|
Еще одним источником формирования современной зарубежной политической психологии стала психология личности — прежде всего
в ее психоаналитической интерпретации. Знаменитая книга Г. Лассвел- ла «Психопатология и политика» открывается справедливым утверждением автора: «Политология без биографии подобна таксидермии — науке о набивании чучел»'. Действительно, описание политического процесса без его творцов — скучно, да и неверно. Жанр политического портрета использовали авторы самых разных ориентаций. Например, в России начала века большой популярностью пользовалась книга психиатра П.П. Коватевского «Психиатрические этюды из истории»[36], где представлена целая галерея портретов политических деятелей — от царя Давида до Петра I, от Суворова до пророка Мохаммеда, от Жанны д’Арк до Наполеона.
Однако именно психоаналитическое движение придало политическому портретированию широкую известность. Мы уже касались одного из первых исследований, принадлежащих перу психолога
3. Фрейда и дипломата У. Буллита об американском президенте Вудро Вильсоне. Большой вклад в создание таких портретов внес последователь Фрейда, чикагский политический психолог Г. Лассвелл. Так, в качестве материала для анализа личностей американских политиков он использовал их медицинские карточки. При этом исходил не из того, что политики, как и другие люди, могут иметь те или иные отклонения, которые и представляют интерес для биографа. Лассвелл искал прежде всего срытые бессознательные мотивы поступков политических деятелей и находил их в особенностях детского развития, в тех конфликтах, которые оставили в душе будущего политика шрамы психологических травм. Власть же согласно Г. Лассвеллу и его предшественнику А. Адлеру, является тем средством, которое компенсирует указанные травмы, что и объясняет ее притягательность.
Отечественная психология политики. Современная российская политическая психология также имеет замечательных предшественников. Особенно богато наследие конца XIX — начала XX века, когда интерес к личности, к психологическому компоненту социальных процессов был широко представлен и в политической мысли, и в философии, и в нарождавшейся социологии. Свой вклад в развитие проблематики внес народник Н.К. Михайловский. Развитие этих идей можно наблюдать и в полемике марксистов с народниками, в частности в работах Г. В. Плеханова и В. И. Ленина.
До сих пор представляют не только историческую ценность концепции целого ряда русских мыслителей того периода. Так, в «Очерках по истории русской культуры» П. Милюков прослеживает развитие российской политической культуры, в частности особенности русского политического сознания в его «идеологической» форме на протяжении всей русской истории '. В свой русский период П. Сорокин размышлял над проблемой социального равенства, свободы и прав человека[37]. Пережив ужасы Гражданской войны, он попытался их осмыслить не только как социолог, но и как тонкий психолог[38]. В начале века выходят пять маленьких томиков «Психиатрических эскизов из истории» П. И. Ковалевского[39], представляющие собой вполне реальную альтернативу психоаналитическим подходам к анализу биографий политиков. Позже, уже в 20-е годы, вышла книга Г. Чулкова о русских императорах, где даны блестящие психологические портреты русских правителей[40]. Книга Чижа[41] продолжает ряд психологических очерков о политиках.
Отдельная страница истории политической психологии связана с психоанализом. Это направление стало необычайно быстро распространяться в России особенно после революции 1917 года. О необычайной судьбе тех, кто увлекся ставшей модной теорией 3. Фрейда, можно прочитать в книгах А. Эткинда «Эрос невозможного» и «Содом и Психея»[42]. Пожалуй, самое поразительное в истории расцвета, запрета и вновь проявившегося интереса к психоанализу в России уже в наши дни — это именно его связь с реальной политикой. Можно без всякого преувеличения сказать, что не будь среди увлеченных идеями психоанализа таких политиков, как Троцкий, Каменев, Радек, судьба этой психологической школы в России была бы иной.
Еще предстоит осмыслить влияние марксизма на политическую психологию. Но, очевидно, это можно будет сделать не раньше, чем осядет пыль после политических и идеологических баталий Новейшего времени. Сейчас ясно лишь, что тот вариант марксизма, кото-
рый развивался в Советском Союзе, не слишком способствовал проявлению интереса к этой проблематике. В отечественном обществоведении того периода преобладали тенденции, которые подчеркивали определяющую роль масс в политическом процессе и одновременно игнорировали значение личностного фактора, деятельность отдельных политических групп. При этом трактовка масс была весьма упрощенной. Они понимались как некая безликая сумма индивидов, приводимая в движение волей политического авангарда. Такие методологические посылки делали ненужным учет психологического фактора. Добавим к этому, что реааьного знания о политическом сознании и поведении отдельных представителей этой массы не было в силу отсутствия обратной связи между правящей элитой и населением.
В этом отношении политическая психология находилась в гораздо худшем положении, чем социальная психология и социология. Последние дважды во второй половине XX в. приступали к изучению человеческих компонентов общества в целом и политики в частности. Оба раза эти попытки были связаны с реформой системы: в годы хрущевской оттепели и в годы перестройки.
Правда, говоря о развитии современной российской политической психологии, следует заметить, что она возникла не на пустом месте и не только под влиянием политической конъюнктуры. Как и у всякой науки, у политической психологии был период предыстории, когда уже велись отдельные исследования, но не было еще целостного теоретического знания и нередко сам термин не использовался еще для обозначения ее предметного поля.
Назову лишь несколько наиболее заметных фигур, внесших свой вклад в становление политической психологии. Среди отцов—основателей российской политической психологии нельзя не вспомнить Н. Михайловского, П. Ковалевского, П. Сорокина, П. Милюкова, Г. Чулкова, В. Бехтерева и других замечательных исследователей из числа как социологов и психологов, так и политологов.
Не менее важно помнить и о тех ученых, которые заложили фундамент нашей науки в советский период, хотя их работа велась в условиях, когда изучение текущих политических процессов, и тем более современных им политиков, была несравненно более сложной в силу идеологических причин. И тем не менее в этот период было сделано немало для изучения фундаментальных закономерностей психологии политики благодаря трудам Э. Баталова, Ф. Бурлацкого, А. Галкина, Г. Дилигенского, Ю. Замошкина, Б. Парыгина, Б. Поршнева, В. Оль
шанского, С. Рощина, Ю. Шерковина и других. Сам термин «политическая психология» был впервые использован С. Рощиным в его статье 1980 г.[43], где он познакомил отечественного читателя с ведущими западными работами в этой области. Первая попытка использовать политико-психологический инструментарий для анализа отечественной политической теории и практики была предпринята в том же году Е. Б. Столбун и Ю. А. Шерковиным[44].
Не уходя в глубь истории, отметим, что к концу советского периода был накоплен большой теоретический потенциал, позволивший этой субдисциплине в конце 1980-х принять более зрелые институциональные формы.
Начиная с 1980-х годов политическая психология бурно развивается. Этот период можно считать уже началом собственно истории политической психологии в нашей стране. Наряду с упомянутыми основоположниками, начавшими работу в области политической психологии в советский период, в 1980-е годы появилось много интересных исследователей: А. Асмолов, И. Бунин, А. Донцов, Т. Евгеньева, Е. Егорова-Гантман, М. Лебедева, С. Митина, А. Назаретян, Д. Ольшанский, В. Петренко, П. Федосов, А. Юрьев и многие другие, политологи, социологи и психологи, посвятившие свои труды изучению психологических аспектов политических процессов, проблемам массовых политических настроений и установок, психологии политического лидерства, политического менталитета, массового стихийного поведения, политической социализациии и другим темам, изучение которых до этого было возможно только применительно к зарубежным политическим системам, но не к СССР.
В 1980-1990-е годы были защищены и первые докторские диссертации по политико-психологической проблематике, хотя ваковская специальность этого профиля еще отсутствовала. Назову лишь несколько диссертационных исследований, ставших важными вехами в становлении дисциплины: это работы Е. Егоровой-Гантман, М. Лебедевой, Д. Ольшанского, А. Назаретяна, Г. Вайнштейна, автора этого материала и др. Институционально многие из этого поколения исследователей были связаны с кафедрой социальной психологии и пропаганды Института общественных наук при ЦК КПСС, которой в
те годы руководил Ю. А. Шерковин. Несмотря на близость к власти, а может быть, и благодаря ей, преподаватели этого института находились на переднем крае мировых исследований в данной области и были избавлены от мелочной идеологической опеки, от которой в те годы страдали ученые, работавшие в университетах. Кроме того, преподавание социальной психологии для активистов левых партий из капиталистических и развивающихся стран неизбежно ставило перед преподавателями проблему интерпретации реальных политических процессов под психологическим углом зрения. Этот уникальный опыт позволил уже в 1991 году, после развала СССР и трансформации данного института в Фонд социальных и политических исследований при Президенте СССР (позже Фонд Горбачева), создать на базе института кафедру прикладной политологии, которая занималась преподаванием политологии активистам возникших в то время первых политических партий (Демократической и Республиканской). Как руководителю этой кафедры, мне приходилось отбирать все наиболее эффективное, что было в нашем прежнем теоретическом и практическом багаже. И. конечно, одним из первых слушателям был предложен курс политологии, включавший политико-психологическую проблематику.
Конец 1980-х — начало 1990-х годов для политической психологии был чрезвычайно продуктивным периодом. Во-первых, изменился, а точнее — появился объект изучения - публичная политика, которая потребовала психологического анализа и ярких лидеров, выдвинувшихся в этот период, и граждан, мобилизованных для активного политического участия. Оба этих объекта нуждались в психологическом анализе, так как политический процесс был и остается весьма персонифицированным, и без понимания психологических закономерностей поведения и лидеров, и граждан знание о политическом процессе не может быгъ полным, а прогнозы - неточны. Во-вторых, не только появились первые исследования в данной области, но и началась ее институционализация. Так, возникли первые кафедры и была открыта ваковская специальность 19.00.12. (по психологическим наукам).
Внутри постсоветского периода также можно выделить подэта- пы развития политической психологии, непосредственно связанные и с этапами политического процесса, и с определенными изменениями в ходе институционализации политико-психологического знания.
Первый такой этап относится к 1991-1995 годам. Во-первых, в эти годы как секция Российской ассоциации политических наук (РАПН) и Российского психологического общества (РПО) была со
здана Российская ассоциация политических психологов, объединившая в своих рядах как политологов, так и психологов и ставшая коллективным членом Международного общества политических психологов (ISPP). До сих пор эта ассоциация работает в рамках обеих материнских организаций, проводя свои конференции и круглые столы в рамках и РАПН, и РПО.
Политическая психология с самого начала складывалась как междисциплинарная область, получившая от материнских дисциплин — социологии, психологии и политической науки — научный инструментарий, теоретические установки и общенаучные подходы. Приобретя самостоятельность и институциональное оформление, она по-пре- жнему сохраняет с ними методологические и теоретические связи и решает ряд общих задач.
Примечательно, что и в настоящее время разработки в области политической психологии идут в двух вариантах - в рамках как политологии, так и психологии, что нашло отражение в ее институционализации — в создании соответствующих кафедр и курсов, отделений и факультетов политологии и психологии.
Так, в рамках психологии политическая психология получила институционализацию несколько раньше, чем в политологии, хотя и не без некоторого сопротивления со стороны ряда психологов, считавших, что психологии лучше бы дистанцироваться от политики. На одном круглом столе, проходившем в середине 1990-х годов и посвященном проблемам политической психологии, наши ведущие психологи сравнивали эту науку с ребенком. Любопытно, что одни ученые называли этого ребенка законнорожденным, но трудным, другие - поздним и переношенным. Третьи утверждали, что и на свет-то он появился не сам, а в результате кесарева сечения и от неизвестного отца'.
Такой насмешливо-покровительственный тон представителей одной из двух материнских наук - психологии — в отношении области, о появлении которой они узнали не столь давно, понятен: слишком много ожиданий, которые могут и не оправдаться. Добавим, что и социальная психология, и социология, и политология к тому времени уже пережили эйфорию больших надежд со стороны общества, а затем заняли достаточно скромную нишу среди своих собратьев по цеху. Тот факт, что один из родителей «не заметил» появления своего от-
прыска, не вызывает удивления. Психологи и социологи в нашей стране традиционно не очень-то интересовались в советские времена политикой как объектом изучения. Причиной такого дистанцирования от политики в нашей стране была... сама политика, а точнее страх перед официальной политической машиной, вполне понятный в недавнем историческом контексте.
Однако, несмотря на довольно сложную обстановку, в 1989 г. А. II. Юрьев основал первую в России кафедру политической психологии на психологическом факультете Санкт-Петербургского государственного университета. Преподавание курса политической психологии на психологическом факультете МГУ началось примерно в те же годы на кафедре социатьной психологии. Соответствующая кафедра политической психологии и акмеологии была создана в РАГСе (зав. кафедрой - доктор психологических наук А. Деркач.) Кафедра политической психологии на отделении политологии философского факультета МГУ была создана в мае 2000 года. С сентября 2008 года она была пробразована в кафедру социологии и психологии политики в рамках нового факультета политологии МГУ
В данном издании нас будет интересовать в первую очередь развитие политической психологии в рамках политической науки.
§ 2. СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ КАК ОБЛАСТИ СОВРЕМЕННОГО ПОЛИТОЛОГИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ
Современное состояние политической психологии за рубежом
В мировой политологии политическая психология практически с момента своего возникновения была востребована и признана как перспективная область исследования. Правда, следует заметить, что развитие политической психологии более интенсивно шло (да и сейчас идет) в США, чем в Европе. На политологических факультетах большинства европейских университетов та проблемная область, которая в США традиционно относится к политической психологии, обычно преподается в рамках курса политической социологии[45]. Между тем в
США курс политической психологии читается в более чем в 200 университетах и является обязательной частью подготовки политологов.
Фундаментальные и систематические теоретические разработки по психологии политики начались в 60-е годы в США под влиянием «поведенческого движения». Тогда при Американской психиатрической ассоциации была создана группа для изучения проблем международной политики, которая в 1970 году переросла в Институт психиатрии и внешней политики. В 1968 году в Американской ассоциации политических наук возник исследовательский комитет по политической психологии, а в 1979 году на его основе было организовано Общество политических психологов, уже получившее статус международного (International Society of Political Psychology или ISPP). Это общество сразу начало издание своего журнала «Political Psychology». В настоящее время публикации по политико-психологической проблематике появляются во всех престижных изданиях по политологии и психологии. В ISPP сейчас более 1000 членов практически со всех континентов. Ежегодно оно проводит свои собрания, посвященные наиболее актуальным теоретическим проблемам. Так, годичные собрания последних лет были посвящены таким темам, как «Психологические аспекты политики изменения», «Национальное строительство и демократия в мультикультурных обществах». Годичное собрание 2000 года в Куэрнаваке (Мексика) было посвящено теме «Язык политики, язык гражданства, язык культуры». Годичное собрание 2009 года посвящено теме преодоления насилия, несправедливости и лишений.
Хотя политическая психология получила действительно международное признание, большая часть исследователей живет и работает все же в США и Канаде. Назовем имена таких крупных ученых, как М. Херманн, Р. Сигел, Д. Сирс, С. Р.еншон, Ф. Гринстайн, А. Джордж, Д. Уинтер, Р. Такер, Дж. Пост, Б. Глэд, Р. Кристи, С. МакФарланд, К. Монро они и десятки их коллег работают практически во всех североамериканских университетах.
В Европе существуют свои давние традиции анализа политикопсихологических явлений. Серьезные работы в области политико-психологических исследований изданы в Германии (А. Ашкенази, П. Шмидт, Г. Ледерер, Х.-Д. Клингеманн, Г. Мозер и др.), во Франции (А. Першерон, А. Дорна, С. Московичи), в Великобритании (X. Хает, М. Биллиг, А. Сэмюэль), а также в Финляндии, Голландии, Чехии, Испании, Польше и других странах. Хотя следует отметить, что традиционно политологи испытывают в Европе определенные опасения пе
ред иррацноналпстнческнми концепциями психологов (прежде всего перед психоанализом), с которыми у них по преимуществу и ассоциируется политическая психология.
Следует отметить, что интерес к политической психологии наблюдается и в таких регионах, где раньше и политическая наука, и психология не имели развитых традиций либо традиционные школы находились в отрыве от современной методологии. Так, в последние десятилетия исследования в этой области проводятся в Латинской Америке, в Африке, в Азиатско-Тихоокеанском регионе, в частности, таких странах, как Китай, Индия, Пакистан, Южная Корея, не говоря уже об Австралии и Новой Зеландии, где ведется огромная исследовательская работа, издаются десятки монографий.
Хотя единичные книги и статьи появлялись и ранее, отсчет современного этапа развития политической психологии, очевидно, следует вести с издания в 1973 году коллективной монографии под редакцией Джин Кнутсон, в которой подведены итоги развития этой науки и выделены важнейшие направления для дальнейших исследований1. Другой крупной вехой было появление монографии под редакцией М. Херманн в 1986 году[46]. Эта книга дает представление о тех изменениях, которые произошли в политической психологии. М. Херманн выделила следующие позиции. Во-первых, большинство исследователей пришло к убеждению, что фокус изучения должен быть сосредоточен на взаимодействии политических и психологических феноменов. Во-вторых, объектом исследования должны стать наиболее значимые политические проблемы, к которым привлечено внимание общественности. В-третьих, следует уделять значительно большее внимание политическому и социальному контексту анализируемых психологических явлений. В-четвертых, необходимо не только изучать результат тех или иных психологических воздействий на политику, но и пытаться понять процесс формирования тех или иных политических убеждений. И, наконец, в-пятых, современные политические психологи стати гораздо более терпимыми в отношении методов сбора данных и исследовательских процедур, полагая, что методологический плюрализм — неизбежное явление на нынешнем этапе развития теории (см. сноску 2). В настоящее время в ISPP начата подготовка новой коллективной монографии, подводящей итоги развития дисциплины за последние десятилетия.
О состоянии науки во многом можно судить по тому, кому и как широко она преподается. В качестве примера можно взять практику университетов США и Канады. Так, в 1990-е годы в 78 университетах читалось более 100 курсов политической психологии. В настоящее время число их значительно выросло. Лекции и семинары по политической психологии ежегодно слушало более 2300 студентов только на младших курсах. Преподавание ведется как для студентов-политоло- гов, так и для психологов (хотя и в меньшей степени)[47]. В государственном университете штата Огайо ежегодно проводятся летние школы для молодых ученых, которые специализируются в области политической психологии.
Другим параметром развития науки является ее прикладное использование. Так, политические психологи активно привлекаются для поиска решений в конфликтных ситуациях. Известна эффективная роль политических психологов во время карибского кризиса, при заключении кэмп-дэвидской сделки между Израилем и Египтом. Известный политический психолог Джерри Пост составил психологический портрет террориста, известного как Unibomber и угрожавшего устроить взрывы в Нью-Йорке, по которому тот был найден и арестован. Специалисты по политической коммуникации в разных странах Европы и Америки внесли свой вклад в подготовку политических лидеров к парламентским и президентским выборам.
Многие политические деятели сами владеют психологическими методами, используют их для выработки стратегии на будущее и для анализа прошлого. Так, один из соперников Дж. Буша по президентским выборам 1988 года, М. Дукакис, активно работает в области по- литико-психологической теории. Такие известные политические деятели, как Р. Никсон и Д. Локард, психологически осмыслили свой прежний политический опыт. Интерес к работам по политической психологии проявляют политики всех ориентаций. Они используют данные этой науки для налаживания отношений с общественностью, для мобилизации населения на выполнение реформ, для принятия решений по важнейшим стратегическим направлениям политики.
Политическая психология в современной России Сейчас в стране работают десятки исследователей, ведущих как фундаментальные, так и прикладные исследования, занимающихся одновременно аналитической и консультативной работой. Особенно востребованы эти специалисты в период выборов, так как способны просчитать ситуацию — не на глазок, а с использованием специального научного инструментария.
В начальный период (1991-1995 гг.) постсоветского этапа развития политической психологии сами политические события требовали осмысления того кризиса, который переживали российское общество и политическая система. Политологи и социологи в этот период фик- спровали резкую, на грани шизофренической, расколотость массового сознания, когда граждане доверяли одним политикам, симпатизировали другим и голосовали за третьих. Это приводило к неустойчивости и непредсказуемости самой политической системы. Отказ от старых советских ценностей и от всего советского наследия привел к тому, что в обществе образовался серьезный ценностный вакуум, который привел к потере населением какой бы то ни было психологической основы для идентификации.
Не случайно политико-психологические исследования этого периода были сфокусированы на изучении архетипов ментальности российских граждан1, политических ценностей в массовом сознании российских граждан[48], массовых политических настроений[49], психологии авторитаризма и демократии[50], психологии этнических проблем в политике[51], психологии выборов[52], психологии международных отношений[53], политической культуры [54]. Активно разрабатывались вопросы разрешения политических конфликтов[55].
В эти годы появляются первые исследования по проблематике политического восприятия5, развитие которой наиболее активно велось на следующем этапе (в конце 1990-х — начале 2000-х годов).
Последняя тема была особенно востребована политической практикой (прежде всего практикой выборов) и требовала от политических психологов как ответа на вопрос о том, какие факторы воздействуют на политическое восприятие политиков, так и разработки конкретных инструментов воздействия на поведение политиков со стороны политических психологов, занятых консультативной деятельностью. Становление профессионального политического консалтинга стимулировало как работы по психологии политического лидерства[56], так и изучение различных аспектов консалтинговой деятельности.
При определении места политической психологии по отношению к политической практике возникает серьезная теоретическая проблема. Акцент на прикладных аспектах политической психологии как науки привел к тому, что нередко ее стали ошибочно отождествлять с
так называемыми технологиями, с «имеджелогией» и другими псевдонаучными или просто прикладными областями политической практики. Политическая психология действительно дает немало полезной информации для тех, кто принимает политические решения, для организаторов политических кампаний. Но сама она является прежде всего наукой, которая эти знания добывает, а не ремеслом или хуже того, псев- донал"чной приманкой для клиентов. У нее есть свои достаточно тонкие методы, с помощью которых она может выявить, что происходит с политиками и рядовыми гражданами, как они понимают политику и что чувствуют по отношению к власти. Но во всех случаях чрезвычайно важно для развития этой дисциплины в рамках университетского образования, чтобы соблюдался баланс фундаментальных и прикладных аспектов с приоритетом фундаментальных проблем.
Второй этап развития политической психологии можно выделить в связи с темп серьезными изменениями, которые происходили с середины до конца 1990-х годов в российской политической практике. Это было время, когда в ней господствовали «грязные политические технологии и менялся психологический механизм восприятия гражданам политиков: росло недоверие к власти, и происходила политическая демобилизация одновременно с процессами партийного строительства и дифференциации политических ценностей у населения.
Нам представляется, что наиболее серьезное продвижение в развитии политической психологии в этот период связано с разработкой тематики политического лидерства и психологии власти. Говоря о психо- логии политического лидерства, следует особенно отметить работы, посвященные изучению личностей современных российских и зарубежных лидеров1. В работах российских политических психологов представлены как отдельные психологические портреты политиков (Н. Ракитянский), так и концептуальные подходы к теории лидерства2 Электоральные процессы, проходящие на национальном и региональном уровнях требовали все более точных инструментов понимания
психологических механизмов выбора гражданами того или иного политика и формирования установок в отношении власти как таковой. Вообще проблема власти в ее психологическом измерении встала на этом этапе в полный рост[57]. Примечательно, что ее разработка все больше уходила от исследования психологии властителей и перемещалась в область психологии восприятия власти гражданами, что, как нам представляется, было связано именно с электоральными особенностями того периода.
Накопленный теоретический потенциал позволил на третьем этапе (начавшемся в 2000 году и продолжающемся до сих пор) продвинуться в ряде областей знания, в частности, в понимании закономерностей политического восприятия. Проблематика восприятия власти и политиков вышла на передний план политико-психологических исследований современного периода. По этой теме прошли многочисленные конференции и круглые столы, были опубликованы десятки статей и монографий[58].
В последние годы акцент на изучении личностей и образов политиков, доминировавший в конце 1990-х — начале 2000-х годов, сменяется интересом к психологии рядовых граждан, участвующих в политике. На авансцену вышла проблематика политической социализации и ресоциализации*, бывшая в небрежении в предшествующие годы.
Это. видимо, не случайно, так как отражает необходимость преодоления реальной политикой того кризиса политической социализации, который crai серьезным препятствием на пути политических реформ. Столь же востребованной оказатась и проблематика психологического анализа политических ценностей как основания для идеологии, психологических аспектов политического процесса[59], которые в постсоветский период практически выпали из поля зрения политологов.
Можно констатировать, что пока еще медленно заполняется вакуум. существующий в области психологии международных отношений. Выявился и дефицит работ, связанных с изучением политического лидерства методами политической психологии, которые в изобилии появлялись в 1990-е годы. Одним из немногих исключений стали книга челябинского политического психолога В. Зорина1 и недавно защищенная кандидатская диссертация Э. Гиззатова, посвященная влиянию политических кризисов на личность политика (на примере Дж. Буша-мл. и В. В. Путина). Возможно, это закономерно, ведь в политике тоже наметился дефицит лидерства и ярких личностей, изучение которых представляет и теоретический, и практический интерес.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 47 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |