3-е издание, исправленное и дополненное 24 страница

Кроме роли исследователи обращают внимание на такие личност­ные компоненты, как мотивационно-потребностная сфера. Суще­ствует множество различных личностных потребностей, которые так или иначе связаны с политической деятельностью лидера и могут быть объектом сравнения. Однако можно выделить несколько основных потребностей, мотивирующих политическое поведение лидеров:

— потребность во власти;

—тесно связанная с потребностью во власти потребность в конт­роле над событиями и людьми;

— потребность в достижении;

— потребность в аффилиации, т.е. в принадлежности к какой-то группе и получении одобрения.

При том что потребности во власти и в контроле привлекли к себе наибольшее внимание исследователей политического лидерства, сегодня никто из них не оспаривает того факта, что каждая из четы­рех названных потребностей имеет свое значение для поиска причин, объясняющих политическое поведение лидера. Сравнительный ана­лиз мотивов, например у двух президентов М. Горбачева и Дж. Буша, позволил Д. Уинтеру с соавторами дать американским политикам важную информацию накануне саммита¹.

Несомненный интерес для исследователей политического лидер­ства представляет когнитивная сфера личности. Особенности того, как принимает лидер решения в сфере международной или внутрен­ней политики, как ведет торг со своими противниками и выходит из кон­фликтов, коренятся в устройстве его когнитивных процессов, имеющих индивидуальные особенности. Исследования когнитивного стиля, сти­ля принятия решений, особенности политического менталитета и опе­рационального кода лидеров лежат в данной плоскости.

Эмоциональная составляющая поведения лидера, как ни стран­но, изучена значительно меньше, чем когнитивная^[192]. Казалось бы, именно иррациональный характер воздействия лидера на окружаю­щих должен был подвигнуть исследователей на внимание к этому ком­поненту личности. Однако серьезных исследований, посвященных этой теме, единицы.

Еще одним компонентом личности лидера, привлекающим вни­мание политических психологов, является «Я-концепция» и само­оценка лидера. Так, многие политические психологи, исследующие лидеров, обращают внимание в первую очередь на уровень самооцен­ки политика, справедливо полагая, что их сравнительный анализ ли­деров можно проводить, сопоставляя этот показатель, который мож­но измерять как непосредственно, так и дистантно.

Так, выяснилось, что чем выше самооценка у политиков, тем хуже они реагируют на ситуацию, тем ниже их реактивность. Лидеры с высокой самооценкой менее зависимы от внешних обстоятельств, они имеют более стабильные внутренние стандарты, на которых основы­вают свою самооценку.

Я-концепция, т.е. осознание человеком кто он, имеет несколько аспектов. Наиболее существенные из них — это образ «Я», самооцен­ка и социальная ориентация политического лидера. У. Стоун считает^[193], что самооценка — позитивное чувство в отношении себя, понимая его как самоуважение. Д. Оффер и Ч. Строзаер^[194] рассматривают образ «Я» политика, который соответствует «общей сумме восприятий, мыслей и чувств человека по отношению к себе»... «Эти восприятия, мысли и чувства могут быть более или менее ясно проговорены в образе “Я”, в котором “Я” разделено на шесть различных частей, тесно взаимодей­ствующих»: физическое «Я», сексуальное «Я», семейное «Я», социаль­ное «Я», психологическое «Я», преодолевающее конфликты «Я>>.

Важной основой для сравнительного анализа Я-концепции по­литических лидеров является ее сложность. Под этим термином Р. Зиллер и его соавторы^[195] понимают как число аспектов «Я», воспри­нимаемых политическим лидером или как степень дифференциации Я-концепции. Р. Зиллер в другом своем исследовании, проведенном в 1973 г., обнаружил, что люди с высокой сложностью Я-концепции имеют тенденцию стремиться к получению большей информации перед принятием решения, чем обладающие низкой. Поскольку слож­ность Я-концепции связана с восприятием сходства с другими людь­ми, то политики с высокой сложностью Я-концепции более вероятно воспримут информацию от других, так же они имеют тенденцию лег­че ассимилировать как позитивную, так и негативную информацию

и, таким образом, реагировать на ситуацию на основе обратной свя­зи, чем лидеры с низкой сложностью Я-концепции.

Таким образом, личность политического лидера в целом, как не­кая система свойств, и отдельные эти свойства и характеристики пред­ставляют для исследователя лидерства несомненный интерес. Одна­ко заметим, когда речь идет о лидерах национального уровня, то, как правило, ни последователи этого лидера, ни политические психологи не имеют возможность оценивать их непосредственно. Мы имеем дело с их вербальным или визуальным имиджем, сконструированным имидж­мейкерами и транслируемым через средства массовой информации. Здесь таится возможность мифологизации образа политика, который превращается в некий артефакт и обретает виртуальную реальность. Возникает вопрос: в какой мере реальная личность политического лидера пересекается со своим виртуальным двойником? С неизбеж­ностью возникает и проблема посредников, участвующих в создании имиджа: политических консультантов, советников, журналистов, явля­ющихся архитекторами и режиссерами одновременно. Вносят свой вклад в конструирование имиджа политика и его противники и партнеры.

2. Помимо личности в качестве основания для сравнительного анализа лидерства используется фактор среды. Ее истоки лежат в традиции ситуативных теорий лидерства. Считается, что появление лидера есть не столько его собственная заслуга, сколько результат места, времени и обстоятельств. Так, атрибутивные теории прямо рассматривают лидера как своего рода марионетку, получающую пря­мые указания и власть от своих последователей, которые приводят его в движение как кукольник свою куклу.

Данная точка зрения предполагает, что лидер отражает цели груп­пы и действует от ее имени. Таким образом, для понимания лидерства необходимо иметь представление об ожиданиях и целях последовате­лей. которые также можно изучать в сравнительной перспективе. Нам представляется, что это весьма продуктивное направление, если учесть, что такое «отражение» политического лидера в сознании пос­ледователей не полностью адекватно реальной личности лидера. Правда, оно имеет и самостоятельное значение для понимания при­роды лидерства. Ведь последователи идут не за тем, кого они обяза­тельно знают лично, а за тем, кто существует в их сознании как «вир­туальная реальность». Именно этот образ и вызывает их чувства и побуждает принимать решения.

3. Хартли предложил свою модификацию этой теории. Он пред­положил, во-первых, что если человек становится лидером в одной
ситуации, не исключено, что он им станет и в другой. Во-вторых, в результате стереотипного восприятия лидеры рассматриваются груп­пой как «лидеры вообще». В-третьих, став лидером в определенной ситуации, человек приобретает авторитет, который способствует его избранию и в следующий раз. В-четвертых, лидером чаще выбирают человека, имеющего мотивацию к достижению этой позиции.

Однако такая размытая формулировка не сняла проблемы одно­сторонности теории, и, как это часто бывает, два крайних варианта породили третий, более или менее компромиссный, — личностно­ситуативные теории. В частности, еще в 1952 г. Г. Герт и С. Милз' выделили четыре фактора, которые необходимо учитывать при рас­смотрении феномена лидерства:

1) черты и мотивы лидера как человека;

2) образы лидера и мотивы следовать за ним, которые существу­ют у последователей;

3) характеристики роли лидера;

4) институциональный контекст, т.е. те официальные и правовые параметры, в которых работает лидер и в которые он и его последова­тели вовлечены.

Большинство исследователей понимают этот феномен как взаи­модействие лидера и его последователей, которое может быть рассмот­рено либо с акцентом на лидере, с акцентом на последователях, либо как результат их взаимного влияния.

3. Таким образом, выделяя различные основания для сравнитель­ного анализа политических лидеров (личность в целом и ее отдель­ные компоненты, среда, ситуация, взаимодействие лидера и последо­вателей, образы политических лидеров в сознании граждан), мы получаем инструмент, позволяющий сопоставлять уникальные объек­ты, каковыми являются лидеры. Форма, в которой это сопоставле­ние осуществляется, может быть различной. Это case-studies, типо­логические исследования, количественные данные опросов по образам политиков в массовом сознании и качественные психологические портреты, это биографические исследования и анализ средового кон­текста в форме коллективного портрета элиты, это сравнительные исследования межкультурного и внутрикультурного свойства.

§ 3. ЛИДЕРСТВО В РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИКЕ

Проблема личности лидера всегда была центральной в анализе российской политики. Никто из специалистов не ставит под сомне­ние. что для российской политической культуры во все времена — от Ивана Грозного до Ельцина — было характерно особое значение лич­ностных составляющих политического процесса. Российская история не может быть понята без учета того, КТО правит страной, независи­мо от его титула: царь, генсек или президент.

Описывая дореволюционный период, исследователи традицион­но выделяют сакральный характер царской власти, которая имела не столько правовую, сколько религиозно-мистическую легитимацию. Гораздо меньше внимания в литературе уделяется собственно психо­логическим аспектам исполнения высшей политической роли. Ис­ключение составляет замечательная работа Г. Чулкова^[196], в которой упор как раз сделан на дифференцировании психологических харак­теристик российских царей. Однако во всех работах о политических лидерах той эпохи не ставится вопрос о личностных качествах, кото­рыми должен обладать царь, чтобы его воспринимали не просто как исполнителя функции, пусть и священной, но как личность.

Советский период принес не только новый тип лидера, но и по- новому поставил проблему его легитимации. Даже простое перечис­ление лидеров советского периода: Ленин, Сталин, Хрущев, Бреж­нев, Андропов, Черненко — показывает, что общее основание в виде политического режима еще не означает единообразия в типе лидер­ства. Распространенная концепция, трактующая лидерство советской эпохи в терминах авторитаризма—тоталитаризма, не дает адекватно­го объяснения психологическим отличиям перечисленных лидеров, того, почему столь отличными оказались эпохи их правления и в ка­кой мере причиной тому стали их личностные особенности, а в ка­кой — природа системы.

Если в отношении харизматических персонажей (Ленин, Сталин, отчасти Хрущев) ясно, что они были личностями с яркой индивиду­альностью, то брежневско-черненковский период позволяет говорить скорее об отсутствии тех качеств, которые принято называть «лично­стными». Один из респондентов в нашем исследовании сравнил речь советских политиков с тарахтением трактора: ему запомнился звук,

лишенный смысла. Стереотипные фразы, безликая внешность не­привлекательных, далеко не молодых и «одинаковых» лидеров — та­ков узнаваемый портрет политика позднесоветского периода на всех этажах власти. Более того, выделяться, обладать индивидуальностью было противопоказано для тех, кто делал политическую карьеру.

Приход Горбачева^[197] и других лидеров перестройки был революцион­ным с точки зрения стиля. В политику вернулись яркие неповторимые индивидуальности. Личностно окрашенными стали их речь, поступки, внешность. Чем более непохожими на прежних лидеров, критичнее были их выступления, тем больше был шанс выдвинуться. Политика с 1985 г. становилась все более публичной, а следовательно, вопрос о том, чего от политика ожидает общество, превратился в один из главных для уста­новления новых демократических норм. Телевидение сделало отличия между политиками видимыми и слышимыми.

Постперестроечный период привнес новую смену парадигмы ли­дерства. Прежде всего сменились доминирующие роли. Пришедшие на волне перестройки «чисто политические лидеры» были привлека­тельны в силу необычно яркой риторики, манеры общения и идеоло­гического разнообразия. На политической сцене, особенно парламент­ской, блистали шоумены. Выборы 1993 г. со всей остротой поставили перед политологами необходимость объяснения феномена Жиринов­ского, в котором наиболее наглядно сконцентрировался тип лидера, завоевавшего голоса избирателей за счет риторики, актерских дан­ных и внешней броскости.

В последующие годы этот тип в целом оказался вытесненным но­вой политической модой. На его место пришел лидер, наиболее ярко представленный московским мэром Лужковым: профессионал, хозяй­ственник, занятый строительством храмов и домов, уборкой улиц и украшением столицы. Он всячески подчеркивает, что политика его мало интересует. При этом в последние годы он занял четкие нацио­налистические позиции по ряду ключевых политических вопросов и получил поддержку со стороны более чем 80% избирателей.

На первый взгляд этот тип лидера похож на своих коммунисти­ческих предшественников. Но на самом деле возврата к старому сти­лю не происходит. Это публичный политик, одаренный коммуника­тивными способностями, гибкий и неординарный, использующий в
своей практике местный колорит и деятельно решающий повседнев­ные проблемы. Подражающие Лужкову региональные лидеры получи­ли максимальную поддержку на губернаторских выборах в 1996-1997 гг. Этот тип преобладает в то время и в верхней палате российского пар­ламента — Совете Федерации.

После августа 1998 г. политическая мода вновь сменилась. Под­ражание аполитичности Лужкова было оправдано лишь до дефолта. Действительно в конце 1997 — начале 1998 г. исследования фиксиро­вали утрату гражданами интереса к политике. Экономический кри­зис усилил интерес граждан к политической позиции лидеров. Заме­ры настроений избирателей показывали, что прежде чем решить, кто ему нравится, избиратель пытается выяснить, во что политик верит. С кем он и против кого выступает. Левый он или правый.

Начиная с 1999 г., когда Путин был вначале назначен премьер- министром, а затем избран Президентом, в российской политике про­изошла смена типа лидерства. Здесь можно обсуждать, то ли россий­ские политики в очередной раз выстроились за новым лидером, то ли ситуация сделала востребованным именно этот тип лидерства, но факт остается фактом: ярких и харизматичных лидеров ельцинской эпохи сменили политики более скромные, скорее непубличные. Те, кто при­шел в российскую политику вслед за Путиным, ведут себя совсем не так. как политики предшествующего периода. /

Этот краткий исторический экскурс показывает, что

—личностный фактор был значим в российской политике на всех этапах независимо от качеств конкретных лидеров, их достоинств и недостатков, от того, был ли лидер просто бюрократом или отличал­ся яркой индивидуальностью;

— собственно индивидуальность, индивидуальная неповтори­мость, впервые стала рассматриваться как необходимый компонент лидерства лишь с развитием публичной политики;

— социальный и политический кризис последних лет потребо­вал от лидеров демонстрации их личностного потенциала. При этом набор личностных переменных оценивается гражданами как в целом (общее восприятие), так и дифференцированно в контексте полити­ческой ситуации. Чтобы удержаться «в седле» в кризисной ситуации, политику приходится быстро реагировать на изменения ожиданий избирателей и демонстрировать свое политическое «лицо» с разных сторон. Иногда при этом возникает ощущение, что это оно за какие- то дни меняется до неузнаваемости.

При анализе образа политика мы пользовались принятыми в пси­хологии тремя измерениями личности, предложенными еще Дж. Ос­гудом: это привлекательность, сила и активность. Мы исходили из того, что все оценки гражданами политиков (как рациональные, так и иррациональные) можно проинтерпретировать через эти три лич­ностных измерения, для чего мы строили соответствующие психоло­гические шкалы.

Эти параметры используются для оценки реального политика и для описания его «идеального прототипа», который должен быть «приятным во всех отношениях», сильным и активным. Считается, что принятие гражданами решения о том, нравится или не нравится им политик, своего рода «примерка» идеального прототипа на того или иного исполнителя политической роли. Если живая модель со­ответствует шаблону, то политик принимается гражданами.

В реальности оценки того или иного политика хотя и сопостав­ляются с идеальным прототипом, но выявленные отклонения пара­доксальным образом не всегда приводят к отказу от голосования. Более того, сам выбор гражданами конкретного политика подчас ос­новывается на системе ценностей, которая может не совпадать с со­циально одобряемой. В таком случае подлинные ценности, служащие основой выбора, не осознаются человеком и носят иррациональный характер, что отражается на восприятии политических лидеров, опо­средуемом этими «скрытыми ценностями». В таком случае ответы респондентов об их предпочтениях и намерении голосовать могут не соответствовать реальности и не работают как надежный инструмент прогноза. Их необходимо дополнить исследованием бессознательных установок, в которых заложена система ценностей респондентов, ко­торая им может ощущаться как «неправильная» с точки зрения при­нятых норм.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОФИЛИ ВЕДУЩИХ РОССИЙСКИХ

политиков

Создание психологического портрета, или профиля политика, — один из самых важных видов политико-психологического исследо­вания. В отличие от популярных политических биографий, написан­ных журналистами, психологический портрет создается профессио­нальным политическим психологом с определенной целью: выявить наиболее существенные элементы в структуре личности политика. Использование такого портрета может быть различным. Так, он мо­жет быть использован консультантом для обеспечения эффективно­сти деятельности политика в ситуации стресса, в ходе подготовки к публичным выступлениям, в ходе тренинга или для работы не столько с личностью лидера, сколько с его имиджем.

При этом есть случаи, когда знание психологических характери­стик политика используется его противниками. Самым знаменитым из них стал известный Уотергейтский скандал, когда в ходе предвы­борной борьбы сторонниками действующего в тот момент Президента США была сделана попытка выкрасть из кабинета психоаналитика пап­ки с психологическими данными на сотрудников оппозиционного кан­дидата, чтобы впоследствии оказать на них психологическое давление. Поэтому политический психолог должен соблюдать нормы профессио­нальной этики, которые призваны защитить интересы клиента, и при этом не навредить третьим лицам, если по ходу работы ему приходится их исследовать. Нередко, публикуя те или иные материалы, касающие­ся исследуемых политиков, политический психолог зашифровывает полученные данные. Это, однако, не касается тех данных, которые не были получены в ходе специально заказанного клиентом исследова­ния и на которые клиент не имеет эксклюзивного права.

§ 1. МЕТОДОЛОГИЯ ИЗУЧЕНИЯ ЛИЧНОСТИ ПОЛИТИКОВ

Политическим психологам, изучающим личность лидера, редко выпадает возможность непосредственного знакомства с объектом сво­его научного интереса. Это, конечно, случается в ходе политико-пси- хологического консультирования политиков. Но, чем выше позиция, занимаемая политиками, тем более насторожены они в отношении консультантов и тем реже привлекают специалистов. Что касается первых лиц государства, то, конечно, есть примеры привлечения кон­сультантов для решения конкретных политических задач, но в Рос­сии это случается чрезвычайно редко.

В случае возможности доступа к политику политический психо­лог может использовать весь арсенал инструментов, которые есть в арсенале общего психолога. В качестве ограничителя выступает по­стоянное отсутствие времени у политика, что делает невозможным применение многих методик, требующих определенного времени для их использования. Кроме того, использование экспресс-методик по­зволяет не только сэкономить время, но и убедить клиента в эффек­тивности работы консультанта, что нередко является весьма насущ­ной задачей при работе с политиками.

В большинстве случаев политические психологи для исследова­ния лидеров используют дистантные методы, позволяющие наблюдать за политиками на расстоянии. Так, для создания психологического про­филя широко используется анализ видеозаписей выступлений лиде­ров, тексты их публичных выступлений.

При этом существует распространенная практика использования не только аутентичных текстов политика, например ответов на воп­росы журналистов на пресс-конференциях, где политик редко может пользоваться «домашними заготовками», но и текстов, написанных спичрайтерами. Считается, что, во-первых, первые лица государства сами подбирают спичрайтеров, которые разделяют их взгляды, а во- вторых, политик не может публично произнести текст, с которым он внутренне не согласен. Следовательно, этот текст отражает не только его взгляды, но и структуру личности политика.

В наших исследованиях личностей российских лидеров мы ис­пользовали самые разные методы. Прежде всего эффективными оказа­лись методы психологического анализа текстов политиков на предмет выявления через них неосознаваемых мотивов (методика Д. Уинте-
pa)'. He менее ценные данные о политических взглядах политика дает использование методики выявления операционального кода поли­тика через анализ его текстов^[198].

Так, в исследовании личности В. В. Путина (см. § 2) мы выявляли личностные психологические характеристики посредством анализа его текстов. При этом мы братп три разных типа текстов: во-первых, био­графическую книгу «От первого лица», написанную журналистами со слов Президента, где, несомненно, присутствует авторская позиция и факты биографии, которые рисуют определенные черты его личности, хотя, конечно, и обработанные журналистами. Во-вторых, это тексты президентских посланий, очевидно, написанные спичрайтерами, но про­изнесенные самим Президентом. И, в-третьих, ответы на вопросы жур- натистов на пресс-конференциях, которые являются аутентичными.

Рассматривая блок «ранних» текстов как успешный, обеспе­чивший стабильный высокий рейтинг (или по крайней мере не пре­пятствовавший таковому), мы смогли выявить ряд важнейших пси­хологических составляющих личности Президента, ответственных за «успешность», и проследить их динамику в поздних текстах, а также основные тенденции развития.

Специатисты используют также качественный и количественный контент-анализ текстов речей, интервью и видеозаписей, который по­зволяет воссоздать «лингвистическую личность» политика.

Психобиографический метод позволяет с помощью анализа био­графических вех в жизни политика выявить важнейшие факторы его социализации и объяснить многие неосознаваемые им самим моти­вы и поступки в сфере политики.

Метод создания психологического профиля политических дея­телей предполагает выявление ведущих личностных структур поли­тика, которые объясняют логику принятия им ключевых решений, что позволяет прогнозировать его поведение и в ситуации консуль­тирования, оказывать ему помощь в принятии решений.

Кинесико-проксемический анализ поведения политиков пред­полагает анатиз внешнего рисунка его поведения, что позволяет че­рез изучение невербальных сигналов выявить неосознаваемые осо­бенности его личности и устранить коммуникативные барьеры в об­щении политика и граждан в ситуации публичных выступлений.

Метод анализа видеозаписей «кадр за кадром», позволяющий исследовать вербальные и невербальные паттерны поведения.

Все перечисленные методы требуют для своего применения не только профессионализма в исполнении и соответствующей профес­сиональной этики, но и навыков в интерпретации полученных резуль­татов, которые складываются не только из собственно психологиче­ских методик, но и из умения соединять их с анализом политического контекста, в котором действует политик и который придает соответ­ствующий смысл его поступкам. К сожалению, есть немало примеров того, как профессиональные психологи, не имевшие опыта работы с по­литиками, терпели неудачу в установлении контакта с клиентом в конк­ретной политической ситуации, которую они плохо понимали. Отсюда можно сделать вывод, что для эффективной работы политическому пси­хологу недостаточно только владеть собственно психологическими ме­тодами. Ему необходимо грамотно анализировать политический кон­текст, знать расклад политических сил как в ситуации в целом, так и в ближайшем окружении политика.

Ниже мы приведем конкретные примеры анализа личности по­литиков, исполняющих разные политические роли: президента, партийного лидера, депутата. Мы пользовались для этого в каждом случае разными методами. Личность Президента мы исследовали на дистанции. У партийного лидера, с которым непосредственно мы не работали, удалось взять глубинное интервью. Депутата мы изучали в непосредственном общении и для анализа смогли собрать большой психологический материал как с помощью наблюдения, так и тестов.

§ 2. ПРЕЗИДЕНТ

Психологический профиль, операциональный код, политические убеждения В. В. Путина^[199]

Для данного исследования личности Президента РФ В. В. Пути­на нами был использован метод качественного контент-анализа тек­стов, который позволяет оценить некоторые психологические харак­теристики через анализ текстов его выступлений.

Для анализа были отобраны тексты интервью В. В. Путина, ис­пользованные в период 2000-2002 гг. Текстовый массив формировал­ся из спонтанных выступлений (тексты интервью и записи пресс-кон­ференций).

В исследовании анализировались следующие переменные:

— мотивы: власти, достижения и аффилиации;

— «операциональный код», отражающий общее представление личности о природе политики;

— три шкалы, оценивающие взгляды и убеждения личности как соответствующие или не соответствующие демократическим цен­ностям. Данная методология опирается на методику, предложенную американскими политическими психологами Д. Уинтером, М. Хер­манн и др. и адаптированную для русскоязычных текстов^[200].

Построение психологического профиля начнем с мотивационной структуры личности. Для любого психологического исследования выявление мотивации личности дает наиболее важные ключи к по­ниманию ее поведения и прогноза дальнейших поступков.

Прежде всего следует сказать о мотивах, имеющих наибольшее значение для анатиза политического поведения.

Мотивационный профиль президента Путина характеризуется устойчивым равновесием мотивов власти и достижения (рис. 1).

Рис. 1. Мотивационная структура личности В. В. Путина (в % по отношению мотивов друг к другу)

Примечательно, что при этом ни один из этих мотивов не явля­ется доминирующим. Некоторое преобладание наблюдается лишь в мотиве аффилиации. Политик этого типа сочетает умение сосредоточить­ся на исполнении своих деловых и профессиональных обязанностей и ориентироваться в политическом процессе, приспосабливаться к изме­нениям конъюнктуры. Вообще ярко выраженное доминирование од­ного из этих двух мотивов позволяет причислить этого политика к четко выраженным и хорошо знакомым типам. Лидер, ориентирован­ный на достижение в ущерб власти, — это «политик-предпринима­тель», который воспринимает власть как собственное предприятие, бизнес и подходит к исполнению своих функций с привычными для деловой среды критериями максимизации доходов и минимизации издержек. Противоположный тип — политик популистского типа («агитатор» в типологии Г. Лассуэлла), который обладает высокораз­витым лидерским инстинктом и стремится контролировать ход про­исходящих вокруг него событий, при этом такой политик не являет­ся экспертом в какой-либо отрасли экономики или политики и в решении своих задач делает ставку прежде всего на личные качества и способности. Путин не принадлежит ни к одному из двух типов, напротив, он занимает наиболее сбалансированное положение меж­ду этими крайностями. Он не одержим властью, хотя, несомненно, осознает ответственность, которую она дает, и умеет употреблять вла­стные ресурсы для достижения своих целей. В то же время он не вос­принимает политику как рутинную работу, способен подходить к ней творчески и получает от власти удовольствие.

Отличительной чертой мотивационного профиля Путина явля­ется довольно высокий уровень мотива аффилиации. Этот показа­тель характеризует личность, которая высоко ценит теплый климат межличностных отношений и ищет поддержку и одобрение резуль­татов своей работы. Такой политик не склонен к конфликтам, с го­товностью оказывает и принимает помощь, стремится к спокойствию и стабильности в обществе. Возможно, именно эта черта личности объясняет стремление Путина создать вокруг себя команду едино­мышленников. Для такого политика особенно важно «чувство лок­тя», чувство принадлежности к команде. Вместе с тем чрезмерно вы­сокий уровень мотива аффилиации содержит в себе опасность, которая в политической психологии получила название «негативно­го цикла аффилиации»: если личность с очень высоким уровнем мо-

тива аффилиации не находит поддержки и понимания, к которым она стремится, то ее ответная реакция может носить характер защитной агрессии, что потенциально опасно в сочетании с сильно выражен­ным мотивом власти. Именно лидеры, сочетающие высокие показа­тели мотивов власти и аффилиации, наиболее склонны втягивать свои страны в войны и политические скандалы. В случае Путина вероят­ность таких осложнений невелика, так как мотив власти находится на среднем уровне и уравновешен мотивом достижения, который по­зволяет переключать внимание с личных интересов (добиться пони­мания и поддержки) на чисто технические, инструментальные аспек­ты проблемы. Тем не менее для Путина характерно стремление к поиску помощи и экспертизы со стороны специалистов в отдельных областях, без чего он неизбежно будет испытывать трудности при ис­полнении профессиональных обязанностей. Кроме того, для него не­безразлична забота о собственном позитивном имидже и рейтинге. Еще одной важной особенностью политика с подобным мотивацион­ным профилем является невысокая способность справляться со стрес­совыми ситуациями. В случае неудач и потери привлекательности в глазах населения фрустрация может достичь высокого уровня и раз­рушить столь ценимое им самим (и его избирателями) состояние ста­бильности и предсказуемости.

Дата добавления: 2015-08-28