работала касса. В кассе висела надпись: билет — 15.000 риалов.
— А для студентов сколько?
— Для студентов тоже 15.000 риалов, — отвечали англоговорящие торговцы билетами.
15.000 риалов (три доллара) — значительная сумма даже в нашей России. Здесь же
43 бутылки кока-колы или 600 лепёшек хлеба показались нам более достойным
приобретением за такие деньги. И мы, денег сих не имея, отправились вокруг
крутых стен Персеполиса, ожидая обнаружить там дырку. Конечно, есть по сторонам
несколько будочек с солдатами, охраняющими Персеполис, но ведь не вылавливать
безбилетников они поставлены!
…Вскоре мы уже внутри. Гробница Артаксеркса, старинные колонны и лестницы,
клинописные надписи, крылатые кентавры и львы, да и прочие достопримечательности
и развалины — не так уж и много их сохранилось, но вот мы увидели основную
достопримечательность Персеполиса. Это были стены, исписанные сотнями туристов,
посетившими эту местность с древнейших времён.
Рафаэль Шах-Назаров, Рига
PETREZ 1931
М.ВАНЯШИН 1929
СЕРЕЖА 1928 г
1911–1912, 39th K.G.O. CENTRAL INDIA HORSE
D.S.P. E.ANDRE. 1899
H.B.M. CONSUL GENERAL 1898
Stanley. NEW YORK HERALD. 1870
…
Попадались надписи и более древние — например, 1800 г. Большинство надписей было
на английском и русском; на фарси — всего несколько. Самая же большая и древняя
надпись, выполненная клинописью, находилась выше всех. По аналогии с другими
надписями я решил, что там написано (в переводе) примерно следующее:
«Я, ВЕЛИКИЙ ЦАРЬ ДАРИЙ I, ЦАРЬ ЦАРЕЙ, БЫЛ ЗДЕСЬ В 5 ВЕКЕ ДО Н.Э.
КТО СОТРЁТ ЭТУ НАДПИСЬ, БУДЕТ ДУРАК."
Самая новая надпись находилась не на стене, а рядом. Большие чёрные буквы
информировали всех, знающих фарси или английский, что дальнейшее оставление
надписей на историческом памятнике категорически запрещается.
* * *
Выходить из Персеполиса решили, как все люди, через главные ворота с кассиром. «А
что если догадаются, что мы пролезли?» — обеспокоился Влад. «Вот и увидим,» —
отвечал я. И мы пошли.
Со спокойным выражением лица мы прошествовали мимо усатого контролёра на свободу
и, не успели пройти пятнадцати шагов и подумать: «Ну вот, а мы боялись,» — как
услышали окрик догоняющего нас полицейского:
— Where is you ticket? Билет?
— У нас нет билета. Билет очень дорогой. У нас нет столько денег, и мы обошли с
другой стороны, — отвечали мы по-английски, указуя на бесплатный путь.
— Ticket! Билет! — и он повёл нас в кассу, предлагая купить билет. Но у нас не
было такого количества денег, что мы и объяснили кассирам.
— Police! Police!
Я даже и не подумал, сколько беспокойства могут проявить иранцы из-за каких-то
двух билетов по 15.000 риалов!.. Когда же мы твёрдо отказались платить (в
подтверждение чего я вытащил из кармана все наличные деньги, их оказалось пять
тысяч и металлическая мелочь), полицейский с мрачным лицом повёл нас прочь от
Персеполиса.
— И куда вы сейчас собирались? В Шираз? — спросил нас полицейский, когда мы
отошли шагов на пятьдесят. В таком туристском месте, как Персеполис, даже
полицейские знают английские слова; это радует.
— В Шираз, — отвечали мы.
— Идите в Шираз. Спасибо. — сказал полицейский по-английски и отпустил нас, и мы
продолжили научное путешествие.
* * *
Шираз — весьма старинный и интересный город, но мы с Владом лишь быстро прошли
по нему пешком. В центре Шираза, около древней крепости, целая улочка была
заполнена менялами, пытающимися незаконно приобрести доллары. Клиентов было
немного. Влад решил сбыть двадцать долларов, и менялы устроили ожесточённый торг
с нами и друг с другом, предлагая разный курс — от 3000 до 4500, а один даже
4700. Влад, одолеваемый мечтами и смущаемый таким разнообразием, думал, что вот-вот
за углом ему предложат 5000, а то и больше риалов за доллар, но таких
предложений почему-то не поступало. Когда же он решил, наконец, поменять по 4700,
продавец денег спокойно отсчитал 92.000, а на вопрос «А ещё 2.000?» достал
бумажку в 2.000 риалов, показал на себя и невозмутимо отвечал: «It is for me.
Komission!»
По пути к нам присоединился молодой человек, который активно пытался с нами
общаться на малопонятном английском языке. Только три километра спустя нам
удалось избавиться от него.
* * *
Мы начали стопить на окраине Шираза. Весьма быстро нас подобрала легковушка,
следующая в Казерун, на полпути до Бушира. Вопрос оплаты водителя не волновал,
поскольку в бардачке у него лежали солидные пачки денег. Устроившись с Владом
вдвоём на переднем правом сиденье, мы продолжили путь на юг. Ибо двое на
переднем сиденье, и даже двое на водительском сиденье, в Иране не редкость. Вы
можете увидеть восемь или даже десять человек, вылезающих из одной легковой
машины обыкновенных размеров, и подумать: как они там помещались? Помещаются,
однако.
* * *
Большинство встреченных нами иранцев не уважают свою нынешнюю власть. Всем
кажется, что когда-то давно, в начале семидесятых, при шахе, была настоящая
жизнь, а вот теперь, после революции, стало значительно хуже. Плохими
результатами революции считаются: женщины в чёрных одеждах, инфляция,
дороговизна, несвобода и проч. «Почему же они поддерживают эту власть, если им
она не нравится?» — подумает недогадливый читатель. Но ведь и у нас, в России,
большинство людей недовольны своим правительством! И тоже вспоминают, что вот
когда-то, в далёких 1970-х всё было хорошо…
Но этот водитель (кстати, хорошо говоривший по-английски) считал иначе. До
революции в Иране практически не было собственной промышленности. Машины,
телевизоры, всяческую технику привозили с Запада. 80 % товаров были импортными.
А из Ирана странам запада продавали за бесценок нефть и прочее сырьё. Теперь
наоборот — 80 % товаров отечественного производства. Это хорошо, объяснял
водитель, это — экономическая независимость. Иран вполне может обеспечить себя и
сырьём и товарами. Да, инфляция, всё дорожает, но кто работает, тот и
зарабатывает соответственно.
* * *
Дорога шла по пустынной местности. Коричневые горы, ни одного зелёного пятнышка.
Попадались коричневые, как муравейники, деревни из глинобитных домиков. Солнце
подогревало. Мы ехали на юг.
…Общаясь с водителем, мы достигли некоего источника, можно сказать — оазиса.
Целый ручей вытекал из многочисленных шлангов, воткнутых в подножие горы. На
берегах этого ручья, в тени дерев, умывались, сидели, стирали, торговали, пили
чай, играли в шахматы, общались местные жители. Источник оказался настоящим
культурным центром.
Умывшись из этого источника, мы продолжили путь. Скоро нас выгрузили на повороте
на Казерун, где мы были сразу атакованы толпою иранских мальчишек, пытавшихся
продать нам какие-то сладости и мороженое.
* * *
Не прошло и нескольких минут, как нас подобрал «новый иранец» на крутом джипе.
Внутри работал охлаждающий кондиционер: снаружи +40, в машине +20. Играла музыка
(турецкая: иранцы, как и многие наши соотечественники, любят слушать музыку,
пришедшую с Запада). Водитель жил в Бушире, занимался бизнесом, а также
бодибилдингом. Опаздывая на тренировку, он мчался по трассе с максимально
возможной в Иране скоростью — почти 120. Российские водители на наших дурных
дорогах выжимают из таких джипов 150–160, но в Иране не принято торопиться сверх
меры.
Дорога спускалась вниз. После Исфахана и Шираза, находящихся примерно на 1500 м
выше уровня моря, мы попали в прибрежную долину. По сторонам дороги росли
финиковые пальмы — целые плантации. Вскоре мы прибыли в Бушир. Водитель
отправился на тренировку, а мы — искать берег.
— Бебахшид, sea (море) коджаст?
—??
— Sea, залив, Persian golf (рисую на бумаге море и теплоходик) — коджаст?
Догадался. Вон туда. Спасибо.
* * *
Густая, влажная темнота. Тепло и сыро. Мы сидим на бетонном парапете набережной.
Вдалеке светится тусклыми огоньками теплоход. Шумит море… Интересно, водятся ли
здесь большие, толстые рыбы?
Сегодня первое сентября 1997 года. Ровно год назад я покинул на грузовом
теплоходе город Магадан, бухту Нагаево и отправился в путь по Охотскому морю (бассейн
Тихого океана). За год довелось побывать и на Белом, и на Баренцевом море (бассейн
Северного Ледовитого океана), и на Финском заливе (бассейн Атлантики), — можно
сказать, за год побывал на водах четырёх океанов планеты.
Сидим на набережной. Тихо, пустынно. Но вот появляются два человека, которые
интересуются нами. Эти люди (одного звали Фархад, а другого забыл) по
происхождению оказались иранскими азербайджанцами из города Рашт, а служили они
на подводной лодке. Объяснялись мы на плохом английском, картинками и жестами.
— А ночевать где будете? — спросили они.
— Да где угодно, в любом парке или на набережной, — отвечали мы.
— Мы бы рады позвать к себе, но нам нельзя: мы живём в военном общежитии, —
отвечали они. Но чтобы нас обрадовать, один из них сходил за едой и вскоре
принёс нам хлеб, огурцы, помидоры и бутылку «Parsi-Cola».
Обменялись адресами с дружелюбными азербайджанцами и разошлись. У одного из них
осталась моя шариковая ручка. «Ничего, куплю новую, не догонять же их,» —
подумал я. Но вот случайный похититель ручки догнал нас: извините, мол, ваша
ручка! Попрощавшись ещё раз, мы разошлись в разные стороны во влажной темноте.
* * *
Мы шли по берегу Персидского залива и искали место, где лучше заночевать. Редкие
фонари освещали набережную, редкие люди проходили по ней. И тут мы увидели
удобное место — некое подобие хижины из пальмовых листьев. Туда мы и направились.
Как оказалось утром, вокруг находился старый Буширский порт, а в хижине этой
днём, в пекло, солдат-охранник порта прятался от солнца. Сейчас солдата не было,
да и то, что мы в порту, тоже не очень было ясно. Но только мы начали
раскладываться на песчаном полу хижины, из темноты проявился солдат с винтовкой.
Английского он не знал.
«Можно ли здесь переночевать?» — спросили мы, делая лежательные движения и
издавая храповые звуки.
«Здесь нельзя ночевать, здесь змеи,» — отвечал солдат, делая прогонятельные
движения и изображая рукой змею.
«Спасибо, извините,» — отвечали мы, делая собирательные движения, и
действительно, собрались и перешли на другое место.
* * *
Как только мы разложились на набережной, которая была практически пустынна, к
нам подошёл другой человек, уже не солдат, просто поздний прогуливающийся.
— No, no! — сказал он.
— Why? — удивились мы. — We want to sleep here! (мы хотим здесь спать!)
— It is danger (опасность)! Danger! It is… it is… it is…
Ali Baba, — предупредил он.
(Для недогадливых. Али Баба — разбойник; имелись в виду разбойники, то есть воры,
которые могут украсть наши вещи.)
— No problem, — отвечали мы.
Но человек не успокоился. Сходив куда-то, он принёс и подарил нам пластмассовый
кувшин со льдом и водой. Иранцы любят, ложась спать, ставить рядом такие кувшины,
чтобы ночью пить. И вот, увидев, что мы не имеем питьевого кувшина, он принёс
его.
Поблагодарив человека за его беспокойство, мы улеглись окончательно. Видимо,
пригласить нас ему было некуда, или выглядели мы уж слишком удовлетворённо,
чтобы куда-нибудь идти. «Хорошо, что туалетного кувшина с длинным носиком не
догадался принести,» — думал я, засыпая.
2 сентября, вторник
Мы проснулись на набережной Персидского залива, в отдалённом городе Бушире. Все
вещи были при нас, «Али Баба» не появился. Правда, всё отсырело, даже бумаги
внутри рюкзака: 100 % влажность.
Солнце тоже проснулось и уже в утренний час температура поднялась примерно до +35.
Мы собрались и отправились искать площадь Годс, где в 10.00 утра хотели
встретить Олега Моренкова.
…Вскоре мы нашли площадь Годс, и там, в тени пальм, уселись ждать.
По причине жаркой погоды я одел короткие (по колено) штаны, забыв исламские
приличия, и никаких вопросов это не вызывало — по причине отсутствия людей на
площади Годс.
* * *
Когда Моренков, по обыкновению своему, не появился, мы с Владом решили найти
почту и телефон и позвонить в Москву, ибо давно уже не звонили.
В Бушире, по-видимому, несколько почт («постхуне»), не меньше двух, так как
редкие спрошенные нами люди посылали нас по разным направлениям. Наконец, один
из людей, проезжавший мимо на мотоцикле, в ответ на наш вопрос предложил нам
позвонить у него из дома, активно зазывая нас.
Мы согласились. Пройдя по узким улочкам, мы попали во двор. Во дворе росли
финиковые пальмы и стоял одноэтажный дом этого человека. Дома, действительно,
был телефон, но позвонить в Москву нам не удалось, так как мы не знали, как
выйти из Ирана в международную сеть. Мы пробовали набрать 0, или 9, или 8, и т.
д., но эффекта не было. Так мы и не позвонили. Хозяин тоже не знал, как выйти в
международную сеть. Решить проблему нам никак не удавалось, потому что мужик не
знал ни слова по-английски.
Но сделать что-нибудь хорошее он хотел, и предложил нам поесть. Мы активно
отказались: всё же хотелось найти почту и позвонить. Тогда он залез на пальму во
дворе, угостил нас финиками, а затем взял свой мотоцикл и пошёл показывать нам
истинное направление почты.
Пока мы шли из «телефонного дома» по узкой улочке обратно на большую улицу, нас
окликнул другой человек:
— What are you from? (откуда?)
— Russia, Москва!
— Why Iran? (почему?)
— Iran beutiful! (прекрасно!)
— Why beutiful? Not free! Not free! (Почему прекрасно? нет свободы!) — и,
сообщив нам это, человек скрылся.
Когда мы вышли на улицу, наш предыдущий знакомый уже стоял там со своим
мотоциклом. «Он ещё хочет нас на почту отвезти,» — подумал я. Получилось почти
так, как я думал. Вызвав из небытия такси, человек что-то сказал таксисту, дал
ему 500 риалов (0.1 доллара), посадил нас в такси, и мы поехали на телефонную
станцию. Сам мотоциклист ехал своим ходом рядом.
Телефонная станция и впрямь находилась недалеко. Попрощавшись с благожелательным
человеком, мы пошли на телефонную станцию. Перед входом стояла будка, в ней
сидел вахтёр-полицейский.
Я показал на пальцах телефонную трубку и спросил «коджаст» (где). Полицейский с
неудовольствием показал мне на мои короткие штаны и произнёс нечто,
эквивалентное русскому «Вай-вай-вай! Как же так можно!» Пускать на телефон в
таком развратном виде он меня не хотел. Пришлось достать из рюкзака оранжевые
штаны и надеть их поверх коротких. Теперь всё в порядке, телефон вон в ту дверь.
Телефонистки (как и все женщины, в тёмных покрывалах), хотя и знали английский в
среднем иранском объёме, при заказе разговора западные цифры не восприняли.
Пришлось написать иранскими цифрами. Я заказал и заплатил за три минуты, но
когда меня соединили, проговорил пять, не заметив того. Поэтому на выходе меня
остановили и попросили доплатить 10.000 риалов. Я попробовал посопротивляться:
— Я хотел три минуты, и заплатил за три минуты, и говорил три минуты, а почему
ещё 10.000 риалов?
— Вы говорили пять минут!
— Я говорил три минуты, а если бы говорил больше, вы бы меня выключили.
— Вы говорили пять минут, как показывает наша аппаратура.
Позвали полицейского, который меня не пускал без штанов. Тут я сдался, с
доплатил 10.000 риалов, и мы пошли на набережную.
* * *
На набережной было жарко и пустынно. В середине дня благоразумные иранцы
предпочитают сидеть по домам. Тут я опять снял верхние штаны и принял
неправильный вид, оказавшись в шортах.
Но долго ходить в таком виде по общественной набережной мне не пришлось.
Навстречу ехал мотоциклист. Остановился, что-то говорит.
— Бебахшид, ман фарси баляд нистам (не знаю по-персидски), — говорю я.
—!!! (показывает на мои короткие штаны).
—!!! (показываю на солнце, жарко, мол).
— Полис! полис! (показывает на свои запястья, мол, наручники наденут).
Чтобы не нарушать исламских приличий, я опять надел свои длинные оранжевые штаны
и больше иранцев не огорчал.
* * *
Несмотря на такие строгости, в Бушире существует несколько мест неблагочестия,
где люди, стыдно сказать, купаются. Это, конечно, не специально отведённые пляжи,
а лишь места, где можно спуститься за бетонную ограду набережной вниз, к воде.
Купальщиков немного, но имеются. Найдя одно из таких мест, мы с Владом залезли в
воды Персидского залива.
— А наши вещи не сопрут? — беспокоился Влад.
— Конечно, нет, кому они нужны! Да и не принято здесь воровать, — отвечал я. Но
Влад продолжал пребывать в беспокойстве, пока тёплая вода не разморила его.
Вода у берега была весьма тепла, может быть, +32<198>. В такой воде можно
находиться длительное время, пока не растаешь. Очень солёная вода. Сначала мы
купались, потом я постирал одежду и разложил её на прибрежных раскалённых камнях
и каких-то бетонных плитах. И, о странность! она совершенно не сохла. Камни
весьма нагревались, но высушить постиранное даже за час не удалось. Это вызвано
большой влажностью воздуха, как на берегу, так и во всём Бушире.
Кое-где виднелись и другие купальщики. В зоне видимости их было человек семь —
немного для такой жары. Один мужчина купался в длинных штанах, остальные — как
мы. Женщин не было видно. Позже я узнал, что существуют и тайные места, где
купаются женщины, но они это делают в одежде.
* * *
В одном мини-парке мы с Владом нашли финиковые пальмы и решили залезть на них,
чтобы поесть фиников. Пальмы имели огромные шипы и пытались нас поцарапать, но
мудрецы всё же объели большое количество фиников. Пока объедали, вокруг
появились какие-то люди; они ничего не говорили, но думали: «Вай, вай, вай! Как
же так можно!» Чтобы не смущать их, мы прекратили обжорство и, поцарапанные,
слезли вниз.
«Не надо было рвать финики, видишь, как они собрались смотреть на вас, значит,
не принято у них это,» — говорили впоследствии мои родители.
«Иностранцы — это всегда интересно, иностранцы на деревьях — ещё интереснее; а
финики всё равно потом переспевают и падают на землю,» — отвечал я.
«Вы же не знаете, чьи эти деревья, скажите спасибо, что они не сочли это
воровством!» — предупреждают мои родители моих читателей. Читатели, будьте
внимательны! Покупайте финики на рынке!
* * *
Над всем Буширом висит тухлый запах. Большинство иранских городов не обладают
таким запахом. Но здесь высокая температура и влажность приводят к гниению
отходов, вяло протекающих по городским канавам-арыкам. Другое отличие Бушира от
городов северного Ирана — малое количество кранов с водой. В Тегеране, Ширазе,
Исфахане в центре города краны на каждом шагу, а здесь нужно долго искать. При
этом вода здесь не всегда хорошая.
Впрочем, вот способ достать питьевую воду и в Бушире. Взяв бутылку, заходишь в
любую контору, учреждение и просишь налить воды. Легко заметить, что в конторах
всегда есть железный ящик с крантиком.
Цены в Бушире на хлеб и фрукты незначительны — в 10–15 раз дешевле, чем в Москве.
Финики здесь стоят 1000 риалов килограмм; столько же стоит виноград без косточек;
ну а хлеб стоит 20–30 риалов за большую (25 на 35 см) сухую лепёшку, тонкую, как
блин.
* * *
Когда мы шли на вечернюю встречу на площади Годс, нас окликнул мужчина с
визиткой на груди, оказавшийся вахтёром какой-то конторы. Мы остановились, он
подошёл к нам. У меня в руках была тетрадка и ручка. Он жестом попросил их,
показал на свою визитку, написал у меня в тетрадке корявыми латинскими буквами и
прочёл:
— Hooshy Thmtan Zade.
Так он предлагал познакомиться. Мы сказали, как нас зовут, и он поманил нас к
себе, говоря:
— Чай, чай!
Мы зашли. Мужик оказался очень общительным, хотя никаких слов по-английски не
знал. Мы достали карту и показали наш маршрут. Наш собеседник нашёл на карте
Ирак и рассказал нам (ни одного слова не употребляя!) что он воевал с Ираком
пять лет и его друга убили на этой войне. Сейчас, впрочем, Иран и Ирак друзья.
Многое и другое он рассказал, пока мы пили чай, а потом, когда собрались уходить
(пора на встречу!), оставил нам свой телефон, а мы ему свои.
* * *
Вечером на площади Годс мы встретили Олега Моренкова. Как оказалось, на утреннюю
встречу он не опаздывал, а просто не прибыл к этому времени в город. Олег
рассказал нам о своём посещении Персеполиса. Прибыв в Персеполис вчера утром (видимо,
вскоре после нашего отъезда оттуда), Олег прошёл туда также без билета, оставив
свой рюкзак в кассе на хранение. Несколько раз он даже выходил из Персеполиса
через основной вход, копался в рюкзаке и заходил обратно — никаких последствий
не было. Так он даже и не узнал, сколько стоил билет. Зато под землёй
Персеполиса он попал в древние тёмные катакомбы, весьма протяжённые, в которых и
ходил длительное время. «Почему же аккуратные иранцы не спросили у него билет?
За этот день уже привыкли, наверное, к безбилетникам!» — удивлялись мы. Так
некоторые россияне повсюду вносят и коварно насаждают свой странный образ
поведения.
* * *
Этим вечером я захотел покинуть Бушир по трём причинам. Во-первых, надо было
достичь Тегерана и посетить пакистанское посольство, с тем чтобы узнать, как
получается пакистанская виза для проезда в Индию. Во-вторых, надо было посетить
и наше, российское посольство, чтобы уточнить, действует наша виза 10 дней или
10 суток (а это весьма важно). В-третьих, в Бушире было весьма жарко, и я не
хотел проводить долгое время в этой местности в синтетических оранжевых штанах,
которые всё время были мокры.
Олег и Влад хотели задержаться в Бушире по такой причине: недалеко от города,
как мы узнали ещё в Москве, находится атомная электростанция, которую строят
русские строители. Где находится объект, было приблизительно известно. Поэтому
они решили посетить атомную станцию, а в Тегеран прибыть позднее.
Как обнаружилось, прямые автобусы Бушир—Тегеран ходят очень редко (раз в неделю),
и для достижения Тегерана нужно ехать «на перекладных». Автостопом дорога до
Тегерана могла занять ещё более долгое время.
Поэтому я решил применить буржуйство — полететь в Тегеран на самолёте.
Предвкушая путешествие на какой-нибудь доисторической летающей стрекозе, я
одолжил у Влада 50.000 риалов денег и отправился в аэропорт, а Олег и Влад — на
Буширскую атомную станцию. Резко стемнело — был уже вечер.
Договорились встречаться через двое суток, 4 сентября, в Тегеране напротив
российского посольства.
* * *
Я нарисовал на бумаге самолётики и вертолётик, и, приговаривая «Аэропорт», искал
автобус туда. Автобус нашёлся без труда: водитель сам зазвал меня. Когда автобус
завершил свой маршрут и все пассажиры вышли, водитель показал мне, что выходить
рано, и довёз меня до аэропорта. Когда же я стал выходить, водитель потребовал
1000 риалов. Это выглядело так:
(Я:) — Мерси, — даю 200 риалов и собираюсь выходить.
(Водитель:) —!!! — достаёт бумажку в 1000 риалов и показывает на неё. Показывает
на меня, на себя и на аэропорт: я ведь специально для вас поехал в аэропорт!
—?!! — показываю на кучу металлической мелочи, лежащую в кассе: мол, стоимость
проезда 50 риалов!
—!!! — показывает на аэропорт, на меня, на себя, затем достаёт какой-то
официальный бланк с текстом на фарси и тычет мне этот бланк. Там, как я понял,
было написано: 1) в аэропорт ни в коем случае не заезжать; 2) если всё-таки
заехал в аэропорт, цена заезда 1000 риалов.
Удивлённый неопровержимым аргументом, я расплачиваюсь и выхожу из автобуса.
Водитель доволен.
В воздухе, сыром и тёплом, как кисель, высвечивается надпись:
«BUSHEIR INTERNATIONAL AIRPORT»
* * *
Солдаты на входе в «International Airport» понять меня не могли. Я достал
картинку с самолётиками и надписью «TEHRAN».
— Я! (показываю на себя!) хочу лететь! (показываю на самолётики!) хочу билет! (Билет
на фарси так и будет: «билет».)
Не понимают.
Пришли и другие сотрудники аэропорта. Но понять они меня не могли.
Наконец, восьмой или десятый человек, заинтересованный моим поведением, подошёл
поближе. Ура! говорит по-английски!
— Я хочу сейчас улететь в Тегеран, где я могу купить билет?
— Заходите, рейс в 22:55, если будут свободные места, тут же и купите билет.
Ух! наконец-то объяснились. Оказалось, никто не покупает билеты в аэропорту —
это обычно делают в билетных агентствах в городе.
Но, в принципе, можно и тут.
Меня тщательно обыскали и просканировали, и вот я внутри, ожидаю рейса на
Тегеран.
* * *
В это время Влад и Олег как раз прибыли на местную «Стройку века» — Буширскую
атомную. Влад описал этот эпизод так:
«Вечером второго сентября мы с Олегом отправились на Буширскую атомную станцию.
На КПП служба охраны в лице двух весёлых парней высадила нас из автобуса и
начала предлагать умыться, поесть и рассказать о России, одновременно звоня на
станцию Мистеру Сергею. Минут через 30 со станции приехало в срочном порядке
трое русских:
— Кто вы такие?
— Мы студенты из Университета. Приехали из Москвы посмотреть на Буширскую
атомную станцию…
— …!? Ну а в Москве где живете?
— Я — на Юго-Западной.
— А я на Щёлковской.
Наши посовещались и звонят на станцию: «Слушай, Петрович (отчества конечно не
помню), к нам тут ребята из Москвы приехали… Ну да, один со Щелковской, другой с
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |