Клод искал, отчаянно искал хоть одну нить ее существа, хоть что-то, что он мог бы ухватить, удержать Кристиану подле себя. И не находил.
Пентаграмма, начерченная на полу, светилась все ярче, вытягивая из его любимой все, что только можно было. Почти добираясь до души…
У него оставался лишь один шанс.
Колдуны вокруг него начали приходить в себя, словно отряхиваясь от ступора, который владел всеми эту пару минут. Засуетившись, они бросились к Клоду.
Понимая, что последует за этим, не думая уже ни о чем от агонии и боли, терзающей каждую частицу его собственной души, Клод рванул временную реальность, отдавая на это малую часть той силы, которая скопилась в его руках.
Все застыло вокруг. Даже пламя свечей не колебалось. Стих шум ветра за окном.
Все остановилось. Сама земля замерла. Все.
Кроме него.
У него было лишь пару минут. Но большего Магистру не требовалось.
К дьяволу, что она предала! Клод мог забыть все, простить, только бы она была с ним.
Упав на колени у мертвого тела, в котором уже нельзя было ничего воскресить, запрещая себе смотреть на ее лицо, отстраняясь от всего, что могло отнять драгоценные секунды. Пальцами — кожа на которых стала краснеть, покрываясь волдырями от жара такой мощи — он сорвал с ее запястья браслет, с глиняными подвесками.
Клоду было все равно, из какой фигурки создавать голема.
Первым попался амулет ворона. Что ж, пусть будет так.
Кожа на ладонях начала темнеть. Еще несколько минут, и кисти обуглятся до кости.
Никто не мог безнаказанно так использовать подобную силу. Без всякой предосторожности.
К черту!
Он обмакнул фигурку в кровь, неровным пятном расплывшуюся на ее груди.
А затем, начиная проговаривать заклинание, которого не было до сего момента, сплетая его из своей боли, отчаяния и ненависти к такой реальности, к такой вселенной, Клод прижал влажную, липкую фигурку ворона к своим порезанным, кровоточащим запястьям.
Он не отпустит ее, не потеряет. Ни за что! НИКОГДА! НАВЕЧНО только его! Вкладывал в этот крохотный амулет всю безграничность своего чувства к ней, того, на которое не считал себя способным. Он отдавал этому окровавленному кусочку глины все свои эмоции, свою силу. Чтобы до того момента, когда он сможет найти Кристиану в иной жизни, этот ворон, эта часть его — защищала, оберегала ее. Чтобы он не позволил Ордену найти ее, давая Клоду шанс все изменить.
Десять ударов сердца, и черная птица вспорхнула с его обугливающейся ладони, подхватывая клювом золотой крест, который Клод осторожно снял с шеи Кристианы. И исчезла, затерялась под тьмой потолка.
Ледяной покой и безразличие затопило внутренности Клода.
Он опустил руки, в последний раз, смотря на ее бледные, неподвижные черты.
Не смог прикоснуться к ним, и лишь обвел, скользя по воздуху, в нескольких миллиметрах от любимого лица.
Время вернуло свой ход, резким толчком реальности, выбив воздух из его легких.
Но Клоду уже было все равно. Он поднял глаза, безразлично глядя на колдунов, которые продолжили свой бег к нему.
И всю мощь, оставшуюся в нем, собрал, сконцентрировал, для одного единственного, последнего удара…
Клод понял, что стоит у самого края разбитого окна на двадцать пятом этаже, в разгромленном кабинете Кристины. И до обрыва осталось меньше шага.
Его легкие горели так, словно он не дышал все это время, и Клод с жадность вдохнул морозный, наполненный снегом, воздух. Уперся левой рукой в раму, ища опору.
И пораженно уставился на маленькую, глиняную фигурку ворона, лежащую в раскрытой правой ладони. Поверхность амулета была покрыта темными неровными пятнами.
А чтоб его!
У Клода пока не было ни одной здравой мысли.
Зато все внутри него бурлило и взрывалось, переполняя мага чувствами и эмоциями, которых Клод никогда не знал ранее. Не в этой жизни, во всяком случае.
И все же, привычка, разум, взяли верх над этим хаосом, которым теперь стал Клод.
Крепко зажав древний кусочек глины в своем кулаке, он резко отвернулся от проема и пошел к выходу, за которым слышался гомони голоса его людей, что-то внушающих служащим редакции.
Сначала, он найдет ее. Все остальное — после…
Глава 14
Она не знала, сколько времени прошло. Не представляла, часы или сутки она лежала в этой промозглой, ледяной комнатушке на холодном голом камне.
Когда Кристина пришла в себя, в ее камере уже никого не было. Она снова осталась одна. Но даже и появись тут кто-то, Крис могла и не заметить этого.
Она была погружена в себя. Ее разум представлял собой мешанину имен, лиц, образов. Она не могла провести черту между тем, что было когда-то, и тем, что пережила уже в этой жизни. Не видела где двенадцатый, а где — двадцать первый век.
Наверное, со стороны она напоминала сомнамбулу или помешанную, заключенную в одиночный карцер бедлама, но Крис ни до чего не было никакого дела.
И если ее мозг только так и мог осознать все происходящее, что ж, Кристине не из чего больше было выбирать.
Каким-то отдаленным уголком сознания, Крис ощутила, что в комнатушке стало темно, заметила, как перестали кружить снежинки. Но не могла сделать выводов из этих фактов. Лишь неподвижно лежала, всматриваясь в картины, мелькающие в ее памяти.
Возможно, это было защитной реакцией. И ее организм, понимая, что не перенесет, сойдет с ума от такого шока, отгородился от всего мира странной стеной оглушенности.
Спустя какое-то время, сквозь круговерть образов, начали пробиваться ощущения. Ей было очень больно. Затылок раскалывался от боли, а щека, по которой Глава ее ударил — распухла и пульсировала. Руки в плечах затекли, причиняя ужасные муки, как и жжение в связанных за спиной запястьях.
Одно хорошо — ей уже не было холодно.
На смену ознобу и ледяной скованности пришло странное и неожиданное ощущение тепла и расслабленности. Мелькающие картинки из прошлой жизни начали убаюкивать.
Спать.
Кристине безумно захотелось спать. И она, не видя никаких причин сопротивляться этому желанию, поддалась соблазну, опустив веки.
Но, так и не закрыв их до конца, Крис отчего-то напряглась. Встрепенулась, закусив губу от боли во всем теле.
Какая-то мысль настойчиво стучалась в ее сознание. Что-то пыталось пробиться к ней.
Образ мужчины с глазами цвета темного янтаря и плавящимся в них серебром.
Клод…
Мысль о нем вызвала новый приступ боли. Только теперь болело сердце. Ее душа разрывалась от осознания того, что она тогда наделала. И Крис не питала ложных надежд. Такое невозможно было простить. Она его предала.
Это ОНА стала причиной его смерти.
Кристина не помнила еще, как именно все произошло. Но смутное чувство вины подтверждало каждое слово Главы. Она ощущала себя виновной. И сейчас, и там в прошлом… Это чувство мучило ее тогда, когда она смотрела на его спящее лицо, крепче прижимаясь к боку Верховного Магистра в верхних покоях его замка, разъедало, когда она обнимала Клода, еще крепче прижимая его к себе…
Не могло быть никаких сомнений в том, что это Кристиана, купив жизнь отца, заплатила своей любовью к Клоду.
И то терзание, которое она испытывала, в момент, когда должна была бы негодовать на Клода за унижение в баре — не лучше ли всяких воспоминаний говорило, что, даже если она не помнила этого, сердце…душа…знали — она была виновной?
Нет! Кристина не хотела думать об этом!
К чему? Все размышления — бессмысленны. Он никогда ее не простит.
А она не представляла себе, как сможет посмотреть в глаза этого мужчины, и сделать вид, будто все осталось как прежде.
Даже если Глава убьет ее за это. Даже если он будет угрожать ее родителям.
Кристина не знала, как у нее получалось обманывать Клода в прошлом. Но то, что сейчас она не способна на это, да и не хотела ничего подобного — ей было известно совершенно точно.
Лучше просто уснуть.
Забыться. Спрятаться от всех проблем и ужаса правды в той усталости, которая все ниже опускает ее веки. И больше не сопротивляясь, Кристина закрыла глаза, отметая то знание, что нельзя спать на холоде. Игнорируя факт того, что только приближение смерти может обмануть разум, превращая озноб в чувство тепла и довольства.
В этот момент, смерть казалась ей избавлением.
Но ее грубо и жестоко вырвали из ласковых объятий усталой дремы. Руки, словно вырубленные из камня, твердые, холодные, так крепко сжали ее тело, что вызвали боль даже в отмороженных конечностях.
Кристину небрежно сдернули с каменного ложа, не обращая внимания на стон, который вызвало это движение, и почти поволокли куда-то.
У нее не было выбора, кроме как подчиниться. Она не могла сама переставлять ноги, не могла сопротивляться. Да и попросту — ничего не видела. Несмотря на то, что ее глаза были широко распахнуты.
Где-то, на задворках сознания, мелькнуло понимание, что на нее просто наложили заклинание. Теперь она воспринимала некоторые вещи проще. В самом деле, зачем надевать жертве мешок на голову, зачем завязывать глаза, привлекая ненужное внимание, если были куда более эффективные методы?
Некоторое время ее тащили по узким коридорам — она решила так, потому что время от времени задевала стены. И от этого, каждый раз ее всю пронзала боль.
Наконец, они добрались до пункта назначения, и ее грубо толкнули.
Кристина не могла бы сохранить равновесия со связанными за спиной руками, даже если бы очень захотела. Потому рухнула на что-то, довольно мягкое, но при этом, больно ударилась головой о нечто, выступающее из… Из…, одурманенный холодом и болью мозг отказывался соображать. Кристина никак не могла понять, что же ей это все напоминает, пока не услышала тихий, ровный, характерный шум заводящегося мотора. Ее «усадили» в машину! И то об что она ударилась — оказалось ручкой дверцы.
Но эта догадка лишь на пару мгновений вывела Крис из состояния полного безразличия.
Ей не было интересно, зачем она здесь, и куда ее собираются везти. Она просто подтянула ноги к груди, желая стать меньше, исчезнуть и, снова провалилась во временные ямы своей памяти.
Она видела свое детство все четче, в самых мелких деталях. Вспоминала, как постепенно беднела их семья, с каждым годом все больше отказывая себе в самых необходимых мелочах. И как они перебрались в старую сторожку из полуразрушенного замка. Но каждый миг этих картинок — до болезни отца — был пропитан счастьем. Наверное, потому она и решилась обратиться за помощью в Орден. Кристиана очень дорожила родителями. Гораздо больше, чем современная Кристина — своими…
Это различие заинтересовало ее сознание даже в таком состоянии.
Почему? Ее никогда не обижали, у нее было все, о чем только может мечтать ребенок, но, тем не менее, она всегда держалась от своих родных несколько отстраненно, на расстоянии…
Или не всегда…?
Крис заворочалась на сидении, испытывая боль от того, что к замерзшим конечностям приливает кровь из-за теплого воздуха в салоне автомобиля. Нет, ей не хотелось сосредотачиваться на боли. Лучше вернуться к воспоминаниям.
Да, она раньше очень любила своих родителей. Очень…
Пока у Кристины не появился Жан!
Сейчас, Крис начала ясно видеть, что едва ворон получил полноправное место на ее плече, как из ее жизни начали постепенно, одна за другой, уходить все привязанности, кроме самого Жана. Подружки, одноклассники, мама, папа…
И оглядываясь назад в своей памяти, думая над таким странным парадоксом, Кристина не могла не испытать странной уверенности, что ее любимец имел к этому вполне осознанное отношение. То, что она размышляла всего лишь о вороне, Крис ни капли не смущало.
Пффф! На фоне реалий, ее подозрения касательно Жана казались самыми безобидными и трезвыми мыслями.
Но и эта странная догадка не заставила ее сердце биться быстрее, не вырвала мысли из медленной, тягучей, сонной трясины безразличия.
Машина остановилась.
Очевидно, они добрались туда, куда собирались. Но вместо, ожидаемого уже ею звука распахиваемой двери, Кристину резко дернули, заставляя подняться. Она ойкнула, ударяясь плечом о спинку переднего сидения, все еще ничего не видя. И в этот момент, ей на ухо тихо прошипели:
— Твои родители под нашим наблюдением. И не только они, — с удивлением, Крис поняла, что знает этот голос. Сэм. Верный помощник Главы. Это он был тем, кто ворвался в ее кабинет перед похищением. — Каждый человек, кто имеет хоть какую-то роль в твоей жизни, кто хоть как-то связан с тобой — у нас на крючке. Только попробуй сделать шаг в сторону — и мы начнем их убивать. Одного за другим, — говоря это все, он, одновременно, притянул ее связанные руки к себе, и небрежно перерезал веревку, задевая ее кожу холодным лезвием.
Она лишь поморщилась от боли.
— Помни об этом, когда будешь улыбаться своему Магистру. Стони под ним так, чтоб он ни о чем не заподозрил, — Сэм рассмеялся, словно ему показалось забавным то, что он только что произнес, и резко толкнул Кристину.
Так, что она выпала в распахнувшуюся дверь машина, прямо в рыхлый придорожный снег, больно ударившись плечом о бордюр.
— Мы свяжемся с тобой.
С этими словами, она услышала, как дверь автомобиля захлопнулась, и машина рванула с места.
Кристина сделала глубокий вздох и села в сугробе. С ее глаз постепенно спадала эта черная пелена, которая окутала зрение в той камере. Она уже видела нечеткие контуры домов и дороги, вдоль которой стояли столбы фонарей. Но район не казался знакомым. Во всяком случае, пока, она не могла заметить ни единой детали, которая помогла бы понять, где именно Кристина находилась.
Ей снова было холодно. И это было гораздо хуже, чем до того, потому что Крис едва успела немного согреться. А теперь, сидя в снегу даже без пальто, в одной юбке и кофте, босая, она понимала, что не сможет подняться и куда-то идти. Более того, это ее даже уже не беспокоило.
Кристина подползла к ближайшему фонарному столбу, и облокотилась о холодный металл. Вот сейчас она немного отдохнет и решит, как встать. Только посидит немного, и пойдет… куда-нибудь…
К Клоду…
Даже если он ее прогонит. А вероятней, что так и будет, как только Клод узнает, что Кристина предала его.
Ну и пусть, ей хотелось к нему.
Ее веки не закрывались, она все лучше просматривала окружающую обстановку, но мозг отключился, плавая в какой-то невесомой прострации.
Джек щелкнул выключателем и в последний раз осмотрел пустой зал. Сегодня не имело смысла торчать в «Кельте». Все равно, никто не появится. Все маги Ковена, даже самые слабые новички, носились по городу, пытаясь найти Кристину.
Джек хмыкнул и недоверчиво покачал головой, удивляясь тому, что произошло за последние дни.
Никогда бы не подумал, да и не поверил никому, если бы кто сказал Джеку, что существует в мире женщина, из-за которой Клод потеряет голову.
А то, что его друг потерял свои мозги, Джек знал точно. Он слишком хорошо разбирался в поведении Клода, они все детство и юность провели вместе.
Да и сейчас, помимо Дрю, Джек был ближайшим к Клоду человеком в Ковене. Просто его самого никогда не интересовало карьерная лестница, и Джек был очень доволен проводя свои дни за стойкой, собирая слухи и сплетни по городу, обеспечивая таким образом, друга всевозможными сведениями.
Все считали его малозначимой фигурой в иерархии организации. И только сам Клод да Дрю, знали истинное положение вещей. Джек был главным центром сбора и обработки информации во всем Ковене.
Но сейчас, даже вся его информаторская сеть не могла дать один простой ответ. Никто в этом треклятом городе не знал, куда подевалась Кристина Шайн, когда пропала из своего офиса шесть часов назад.
Такого просто не могло быть. Свидетели были всегда. Но Джеку никак не удавалось выйти хоть на одного, кто мог сказать хоть что-то.
Это злило его самого, он не привык к тому, что не мог ответить на вопросы Клода.
Магистра же подобное обстоятельство приводили в бешенство.
Джек повернул ключ в тяжелой двери, и начал читать заклинание. Он не пользовался услугами охранных фирм и презирал иные защитные приспособления. Джек доверял только магии, зная, что ни один вор не разглядит в потрепанной кирпичной стене — вид которой он придавал входу в бар — двери.
Но до того как Джек завершил последний пас пальцами, тихий неясный звук привлек его внимание.
Странно, выйдя, он осмотрелся, и был уверен, что улица пуста. Джек не страдал галлюцинациями, но был очень склонен к излишним подозрениям. Паранойя передавалась в Ковене подобно вирусу. Или же, была заложена в генах.
Потому, он не стал списывать все на усталость и ветер, а повернулся спиной к двери, заново осматривая тротуары и дорогу у «Кельта».
Никого. Пусто.
Вместо того чтоб успокоиться, Джек еще больше насторожился и, быстро переступив две ступеньки крыльца, сошел на тротуар.
Есть. Опять этот звук. Словно кто-то тихо, во сне, стонет. Какого черта?!
Внимательно всматриваясь во тьму ранней зимней ночи, которую совершенно не рассеивали редкие фонари, Джек пошел в том направлении, откуда доносился этот стон.
И замер уже через три шага, с ужасом ощущая, как леденеет все внутри.
Это было невероятно. Две минуты, и он мог пройти мимо, даже не заметив…
Чтоб его!
Джек подскочил к девушке, калачиком свернувшейся в рыхлом снегу. То, что это была Кристина — не вызывало никаких сомнений. Джек выругался сквозь стиснутые зубы, рассматривая ее. Он пребывал в ступоре, и сам понимал это.
В первый момент, ему даже показалось, что она была мертвой.
Кристина выглядела так, словно ее сбила машина, но он сомневался, что именно это было причиной ее синяков и ранний. Более того, Джек вполне мог предположить, чьих именно рук это дело. Ее глаза были открыты, но Крис не подавала никаких признаков того, что видела его. Она была совершенно неподвижна, и если бы не тот стон…
Он потянулся к телефону, заткнутому в задний карман джинсов, но в этот момент с ее разбитых губ слетел еще один жалобный звук, и Джек изменил решение.
Протянув руки, он быстро подхватил ее со снега, понимая, что у девушки серьезное переохлаждение, вдобавок к побоям.
Она никак не отреагировала на изменения своего положения. Это было плохо.
Джек легонько ее встряхнул, пытаясь добиться хоть какой-то реакции. Но и это оказалось бесполезно.
Быстро развернувшись, он пошел к бару, на ходу снимая наведенные чары, заставляя механизм замка самостоятельно проворачиваться. Распахнув ногой двери, Джек занес ее в теплый зал, уложив на первый же диванчик, и быстро пошел к стойке.
Достав бутылку коньяка, он одной рукой отвинчивал крышку, а второй лихорадочно нажимал на кнопки телефона, набирая номер Клода.
Друг ответил после третьего гудка, и Джек вздрогнул, расплескивая коньяк на стойку. Этот голос не мог принадлежать Клоду…, но это был он.
— Да?
— Она в «Кельте», — Джек быстро взял себя в руки, не выдавая того, что испытал в первое мгновение.
Он знал, что уточнений не требуется.
На один, долгий миг в трубке повисло молчание, а потом Клод выдохнул.
— Я сейчас буду, — проговорил Клод, и впервые с момента пропажи Кристины его голос стал похож на человеческий.
Отбросив телефон, в котором уже пищали короткие гудки, Джек, почти бегом, вернулся к Кристине.
Он точно знал, что его друг будет в дикой ярости, когда увидит, что с ней сделали.
Джек не имел дара целителя, и мало чем мог сгладить впечатление от ее вида. Но ей надо было помочь, а потому, он решил обходиться подручными средствами.
Ему надо было попытаться привести ее в чувство. Иначе, у Джека имелось стойкое подозрение, что от бара даже камешков не останется после приезда Клода.
Приподняв ей голову, Джек прижал бокал с коньяком к губам Кристины, и постарался влить хоть немного жидкости.
Сначала ничего не удавалось, но через несколько секунд она сделала маленький глоток и тут же закашлялась, попытавшись вырваться, отвернуться. Но он не дал, крепко зажав ее затылок.
— Давай, детка, пей, — Джек уговаривал ее, словно маленького ребенка. — Я знаю, что плохо. Но Клод уже едет. Он скоро будет тут. Поможет.
При имени Клода, что-то в ней изменилось.
Кристина будто попыталась собраться, прислушаться к тому, что он говорил. А Джек все вливал в нее коньяк мелкими глотками. И теперь, она старалась его глотнуть.
Когда он удостоверился, что хоть треть бокала попала ей в рот, а не стекла ему на пальцы, Джек отпустил голову Кристины.
Она попыталась сесть, но от первого же движения вскрикнула, не сумев опереться рукой на диван, и закусила губу. Зато ее глаза уже не были безжизненными. В них появилось выражение. Пусть и с преобладанием боли.
Очевидно, переохлажденные мышцы болезненно реагировали на тепло и любое движение.
Но ее надо было согреть. И как можно быстрее.
— Подожди, я попробую помочь, — не уверенный, что она понимает его, Джек присел на корточки перед диваном, и плеснул коньяк себе на ладони, а потом начал растирать босые ноги Кристины через тонкие колготы, чтобы хоть немного ускорить кровообращение. Она всхлипнула, но продолжала терпеть, закусив губу. — Я знаю, что больно, знаю, — Джек старался отвлечь ее, заговорить, хоть немного облегчая то, что должно было мучить сейчас Кристину, — но это надо сделать. Тебя надо согреть.
Он привстал, переходя к ее рукам, растирая ледяные пальцы, и очень старался не задеть раздертых ран на запястьях. Но это было почти невозможно. Капли коньяка все равно попадали на ссадины и порезы, но Кристина терпела, только кривясь и тяжело втягивая воздух через нос.
На минуту Джек остановился. Стоило бы снять с нее эту одежду, которая в тепле зала стала влажной от растаявшего снега и теперь липла к коже девушки, усиливая переохлаждение. Но он не думал, что ему оставят жизнь, если зайдя, Клод обнаружит, что его друг раздевает Кристину…
И, словно подтверждая его мысли, за спиной хлопнула входная дверь.
Джек обернулся, собираясь объяснить Клоду, как нашел ее, но увидев лицо друга, прикусил язык и решил, что лучше отойти.
Он и потом успеет все объяснить. Зато, живым останется…
Это не было дыханием.
Шипение — вот что, толчками вырывалось сквозь его сжатые зубы. Клод не мог спокойно дышать и мыслить, видя состояние Крис.
Нечто в нем — то, что всколыхнулось на поверхность из самых глубин сущности от использования портала; то, что леденящей яростью окружало его, отпугивая даже самых закаленных магов; какая-то дикая, примитивная, ничем не сдерживаемая мощь — заревела в разуме Магистра, требуя смерти тех, кто причинил боль Кристине, и довел ее до такого состояния.
И он знал, что поддастся этому зову, выпустит этот, бушующий внутри него мрак, чтобы наказать ее мучителей.
Тонкий звон стекла прошел для него фоном. Клод не обратил на это ни малейшего внимания, пытаясь урезонить свой гнев.
И только Джек скривился, наблюдая за тем, как разлетаются на осколки стаканы и бокалы на барной стойке от ярости, бушующей в Магистре.
Но промолчал.
И это было правильным решением. Иначе, Клод мог и не справиться с собой.
После он разберется с врагами. Потом.
Первоочередным, единственно важным в этот момент для него — была забота о ней, о ее комфорте и благополучии.
Клод в три шага пресек расстояние до дивана, в углу которого, с очевидным усилием превозмогая боль, пыталась усидеть Крис. Кинул взгляд на Джека, который стремительно отошел назад, освобождая для него место. И молча кивнул. Он просто не мог сейчас говорить. Но не сомневался, что друг и без слов оценит меру его благодарности. В конце концов, потолок еще не рухнул, а пара стаканов… это мелочи.
Клод присел на корточки перед Кристиной, так, чтобы их лица были вровень, и обхватил ее щеки ладонями.
Ее глаза были просто огромными на бледном, измученном, покрытом ссадинами и кровоподтеками лице. И в их аквамариновой глубине плескалась неуверенность, боязнь, страх. И еще что-то…
Магистр мог предположить, что именно…
Однако это было не то, что Клод желал видеть в любимых глазах. Совершенно не то, будь все проклято!
Он хотел стереть это выражение, заменить его уверенностью, в нем, в них. И он сделает это, черт возьми!
— Прости, девочка, — он сблизил их лица, мягко касаясь своим лбом ее, и нежно поцеловал спутанные, влажные волосы, стараясь не причинить боли своими касаниями. — Я должен был защитить тебя.
— Клод, я…, - Кристина попыталась увлажнить разбитые губы, и что-то сказать, но голос не слушал ее. — Это я…, - с длинных ресниц сорвалась слезинка, скользнув на пораненную щеку.
— Тсс, не надо, милая, не говори ничего, после, — он губами поймал эту слезинку и нежно, едва ощутимо погладил ее скулы.
От его рук начало распространяться мягкое, золотистое свечение, окутывая кожу Кристины. Согревая. Исцеляя. Заживляя раны, унимая боль.
— Нам с тобой, видно, суждено все время встречаться в этом баре, — пытаясь хоть немного развеселить ее, Клод опустил лицо в ее волосы. — И ты только ничего не подумай, но…, - он лукаво усмехнулся, — от тебя разит коньяком, — Клод хитро улыбнулся, не давая проявиться всей той ярости, которую испытывал.
Осторожно проведя ладонями по ее затылку, он замер, обнаружив припухлость.
Кристина резко втянула воздух, скривившись от боли.
Это оказалось слишком для его выдержки.
Выдохнув и пробормотав сквозь зубы проклятие, Клод сильно прижал ее к себе и очень аккуратно ощупал голову, стараясь при этом контролировать силу и не добавлять ей лишних мучений.
Он уничтожит их всех.
Каждого, кто посмел тронуть ее.
Кто доставил ей столько боли.
Медленно. Жестоко. Безжалостно.
Но сейчас — он заберет ее домой и сделает все, чтобы Кристина забыла о том, что пережила.
Подхватив ее на руки, Клод, осторожно, стараясь не задеть пораненных рук, обнял, укладывая голову Крис на свое плечо, и посмотрел на Джека.
— Никто не должен знать, что она нашлась, — он смотрел прямо в глаза другу, зная, что тот понял, на что именно намекает Магистр. — Проследи за этим.
Джек подобрался, понимая, что ему поручили, и сдержанно кивнул.
Удовлетворенный, Клод подошел к двери, но уже на пороге остановился.
— Сделай так, чтобы сутки меня никто не трогал, мне будет не до их проблем. И еще, — он обернулся, глядя прямо в глаза друга и сильнее прижимая Кристину к своему телу. — Спасибо. Я твой должник.
Не дожидаясь ответа от ошарашенного подобными словами Джека, Клод стремительно вышел из бара и направился к своей машине.
Кристина попыталась поднять голову, протянула руку, словно желая заставить его посмотреть на нее, послушать то, что она хотела сказать. Но он чуть надавил своим подбородком на ее макушку, не позволяя шевелиться, и мягко прошелся силой по разуму любимой, погружая ее в дрему. Она перенесла достаточно, сейчас — ей просто надо было отдохнуть, а Клод сделает все остальное. Со всем разберется.
Удобней перехватив ее одной рукой, Клод открыл дверь своего автомобиля и опустил Кристину на сиденье, откинув спинку. Обходя автомобиль, Клод выругался, сжимая пальцы в кулаки.
Это становилось недоброй традицией. И вызывало его раздражение. Не на Кристину. Нет. Он злился на себя. На то, что допустил подобное.
Когда Джек позвонил ему, у него было искушение открыть еще один портал. Снова призвать ту мощь. Пусть и впуская в себя еще больше тьмы, но лишь бы в тот же миг оказаться около Кристины. Без секунды промедления.
Однако он смог побороть этот искус.
Не потому, что его останавливало осознание реальности последствий такого решения. Отнюдь. Клод просто не был уверен, что Кристина будет в состоянии выдержать обратное путешествие порталом. А он не собирался лишать ее и толики жизненной энергии. И сейчас, был искренне рад тому, что приехал к бару обычным путем.
До своего дома Клод доехал быстро. Отводя глаза полицейским, патрулирующим заснеженные улицы, и используя все свои знания, всю свою силу, чтобы никто, даже самый могущественный маг или провидец — не смогли вычислить их местоположение.
Он больше не собирался допускать промахов. Не после того, что вспомнил.
И, пусть не все прояснилось, пусть не вся картина прошлого имелась в его разуме, Клод знал, что никогда — проживи он хоть десяток жизней — не хотел бы пережить ее смерть еще раз. Нет, дьявол все раздери!
Оторвавшись от наблюдения за дорогой, Клод посмотрел на Кристину, не осознавая, что его жесткие черты смягчаются. Нежно погладив тонкие, проступившие под кожей скулы, он обвел контур губ, которые уже почти исцелились под продолжающимся воздействием его силы.
То, как она смотрела на него в баре…
Клод был почти уверен, что и она что-то вспомнила за этот день.
То, что заставило вину появиться в аквамариновых глазах Кристины.
Но он сотрет это выражение. Заменит его уверенностью и покоем. Любовью.
Чтобы там не произошло, чтобы они оба не совершили в прошлом, это не имело уже решающей роли.
Припарковав машину, Клод вышел и внимательно осмотрел двор. Закрыв глаза, он прозондировал все пространство на несколько километров вокруг. Ни одно из заклинаний, которыми он окружил их — не было нарушено. Все казалось нетронутым. Но Клод не собирался полагаться и на свои ощущения.
После похищения Кристины он не верил никому. Подозревал каждого. Кроме Дрю и Джека, пожалуй. А потому, не посчитал излишней предосторожностью — еще раз перепроверить все свои ощущения. Самоуверенность уже стоила им слишком дорого. День боли Кристины — был невыносимой платой за недостаточно тщательную проверку.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |