Георг Вильгельм Фридрих 35 страница

В резолюции короля от 16 октября сословным представителям предписывалось проинструктировать для предстоящих переговоров своих прежних уполномоченных, с тем чтобы могло быть заключено приемлемое для обеих сторон соглашение. Сословные представители ответили на это адресом в двенадцать листов мелким шрифтом (вып. XI, стр. 263—286), за тщательную подготовку которого собрание выразило свою благодарность господину Боллею. В этом адресе вновь повторяются в обычной манере прежние соображения. Они не стоят того. чтобы приводить их дословно. Достаточно остановиться на стр. 269, где говорятся: даже самое поверхностное ознакомление с вюртембергской конституцией убеждает в том, что она является единым ц неразрывным целым. В каком-то смысле с этим

можно было бы согласиться; впрочем, не вполне, так как для подобного убеждения или, скорее, суждения даже поверхностное ознакомление является излишним. Сословные представители, говорится далее, не могут пойти на то, чтобы народ был насильственно лишен своей истории, чтобы все прежние принципы стали просто ненужными древностями. Мы могли бы задать вопрос, была ли история у народа, который сам не имел своего государства, а являлся лишь частью другого народа, и не начинается ли история народа с того момента, когда этот народ создает свое государство? Мы уже указывали на то, как сословные представители в этом адресе заявили, что не могут перечислить здесь нрава вюртембергских подданных, ибо им все еще закрыт доступ в старый архив земли Вюртемберг, как будто в конституции речь идет о кодексе уголовного или гражданского нрава и т. п., как будто королевская конституция полностью уничтожает права подданных! Одна и та же монотонная просьба, которой завершается адрес, сводится к тому, чтобы король торжественно признал старую вюртюмбергскую конституцию в качестве основного закона всего королевства после внесения тех изменений, которые будут признаны необходимыми или целесообразными обеими сторонами.

Вначале сословные представители соглашались лишь на те изменения старой вюртембергской конституции, которые касались инкорпорации дворянства и уравнения прав протестантов и католиков; данный адрес же как будто вел к тому, чтобы ожидаемое «обнародование» решения еще усугубило тот самый хаос прежних перечисленных выше законов и земли Вюртемберг. Если бы речь шла только о двух названных вопросах, это было бы все то же невыполнимое намерение по существу обманным путем сохранить конституцию старого Вюртемберга, невзирая на совершенно изменившийся статус государства, превратившегося из герцогства в королевство; тем самым были бы попраны все интересы населения новых территорий Вюртемберга и оставлены без внимания их особые права. Поскольку, однако, ожидаемое соглашение должно было охватывать больший круг вопросов, а это

неминуемо должно было произойти в силу самой природы рассматриваемых дел (об этом в общих фраза говорится и в адресе), то весь спор между королем и сословными представителями сводился к тому, будет ли в основу нового государственного устройства положена королевская конституция с указанием, что в ходе дальнейших переговоров в нее будут внесены изменения, или старая конституция Вюртемберга с той же оговоркой. Если представить себе такую ситуацию в сфере дипломатических отношений, при которой одна сторона требует, чтобы в качестве основы решения было принято ее предложение, не протестуя против последующих его изменений с обоюдного согласия, а другая сторона требует того же, то можно было бы вполне в духе существующей поговорки сказать, что уступит тот, кто умнее.

В рескрипте короля от 13 ноября, в котором, наконец, выносится решение если не но основному вопросу, то во всяком случае по главным требованиям сословных представителей, подробно рассмотрены их наиболее существенные требования юридического характера, особенно вся аргументация, связанная с проблемой инкорпорации, несостоятельность которой показана в особом приложении. Король еще раз поясняет, что речь идет о такой конституции государства, которая консолидировала бы в единое государство старые и новые земли. Король сказал, что теперь, когда имперская конституция перестала действовать и когда при шаткости правовых норм нет даже верховного судьи, он не может пойти на общее признание старых договоров между правителем и страной без тщательного изучения содержания каждого из них. Прежде всего необходимо собрать и ясно изложить содержание этих законов, находящихся в разных документах и часто недостаточно отчетливо сформулированных; только тогда знание конституции перестанет быть исключительной привилегией немногих (привилегией старых членов комитетов и, быть может, далеко не всех, а лишь немногих, преимущественно консультантов) и превратится в народное достояние. Если же обстоятельства сложатся настолько неблагоприятно, что не удастся

договориться о создании конституции, общей для всей страны, и сословные представители будут и впредь отказываться вступить в переговоры по этому вопросу, то король будет вынужден, руководствуясь прежним правовым положением отдельных территорий, ввести в своих прежних владениях существовавшие там с давних пор представительные учреждения, а в своих новых владениях — конституцию, основанную на подлинно народном представительстве. Король также изложил (во втором приложении) основные пункты, которые должны были убедить каждого человека с непредвзятым мнением, что они (несомненно!) могут служить основой переговоров по разработке хорошей конституции.

Разумная точка зрения восторжествовала в некоторой степени, что выразилось в согласии собрания начать переговоры; впрочем, это не выходило за рамки привычных формальностей. Князь Эттинген-Валлерштейн предложил (вып. XIII, стр. 138), чтобы члены собрания ознакомились в течение отведенного им времени с королевским указом, а затем довели бы свои соображения до сведения всех присутствующих, после чего комитет выскажет по этому вопросу свое мнение. Это предложение нарушило принятый метод, при котором составление сообщения о королевских предложениях сразу же поручалось комитету обычно в одном и том же составе, а единодушное решение собрания, на которое данный комитет обрел нечто вроде монополии выносилось автоматически. Однако было угодно избрать не комитет, а четырех докладчиков. Уже в течение некоторого времени сложилась привычка выслушивать в собрании доклад каждого отдельного члена такого комитета, избранного для изучения вопроса и вынесения своего решения. Создавалось впечатление, что даже такой небольшой комитет не мог прийти к взаимному соглашению и вынужден был представлять ряд монологов. В течение последующих заседаний были прочитаны многочисленные сообщения; авторы многих из них утверждали, что и теперь еще нельзя приступить к переговорам. Приводился, например, аргумент,553

что речь идет de jnribus singulorum, когда нельзя выносить решения на основе большинства голосов. Это — один из священных принципов прежнего государственного права Германской империи, основное зло и основная несправедливость которого заключались именно в том, что нрава государства превращались в jura singulorum.

Из числа здравомыслящих был господин фон Фарнбюлер, который возразил (вып. XV, стр. 59) на замечание господина Ланга о голосе совести и на его «патетическую реплику» — «никаких переговоров», заявив следующее: именно подобное требование противоречит голосу совести, ибо оно грозит тем, что народ вообще не получит конституции. «Тем, — продолжал он, — что старая конституция юридически сохранит свою силу, народу не помочь, а наши ученые разглагольствования не послужат удовлетворительным объяснением, когда он скажет нам: «Вы вели опасную игру; вы хотели либо все, либо ничего. Нам хотели предоставить: участие в законодательстве, право утверждения налогов, старое церковное имущество, контроль над государственными расходами, свободу личности, ответственность государственных служащих, свободу передвижения, постоянную деятельность сословных представителей.

Вы же отказались от всего! Кто несет ответственность за то, что мы все потеряли?»» Замечательно, что некоторые дворяне проявили в этом вопросе значительно большую сдержанность и объективность, чем депутаты других сословий.

Господин Боллей, ощутив уже во время чтения своего доклада неодобрение ряда членов собрания, счел нужным оправдаться (вып. XV, стр. 6). Он сказал, что в его докладе нет ни язвительности, ни сарказма, что упрек этот он не заслужил и что всему виной, вероятно, лишь его громкий голос, который породил все эти не-

доразумения *. Создается впечатление, что собранию надоели пространные адреса прежнего стиля, и в заседании от 23 ноября 57-ю голосами против 49-ти был принят проект адреса, предложенный господином д-ром Вейсхааром, написанный просто и непритязательно, без каких-либо язвительных замечаний, заносчивости или клеветы на короля. В этом адресе высказывается благодарность королю и с удовлетворением отмечается, что препятствия к обоюдному соглашению устранены и что собрание назначит своих уполномоченных для ведения переговоров. На следующем заседании — уже после принятого решения — во время подачи голосов за уполномоченных сословного собрания по ведению переговоров господин Боллей заявил о своих сомнениях в правильности принятого решения и попытался добиться включения в текст адреса ряда оговорок, ибо чрезмерная дипломатическая изощренность якобы заставила сословных представителей изменить своей прежней манере поведения. И в самом деле, простота, ясность и непритязательность последнего адреса резко контрастировали с тоном всех предыдущих. Однако собрание осталось при своем мнении.

В инструкцию уполномоченным сословий раньше предполагалось ввести в качестве основного пункта указание, что соглашение может быть достигнуто лишь по второстепенным вопросам;.от этого теперь отказались, хотя господин Боллей все-таки добился включения в инструкцию в качестве дополнительной статьи тонкого замечания (вып. XVI, стр. 47), согласно В вып. XVI на стр. 161 приводятся слова князя фон Вальдбург-Цейль, которые гласят: „Большинство докладов прочитываются столь быстро и тихо (на этом заседании выступал только господин Боллей от комитета на тему о составлении проекта адреса, а на предшествующем заседании он же читал самый проект этого адреса), что без досконального знания обстоятельств дела (какое может быть только у членов комитета) нельзя усвоить их содержание». Последнее вполне сочетается с чтением текста выступлений, но не способствует тому, чтобы у депутатов сложилось собственное мнение по рассматриваемому вопросу. При такой процедуре собрание, естественно, склоняется к тому, чтобы полностью доверить ведение дела комитету и единодушно одобрить его резолюцию.

которому уполномоченным сословных представителей вменялось в обязанность стремиться к использованию любого удобного повода для трактовки основной цели предполагаемого соглашения в духе прежних петиций. В них, как мы уже указывали выше, соглашение должно было ограничиться лишь второстепенными вопросами. Несмотря на все это, в ходе переговоров были рассмотрены все конституционные вопросы в их полном объеме.

4 декабря 1815 г. уполномоченные обеих сторон провели свое первое совещание. Впоследствии (17 января 1816 г.) для инструктирования уполномоченных сословных представителей был создан комитет из двенадцати, а затем (29 февраля) из двадцати пяти человек. Основная задача членов комитета, а равно и всех желающих участвовать в его деятельности, заключалась в том, чтобы собрать в соответствии с предначертанным им планом материал к отдельным статьям старой конституции, расклассифицировать его по отдельным вопросам и связно изложить; после того как подготовленный таким образом материал будет рассмотрен комитетом с точки зрения его содержания и формы и принят, он будет передан уполномоченным в качестве основы для ведения переговоров с представителями короля. В духе обычного нежелания или неспособности сословных представителей к усвоению вопросов общего характера и соответственного их решения было и полное игнорирование собранием основных статей, служивших добавлением к королевскому рескрипту от 13 ноября. Теперь же, когда оказалось необходимым собрать материал по отдельным статьям, неминуемо проявилась потребность свести эти данные к каким-то общим положениям; на это и указал в своем выступлении (вып. XVII, стр. 58 и 145) князь фон Эттинген-Валлергатепн. Этот переход к обобщению материала относится к формальной стороне политического воспитания сословных представителей нового собрания.

Результатом этой работы по обобщению материала был появившийся в печати «Проект подлежащего возобновлению вюртембергского конституционного дого-

вора. На основе решений комитета по инструктированию уполномоченных сословного собрания. 1816». Этот проект уже совсем не похож на собрание постановлений ландтага, различных уставов и пр., резко отличается он от старой конституции и по своему содержанию. Самый факт подобного сведения отдельных постановлении в единое целое превращает прежние конституции в ненужные древности. Включенную в проект оговорку общего характера, повторяющую излюбленную мысль сословных представителей, согласно которой все основные законы и семейные уставы дворянских домов, прежнего герцогства, принятые королем или ландтагом, остаются в силе в том случае, если они не отменены настоящим проектом, можно до некоторой степени считать невинной уловкой, к которой сословные представители прибегли для того, чтобы найти формальное оправдание своим действиям. Вместе с тем не следует забывать и о том, что конституция вообще не может быть раз и навсегда установленной, хотя она и является прочной основой государственного устройства. Деятельность сословного собрания и должна быть направлена на ее постоянную, продуманную разработку. Вот в чем подлинная оговорка общего характера, которую мировой дух сам привносит в каждую конституцию.

Деятельность сословного собрания, поскольку в ней есть вещественное содержание (в противном случае об этой деятельности вообще не стоит говорить), даже если она ограничивается разработкой проекта конституции, о котором мы только что говорили, неминуемо приводит к отказу от формальных правовых принципов, лишенных всякою дальнейшего содержания, наподобие тех, признание которых в течение долгого времени было главной целью данного сословного собрания. Последовательная деятельность по созданию четко сформулированных статей конституции сама по себе исключает возможность признания одних положительных решений ввиду запутанности, разбросанности и многочисленности несчетного количества актов и рескриптов и неминуемо заставляет обратиться к собственному разуму в соответствии с принципами так

называемого естественного государственного права. Выводы, к которым люди приходят не сознательно, а под влиянием действительности и которые часто противоречат их самым твердым и неоднократно декларированным представлениям, являются самым ценным результатом—ради него проницательное правительство игнорирует, как это сделало и правительство Вюртемберга, предшествующие этому заключительному этапу явления, такие, как несдержанность, предрассудки, превратные понятия, враждебность н т. д.

3. Безрезультатный исход

Что касается деятельности самого сословного собрания в период с декабря 1815 но декабрь 1816 г., то она была направлена отчасти на конституционные вопросы, отчасти па рассмотрение иных дел. Ко второй группе среди прочих относились и частные вопросы, так, например. вопрос о статусе владетельных господ. Мы уже указывали, что в немецком государстве деятельность сословного собрания, не урегулировавшего предварительно эту проблему, невозможна. Если само собрание служит орудием, с помощью которого сословие пытается реализовать своп претензии, свидетелем чего мы недавно были, то это означает, что сословное собрание еще не получило должной организации. Среди рассматриваемых вопросов, большинство которых не заслуживает упоминания ввиду их незначительности (институту писарей мы уделили должное внимание выше), особенно большой отклик получил вопрос о праве короля устанавливать и взимать ежегодные налоги. Начиная с 20 октября 1815 г. король стал знакомить сословных представителей с содержащимися г, донесениях министерств пояснениями и уточнениями материала, представленного собранием в петициях и жалобах, а также с рядом постановлений, принятых υ этой связи, в результате которых в существующий распорядок вносились некоторые изменения. В пояснениях указывалось на неубедительность многих высказанных в петиции взглядов. Собрание передало это на рассмотрение специального комитета, но затем распу-

стило его, как большинство своих комитетов, не уделив больше никакого внимания существу дела. 29 февраля все не занятые в комитете по ведению переговоров члены собрания были объединены в большой комитет, состоящий из нескольких секций, которым было поручено разделить между собой жалобы и материалы общего характера и подвергнуть их соответствующей обработке. Однако ни одна из работ этих секций не вышла в свет. Если бы деятельность секций привела к серьезным переговорам с министерствами, то можно было бы осуществить то, что было упущено раньше, — рассмотрение жалоб.

При решении текущих дол, таких, как установление и взимание ежегодных и иных налогов, сословные представители не могли в силу того положения, в которое они сами себя поставили, реализовать возникавшее у них время от времени стремление перейти к каким-либо конкретным действиям. Они не могли осуществить ни свое право участия в решении государственных дел в качестве членов сословного собрания Вюртемберга, так как данное собрание не было таковым, ни те права, которые они получили бы на основании королевской конституционной грамоты — так как не пожелали ее признать — или на основании нового соглашения, так как оно еще не состоялось. Поэтому еще в июне 1816 г. шли дискуссии по вопросу о компетентности собрания и о том, конституировано оно или не конституировано как представительное учреждение (вып. XXV). Королевское министерство игнорировало попытки сословных представителей объявить себя конституированным собранием в силу создавшегося тогда по их собственному желанию положения.

Собрание передало полномочия в переговорах по конституционному вопросу своим комиссарам и комитетам. Вначале (с 1 декабря 1815 г.) заседания, на которых делались сообщения по этим вопросам, были закрытыми, протоколы их велись отдельно. Однако, после того как ведение переговоров было полностью поручено комитету, секретность была отменена (25 января 1816 г.). Еще раньше, 15 того же месяца (вып. XVII, стр. 144), уполномоченные внесли предложение, кото-

рое сводилось к тому, что вместо сообщений по отдельным разделам конституционной деятельности собранию будет сделано общее сообщение о проделанной работе. Господин Кнапп в своем выступлении (13-го февраля 1816 г., вып. XIX, стр. 75) обратил внимание комитета на то, что при существующем порядке переговоров, оставляя даже в стороне то, что этот порядок по самой своей природе, будучи дипломатическим, неуместен в отношениях между королем и сословными представителями, лишь пять или в некоторых случаях семь членов комитета (он состоял тогда из двенадцати человек) иногда заняты полезной деятельностью, остальные же занимаются вопросами, не имеющими никакого серьезного значения. По вопросу о том, в какой форме собрание будет выполнять свои функции в качестве представительного учреждения, в частности, в связи с конституционной проблемой, в период, пока идут переговоры, теперь (29 февраля 1816 г., вып. XX, стр. 28) было принято следующее решение: собрание не будет обсуждать одну статью конституции за другой, а рассмотрит весь проект конституции в целом; вплоть до завершения проекта комитету вменяется в обязанность время от времени информировать собрание о ходе переговоров в общем. Впоследствии произошло вышеупомянутое объединение остальных членов собрания в комитет, состоящий из нескольких секций.

Так собрание оказалось в том самом состоянии, в которое король хотел его привести, отсрочив заседания в июле 1815 г. Между тем тогда это вызвало резкий протест, сословные представители даже заявили, что β этом вопросе им, по-видимому, больше терять нечего. Даже соображения о росте расходов не были сочтены достаточным основанием для того, чтобы прекратить бессмысленную деятельность, которая в течение целого года не дала ощутимых результатов ни в вопросе о конституции, ни в какой-либо другой области. Господин Кнапп в своем докладе от 9 февраля 1816 г. (вып. XXIX, стр. 23) сказал, что уже теперь, и не без основания, часто задается вопрос: «Для чего нужно собрание в составе более ста человек, для чего нужна ежедневная трата более чем ста дукатов, если все дела

выполняются немногими, тогда как остальные занимаются менее важными вопросами, которые также могли бы быть решены темп же самыми членами собрания?» На этот вопрос собрание не дало ответа.

В течение года до сведения собрания время от времени доводились по поручению комитета то отдельные статьи проекта, то иные сообщения и так называемые материалы к проекту. Тогда и газета «Альгемайне цейтунг», и ряд «неизвестных» писателей получили доступ к делам собрания и к происходившим там дискуссиям. Свободные суждения и мнения, резко отличавшиеся от прежних славословий газет и журналов, показались сословным представителям столь поразительными, что они подвергли эти газетные статьи и брошюры той же процедуре, которой они подвергали королевские рескрипты: они ставили их на обсуждение, назначали комитеты и выслушивали пространные доклады и расследования, которые со временем превращались в толстые тома; сословные представители хотели таким путем оправдаться, часто очень забавным способом, и опровергнуть, как говорили в собрании, «направленные против них оскорбительные клеветнические измышления». На заседании 17 сентября 1816 г. (вып. XXX, стр. 32) было сказано, что комитет по инструктированию уполномоченных завершил свою работу по конституционному вопросу, результаты которой постепенно будут предлагаться вниманию собрания. Кое-что было прочитано. Но и в течение этого последнего квартала собрание не провело обсуждения и тем более не приняло решения по этому вопросу. 24 октября (вып. XXXII, стр. 48), незадолго до смерти короля Фридриха II, последовавшей в ночь с 29 на 30 октября 1816 г., в собрании еще раз было высказано негодование по поводу произвола писарей. Сообщение об одном вопиющем факте как будто пробудило собрание от его летаргического сна. Назначенный для расследования деятельности писарей комитет был увеличен, но поскольку господин Кнапп не смог представить порученное ему сообщение из-за того, что он в течение восьми месяцев был завален конституционными делами, и собрание не приступило к обсуждению этого вопроса, оно 21 ноября

00.htm - glava18

О ПРЕПОДАВАНИИ ФИЛОСОФИИ В ГИМНАЗИЯХ

направило адрес (вып. XXXIII, стр. 99 и след.) новому правителю с просьбой, чтобы тот назначил объединенную комиссию из своих представителей и представителей ландтага для выполнения тех функций, которые, как до сих пор полагали, относятся к компетенции сословного собрания. В пользу этой совместной деятельности приводился довод, что королевские чиновники обладают тем опытом, который можно приобрести лишь в высших государственных учреждениях, — признание, которое было бы уместно и при составлении петиции о жалобах, и при организации сословного собрания, и в ряде других случаев. Ввиду того что «каждый месяц промедления наносит стране значительный ущерб (почему же собрание со своей стороны так медлило в течение многих месяцев? Ведь его первый комитет был организован 13 мая, то есть восемнадцать месяцев тому назад), земские чины передают резолюцию своего комитета, где предложен ряд необходимых предварительных мер»; впрочем, сами они эти меры не утвердили и даже теперь не внесли никаких предложений о мерах устранения зла. После того как 6-го декабря (вып. XXXIII, стр. 150) король уведомил представителей сословии о том, что он передал па рассмотрение тайного совета проект конституции и созданный в процессе ее обсуждения другой проект и перенес следующее заседание на 15 января 1817 г., собрание было распущено.

После столь пространного изложения, смысл которого ускользнет, если не будет понято, что целью автора является лишь показать, в чем подлинное значение чрезвычайно важного понятия сословного собрания, и противопоставить его тому неподобающему и, однако, столь высокомерному воплощению, которое оно получило в действительности и которое было описано и представлено на суд общества в напечатанных отчетах, — достаточно лишь указать на поразительный результат деятельности этого собрания. Велением судьбы оно за все время своей длительной и дорогостоящей деятельности не только не сумело прийти к соглашению с королем, но и не вынесло ни одного существенного решения но какому-либо конституционному вопросу.

Доклад Королевскому Прусскому министерству просвещения

Королевское министерство в милостивом рескрипте от 1 ноября прошлого года поручило мне сообщить о репетиторском курсе, прочитанном д-ром фон Хенингом; кроме ίοιο, так как с разных сторон приходили жалобы, что учащаяся молодежь обыкновенно поступает в университет без необходимой подготовки для изучения философии, оно, милостиво принимая замечания, которые я имел честь сделать в связи с этим, соблаговолило поручить мне, в качестве эксперта, высказаться, как следовало бы наладить в гимназиях целесообразную подготовку по философии.

Прежде всего осмелюсь указать на то, что мероприятие, служащее для устранения этого недостатка в гимназиях, могло бы оказать действие лишь на тех, кто посещал эти учебные заведения, прежде чем поступить в университет. Но по существующим законам ректораты университетов обязаны принимать в университетское гражданство также необразованных и незнающих юношей, если только таковые предъявляют свидетельство об этой своей полной незрелости. Прежний порядок в университетах, когда декан факультета принимал у желающие поступить на данный факультет экзамен, правда выродившийся в формальность, все-таки оставлял за университетами возможность и право не допускать совершенно необразованных и незрелых людей. Если определение, которое можно было бы здесь привести из статута здешнего университета (раз-

дел VU I. § (i, статьи 1 и 43), казалось бы, и идет в вразрез с описанным положением и практикой, то его действие уничтожается дальнейшим определением, содержащимся в эдикте от 12 октября 1812 г. об экзаменах для учеников, переходящих в университеты, чем и руководствуются на практике. Как член научно-экзаменационной комиссии, в которую соблаговолило включить меня Королевское министерство, я имел возможность видеть, что невежество лиц, получающих свидетельство для поступления в университет, объемлет все степени и подготовка, которая может быть организована для более или менее значительного количества таких субъектов, иной раз должна была бы начинаться с орфографии родного языка. Являясь одновременно профессором здешнего университета, я при виде такого недостатка знаний и образования у учащихся университета могу только опасаться за себя и своих коллег, когда подумаю, что учить таких люден — наша задача и что на нас лежит ответственность в тех нередких случаях, когда цель, преследуемая затратами всевысочайшего правительства, не достигается — цель, состоящая не только в узкой подготовке по специальности, по и в образовании духа у оканчивающих университет. Что честь и уважение университетского образования но умножаются от допуска таких совершенно незрелых юношей — это, вероятно, не нуждается в дальнейших комментариях.

Я почту за честь изложить при этом Королевскому министерству свои наблюдения, сделанные в научно-экзаменационной комиссии. Именно: если такие экзамены преследуют цель показать всем недостаточно подготовленным для университета через выданный им аттестат степень их знании и тем самым дать совет повременить с поступлением в университет, а предварительно заполнить пробелы в подготовке, то цель эта обычно не достигается; ведь как мне кажется, экзаменующимся ничего нового не говорит засвидетельствование их незнания; они, с полным сознанием того, что не знают ни латыни, ни греческого, ни математики, ни истории, тем не менее приняли решение поступить в университет и, согласно принятому решению, не хо-

тят ничего другого от комиссии, кроме как с помощью аттестата получить возможность зачислиться. Такой аттестат, вероятно, менее всего представляется им советом но поступать в университет, ведь именно этим аттестатом, независимо от его содержания, в их руки дается необходимое условие, чтобы быть допущенным в университет.

Чтобы перейти к непосредственному, указанному Королевским министерством предмету, к подготовке в гимназиях к спекулятивному мышлению и к изучению философии, я вынужден принять за отправную точку различие между материальной и формальной подготовкой. И хотя первая имеет сюда более косвенное и отдаленное отношение, мне представляется возможным рассматривать ее как собственную основу спекулятивного мышления, а потому не обходить молчанием.

Однако поскольку материальной стороной такой подготовки я считал бы само обучение в гимназии, то мне необходимо назвать эти предметы и упомянуть об их отношении к цели, о которой здесь идет речь.

Одним из предметов, которые я хотел бы причислить сюда. было бы изучение древних, поскольку благодаря этому ум и представление молодежи вводятся в великие исторические и художественные воззрения индивидов и народов, в их деяния и судьбы, а также в их добродетели, нравственные принципы и верования. Но для духа и его более глубокой деятельности классическая литература лишь тогда может стать действительно плодотворной, когда в старших классах гимназии формальное знание языка будет рассматриваться скорее как средство, тогда как первое, содержание литературы, станет главным; а то, что в филологии относится к учености, останется для университета и для тех, кто впоследствии захочет посвятить себя филологии.

Дата добавления: 2015-08-29