Причина передачи права может определяться характером взаимоотношений сторон. Например, в договоре комиссии комиссионер в случае неисполнения третьим лицом сделки, заключенной с ним, обязан немедленно сообщить об этом комитенту и по требованию комитента передать ему права по такой сделке с соблюдением правил об уступке требования (п. 2 ст. 993 ГК РФ). Комитент, конечно же, ничего не передает взамен, но означает ли это безвозмездность уступки? В данном случае сам характер отношений между комитентом и комиссионером определяет причину передачи права - комиссионер не облагодетельствует комитента, а выполняет обязательство перед ним, передавая те права, реализация которых, собственно, и представляет экономический интерес комитента.
Возмездность вытекает и из отношений сторон по иным сделкам и обязательствам. Так, право может быть передано цедентом цессионарию во исполнение обязательства цедента перед третьим лицом по указанию последнего.
Безвозмездный характер отношений в условиях товарно-денежного оборота представляет собой исключение, а не правило. "Дарственный характер предоставления не предполагается, а должен быть положительно доказан" <*>. На исключительный характер безвозмездных отношений в гражданском праве указывал и А.Л. Маковский <**>.
--------------------------------
<*> Новицкий И.Б. Обязательства из договоров: Коммент. к ст. ст. 130 - 140 и 144 - 146 Гражданского кодекса. М., 1924. С. 40.
<**> См.: Маковский А.Л. Дарение (глава 32) // Гражданский кодекс Российской Федерации. Ч. 2: Текст. Комментарии. Алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова. М., 1996. С. 313.
Исходя из этого, действующий ГК устанавливает презумпцию возмездности в случаях, когда возникают сомнения, является ли соответствующее отношение дарением или носит возмездный характер. На основании п. 2 ст. 572 ГК РФ соглашение, не предусматривающее встречное предоставление цеденту со стороны цессионария, может быть признано договором дарения в том случае, если оно содержит ясно выраженное намерение цедента совершить безвозмездную передачу соответствующего права.
Необходимо также учитывать и положения п. 3 ст. 423 ГК РФ, устанавливающие презумпцию возмездности всякого гражданско-правового договора: договор предполагается возмездным, если из закона, иных правовых актов, содержания или существа договора не вытекает иное. В связи с этим не вызывает сомнений в обоснованности позиция М.И. Брагинского, полагающего, что соглашение об уступке права, которое не содержит указания на встречное предоставление цессионария, следует оценивать как дарение "лишь в тех случаях, когда в его тексте положительно решен вопрос о безвозмездности передачи дара либо когда заинтересованным лицом будет доказано отсутствие какой-либо причинной обусловленности безвозмездной уступки права" <*>. Такого же мнения придерживается и В.В. Почуйкин <**>, полагающий, что до тех пор, пока не доказано обратное, существует презумпция возмездности цессии.
--------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Договоры о передаче имущества" (Книга 2) включена в информационный банк согласно публикации - М.: Издательство "Статут", 2002 (издание 4-е, стереотипное).
<*> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 2. С. 346.
<**> См.: Почуйкин В.В. Соглашение об уступке права требования в спорах, рассматриваемых арбитражными судами. С. 52.
Данная позиция в целом была воспринята и в практике арбитражных судов последнего времени. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в одном из своих постановлений, в частности, указал, что "в силу п. 2 ст. 572 ГК РФ обязательным признаком договора дарения должно служить вытекающее из соглашения о цессии очевидное намерение передать право в качестве дара" <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Президиума ВАС РФ от 5 июня 2001 г. N 8303/00.
Встречающиеся в литературе попытки обосновать иной подход вряд ли можно назвать удачными. Так, О. Ломидзе считает недопустимым при отсутствии в соглашении о цессии информации о ее основании предполагать продажу либо дарение. Поэтому, "если стороны соглашения о цессии не смогут по запросу суда предоставить доказательства, подтверждающие причинную обусловленность уступки права, соглашение о цессии следует квалифицировать как дарение" <*>.
--------------------------------
<*> Ломидзе О.Г. Отчуждение обязательственного права по сделке: проблемы теории и практики // Арбитражная практика. 2001. Спецвып. С. 19 - 20.
Разделим высказанные О. Ломидзе положения, поскольку в них затрагивается не только вопрос презумпции возмездности или безвозмездности договора, лежащего в основе передачи права, но и проблемы необходимости доказывания "причин" или целей передачи права, а также распределения бремени доказывания наличия или отсутствия основания сделки цессии.
Очевидно, что в вопросе о презумпциях рассматриваемое мнение прямо противоречит подходу, закрепленному в законе. Выводить отношения по поводу передачи прав из-под действия данной презумпции, так как "права не являются товаром", нет никаких оснований. Но, даже если согласиться с посылкой О. Ломидзе, действие п. 3 ст. 423 ГК РФ будет распространяться на соглашения об отчуждении права, так как его действие не ограничено только отношениями по поводу товаров. Отметим также, что данный автор противопоставляет дарение только купле-продаже, в то время как возмездность не сводится лишь к получению денежной платы.
Та логика, которой руководствовался законодатель, устанавливая необходимость доказывания безвозмездности, позволяет сделать и еще один вывод - при передаче права посредством совершения сделки цессии наличие основания передачи должно предполагаться, так как в гражданском обороте беспричинная передача имущества, передача, не преследующая каких-либо целей (например, ошибочная), крайне редка. Доказывать заинтересованное лицо должно отсутствие основания передачи, а не его наличие.
Именно таким путем в последние годы идет и арбитражно-судебная практика. Так, отказывая в удовлетворении кассационной жалобы, в которой ответчик (должник) ссылался на ничтожность договора цессии как безвозмездной сделки, кассационная инстанция указала, что он не представил никаких доказательств, подтверждающих это утверждение: "Довод заявителя относительно безвозмездности соглашения об уступке требования отклоняется. В соответствии с п. 3 ст. 423 ГК РФ договор предполагается возмездным. Сторона, ссылающаяся на безвозмездность договора, должна доказать это обстоятельство. Поскольку заявитель жалобы каких-либо доказательств безвозмездности договора уступки суду первой инстанции не представлял, довод о безвозмездности договора не может служить основанием для отмены решения" <*>.
--------------------------------
<*> Постановление ФАС Московского округа от 22.06.2000 N КГ-А40/2390-00.
В другом случае кассационная инстанция указала, что при вынесении обжалуемых судебных актов арбитражными судами не было учтено, что в силу п. 2 ст. 572 ГК РФ обязательным признаком договора дарения должно служить вытекающее из соглашения о цессии очевидное намерение передать право в качестве дара.
Однако договор цессии такого намерения не содержал. Более того, договором предусматривалось, что в счет уступаемого требования цессионарий перечисляет цеденту с рублевого корсчета соответствующую сумму, т.е. самим договором предусмотрена его возмездность. При таких основаниях у судов не имелось правовых оснований для признания договора цессии безвозмездной сделкой дарения, а в связи с этим и ничтожной сделкой <*>.
--------------------------------
<*> См.: Постановление ФАС Московского округа от 19.11.2001 N КГ-А40/6646-01; аналогичная позиция выражена в Постановлениях ФАС Северо-Западного округа от 22.10.1998 N А56-18214/97; от 05.04.2001 N А26-2375/01-10/96, ФАС Центрального округа от 26.10.2001 N 14-1878-01/74-1 и др.
В некоторых случаях суды при оценке соглашений о цессии квалифицировали отношения сторон как договор дарения в ситуациях, когда стороны предусмотрели в договоре встречное обязательство, но оно не соответствует действительной стоимости отчуждаемого имущества. Н.В. Федоренко приводит в качестве примера дело, при рассмотрении которого кассационная инстанция указала, что дарение может происходить не только в форме безвозмездной передачи имущества, но и путем продажи имущества (имущественного права) по явно заниженной цене. В этом случае по действительной цене оплачивается только часть имущества, а остальная часть, по существу, передается безвозмездно <*>.
--------------------------------
<*> См.: Федоренко Н.В. Цессия: проблемы судебной практики. С. 54.
Вряд ли можно согласиться с подобным подходом, поскольку существо договора определяется сторонами своей волей и в своем интересе. Если стороны строили свои отношения как возмездные, то оценка встречного предоставления для определения вида договора по общему правилу не имеет значения. Вмешательство суда в частные отношения сторон нельзя признать допустимым.
Изложенная выше позиция заставляет вспомнить римский закон (Lex Anastasiana), согласно которому цессионарий, приобретший право за эквивалент, сравнительно меньший с обязательством должника, мог требовать от должника только то, что сам уплатил за уступленное ему право. Еще в конце XIX в. Д.И. Мейер указывал, что этот римский закон пригоден для несовершенного экономического быта, в котором уступка права по обязательству встречается не как обычный хозяйственный оборот, а как явление более или менее исключительное для быта. "Но в современном быту уступка права по обязательству составляет явление нормальное, - пишет он, - и не крайность есть обычное основание уступки права, а потребность в обороте капитала составляет ее основание". Ограничение, подобное установленному римским законом, "стеснило бы движение претензии. Но чем меньше свободы в движении права по обязательству, тем меньше желающих приобрести его и тем тяжелее положение тех, которые желают уступить свое право, тем значительнее потеря их при уступке.
Разница между ценностью уступаемого права и суммой платежа за него не является несправедливым обогащением цессионария. Это "справедливое вознаграждение за преждевременное удовлетворение по обязательству и определяется современным положением экономического быта" <*>.
--------------------------------
<*> Мейер Д.И. Русское гражданское право. Ч. 2. С. 119.
Однако при наличии соответствующих фактических обстоятельств можно представить ситуацию, когда якобы возмездный договор имеет целью прикрыть дарение. В этом случае "явный" договор ничтожен как притворная сделка (ст. 170 ГК РФ). Определенное значение стоимость встречного предоставления будет иметь и при оценке действительности совершенных сделок в рамках законодательства о банкротстве.
Невозможно найти теоретическое обоснование и для практики признания недействительными сделок уступки, содержащих указание на встречное предоставление в связи с неисполнением приобретателем права своих обязанностей по договору, например уклонение от передачи денег в оплату переданного права требования. Правовой эффект (действительность) договора не зависит от факта его исполнения сторонами. Если в отношениях по купле-продаже вещи никому не придет в голову признавать договор недействительным на том основании, что вещь не оплачена покупателем, то почему такой подход считается допустимым в отношениях, предметом которых является право требования?
Глава 4. СДЕЛКИ УСТУПКИ ПРАВА (ТРЕБОВАНИЯ)
В ОБЩЕЙ ЧАСТИ ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
И ДОГОВОР ФАКТОРИНГА
В юридической литературе последних лет много внимания уделяется выявлению соотношения норм о сделках уступки права требования (гл. 24 ГК РФ) и о договоре факторинга (гл. 43 ГК РФ).
В большинстве работ отмечается сложный характер договора факторинга, включающего в себя и сделку (сделки) уступки права требования (цессии), урегулированную ст. ст. 382 - 390 ГК РФ <*>.
--------------------------------
<*> См.: Суханов Е.А. Договор финансирования под уступку денежного требования (договор факторинга) // Правовое регулирование банковской деятельности. М., 1997; Комаров А.С. Финансирование под уступку денежного требования (глава 43) // Гражданский кодекс Российской Федерации. Ч. 2. Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С. А. Хохлова. С. 445 и др.
Характеризуя рассматриваемое соотношение, А.С. Комаров указывает на специальный характер норм, включенных в гл. 43 ГК РФ, по отношению к нормам общей части обязательственного права об уступке требований (ст. ст. 382 - 390) и отмечает, что положения общей части применяются к отношениям по договору о финансировании под уступку требования, если в данной главе не содержится иного регулирования <*>. В.А. Белов также признает правомерность рассмотрения понятий цессии и договора факторинга как в определенной степени соподчиненных - цессия может совершаться и в рамках договора факторинга, который определяется им как комплексный договор <**>.
--------------------------------
<*> См.: Комаров А.С. Финансирование под уступку денежного требования. С. 445.
<**> "Договор сингулярной сукцессии (активной цессии) - это двустороннее соглашение, в силу которого одна сторона (первоначальный кредитор, цедент) передает другой стороне (новому кредитору, цессионарию) право требования исполнения обязательства третьим лицом (должником, цессионаром), а цессионарий приобретает это право требования от цедента на условиях, не ухудшающих положения должника" (Белов В.А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. С. 140).
В некоторых работах цессия и факторинг противопоставляются. Так, например, Е.А. Павлодский рассматривает договор цессии и договор финансирования под уступку денежного требования как два самостоятельных договора, имеющих существенные различия. Договор о финансировании под уступку денежного требования, по его мнению, не может быть охарактеризован как смешанный, включающий элементы цессии; применение общих норм о цессии в отношениях по финансированию в силу действующего законодательства исключается <*>. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что Е.А. Павлодский не определяет юридическую природу уступки, осуществляемой в рамках договора факторинга, что оставляет открытым вопрос о природе указанного института.
--------------------------------
<*> См.: Павлодский Е.А. Договоры организаций и граждан с банками. М., 2000. С. 23.
В отличие от Е.А. Павлодского, другой автор, М.В. Кротов, отрицает идентичность уступки права требования и уступки в рамках договора факторинга, полагая, что "факторинг не влечет перемену лиц в обязательстве, а представляет собой переадресовку исполнения в пользу финансового агента" <*>. Обоснования изложенного положения автор не приводит.
--------------------------------
<*> Кротов М.В. О некоторых проблемах перемены лиц в обязательстве // Очерки по торговому праву. Вып. 6. С. 66.
По мнению Л.Г. Ефимовой, предмет уступки требования, совершаемой в рамках договора факторинга, "не совпадает с предметом уступки, регулируемой главой 24 ГК РФ". В диссертации указанным автором высказывалось мнение о возможности применения к отношениям по факторингу норм о цессии только по аналогии <*>.
--------------------------------
<*> См.: Ефимова Л.Г. Банковские сделки (актуальные проблемы): Автореф. дисс.... д-ра юрид. наук. М., 2000. С. 3.
Вместе с тем, сравнивая нормы о цессии с положениями гл. 43 ГК РФ, она приходит к выводу, что уступка требования, совершенная в рамках договора финансирования, может рассматриваться как особая коммерциализированная разновидность общегражданской уступки права требования, "которая, однако, не носит самостоятельного характера, а входит в договор финансирования как его элемент" <*>.
--------------------------------
<*> Там же. С. 231, 239.
Природа сделки уступки права требования как распорядительной сделки была подробно рассмотрена нами выше. Сделка уступки права (требования) имеет своим результатом замену кредитора в обязательстве и представляет собой действие первоначального кредитора по отказу от своего субъективного права в отношении должника в пользу нового кредитора. Нормы гл. 24 ГК РФ призваны обеспечить урегулирование отношений, возникающих как между прежним и новым кредитором, так и между этими лицами и должником при использовании обязательственного права требования в качестве передаваемого объекта.
Содержащиеся в указанной главе положения применимы к случаям передачи обязательственного права от прежнего кредитора новому, независимо от того, является ли такая передача возмездной, безвозмездной, обеспечительной и т.д. Одновременно следует указать на возможность установления специальных правил, регламентирующих отношения по передаче (уступке) права на основании той или иной хозяйственной сделки.
Если бы в Гражданский кодекс Российской Федерации не были включены специальные нормы (гл. 43), то при передаче права фактору в рамках финансирования под уступку применялись бы общие нормы ГК РФ о форме сделки уступки, недопустимости и ограничениях уступки, последствиях уступки, возражениях должника и т.д. Именно такой подход, основывающийся на возможности применения общих норм о цессии к уступке в рамках факторинга, существует в большинстве стран системы как общего, так и континентального права.
Несмотря на отсутствие в положениях гл. 43 ГК РФ прямых отсылок к нормам гл. 24 ГК РФ, характер обязательств по договору финансирования под уступку денежного требования (клиент уступает или обязуется уступить фактору права требования об уплате денежной суммы) свидетельствует о совершении в рамках данного договорного отношения сделок по передаче обязательственных прав.
Общие положения о перемене лиц в обязательстве на основании сделок уступки права (требования) установлены в гл. 24 ГК РФ и в силу их общего характера должны применяться и к отношениям по уступке права, реализуемым в рамках договора факторинга.
Вместе с тем само возникновение специальных норм о финансировании под уступку требования было вызвано тем, что традиционные нормы об уступке не в полной мере обеспечивали интересы и фактора, и должника, а в ряде случаев - и клиента при использовании прав требования как объекта коммерческих сделок. Поэтому в рамках договора факторинга некоторые отношения урегулированы иным образом (например, последствия включения в договор между должником и клиентом условия о недопустимости уступки, возможность дальнейших переуступок и т.д.). Эти нормы имеют специальный характер. При уступке прав на основании договора факторинга к отношениям сторон общие нормы ГК РФ об уступке подлежат применению в том случае, если в гл. 43 отсутствуют специальные нормы <*>.
--------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - М.: Издательство "Статут", 2001 (издание 3-е, стереотипное).
<*> Несмотря на некоторые расхождения во взглядах, этой точки зрения придерживаются и иные авторы. См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1. М., 1999. С. 466 - 467; Чеговадзе Л. Факторинг - сделка под уступку имущественного права // Хозяйство и право. 2001. N 12. С. 54 и др.
Сделанный выше общий вывод применительно к российскому праву на сегодняшний день особых сомнений не вызывает. Тем не менее хотелось бы указать на ряд моментов, которые, по нашему мнению, следует учитывать при анализе конструкции договора финансирования под уступку денежного требования. Прежде всего практически переход права финансовому агенту не всегда в коммерческой практике осуществляется на основании сделки уступки права требования. Такой переход может иметь основанием, к примеру, суброгацию <*> либо иные отличные от цессии сделки, влекущие переход прав по обязательству.
--------------------------------
<*> Под суброгацией понимается один из случаев уступки права, возникающей в силу закона и состоящей в переходе к новому кредитору требований в размере реально произведенной за них оплаты (или иного исполнения). (см.: Гражданское право: Учеб. В 2 т. Т. 2 / Под ред. Е.А. Суханова. С. 38). Основания разграничения понятий суброгации и уступки права требования приведены М.И. Брагинским в кн.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1. С. 381 - 382.
Отметим, что в некоторых правовых системах уступка прав по обязательствам может осуществляться различным образом и с различными последствиями. В качестве примера можно привести Францию, где в целях модернизации рефинансирования Законом от 2 января 1981 года, модифицированным Законом о банках от 24 января 1984 года был установлен специальный порядок передачи прав (цессия Дайи). Суть введенного порядка состоит в передаче прав по финансовым обязательствам путем передачи специального документа (бордеро), включающего перечень передаваемых обязательств <*>. Такой порядок существует наряду с классической цессией. Для исключения некоторых формальных затруднений, связанных с применением конструкции цессии, французские банки нередко прибегают к использованию при финансировании института суброгации <**>.
--------------------------------
<*> См.: Гавалда К., Стуфле Ж. Банковское право. 2-е изд.: Пер. с фр. М., 1996. С. 299 - 300.
<**> См.: Там же. С. 299 - 300.
В международной практике передача прав фактору может производиться, в частности, в результате суброгации, новации и залога прав на дебиторскую задолженность. В связи с этим в проекте Конвенции ООН об уступке дебиторской задолженности термин "уступка" в рамках отношений по финансированию первоначально определялся как "передача путем соглашения существующей или будущей дебиторской задолженности одной или несколькими сторонами ("цедентом") другой стороне или сторонам ("цессионарию") посредством продажи, в качестве обеспечения исполнения обязательств или иным образом, включая суброгацию, новацию или залог дебиторской задолженности" <*>.
--------------------------------
<*> Доклад рабочей группы по международной договорной практике о работе ее 26-й сессии // Комиссия ООН по праву международной торговли. Вена, 11 - 22 ноября 1996 г. А/СN.9.434 от 16.12.1996. С. 14.
В окончательной редакции Конвенции указания на характер сделок были исключены, но предложенные определения уступки не ограничивают возможных способов передачи прав. Статья 2 (п. а) этого документа определяет уступку как передачу по договоренности одним лицом (цедентом) другому лицу (цессионарию) договорного права, полностью или частично, или неделимого интереса в договорном праве цедента на платеж денежной суммы (дебиторской задолженности), причитающейся с третьего лица (должника). Создание прав в дебиторской задолженности в качестве обеспечения долга или иного обязательства считается передачей.
Представляют интерес и высказанные в связи с этим некоторыми участниками рабочей группы соображения о необходимости создания новой конструкции (нового вида) уступки в области международной торговли, которой будут пользоваться те стороны, которые пожелают, чтобы их взаимоотношения регулировались положениями Конвенции <*>.
--------------------------------
<*> Доклад рабочей группы по международной договорной практике о работе ее 26-й сессии // Комиссия ООН по праву международной торговли. Вена, 11 - 22 ноября 1996 г. А/СN.9.434 от 16.12.1996. С. 15.
Исходя из этого, можно говорить о потенциальной возможности создания в российском праве особой конструкции передачи прав, не сводящейся к сделкам уступки требования, урегулированным в гл. 24 ГК РФ, но включающей и эти сделки, в рамках договора факторинга.
Сама конструкция договора финансирования под уступку денежного требования не исключает возможности перехода права финансовому агенту не только в результате традиционной сделки уступки права, но и в результате иных сделок. Однако действующие нормы Гражданского кодекса Российской Федерации, и в частности положения ст. 824, говорят о совершении клиентом действий по уступке права финансовому агенту, т.е. именно о сделке уступки.
Изложенные выше положения имеют существенное практическое значение. Отсутствие четкого представления о месте рассматриваемых институтов в системе гражданского права и их соотношении нередко приводит к серьезным проблемам.
Так, в частности, по одному из дел кассационная инстанция указала, что рассматриваемый ею договор "представляет собой не договор факторинга (финансирования под уступку денежного требования), а договор цессии (уступки требования)".
В другом постановлении кассационная инстанция признала "договор о финансировании в связи с уступкой денежного требования полностью соответствующим положениям гл. 43 ГК РФ. В связи с этим применение судом норм гл. 24 ГК РФ к этим отношениям признано неправомерным". В некоторых случаях суды указывали, что поскольку гл. 43 ГК РФ не содержит положений о том, что нормы, регулирующие цессию, могут применяться к отношениям, вытекающим из финансирования под уступку денежного требования, то применение к этим отношениям положений гл. 24 ГК РФ неправомерно.
Встречается и иной подход: договор признается договором факторинга и при этом указывается, что по своему содержанию договор о факторинге является договором цессии и, следовательно, должен соответствовать требованиям гл. 24 ГК РФ.
Приходится сталкиваться с формулировками такого рода: договор не является договором уступки права требования, а является договором финансирования под уступку денежного требования.
Практически все высказанные выше положения не учитывают, что сделка уступки требования может совершаться как на основании договора о финансировании, так и на основании других договоров. Противопоставление сделки (договора) цессии и договора о финансировании неправомерно, как неправомерно противопоставление любого договора, на основании которого совершается передача имущества, самому действию по его передаче. Договор о финансировании под уступку денежного требования является одним из возможных оснований совершения сделок по уступке требования. Особенностью этих отношений является лишь то, что к уступке, совершенной в рамках этого договора, применяется ряд специальных правил.
К сожалению, приведенные выше положения судебных актов о соотношении норм гл. 24 и гл. 43 ГК РФ нередко приводятся в качестве единственного основания для вывода о недействительности сделки между новым и прежним кредиторами.
Следует отметить, что, если договор, лежащий в основании уступки права требования, не является договором факторинга, но уступка была произведена, это означает, что к отношениям сторон применимы не специальные, а общие нормы об уступке. Если договор является договором факторинга, то совершенные на его основании сделки уступки права регулируются как специальными нормами гл. 43 ГК РФ, так и нормами гл. 24 ГК РФ в части, не противоречащей специальным нормам.
С учетом сделанных выводов о соотношении норм об уступке права требования общей части ГК РФ (§ 1 гл. 24) и "коммерциализированной" уступке, совершаемой в рамках договора финансирования (гл. 43 ГК РФ), при дальнейшем анализе будет указываться на особенности регулирования в этих нормах отношений по уступке права требования.
Глава 5. ДОПУСТИМОСТЬ ПЕРЕХОДА ПРАВ КРЕДИТОРА
К ДРУГОМУ ЛИЦУ
5.1. Общий принцип
Современный оборот отказался от общего принципа неизменности личного состава обязательства, существовавшего в римском праве. Современные правопорядки в качестве общего правила допускают перемену лица в обязательстве как на стороне кредитора, так и на стороне должника. В российской юридической литературе XIX века возможность передачи права по обязательству признавали за норму, а невозможность - за исключение, которое должно находить себе оправдание в законе <*>.
--------------------------------
<*> См.: Мейер Д.И. Русское гражданское право. Ч. 2. С. 115.
Не является исключением и современное российское гражданское право. ГК РФ (п. 1 ст. 382) указывает на принципиальную возможность передачи права (требования), принадлежащего кредитору на основании обязательства, по сделке уступки требования. Исключения из этого правила могут быть допущены только в случаях, предусмотренных законом. Возможность совершения сделок уступки требования является, таким образом, общим правилом, а случаи запретов представляют исключения; этот подход современного российского законодательства отмечается большинством исследователей <*>.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 50 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |