|
В. Ильин «Принципы власти»
Одно дело стяжать власть, другое — ею распоряжаться. Последнее предполагает искусство встраиваться во всегда высокий темп жизненных изменений и формировать инструменты их контроля, осуществляя прямую и косвенную регуляцию взаимодействий людей и поддерживая оптимальный ритм общественного существования. Чтобы нетерпение не обгоняло возможность, чтобы доминирование не обращалось в мелочную борьбу и месть, чтобы личность, обретя бразды власти, сохраняла вертикальное положение, не погрязая в страстишках, полезно придерживаться неких исконно существенных принципов власти. Переходя к описанию этих принципов, подчеркну лишь то, что данные нормативные основоположения, как и все и всякие «общие места», разумеется, утрачивают черты истины, однако, допуская изъятия и нюансы, оказываются капитальными, если брать их вместе, про-' водя применительно к различным контекстам соответствующие специ-j фикации. Итак, среди основных принципов власти выделю следующие.
• А) Принцип сохранения. Отношение к власти как преимущественной,
• едва ли не единственно подлинной ценности. Аналогично традиционным
законам сохранения данный принцип выражает требование стабиль
ности, воспроизводимости, пролонгируемости власти, ее независимости,
устойчивости ко'всякого рода перестройкам, возмущениям, изменениям..
Главное здесь — удержание и умножение власти всевозможными спо
собами. С властью собственноручно, добровольно не расстаются, за
власть борются. До конца. Акцентируя это, Гоббс вводил постулат мак
симизации собственной власти, характеризующий внутренний -строй
Ill
homo poiiticus. Принцип сохранения власти, поддерживаемый интенцией усиления влияния, по определению — силовой показатель. Во многом, если не во всем, он предопределяет конъюнктуриость, им моральность, т. е., по гамбургскому счету, криминальность феномена власти.
2-Принцип действенности. Властитель не анализирует обстоятельства, он справляется с ними. Политику нужно дело, а не разговоры о нем. Центральное правительство, декларировавшее в апреле 1985 г. перестройку и так и не приступившее к ней, низложено. Из этого негативного факта следует, что непростительнейший изъян власти — умозрительность, велеречивость. Власть не может не быть решительной, дееспособной, иначе она перестает быть властью.
3 Принцип легитимности. Обеспечивающая выполнение первого принципа (принцип сохранения) беспредельная тактика не должна оборачиваться тактикой беспредела. Лучшее средство удерживать власть — опора на закон, законотворчество. Закон всегда сильнее власти. Об этом надлежит помнить властителю, для'которого при рассогласовании его деятельности с законом конфликт снимается либо отставкой, либо трансформацией норм, либо их попранием. Первый путь — путь «хорошей мины при плохой игре», — плоц самонадеянности, недальновидности, следствие переоценки собственных возможностей. Второй путь, С точки зрения пролонгации власти, наиболее предпочтительный. Возмущающие воздействия неблагоприятных условий блокируются здесь ad hoc акциями. В согласии с максимой не власть обслуживает нормы, а нормы — власть, по необходимости проводится конъюнктурная пол-гонка норм под нужды власти (изменение, упразднение, пополнение законодательства). Третий путь — крайне опасный, для стратегических перспектив власти сомнительный. Связанный с подрывом доверия к субъекту власти со стороны ее объекта, он реализуется в ситуациях цивильно недоразвитых форм, попустительствующих само- и единодержавию.
^Принцип скрытности. Лишь плохая власть не знает иного пути, кроме прямого. Власть должна умело пользоваться широким арсеналом неявных, латентных средств и инструментов (тайная дипломатия, секретная переписка, закрытые встречи, конгрессы, форумы, слушания и тому подобное), нацеленных даже не столько на охрану государственных, политических или партийных тайн, хотя и это немаловажно, сколько на соблюдение правила: самое опасное для власти — говорить правду раньше времени. Должен, вероятно, существовать оптимальный режим предания гласности, предполагающий с определенной периодичностью рассекречивание документов. Последнее необходимо для тщательной аналитической работы: монументальной, связной, содержательной оценки прошлой реальности, ставящей перед собой как сверхзадачу создание достоверной летописи эпохи, страны, судьбы, — подлинной, неотретушированной истории парода, его правителей. Посул отказаться от тайной дипломатии, секретности в политике — бьющая на сиюминутность пропагандистская уловка, к которой, помнится, охотно прибегали рвущиеся к власти большевики, — тотчас был, однако, ими предан забвению после захвата власти. Тот же закрытый разоблачительный доклад Хрущева на XX съезде КПСС — это сокрытие информации. Но не от пострадавших, а от народа. Причины? Они очевидны: недопустить неконтролируемых социально-политических процессов, потенциально опасных для власти. Отсюда — общее положение: временной интервал рассекречивания должен быть оптимальным, — доступ общественности к святая святых власти — ее тайнам, архи-
вам — санкционируется не слишком рано (во избежание ненужных обострений) и не слишком поздно (ввиду дезактуализации элементов
прошлого). Особенно важно сказанное применительно к России. народ
которой оживляется лишь тогда, когда приходится_хор^нитъ_кого.либо.
(наблюдение В. Розанова). У всякого человёк¥, властителя — своя
тень, и ее надо знать. У всякого народа — своя судьба, своя история,
и ее надо писать. Вовремя.
-Г Принцип «антифортиссимо». Сила_власти _не равнозн.ачна_влжс1И си.лы. Это тот случай, где от перестановки слагаемых сумма меняется. Наилучший тип вершения власти, как отмечалось, — правозаконнын (принцип легитимности). В этом отношении справедливо, что пушки — последний довод королей. Последний в прямом и переносном смысле. В прямом, так как сила — крайнее средство удержания власти, к которому прибегают, когда все средства испробованы. В' переносном, так как сила — худший или, как минимум, наименее желательный способ сохранения власти, ибо связанная с многочисленными материальными и гуманитарными издержками хирургическая политика всегда обоюдоостра, рискованна.
Рычагами отправления власти (в идеале) выступают законодательно санкционированные социальные действия. В случае исчерпания конституционно признанных легальных преобразовательных инициатив соответствующий норме период жизни прерывается. Наступает пора беззаконного безвременья, где власть не сковывает себя никакими обязательствами Это пора не правовых, законных, а принудительных преобразовании п диапазоне от революции, путча до радикальных реформации в условиях чрезвычайщины. Стремящаяся к долголетию иллсть лплжпа быть долготерпимой, умеющей избегать надрывностн: кровь, насилие как таковые, по общечеловеческим масштабам, неоправданны; они не несут в себе и через себя ни процветания, ни свободы. Отсюда — здоровый, навеваемый опытом гуманитарного строительства оппортунизм, отдающий предпочтение постепенности, эволюцион-иости общественного развития.
С Принцип внутренней несвободы. Властитель не действует ad libi
tum: он не принадлежит себе; свобода воли его ограничена. Собствен
ная свобода и власть — извечные антагонисты: свобода исключает
власть, власть — свободу. С принципиальной точки зрения, свобода
волн сродни произволу, реализуется в сфере, где власти нет, — в ду
ховном творчестве. В природе и обществе нет подлинной свободы, ибо
есть власть в виде давления обстоятельств — неволи",' тюдневолия.
Власть и несвобода неразрывны, соподчинительны. Одно существует
лишь благодаря тому, что существует другое. Власть и подчинение,
принуждение, «завязанные» на толпу, принадлежат друг другу.: Пред
ставитель власти — раб толпы, представитель толпы — раб власти/
В своей неспонтаненности, несвободе власть и толща координированы,
единосущны: власть — питательная нива толпы, толпа — питательная
нива власти. В последнем и проявляется их взаимосогласованный
modus vivendi. I ~t ■ СУ «^'f • г ■ )
Имеющий власть — не то что бог, всего не может и не имеет. Возвышаясь, возносясь над простыми смертными, властитель не приближается, а удаляется от всемогущего бога. Бог свободен, неподсуден; повелевая, он творит. Властитель зависим, подсуден; царствуя, он правит.
1 Принцип реальности. Внутренняя несвобода властителя, проявляющаяся в его" зависимости от обстоятельств, исключает априорную мотивацию властедействий. Последние всегда и везде — результирующие,
I % I
возникающие как баланс сил заданного политического пространства. Из сказанного вытекает: а) идеальная власть полностью и прочно детерминирована изменяющимися порядками и условиями, возможностями народа, а не отстаиванием восседающими на паладинском холме «собственной линии»; б) атрибутивное власти чувство реальности не поощряет причастным к ней руководствоваться в действиях идеалами; идеал, с политической точки зрения, есть далеко небезобидная манера брюзжать, чреватая губительной для властителя дереализацией; в) финальная цель, вожделение власти — могущество — не всеобъемлюще: конечными пунктами притязаний власти выступает свобода личности — ее. экзистенциальное и социальное самоосуществленис, посягать на которое невозможно.
f Принцип предусмотрительности. По духу и направленности своей уточняет предыдущий принцип. Реализм, т. е. холодный, трезвый и точный обсчет политической деятельности и ее последствий в обозначенной обстановке, помимо прочего, достигается предусмотрительным исполнением властью своего «золотого правила», — предоставлять максимум свободы объекту власти и минимум возмущающих воздействий на него со стороны субъекта власти. Лишь в этом случае наблюдается саморегулируемый ток событий, обусловливаемый естественной природой вещей. Поэтому использующий, как говорят китайцы, все «волосики своей кисточки» добропорядочный властитель, выполняя это правило, стремится:
— жить своими мыслями и чужими чувствами (Толстой);
— не употреблять на должности при себе лукавых людей, дабы
не нести за них ненужной ответственности (Солон);
— возвышаясь над страстями, избегать «пьедестального» мышления, не заниматься кумиротворением (устойчивость личности, вероятно, к наитягчайшему испытанию «медными трубами»);
— избегать импульсивных действий, — смелость в политике не си
ноним глубины: фигурально выражаясь, по методу Ноздрева недопу
стимо смахивать фишки с доски в поисках выигрыша; во всем надле
жит ожидать ответного удара, боязнь которого, как назидал Талей-
ран, — начало государственной мудрости;
— не пускаться в масштабные и мало подготовленные перестро
ечные акции (стройки века — рукотворные памятники), — ничто не
порождает в государстве такой неразберихи, как радикальные ново
введения;
— не рвать цепь времен, не перечеркивать прошлое, подрывая
тем самым собственные корни;
— не расшатывать государственный строй, чтобы при его круше
нии самому не погибнуть, — плоды смуты не достаются тому, кто ее
вызвал; он лишь породил рябь на воде, а ловят рыбу другие (Мон-
тень).
5 Принцип коллегиальности. Сила власти в партнерстве, коопера-тивности: предпочтительнее быть первым среди равных, нежели первым без равных. Отсюда нежелательность властной монокультуры — подрыв коллегиальности оборачивается деградацией личностного измерения властных структур, общим хирением власти, вырождением ее в тиранию, диктаторство. Это отчетливо демонстрирует новейшая отечественная история, где пышным пустоцветом произрастал отвратительный 'вождизм в характерных комбинациях: вождь с соратниками, вождь без"£о'ратников, несостоявшийся вождь, лично назвавшийся вождем, пародия на вождя.
Требования к властному сообществу весьма жестки: команда вершащих судьбы истории государственных мужей должна отличаться социально-политической и психологической гомогенностью. Социально-политическая гомогенность повышает вероятность достижения крайне сложно обретаемых при отправлении властных функций единомыслия и единодействия, упрочивающих власть и способствующих ее цельности, целеустремленности. Психологическая гомогенность означает отсутствие личностных разломов п руководящей среде (изнуряющая борьба самолюбий, противоборство мелких незначительных душ) на фоне равнозначности гуманитарного измерения сотрудничающих лиц, мх высокой совместимости по экзистенциальным параметрам — запросы духовной жизни, комплекс возможностей, уровень притязаний, человеческие качества.
Чисто психологический подтекст августовского фарса 1991 г. — личностный разбаланс верхов, специфическая неравноценность взаимодействующих человеческих единиц. С одной стороны, это — плод неумения президента сплачивать вокруг себя неординарных, конкурентоспособных людей; с другой стороны, это — результат гуманитарной низкопробности гэкачепистов, в психологическом плане индивидов несомненно нагруженных, со значительными комплексами, зашифрованными в подсознательном.
■16 Принцип толерантности. Высокая терпимость, благожелательность властителя — признак широты взглядов, отличие ума дальновидного, противящегося опрометчивым агрессивным действиям. Покой мира можно нарушать где угодно, но не в политике. Смелость, решительность, напористость властителя по этой причине уравновешиваются открытостью, способностью к ведению диалога, высвечивающего помимо прочего два крайне важных в политическом отношении обстоятельства: во-первых, сила политического ума в количестве отрабатываемых (в контактах с соратниками и соперниками) вариантов; во-вторых, как бы там ни было, политика — это кратчайший путь от человека к человеку.
//■ Принцип приставки «со>: соучастие и сопричастие, сомыслие и содействие. Цивильная власть как доминирование, проистекающее не из права силы, а из силы права, базируется не на угодничестве, а на легальном, добровольном сотрудничестве. Она заинтересована в расширении круга поборников (не пособников), волонтеров (не подневольных). Используя метод полиэкрана, отображающий события на разных площадках, властитель volens — nolens пропускает реальность через биполярную модель мира: они и мы, наши и не наши. «Кто не со мной, тот против меня>, — некогда изрек Христос (сказав так, он не мог поступить иначе, ибо действовал как первоапостол, миссионер, т. е. как деятель, собственно, не духовный, а политический). Так вот откуда самая точная и самая кровавая формула истории — от первосвященника, утвердившего непререкаемый закон политики. fL Принцип конъюнктурности. Логика.власти ситуативна, что затруд* няет соблюдение в ней правил, принципов. Необходимость сделок, компромиссов, блоков, объединений, размежеваний делает власть занятием в полной мере своекорыстным. К примеру, осенью 1987 г. на Пленуме ЦК КПСС можно было дирижировать разносом Ельцина, а в дальнейшем его травлей, что, однако, не препятствовало главному-политическому оппоненту потерпевшего вступить с ним в некий альянс осенью 1991 г. Всего четыре года, а какой кульбит: от борьбы, противостояния к заискиванию, инспирации дружбы.
I.....
Законы маски, оборотничества, создания евангелий от Пилата, просчитываемого вероломства требуют соответствующего личностного антуража, а именно: дара копаться и купаться в мелочах, погружаться в бренное, зацикливаться на суетном, пренебрегать непреходящим. Властитель в этом смысле до мозга костей — заштатно-малый человек, погрязающий в мгновенном. Подобный дар, разумеется, — искусство, но особого рода. Оно, скажем к слову, далеко от науки. Отсюда психологические типажи политиков и ученых различны. Различны до несовместимости (чего стоит та же квалификация Курье Наполеона: «Он мог стать ученым, а стал императором. Какое падение!»).
Властедержатель внутренне релятивен. Отстаивая летучие персональные, групповые, региональные, т. е. непременно корпоративные, интересы, он не отстаивает ничего незыблемого, святого. Для него нет ни истины, ни правды, ни кривды. Для него есть корысть, выгода. Жесткой онтологии власти, следовательно, попросту не существует: не вводящая ни национальных, ни интернациональных (гуманитарных) констант (идеалов) власть вариабельна, что и представляет почву частых сомнений в глубине, серьезности вызываемых властью социальных перетрясок-преобразований (согласно Тургеневу, «Венера М'илосская несомненнее принципов 1789 г.». Я уже не говорю о циркулирующих в народе массовых оценках нашей «революционной» перестройки).
/j Принцип самокритичности. Власть чахнет от высокомерия, от частых и незаслуженных побед, самонадеянности. Признаки разрушения власти — толпы наушников, угодников, рифмоплетов, тяга перхов к помпезным, самовозвеличивающим мероприятиям, наградозахватпи-честву. Где нормальное, здоровое чувство власти подменяется властолюбием, любовь к политике трансформируется в уродливую форму любви себя в политике, медленно, по верно власть гибнет.
Нестандартная, неординарная роль властвовать требует от пре-столодержателя, несомненно, ярких человеческих качеств. Но дело не сводится лишь к этому. Едва ли не в большей мере он обязан уметь не проявлять, а сдерживать проявления своего «я» (многоразличные слабости, привязанности). Человека выдает его страсть, властитель же должен свести к минимуму в себе человеческое; он, конечно, не может быть святым, но должен хорошо контролировать свою чувственность. Власть — бремя, самопожертвование; доверять ее можно людям, знающим жизнь и уже взявшим от жизни. Власть — тлен; никому никогда не нужно искать в ней забвения. Власть — способ испытания личности; привлекать к ней надо хороню подготовленных.
/tf Принцип принуждения. Чем произвольней власть, тем она непредсказуемей, агрессивней. Сочувственно относясь к сформулированному Макиавелли принципу преступления как основе политики, Бакунин говорил о дополняющем его принципе «искусственной и главным образом механической силы, опирающейся на тщательно разработанную, научную эксплуатацию богатств и жизненных ресурсов нации и организованной так, чтобы держать ее в абсолютном повиновении» '. Этот принцип, утверждал Бакунин, содержит «явное или скрытое порабощение народов и торжество абсолютной централизованной власти»2. Надо сказать, что течение отечественной и западноевропейской истории подчиняется правилу асимметричности усиления принуждения по мере движения к современности: в Европе с общественным про-
I ' 1)1
4 Бакунин М. А. Коррупция. — О. Макиавелли,
ности//Вопросы философии. Д990. № 12. С. 65.
1 Там же....
Развитие государствен-
Щ
грессом элемент насилия неизменно понижается, тогда как у нас нарастает.
Если за отправную точку отсчета принять XVI в., взяв статистику истребления населения, то можно обнаружить такую картину: при Иване Грозном в России уничтожено 3—4 тыс. человек; в Англии при Генрихе VIII и Елизавете I — свыше 89 тыс.; столько же — в Испании при Карле I и Филлнпе II3. В дальнейшем политические казни в России практически сходят на нет. За XVIII—XIX столетия по политическим мотивам у нас казнено... 56 человек: 6 пугачевцев, 5 декабристов, 31 террорист при Александре II, 14 террористов при Александре III'*. На фоне этой пасторали в Западной Европе — буквально кровавая бойня: в одном Париже в июне 1848 г. уничтожено II тыс., а в мае 1871 г. — 30 тыс. человек.
Далее, однако, ситуация резко меняется. В Западной Европе, где абсолютизм ослаблялся, власть утратила черты кровожадности; у нас же по воцарении ВКП(б) — второго крепостного права большевиков — разворачивается война с собственным народом. Причина — соответственно культурный деграданс и ренессанс власти, утверждение цезаризма и демократии, слияние и дифференциация власти, укрепление верноподданичества и критицизма. В первом случае откровенный прижим, во втором — рациональный отказ от кровопускания. '~Г. Принцип культурности. Власть — не дар делать все ничтожным. Причина упадка власти состоит в отставании культуры правителей от народной культуры. Так как общественная история людей есть всегда.'тип» история их индивидуального развития, крайне важен показатель культуроемкостп нластедержателей. «Крупные неудачи нашей власти, — писал 2 ноября 1941 г. з дневнике В. И. Вернадский, — результат ослабления ее культурности: средний уровень коммунистов — и морально и интеллектуально — ниже среднего уровня беспартийных. Он сильно понизился в последние годы — в тюрьмах, ссылках; и казнены лучшие люди страны. Это... сказывается катастрофически»5.
Личность формируется личностью. Воспитание ребенка, говорят англичане, начинается за 100 лет до его рождения. Этой справедливой мыслью подчеркивается роль традиции, индивидуального начала: без человека, способного нести культуру, без культуротворческой среды не может быть ни воспитания, ни образования. Задуматься над этим лишний раз побуждают и американцы, вводящие индекс общения, по которому предпочтение отдается лицам, общающимся с профессионально сильными, развитыми людьми.
Тем более важно сказанное в отношении властителей, приобщенность к высокому которых накладывает печать благочестивости на практику их действий. В свете данного соображения нелишне взглянуть на личность нашего среднестатистического интеллигента — потенциального политика, управленца. В дореволюционной России интеллигенция составляла 2,7% населения, а в настоящее время — 25%. Омассовление интеллигенции само по себе не девальвирует ее статуса. Суть — в этатизации интеллигенции, которая, с классовых позиций расцениваясь как «несамостоятельная прослойка», попала в полную зависимость от авторитарной партийно-государственной бюрократии — и материальную, и интеллектуальную, и моральную.
Относнтельн'о большая самостоятельность, общественная динамич-
3 См.: Скрынников Р. Г. Иван Грозный. М., 1975.
' См.: Кожннов В. Правда и истина//Наш современник. 1988. Щ 4. С. 32.
8 Литературная газета, 1988. 16 марта. С. 13.
19'
I i
V-
ность, мобильность интеллигенции как социальной силы в тех же США достигаются за счет ее материальной и духовной самодостаточности. Так, средний доход интеллектуала здесь приблизительно в 2 раза больше дохода рабочего обрабатывающей промышленности. Однако много важнее то, что в Америке, где не гоняются за процентами, квотами и прочей препятствующей делу мишурой, интеллигенция играет подобающую ей роль основной культуродеятельной политической силы, о чем свидетельствует привлечение — на уровне стратегических аналитиков, разработчиков — интеллектуалов к формированию большой политики (до 40% интеллектуальной элиты, составленной из цвета университетской профессуры). Примечательно: не интеллектуал внимает политику, а политик интеллектуалу. Судя по советской истории, у нас, к сожалению, наоборот. Пока мы не искореним административно-приказное, анкетное политическое назначенчество, мы не добьемся свободного, интеллигентного, т. е. в полном смысле слова культурооб-разного, политического труда. И требовать его до тех пор нет смысла. /6 Принцип меры. «Скорее взыщешь милость, если соблюдешь меру свою и не взыскуешь высшего, чем надлежит тебе> (Б. Клервосский). Вопрос меры — центральный в практике власти в отношении и цели, и средств, и персонального обеспечения. Фактор цели: народ стремится к свободе, властитель — к победе. Равнодействующая этих разно-векторных характеристик находится на линии соблюдения вышеупомянутых ограничительных принципов — легитимности, «аптнфортисси-мо», реальности, предусмотрительности, толерантности, 'Приставки «со->, самокритичности, культурности. Фактор ■средств: вопреки Макиавелли, поощрявшему вседозволенность, в силу тех же ограничительных принципов следует проявлять щепетильность, разборчивость в выборе средств реализации властных целей. Фактор персонального обеспечения: властитель — не схимник, не аскет, ничто человеческое ему не чуждо, однако он — лицо умеренное, избегает излишеств, пресыщений, владеет собой, противодействует губительной зависимости от собственных эффектов и страстей. Властитель, следовательно, имеет меру во всем, кроме служения обществу.
!•* Принцип позитившэсти. Сила власти состоит в способности возделывать — сохранять, передавать, умножать. Последнее обеспечивается жизнестойкостью положительной программы. Властитель, конечно, обязан иметь рефлективную позицию относительно прошлого, однако не может замыкаться в нем, ибо усилия его поглощены настоящим. Отсюда всегда плохо, когда позитивная программа уступает критической: допускающий такое властитель уподобливается безрассудному, строящему свой дом на песке (сравните ситуацию с основанной па химерах прошлого — социалистический выбор, нерушимое единство партии и народа, великий могучий Советский Союз и тому подобное — политикой перестройки, зачинатели которой словно забыли, что политика представляет ценность, исходя из того, что она дает, а не сулчт).
[S Принцип ответ ственн ости. По закону Паркинсона, всякая власть стремитсяТГСамовоспрстзводству, расширению, в связи с чем возникает крайне опасная тенденция установления безграничной власти. Опасность этой тенденции, помимо прочего, заключается в принимаемых властью на себя обязательствах. Ведь в силу правила «большая власть влечет большую ответственность> неограниченной, беспредельной власти приходится отвечать за все. Последнее предполагает всестороннюю механизацию, автоматизацию, централизацию общественных явлений, абсолютную контролируемость управляемых, ликвидацию в их действиях свободы инициативы. Любые потуги достижения подобного ииро-
устройства, однако, порождают сильнейшую оппозиционную реакцию, сметающую власть. По этой причине уважающему себя и народ властителю следует избегать режима неограниченной власти. i \ Принцип сам оорганизации. Это принцип отпущенных вожжей. Чем выше положение, тем меньше компетенций входиты в круг частностей. Властвование в стиле мелочной опеки нетерпимо. Дальновидная власть должна быть размеренной, удержимой, сознательно сдерживающей! экспансивность. «Громадная разница, — резонно отмечал Гегель, — I заключается в том, направлено ли стремление государственной власти! на то, чтобы держать в своих руках все, на что она может рассчиты-| вать, — именно поэтому ей тогда больше рассчитывать не на что, — \ или же она может, помимо находящегося в ее руках, рассчитывать и на свободную приверженность своих подданных, на их чувство собственного достоинства и желание служить опорой государству — на могу-' чин неодолимый дух, изгнанный в иерархическом государстве и при-' сутствующин только там, где верховная власть представляет все, что : только можно, в непосредственное ведение своих подданных:» в.
Поэтому оптимальный вариант — использовать эффекты самоорганизации нетривиальных систем на базе не управленчески элементарного (линейного) администрирования сверху, а достаточно сложных нелинейных, неддитнвных, неголономных процессов кристализации порядка из.хаоса снизу.
Х/> Принцип внутреннего величия. Званий, социальных отличий у и 1.1СТИТСЛЯ много, а имя одно. Жертвовать им невозможно. Не то что г.ульгарпые, а простые, рядовые человеческие слабости властителю непростительны. Не рано, так поздно за допущенным срывом, сбоем последуют расплата, осуждение. В этом отношении история не только литра, но и жестока. Чем, скажем, в память народа вошел Хрущев? Скоморошьими кампаниями с кукурузой, разносами деятелей культуры, башмаком в ООН. Человек — это стиль; стиль — человек., Властитель не обычный человек, а герой, демон, и поступки его должны бить геронко-демоническими. Власть и карлики, мелкотравчатые, невзрачные гномы несовместимы. Представитель власти — представитель истории, гуманитарный гигант, предводитель, боец, борец... Во власти не столь ужасно зло, сколь отсутствие величия. Убожество и власть взаимонетерпимы.
Обозревая отечественную историю периода социализма, ловишь себя на мысли, что корень национальной трагедии — в люмпенизации верхов, в том, что верхушечные люди составляют ансамбль дрессированных хищников, мастеров коммунальной квартиры (Э. Неизвестный), не годных на большее, чем гадить в чужой карман. И наблюдения над властным корпусом новейших перестроечных и постперестроечных эпох, к несчастью, не избавляют от этой грустной мысли. fy Принцип подстановки. Умелая власть придерживается тактики теневого владычества. Избегая довластных аксессуаров (манерничанье, позерство, рекламность и так далее), она действует невидимо, скрытно. Мощь власти — не в публичности, а прочности связей, умении выжидать, уходить от ответа, владеть секретами, больно и расчетливо жалить. В целях самосохранения властитель окружает себя защитным поясом, из всевозможных приближенных и доверенных лиц, уполномоченных на прелиминарии; они амортизируют его отношения с социумом. Всякий человек самоценен, незаменим сам по себе, но не Для властителя. Будучи вечным должником своего народа и удержи-
• Гегель Г. В. Ф. Политические произведения. М., 1978. С. 87,
№
i -I-
ваясь на плаву очередным обещанием воды из камня, в порядке самообороны, отведения огня, выпуска пара властитель жертвует членами своей команды. Поэтому люди властителя — тасуемая колода карт, часть которых, точно камикадзе, обречена на заклание. ХХ> Принцип твердости. Власть почитаема за логичность, последовательность, несгибаемость, связность действий, за готовность по необходимости идти на последние и крайние выводы. Следовательно, власть как социальная функция — для сознательно идущих на риск, «только для небоящихся головокружений» (Шестов). Не притязающий на многое, не выступающий от «неотвратимости:», вечно блефующий властитель сплетает матовую сеть самому себе. Взять политическую пару Горбачев — Тэтчер. Одному — вечному искателю невозможных компромиссов, •призывающему совсем в духе Рабле в медицине становиться на нейтральные позиции, а в философии — на срединные, — уготован титул дряблого, бездарного флюгера. Другой — мастерице под маской светской благопристойности провозить контрабандой угодный -ей курс (вспомним стоическое жестокосердие, повлекшее гибель от голодовки политических оппонентов) — отведена аттическая роль «железной» леди>.
Принцип твердости, «оконтуриваемый» принципом ответственности, нацеливает на калькулирование собственных возможностей, раскрепощает волю, устраняет нерешительность, стимулирует восстановление «я-концепции», способствует самовозвышению властителя.
Направлю итоговые замечания на то, чтобы подчеркнуть: во власти, как и во всем человеческом, — ordo est clavis omnia reruni. Порядок власти, выстраивающийся из оптимального устройства социальной жизни и руководства ею, нацеливает на конструктивное использование властителем своих полномочий. В основе этого — уважение к выбору и воле народа, наполняющее реализмом модусы властсдействнн. В совокупности фиксируемых императивов охарактеризованные принципы, вместе взятые, задают нормативную теорию пользования, владения и распоряжения властью. Они представляют, таким образом, некую регулятивную схему властной деятельности, какой в идеале она должна быть на практике. Воздействие подобной схемы на реального носителя власти осуществляется опосредованно — как ценностная ориентация поискового процесса в политике.
Нормативная теория власти не поставщик верных ответов на все случаи жизни, а именно схема — модельный типаж адекватной и притом вполне конкретной властной линии. Поэтому эта теория есть высокая идейная практическая культура,. функционирующая на фоне обобщения истории гуманитарных отношений и раскрывающая существенные закономерности, тенденции организации властного строительства.
В условиях современности актуализируются в особенности те положения нормативной теории власти, которые выступают как содержательные основания гуманной, гуманитарно оправданной политической деятельности. Говоря так, я обращаю внимание на следующее.
Радикальное изменение обстановки в действительности — объективное разрушение изоляционизма, активный контакт культур, интернационализация экономики, обострение глобальных проблем, появление чисто технической возможности уничтожения цивилизации, образование целостного взаимозависимого мира ■— заставляет пересмотреть устоявшиеся штампы и представления о противоречивости реальности, формах борьбы, способах разрешения конфликтов, о принципах взаимообщения и сосуществования. На очередь выдвинулись проблемы
«беспечения условий выживания человечества, рационально-гуманистического призвания и предназначения рода Homo Sapiens как такового. С необычайной силой и остротой встает сегодня классический вопрос «быть или не быть?>. Но если применительно к прошлому он затрагивал судьбу личности, то в настоящее время — судьбу человечества в целом.
Ситуация форсмажорна. Говоря о выборе путей, линиях поведения в ней, акцентирую отсутствие альтернативы сотрудничеству и взаимодействию между странами и народами. Выдвижение на передний план общечеловеческих ценностей и приоритетов ставит объективную задачу конституировать мирное сосуществование как универсальную норму межгосударственных отношений безотносительно к их общественному строю: о каких бы видах противоборства и противостояния речь ни шла, протекать они могут лишь в цивилизованной форме мирного соревнования и мирного соперничества. Других возможностей не существует.
Решению этой принципиальной задачи способствует обращение к нормативной теории власти, которая, вооружая знанием хода объективных процессов, роли правителя в социальном порядке вещей, позволяет вырабатывать верный стратегический курс, избегать тактических ошибок.
Поступила в редакцию 06.02.92
НГСТП MOCK УН-ТА. СЕР. 12. СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ. 1992.,4 3
В. А. Лепехин
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ПАРТОГЕНЕЗА*
Партогенез** — процесс происхождения партий — явление новое для долгое время беспартийной России '. Названия партий и имена их лидеров, благодаря средствам массовой информации, у многих на слуху. Однако глубинные, сущностные процессы, происходящие в толще политических новообразований, до сих пор недоступны как для неискушенного в политике репортера, так и для опытного исследователя.
Используя преимущественно методы включенного наблюдения, а также интервьюирование по специальной выборке, автор настоящей статьи исследует процесс возникновения и развития основных политических структур партийного типа (ПСПТ) России. Некоторые соображения как результат этих исследований и выносятся на суд читателей.
Очевидно, всякие сложные и высокоорганизованные системы, а политические структуры партийного типа являются таковыми, возникают не в одночасье. Беря свое начало р первичных политических объ-
* Главы из кн.: Партогенез в контексте политической модернизации современной России. М., 1992.
** Термин автора.
'По мнению автора, в России долгое время была не однопартийная, а апартяй-"зя, т. е. беспартийная, система,, посколкку уже к концу 30-х годов компартия утратила большинство сущностных признаков партии, став государственной структурой.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 42 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |
■J 08 Раздел I. Психология общения 10 страница | | |