они, он даже не посмотрит в мою сторону. Позволь мне исполнить свой долг. Мы оба понимаем, что если я буду продолжать вести себя так же, то поражение нам обеспечено. Разреши мне действовать по-своему. Если и на этом пути я потерплю неудачу, что мы теряем?
Некоторое время Пиоттр молча смотрел на нее. Эллиана не выдержала и отвела взгляд, а потом начала переставлять чашки с нетронутым чаем. Потом отпила несколько глотков, продолжая избегать его взгляда.
– Что ты предлагаешь, дитя мое? – наконец спросил он тоскливо.
Эллиана поставила чашку на стол.
– Совсем не то, о чем говорит Хения, если ты опасаешься такого варианта развития событий. Нет. Сообщи ему мой возраст. Сегодня. В том исчислении, которое принято у крестьян, а не в годах Божественных Рун. И хотя бы на один день разреши одеться и вести себя так, как положено дочери дома нашей матери. Как женщине, оскорбленной тем, что он предпочел красоту другой, и позволь объявить об этом всем. Разреши мне его покорить. И не с помощью тошнотворной сладости, а хлыстом, как собаку, которая того заслуживает.
– Эллиана, нет. Я запрещаю, – услышал я резкий голос служанки.
Но ответил ей Пиоттр. Он вскочил на ноги, высоко подняв могучие руки.
– Пойди прочь, женщина! Исчезни с моих глаз или тебя ждет смерть! Я клянусь, Госпожа. Если она сейчас не уйдет, я прикончу твою служанку!
– Ты пожалеешь! – прорычала Хения, но моментально вылетела из комнаты.
Я услышал, как захлопнулась у нее за спиной дверь.
Когда Пиоттр заговорил снова, его слова звучали медленно и тяжело, словно он строил крепостной вал, способный оградить Эллиану от падения в пропасть.
– Она не имеет права так с тобой разговаривать. Но оно есть у меня. И я запрещаю тебе, нарческа.
– Ты уверен? – спокойно спросила она, и я понял, что Пиоттр проиграл.
Раздался стук в дверь. Пришел отец нарчески, который поздоровался с обоими, и Эллиана почти сразу же попросила разрешения покинуть мужчин, сообщив, что должна переодеться для верховой прогулки с принцем. Как только она вышла из комнаты, Аркон принялся рассказывать о каком-то важном грузе, который прибыл в порт с большим опозданием. Пиоттр что-то ему ответил, но он не сводил глаз с двери, за которой исчезла Эллиана.
Вскоре я проскользнул в свою маленькую комнатку, из которой с большими предосторожностями перебрался в просторные покои лорда Голдена. Он одиноко сидел за столом и приканчивал свою долю обильного завтрака, который ежедневно заказывал для нас обоих. Придворные наверняка ломали голову, как с таким отменным утренним аппетитом ему удается сохранять тонкую талию.
Он обратил на меня взгляд своих золотых глаз.
– Садись, Фитц. Я не стану желать тебе доброго утра, сейчас уже слишком поздно. Хочешь поделиться со мной своими неприятностями?
Лгать было бесполезно. Я уселся за стол напротив Шута, наполнил тарелку и рассказал ему о промашке Дьютифула. Скрывать это не имело смысла. Свидетелей было слишком много, и я не сомневался, что найдется немало желающих во всех подробностях рассказать о случившемся лорду Голдену. О Неттл я говорить не стал. Боялся ли я, что Шут согласится с Чейдом? Не уверен, но мне ни с кем не хотелось обсуждать Неттл. Не стал я делиться с ним и тем, что услышал из своего тайного укрытия. Мне требовалось время, чтобы все осмыслить.
Когда я закончил свой рассказ, Шут кивнул.
– Вчера вечером я не стал играть, поскольку мне захотелось послушать пение менестрелей с Внешних островов, которые недавно прибыли в Баккип. Но мне рассказали о неприятном происшествии еще до того, как я отправился спать. Меня уже пригласили на верховую прогулку с принцем. Ты хочешь поехать?
Когда я кивнул, Шут улыбнулся. Потом лорд Голден тщательно вытер губы салфеткой.
– О, как не повезло нашему принцу. Сплетни будут просто восхитительными. Интересно, как королева и ее советник сумеют выправить положение?
Простого ответа на его вопрос не существовало. Я знал, что лорд Голден воспользуется возникшей ситуацией, чтобы выяснить, как придворные относятся к происходящему. Вдвоем мы быстро покончили с завтраком. Я отнес тарелки в кухню, где ненадолго задержался. Да, слуги уже болтали про любовную связь леди Вэнс и принца, игра в камни отошла на второй план. Кто-то заявил, что видел, как они несколько дней назад гуляли вдвоем по заснеженным дорожкам сада. Другая служанка сказала, что герцог Шемши доволен происходящим, якобы он даже обмолвился, что не возражал бы против брака. Настроение у меня окончательно испортилось. Герцог Шемши был человеком влиятельным. Если он начнет искать поддержки среди придворных для организации свадьбы принцы со своей племянницей, помолвка между Дьютифулом и Эллианой может быть расторгнута.
Неожиданно я заметил, что служанка нарчески, которая спорила с Пиоттром, торопливо прошла мимо дверей кухни во двор. Она тепло оделась, в тяжелый плащ и башмаки, словно ей предстояла дальняя прогулка. Не исключено, что нарческа отправила ее в город, но в руках у женщины не было корзинки. К тому же, я сильно сомневался, что эту служанку отправят в город за покупками. Я встревожился. Если бы не мое обещание принцу, я бы последовал за служанкой. Но мне ничего не оставалось, как вернуться и переодеться в костюм для верховой езды.
Когда я вошел в покои лорда Голдена, тот заканчивал одеваться. На мгновение у меня возникли сомнения – неужели джамелийские аристократы всегда носят столь яркие костюмы? Слой за слоем роскошных одеяний скрывали стройную фигуру лорда Голдена. На стуле дожидался своей очереди тяжелый меховой плащ. Шут всегда плохо переносил холод – похоже, и лорд Голден тоже. Поправляя меховой воротник, он указал мне на мою спальню: следовало поторопиться. Лорд Голден между тем продолжал разглядывать в зеркале свое отражение.
Заглянув в свою комнату, я увидел разложенный на постели костюм и запротестовал:
– Я уже одет.
– Нет, я хочу, чтобы ты выглядел иначе. От моего внимания не ускользнуло, что несколько юных лордов, пытаясь мне подражать, завели себе телохранителей. Пришло время показать, что копия всегда хуже оригинала. Одевайся, Том Баджерлок.
Я состроил мрачную гримасу, а он в ответ лишь улыбнулся.
Одежда была синего цвета, как и положено слугам в Баккипе, но превосходного качества. Я сразу же узнал работу Скрендона. Портной однажды уже снял с меня мерку, и теперь лорд Голден мог в любой момент заказывать для меня новые костюмы. Отличный материал, очень теплый – Шут хотел, чтобы мне было удобно. Он также позаботился, чтобы одежда была свободной и не стесняла движений. Но, когда я развернул рукава рубашки необычного кроя, я обнаружил вставки разных оттенков синего – так меняется цвет оперения у птицы, распахнувшей крылья. Не обошлось и без потайных карманов, расположенных в удобных и самых неожиданных местах. Карманы я одобрил, хотя мне не понравилось, что лорд Голден открыл мой секрет портному. Я бы предпочел, чтобы никто не знал о моей любви к скрытым от посторонних глаз карманам.
Казалось, лорд Голден почувствовал мою тревогу, и я услышал его голос из соседней комнаты:
– Ты, наверное, обратил внимание, что Скрендон сделал несколько маленьких кармашков для предметов, без которых я не могу обходиться, – нюхательная соль, порошки, содействующие пищеварению, духи и запасные носовые платочки. Я дал ему точные размеры для каждого кармашка.
– Да, милорд, – очень серьезно ответил я, быстро заполняя карманы.
Взяв в руки зимний плащ, я обнаружил последнее дополнение к моему новому костюму. Гарда так сверкала, что я недовольно поморщился. Но когда я обнажил клинок, он покинул ножны с тихим шепотом смерти. Баланс клинка был идеален. Я вздохнул, поднял глаза и обнаружил стоящего у двери Шута. Выражение моего лица доставило ему удовольствие. Он усмехнулся, видя мое изумление. Я покачал головой.
– Мое искусство фехтования недостойно такого клинка.
– Ты заслуживаешь права открыто носить меч Верити. А этот лишь его бледная тень.
За такой подарок невозможно отблагодарить словами. Шут смотрел, как я пристегиваю меч к поясу, и мне показалось, что он разделяет мою радость обладания столь прекрасным клинком.
Когда мы спустились во двор дожидаться принца, оказалось, что компания собралась довольно большая. Молодой Сивил Брезинга о чем-то увлеченно беседовал с леди Вэнс. Она показала рукой в сторону приглашенных на прогулку придворных, и на лице у нее появилось неудовольствие. Возможно, она рассчитывала, что компания будет не такой большой?
Рядом с ней стояли две подруги, которые о чем-то оживленно болтали. Все они радостно приветствовали лорда Голдена. Меня поразило, что он выглядел так, словно был ненамного старше этих молодых людей, красивый и богатый аристократ из далекой экзотической страны, которому недавно исполнилось двадцать лет. Все женщины постарались оказаться поближе к нему, рядом держались и трое молодых придворных, в том числе родственник герцога Шемши, удивительно на него похожий. Леди Вэнс также являлась центром притяжения – вокруг нее собрался собственный маленький двор. Если она завоюет принца, ее новые друзья поднимутся вместе с ней.
Слуги вели лошадей в поводу. Я заметил, что подушка за седлом для кошки Сивила пустует. Я сомневался, что он действительно оставил ее в Гейлкипе. Никто из наделенных даром Уита не расстается добровольно со своим животным так надолго. Наверное, кошка рыщет в горах вокруг Баккипа, а Сивил ее регулярно навещает. Быть может, встреча с ними даст мне дополнительную информацию о сообществе Древней Крови и его связи с Полукровками.
Однако сейчас мне было некогда размышлять на эту тему. Я взял у конюха Вороную и Малту, пока лорд Голден беседовал с придворными. Конечно, я не мог глазеть на них открыто, но имел возможность осмотреть лошадей и узнать, кто собирается нас сопровождать. На одной кобыле я заметил очень роскошную попону – это вполне могла оказаться лошадь королевы. Еще я увидел лошадь Чейда. Кроме лошади принца, слуги привели еще трех скакунов с богатой сбруей. Похоже, Аркон Бладблейд и дядя Пиоттр также решили присоединиться к нам. Гнедая кобыла с вплетенными в гриву колокольчиками наверняка предназначалась для нарчески.
Послышался взрыв смеха, и появилась большая часть участников прогулки во главе с принцем. Дьютифул был в синем костюме с оторочкой из белого лисьего меха – цвета его матери. Королева также выбрала для прогулки синий и белый цвета, но ее плащ украшал золотой узор. Несмотря на яркость и чистоту красок, ее наряд выгодно отличался от роскошных туалетов придворных строгостью. Элегантный синий камзол и плащ Чейда украшала лишь черная окантовка, а из драгоценностей он предпочел серебро.
Принц улыбался, но я понял, что Дьютифул получил свою порцию упреков, поскольку он задержался на крыльце, беседуя с матерью и Чейдом, вместо того чтобы присоединиться к своим молодым спутникам. Он никому не сказал, что причина прогулки – проигранное пари. Таким образом, он рассчитывал, что и остальные не станут о нем упоминать. Леди Вэнс улыбнулась принцу, когда ей удалось перехватить его взгляд. Он вежливо кивнул и тут же перевел взгляд на Сивила. Мне показалось, что щеки леди Вэнс слегка порозовели. Только после того, как королева и Чейд спустились со ступенек, принц последовал за ними, держась рядом с матерью.
В этот момент к нам присоединилось несколько купцов с Внешних островов вместе с Арконом Бладблейдом. Им явно пришлись по вкусу экстравагантные моды Баккипа. Ветер развевал многочисленные ленточки и кружева, которые украшали их богатые наряды; на смену тяжелым мехам пришли роскошные ткани из Бингтауна и Джамелии. Кетриккен, Чейд и Дьютифул шумно приветствовали гостей. Начался обмен комплиментами, который продолжался довольно долго.
Мы ждали нарческу и Пиоттра.
Конечно, они задержались нарочно. Кетриккен то и дело смотрела на дверь. Смех Дьютифула в ответ на шутки Чейда становился все менее естественным. Аркон нахмурился и что-то сказал одному из своих спутников. Ждать пришлось так долго, что все успели подумать: Эллиана демонстрирует Дьютифулу свое неудовольствие. Она унижает его перед друзьями и семьей, заставив стоя дожидаться своего появления. Возможно, она поставит в неудобное положение своего отца перед королевой, что вызовет дополнительные трения?.. Кетриккен и Чейд уже начали обсуждать, не послать ли за нарческой слугу, когда появился Пиоттр.
В отличие от остальных гостей с Внешних островов, он выбрал национальные одежды. Однако он не казался варваром, его костюм производил поразительное впечатление. Кожаные штаны дополнял меховой плащ, а украшения были вырезаны из слоновой кости и нефрита и оправлены в золото. Простота линий говорила, что он готов к верховой езде, охоте, долгому путешествию или сражению и не хочет, чтобы его стесняли дорогие безделушки. Он вышел на крыльцо и остановился, словно занял центральное место на сцене. Он стоял, скрестив руки на груди, полный решимости и уверенности в себе. Все смолкли, глаза присутствующих были направлены на Пиоттра. Убедившись, что на него все смотрят, он негромко сказал:
– Нарческа изъявила желание, чтобы я сообщил о том, что на Божественных Рунах возраст измеряется иначе. Она опасается, что незнание данного факта ведет к непониманию определенных вещей. По нашим правилам она уже не ребенок, впрочем, как и по вашим. На островах, где жизнь труднее и жестче, чем здесь, считается дурным знаком рассматривать ребенка членом семьи в первые двенадцать месяцев его хрупкой жизни. Мы даем имя ребенку только после того, как ему исполнится год. Таким образом, сейчас нарческе всего одиннадцать лет, почти двенадцать. Но если обратиться к вашим традициям, ей скоро будет тринадцать. Она лишь немногим младше принца Дьютифула.
За спиной Пиоттра распахнулась дверь, и нарческа сама плотно закрыла ее за собой – никаких слуг. Она остановилась рядом с Пиоттром, как и он, одетая в традиционный наряд жителей Внешних островов. Эллиана отказалась от платьев, купленных в Баккипе. Ее штаны были сшиты из пятнистой кожи тюленя, а жилет – из рыжего лисьего меха. С плеч ниспадал плащ из белого горностая, украшенный маленькими хвостиками и воро-
–lost-in-OCR–
репликой, было очевидно, что она демонстрирует элементарную вежливость, пытаясь включить в разговор человека постороннего. В результате Дьютифул лишь кивал или ограничивался односложными ответами. И нарческа тут же о нем забывала.
За ними следовали Аркон Бладблейд и Пиоттр Блэкуотер, между которыми ехал Чейд. Лорд Голден оказался среди молодых друзей принца, я следовал за ним. Вся компания весело болтала. Не сомневаюсь, что принц Дьютифул ощущал на своей спине взгляды, понимая, что придворные обсуждают ловкость, с которой невеста ему отомстила. Лорд Голден искусно поддерживал разговор, направляя его в нужном направлении. Хотя леди Вэнс оживленно беседовала со своими друзьями и веселая улыбка не сходила с ее лица, ее взгляд часто обращался к принцу. Впрочем, она не забывала кивать Сивилу и смеялась его шуткам. Быть может, за ней действительно стоял ее дядя, лорд Шемши.
Однажды я всерьез забеспокоился, когда Дьютифул ворвался в мое сознание.
Я этого не заслужил! С моих губ случайно сорвалась неудачная фраза, а она ведет себя так, словно я сознательно ее унизил. Я почти жалею, что не обидел ее по-настоящему!
Сила эмоций принца ошеломила меня, к тому же я заметил, как вздрогнул лорд Голден. Шут обернулся ко мне и вопросительно приподнял бровь, словно ему показалось, что я с ним заговорил. К тому же отреагировал не только он. Несколько других всадников начали недоуменно озираться, словно услышали далекий крик о помощи. Я вздохнул, уменьшил поток мысли до булавочной головки и вошел в сознание принца.
Молчание. Возьми под контроль свои эмоции и больше так не поступай. Эллиана не может знать, что ты не хотел ее унизить. И не она одна приняла всерьез твои слова. Обрати внимание на поведение молодых женщин, сопровождающих Сивила. А сейчас держи свои сомнения при себе. Ты теряешь контроль над Скиллом, когда испытываешь волнение. В такие моменты старайся воздерживаться от его использования.
Принц опустил голову, услышав мою жесткую отповедь, потом сделал глубокий вдох, расправил плечи и решительно поскакал вперед. Казалось, он наслаждается прогулкой и красотой пейзажа. Я смягчился и попытался немного его утешить.
Я знаю, что ты этого не заслуживаешь. Но иногда на долю принца, да и самых обычных людей выпадают подобные испытания. Нечто похожее вчера произошло с Эллианой. Наберись терпения.
Он кивнул, словно в ответ на собственные мысли, и что-то ответил нарческе.
Прогулка по заснеженным полям получилась недолгой, но я не сомневаюсь, что Дьютифул с трудом дождался ее окончания. Он достойно перенес наказание, но, когда пришло время спешиваться, наши взгляды встретились, и я увидел в его глазах облегчение. Ну, вот. Испытание закончилось. Он искупил свою вину, и теперь все пойдет по-прежнему.
Я мог бы ему сказать, что он ошибается.
Днем должен был состояться костюмированный спектакль в джамелийском стиле, с использованием марионеток. Я не очень представлял, какой в этом может быть интерес, но лорд Голден заверил меня, что он видел немало таких пьес в южных городах и они производят неплохое впечатление. Он с нетерпением ждал спектакля, а когда увидел прибывших на корабле актеров, обрадовался еще больше. Война Бингтауна с Чалседом мешала морской торговле и путешествиям. Судя по всему, флот Чалседа потерпел поражение, поскольку сразу два корабля с юга вошли в порт Баккипа. Моряки рассказали, что вскоре прибудут и другие суда.
Я видел, как обрадовался лорд Голден этому известию. Он рассуждал о войне как об ужасном неудобстве, мешающем пополнять его запасы абрикосового бренди, но я не раз замечал, что корабли, которым удавалось обойти патрули Чалседа, привозили ему не только бренди, но и пакеты с письмами, и тогда Шут немедленно уединялся в своих покоях. Я подозревал, что его тревожила не только поставка бренди и денег. Однако он ничего не рассказывал мне о содержании посланий, а я старался не задавать лишних вопросов. Проявление любопытства всегда приводило к тому, что Шут замыкался в себе.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |