— У меня только один вопрос: почему? — я сделала глоток из кружки и посмотрела на Тана в упор. — Неужели и с вами мы были когда-то знакомы?… Хотя, судя по вашим стремлениям, характер знакомства был другой.
— Если бы, — он с улыбкой покачал головой. — Я бы очень этого хотел, но — нет, я даже не видел вас до этого года, разве что на голографиях. А вы обо мне, судя по всему, даже не слышали — и тем не менее.
— Неконтролируемый приступ филантропии? — я иронично усмехнулась.
— Он самый, — Тан невозмутимо отпил кофе.
— А может, надежда раскрутить меня на парочку новых технологий?
— Само собой.
Молчание.
— Ладно, — я протянула ему руку. — Вполне равнозначный обмен, напарник. Но на слишком многое не рассчитывайте.
— Расскажете, сколько посчитаете нужным, — он пожал мне руку. Черные лукавые глаза глянули на меня искоса. — На одном вашем лечении можно защитить полдюжины диссертаций. А теперь давайте все-таки посмотрим план исследований…
Я расхохоталась. Нет, он мне определенно нравился.
В свою каюту я вернулась к утру. За час до сигнала побудки Тан, как и обещал, вернул меня к кабине номер 42. Откуда у него вообще координаты для телепортации, я решила не спрашивать.
Ложиться было глупо, и я засела за подарок Санха. Рассудив, что порчу исторической ценности мне уже можно впаять, я еще вчера отнесла книгу к полиграфистам и попросила закатать обгоревшие бумажные страницы в пластик, и теперь она по крайней мере не грозила рассыпаться от малейшего движения.
Начать я решила, как это ни банально, с начала — то есть хотя бы разобраться в текущем ременском пантеоне. Через полтора часа у меня появилась состоящая из нагромождения пятиэтажных имен путаная схема, исчерканная стрелочками во всех направлениях, и ярковыраженная головная боль. Нет, мои собственные анкетные данные тоже не блистают краткостью, особенно если приводить их полностью, но эти… Что из десятка слов, обозначающих одну эйра-еденицу, являлось собственно именем, что — фамилией, а что — титулом, догадаться, полагаю, могли только мудрейшие, посвятившие этому жизнь. У Чезе, что ли, спросить… Правда, никогда не видела, чтобы он молился, но все-таки ремен…
Очевидно, мои мысли приобрели недюжинную мощь, поскольку он материализовался передо мной, как только я открыла входную дверь, собираясь уходить.
— О, шеф, вы уже знаете? — начал Чезе с порога, делая шаг в прихожую и решительно оттесняя меня обратно. Мне даже показалось, что за его спиной мелькнуло что-то… ярко-розовое?… Да нет, ерунда.
— Знаю что? — я заглянула ему за плечо, но Чезе оттеснил меня в гостиную и закрыл входную дверь. В голове метеором пронеслись все те мысли, что крутились в ней вчера. Кто-кто, а мой помощник отлично знает, что для эффективной самообороны мне нужна дистанция не дальше вытянутой руки. А вот шаровая молния, на которые он большой мастер, поджарит меня на расстоянии куда большем. Не говоря уже о том, что небольшой электрошок — и я буду валяться в отключке, как и все простые смертные.
Чезе широко улыбнулся и сказал:
— Командующий Ад, ер возвращается из командировки на месяц раньше. Уже через две недели будет здесь.
Я подавила облегченный вздох. Кажется, у меня паранойя.
— А почему он мне не написал?… — я попыталась обойти Чезе и выйти обратно в коридор. Продолжая натянуто улыбаться, он дал задний ход, продолжая маячить перед дверью.
Или все-таки нет?…
— Не знаю. Меня просто поймал его куратор в координационном центре и попросил вас обрадовать. Вроде бы у них там перебои с галасетью, со связью проблемы.
— Ясно.
Сощурившись, я в буквальном смысле приперла помощника к стене и поинтересовалась:
— А скажи-ка, почему ты не даешь мне выйти?
Последнее слово потонуло в пронзительном звоне переговорника. Чезе быстро нажал на сброс, нашарил у себя за спиной дверную ручку и, пробормотав, что не понимает, о чем я, спиной вперед вылетел в коридор.
Я мысленно вписала в список дел на сегодня проверку помощника на вшивость и жирно обвела два раза. Высоковаты сейчас ставки, чтобы прохлопать шпиона у себя под носом просто потому, что его предательство будет для меня больнее, чем всего остального блока разом.
Приглашу после работы на кофеек, а там посмотрим. Если он работает на Эрро, будет неприятно, но не смертельно. А вот если на кого-то другого… Тут результат напрямую зависит от того, у кого из нас лучше реакция.
Я отогнала видение неаппетитно дымящегося шашлыка из фарры Шалли и мысленно же поставила галочку напротив пункта «блокада высшей пси-деятельности». Сразу после кофе. Если зря — извинюсь.
Все утро прошло в чтении и составлении вороха документов: Санх прислал сообщение, что братья уже вылетели; доктор Хова не без скрипа, но согласился на присутствие в клинике «посторонних»; Селен выслал очередную порцию отчетов по группе и записку от себя лично — о том, что его бесполезность на этой операции сравнима с «копьем при охоте на турбулов» (что бы это ни значило) и что единственное, чем занимается он сам — составляет компанию вождю в игре в «джонг» (мне вождь передавал привет). Постскриптумом шла малодушная просьба забрать его из этих грибных плантаций обратно в офис, поскольку совесть не позволяет ему зарабатывать повышение, выезжая на спинах пашущих вовсю коллег.
Судя по лексике, интеграция народов идет успешно.
Я бегло просмотрела присланные Селеном отчеты и не удержалась от улыбки: всех моих внедренных агентов совершенно случайно отправили в пеший двухнедельный поход по забору образцов местной фауны, а новый персонал руководство лабораторий как раз перестало набирать. Какое удивительное стечение обстоятельств, не правда ли?…
Мысленно поаплодировав изобретательности Тана, я написала Селену, чтобы он выбросил из головы свои дурацкие депрессивные настроения и, пока не вернутся внедренные агенты, оставшихся перевел на наружное наблюдение, а сам занялся систематизацией сведений.
Ближе к обеду, оторвавшись наконец от окон портативки, я вышла в штаб и удивленно вскинула брови: за столом скучал одинокий новичок, а Пешша, находившего по графику на дежурстве, вообще не было на месте.
Спустя десять минут прибежала запыхавшаяся Харлин и, лучась несколько фальшивым восторгом, сообщила, что наш северо-восточный филиал отловил наконец посредника, нанимавшего штурмовиков, едва не уложивших нас всех в могилу (не прошло и трех месяцев), и сейчас он дает показания.
Просто парад хороших новостей сегодня. К чему бы это?…
Ах, в этих показаниях всплывает еще как минимум один посредник, которого, если и найдут, будут искать еще дольше… Кто бы сомневался.
После обеда агенты наконец появились на рабочих местах, но в штабе то и дело раздавалась трель переговорника, после чего кто-нибудь спешно выбегал в коридор, возвращаясь с лицом непроницаемым, как изоляция реактора.
Пешша по-прежнему не было видно — как и Чезе, что наводило на скверные мысли.
До самого вечера вокруг меня царила какая-то подозрительная свистопляска. Месячной задолженности отчеты как по волшебству возникали у меня на столе, поручения исполнялись с космической скоростью, а когда я, ломая голову, какой бы состав группы прикрытия попросить для вояжа «в родильное отделение», чтобы это не привлекало лишнего внимания местных, не пошла на обед, Харлин притащила мне из столовой пакет булочек.
Все это выглядело не просто подозрительно, а подозрительно с большой буквы «П». Но я знала одного младшего командующего, который определенно вкурсе дела — и, хочет он этого или нет, я его все-таки найду.
Долго искать, как ни странно, не пришлось — Чезе возник у дверей штаба, когда я уже после сигнала к концу рабочего дня эти самые двери запирала. Не давая мне даже открыть рот, он выпалил:
— Шеф, там… там просто катастрофа!
— Где?
— У Марлен!
— Где?! — взревела я. — Почему сразу не сказали?!
Все посторонние мысли разом вышибло из головы, и я бегом ринулась к подъемникам.
Через минуту я уже была возле каюты Алиссондры. Дверь была не заперта, но свет не горел, и я, пригнувшись, осторожно шмыгнула внутрь. Марлен обнаружилась уже в коридоре — немного похожая на воздушный шарик в своем белом, почти светящимся в темноте платье. Она невозмутимо поздоровалась, не делая никаких попыток включить все-таки свет. Лампы у них перегорели, что ли?…
— Ну и какая катастрофа произошла? — я обернулась к догнавшему меня Чезе и зашарила рукой по стене в поисках выключателя.
— Вы забыли про… — начала Марлен и хлопнула в ладоши.
Вспыхнул ослепительный свет и полдюжины луженых глоток провопили:
— День Рожденья!!!
— А?… — я машинально попыталась дать задний ход, но была тут же изловлена и усажена в кресло, вытащенное на середину гостиной.
Я переводила взгляд с одной довольной физиономии на другую и очень глупо улыбалась. Даже комнату украсили, обормоты… Голографическая мишура и прочие глупости — десяток гелиевых шариков прыгал под потолком, размалеванный во все цвета радуги.
«Сюрпризом» дело не ограничилось — состроив физиономии образца «армейская парадная», эти поздравляльщики выстроились коридором перед моим креслом. Вперед строевым шагом вышел Пешш, с комично-серьезным видом вскинул руку в салюте, повернулся к «войску» и рявкнул:
— Залп в честь куратора!
В дюжине рук возникли длинные узкомордые бутылки, «залпанувшие» так, что пробки, рикошетом отскочившие от потолка, градом застучали по «торжественному построению». Последнюю бутылку в чехле от винтовки преподнесли мне и предложили застрелить кого-нибудь на потеху почтенной публике.
— Клоуны, — я повертела в руках бутылку, оказавшейся фруктовой шипучкой для детей, и сделала вид, что вытаскиваю пробку. — А ну признавайтесь, кому я должна быть благодарна за этот цирк? Чезе, нашли что отмечать, честное слово…
— И не надо на меня так смотреть, — возмутился секретарь. — Мне бы такая мысль и в голову не пришла. Наши суровые парни не смогли отказать фарре Рис. Это все — от идеи до вашего присутствия здесь — дело ее нежных ручек. А потому ей и предоставляем первое слово.
«Суровые парни» разразились овациями. Я недоверчиво покачала головой. Ну ничего себе, крошка умудрилась захомутать мой блок подчистую!
Между тем девушка, смущаясь, откашлялась.
— Без вас я потеряла бы ребенка и навряд ли сама осталась бы в живых… И я подумала, что это самое малое, чем я могу вас отблагодарить.
— Марлен, это же моя работа, — мягко ответила я. — С таким же успехом вы можете благодарить любого в этой комнате.
— Неправда. Думаю, вы и сами знаете, — тихо сказала она. Огромные светлые глаза внимательно посмотрели мне в лицо, и я поняла: действительно знает. Видимо, будущая богиня уже ведет разговоры с собственной матерью.
— Но, на самом деле, — девушка вернулась к тому же, что и Чезе, «поздравительному» тону, — я совсем немного сделала. Мы с Алиссо всего лишь украсили комнату, другие сделали намного больше. Вот, например, Чезе взял на себя почти всю организационную работу. А Пешш… Ой, это было очень смешно — он ломал защиту холодильника в столовой прямо отсюда, представляете? И смотрите, что у нас теперь есть!
Она стащила с перенесенного из кухни стола скатерть.
Я-то как раз представляла — поэтому не слишком удивилась, когда под скатертью обнаружилось меню высшего командного состава. Бедный Эрро, я уже и объедать его начала…
— Так что, куратор, это подарок от всех нас, — Чезе тепло улыбнулся. — И вы просто не имеете права сидеть здесь с таким выражением лица, — он поймал один из плававших под потолком шариков, который и сунул мне в руки со словами: — Так что уважьте наш труд и придите наконец в праздничное настроение!
Дурной пример оказался заразителен: после выступления Чезе все приняли гоняться за шариками и блистать остроумием. Местами было действительно смешно.
Через десять минут я стала обладательницей самого огромного букета воздушных шариков в этой галактике, для надежности привязанных к подлокотнику моего кресла. Надписи на шариках варьировались от банального «Поздравляем» до нестандартного «Парковка строго по нечетным дням» (на обратной стороне я обнаружила метку стояночного буйка).
Буек меня добил. Я высунулась из частокола шариков и подстрелила-таки из трофейной бутылки виновника шарикомании. Чезе картинно схватился за грудь и рухнул под стол. Агенты радостно взревели и торжественно накрыли его скатертью, заявив, что больше в руки тирана не отдадут.
Через полчаса все расшалились окончательно, и веселье забило ключом.
Ведь если праздник есть — надо веселиться. Я так и вижу, как Марлен с горящими глазами излагает перед моими бравыми парнями свой великий план, а потом раскрашивает шарики краской для аварийной маркировки кораблей и обсуждает со своим животиком цвета поздравительных надписей на голографии. Как Пешш, обвешавшись со всех сторон окнами портативки, фальшиво уверяет центральный компьютер хозэтажа, что все в полном порядке, в то время как его соучастники в четыре руки опустошают казенные холодильники. Я вижу, как над всем этим безобразием незримой тенью мечется мой неизменный помощник, пытаясь оказаться во всех местах одновременно. Как, впрочем, и всегда. И все это — ради дня рожденья, вытащенного вами из моего официального личного дела, фальшивого, как и само это досье.
А у меня все-таки паранойя. Ведь если там, наверху, где-то действительно есть боги, значит, жизнь не может быть просто борьбой за выживание.
Поэтому — веселитесь, ребята, вы заслужили. У нас сегодня, в конце концов, праздник. И не мой. Наш.
Домой я вернулась уже под утро, слишком много думающая о большой кружке кофе, чтобы заметить неладное сразу. Но я заметила — пусть и вечером. Пусть это и был вечер даже не этого дня…
На столике посреди гостиной лежал небольшой сверток, прижимающий небрежно нацарапанную записку. Сквозь полупрозрачный пластик слабо пробивался красноватый свет, а в записке было всего четыре слова: «С днем рожденья. Выздоравливай».
Я знала, что внутри. И тем более, я знала, чей почерк скачет по листу, как пьяная мышовка по поляне.
В горле встал ком. Забрал бы уже тогда и свой пиджак заодно.
Я медленно развернула упаковку и сжала холодные металлические звенья в кулаке.
На длинной цепочке покачивался крошечный камешек, светящийся, как сгусток красного тумана.
Сердце Рух, кристалл Рос. Мои крылья.
В четвертом доке «Полюса» царила та бурная и деятельная суета, которая и определяет по-настоящему важный рейс. «Вентрию», легкий пассажирский катер, тестировали и осматривали со всех сторон. Параллельно шла погрузка — хотя упакованных контейнеров было совсем мало.
Неро сидел верхом на балке перекрытия и сверху наблюдал за маленькими, почти игрушечными фигурками, расхаживающими вокруг «Вентрии». Перед ним висело голо-окно с полным маршрутом корабля, но и без того порт назначения был ясен как день — стоило опознать в одной из фигурок некую фарру Шалли.
Вокруг нее веночком выстроился весь блок А-19, которому оная фарра что-то говорила, бурно размахивая руками. Через десять минут она ушла, а одна из стоявших до того навытяжку перед своим куратором фигурок подняла голову, и, широко улыбнувшись Неро, неторопливо пошла к лестнице. Еще бы ручкой помахал, конспиратор хренов…
За спиной глухо хлопнул телепортационный переход.
— У тебя в родословной точно не было птиц? Как ты вообще можешь сидеть на этих жердочках…
Неро обернулся, хмыкнув: игрушечная фигурка превратилась в полноразмерного мужчину в форме оперативника Корпуса, осторожно усаживающегося рядом с ним.
— Ну, как там?
— Марлен — хорошо. Но, сдается мне, ты не о ней.
Неро сложил портативку, застегнул браслет и, глядя на гладкий серебристые корпус «Вентрии», сказал:
— Ты же присмотришь за ней?…
— Куда я денусь, — тот кивнул. — В конце концов, не пропадать же моей лаборатории.
— Спасибо, Тан.
Отражение семнадцатое
Силлан не поражал воображения ничем, кроме бесконечных туч стелящейся у самой земли мелкой пыли. Она лезла в глаза, хрустела на зубах, покрывала неряшливым налетом одежду, технику и дома.
Маленькая планетка, маленький город с бесконечными рядами похожих на ангары домов и серой громадой местного филиала Академии в центре. Желтая пыль на крышах, на шероховатых стенах, на редких прохожих… Город был похож на призрак, сливаясь с раскинувшейся на километры вокруг пустыней. С яркого лазурного неба днем раскаленной лампой светила двойная звезда, ночью было черно, как в бочке.
Я бросила последний взгляд наружу и отвернулась от окна. Как же мне все это надоело…
— Рядовой Пешш, можете мне внятно объяснить, что вы здесь до сих пор делаете? — прервала я легкомысленную болтовню уже второй час маячащего у постели Марлен агента.
— Так точно, куратор! — жизнерадостно отозвался Пешш, подскакивая и вытягиваясь в струнку. — Алиссондра отправилась общаться с местными костоправами. И попросила ее заменить.
— Хирурги настолько заняты, что не в состоянии посетить палату самостоятельно? — поинтересовалась я.
— Ну…
— Вот именно. Марлен нужно отдыхать, а не до часу ночи скрашивать твою бессонницу.
— Но он мне совершенно не мешает! — запротестовала девушка. — Я не хочу спать.
— Сомневаюсь, — я послала Пешшу выразительный взгляд.
— Уже ухожу, — легко согласился он. И невинно заметил: — Какой интересный у вас медальон. И оправа характерная. У мудрейших братьев купили? Могу поспорить, дорого обошлось.
— Пешш, шагом марш проверять данные с орбиты. И — да. Дорого.
Дороже некуда.
Он наконец ушел, а я присела на стул у кровати, в уже который, набивший оскомину раз, уговаривая Марлен потерпеть эти несчастные несколько дней больничного режима и не злить доктора Хова, уже приходившего ко мне с жалобами на лишних посетителей.
Девушка мерно кивала, а потом принялась уверять, что к ней и забегают-то всего на минутку.
На минутку… Прикроватный столик утопал в цветах, причем большую часть из них принесла не я. Из-за букетов было едва видно саму Марлен, в голубой больничной сорочке кажущуюся еще более хрупкой и бесцветной, чем обычно.
Алиссондра пришла только через час — с зеленоватым от усталости и стимуляторов лицом и пестрящим заметками блокнотом подмышкой. Я отправила ее спать, взамен подняв с постели Харлин. Та пришла со своим кофейником — и даже поделилась со мной. Ее ждала бессонная ночь у чужой постели, меня — у экранов портативки, и, хотя сил не оставалось ни у меня, ни у нее, это было нужно.
Потому что — бдительность, эхлы бы ее побрали…
Ведь мы до сих пор не знаем, кому и зачем нужна эта еще не родившаяся девочка, зато наш противник не может не знать, что у него остался последний действительно серьезный шанс. Пройдет неделя — и крошечный сверток в розовом одеяльце упрячут за семью замками на неприступном «Полюсе». А то и на Станайе, если мудрейшие смогут выторговать у Корпуса эту жизнь.
Это будет уже совсем не моя проблема — на мои плечи свалятся новые, но как же далеко до этого момента…
Целая неделя. Целая вечность.
Я вышла в коридор и медленно зашагала в жилой корпус — в нем останавливались родственники и, как в нашем случае — «охрана».
Белоснежные стены слепили усталые глаза. Войдя впервые внутрь клиники и отряхнувшись от песка, именно их я заметила первыми, и только потом — все прочее. Новейшее оборудование, опытный персонал, идеальная стерильность… Хова можно было понять — ради таких условий можно было потерпеть и худший климат.
Дверь переходного бокса бесшумно скользнула в сторону. Горячий ветер рванул полы форменной куртки, неся за собой сотни сухих крупинок. Я сощурилась, сунула руки в карманы и села на скамейку у входа.
На черном небе бриллиантово сияла россыпь звезд. Ветер выдергивал пряди волос из тщательно закрученного узла, присыпая мелким песком.
Я пропускала песчинки сквозь пальцы, невидящим взглядом скользя по цепи дюн на горизонте.
Как же я устала…
Устала от необходимости что-то делать, от кого-то что-то требовать и напряженно ждать исхода, отвечать на сотни вопросов ежечасно, быть ответственной за все и ни на что не иметь влияния. Я застряла между небом и землей, как мятежные эйра из книжки Санха.
Никогда не видеть родины — это ли не страшно?…
Тихо звякнули друг о друга амулеты на груди. Я с тоской уставилась на горизонт. Как же все это… неправильно.
Почему я чувствую себя виноватой, хотя никого ни к чему не принуждала?… Не давала гарантий, не заставляла сохранять все наши договоренности в силе, хотя и аннулировала свою их часть. Не просила ради меня то ли выпрашивать, то ли воровать священные реликвии…
Так какого эйра ты делаешь, Неро?!
…Нет, все, конечно, понятно. Он хороший психолог, этот ненормальный авантюрист — как и его знаменитый тезка. И моя реакция наверняка тщательно просчитана — в том числе и эти глупые метания. Рассчитывает, что явлюсь с повинной, замученая совестью?…
…В конце концов, даже не факт, что это его инициатива. Тан явно помогает Неро не просто по доброте душевной — хватка у парня как у бульдога, пусть и маскируется жизнерадостностью трехмесячного щенка. А самое главное — мотивы Тана пусть и не кристально прозрачны, но вполне понятны: как следует покопаться в моих знаниях. Учитывая все обстоятельства, шанс для него более чем уникальный. Так что вполне возможно, что идея меня завербовать принадлежала вовсе не Неро…
…И дело тут даже не в том, кто кому что сказал и сделал. Должны же быть какие-то рамки делового общения, в конце-то концов! Со своими менеджерами он себя так же ведет?!..
…Да какие тут вообще могут быть разговоры! Это дело принципа. Кто кому и что может быть должен в принципе. Да, принципе!..
Кого я обманываю, боги мои…
Я ведь привязалась к нему, к этому мекалом укушенному придурку. Со всеми его безумными, абсолютно нереальными планами, которые он как-то умудряется проталкивать в жизнь, не жалея ни себя, ни других. С манерой читать нотации и учить жизни — как же меня это раздражает, кто бы знал… С сомнительным чувством юмора, и еще десятью тысячами других недостатков.
Просто мы одинаковые, как горошины в стручке. И именно поэтому он так хорошо меня знает — а не потому, что мы были так уж близко знакомы.
Меня осенило не так давно — когда, разговаривая с Таном, я видела, как сквозь мальчишку с веселыми глазами проступал мужчина, четко знающий, чего он хочет и почему. Возраст и количество прожитых лет — вещь относительная, а я стала об этом забывать. Сама я даже и близко не стара — но по своим меркам. Дома меня до сих пор называли бы «маленькая шэ».
А в тот раз мне напомнили, что у других тоже могут быть собственные «свои мерки». И не только Тан может быть старше Неро, что в общем-то очевидно, но и сам Неро может оказаться старше меня — и видеть, как я ляпаю те же ошибки, что и он когда-то давно.
Пусть он и заботится обо мне из соображений чисто меркантильных, но понимает меня по-настоящему. Никогда, с самого детства, я не могла взять в толк, почему это так важно. Может потому, что так и не нашла тех, кто мог бы понять нелепое существо, в котором взыграла спавшая в матери половинчатая кровь — тогда, когда весь клан уже вздохнул спокойно.
Теперь вот нашла…
На чернильно-черное небо выкатилась луна, блеклая, как отражение в грязном пруду. Я отвернулась.
Мне было плохо.
Дни были однообразны, как пустыня за окном.
Агенты сканировали каждый квадратный метр планеты и ближнего космоса, братья из Станайи под видом охраны круглосуточно дежурили у палаты Марлен. Все было настолько тихо, что бетонная плита, лежащая на моих плечах, от скверных предчувствий тяжелела с каждым днем.
Из книги Санха не удалось извлечь ничего полезного — я только окончательно запуталась в хитросплетении родственных связей высших эйра и переключилась на более насущные дела. Это работа для аналитика, а не замученного недосыпом оперативника.
Сейчас я ждала окончания обследования Марлен, сидя на скамейке в коридоре — свои прогнозы доктор Хова обозначил еще при первичном осмотре, но я хотела поговорить с ним еще раз. Мимо сновали медсестры, бросая опасливые взгляды в сторону «охранников», невозмутимо маячащих здесь же. О высоких гостях гудела уже вся клиника, на что я не обращала особого внимания: агенты ненавязчиво держали под контролем космодром и местную линию дальней связи. Не говоря уже о маленькой эскадре силовиков, рассеянной по всей звездной системе.
Я уже собиралась немного подремать, пока есть время, но к нашему маленькому обществу присоединился старший командующий силовиков. По широкоскулому мрачному лицу ходили желваки.
— Фарра Шалли, — с места начал он, забыв поздороваться. — У нас проблемы.
— Какие?
— На орбите планеты был задержан подозрительный корабль. Находящееся там лицо предъявило нам документы, свидетельствующие о дипломатической неприкосновенности. Согласно приказу мы отрекомендовались представителями пятой эскадры армии наместника Левой Ветви, — силовик стиснул зубы и следующую фразу процедил так, будто ее тянули из него клещами. — Но этот… дипломат заявил, что пятую эскадру вместе с третьей еще буквально вчера видел на орбите Солярики, и ему совершенно непонятно, как мы могли оказаться в двух неделях пути от нее. Мы намекнули на крайнюю секретность миссии, но, похоже, не слишком удачно.
— Сам-то он как здесь оказался? — я с досадой посмотрела на дверь, за которой уже два часа находилась Марлен.
— Телепортом. Утверждает, что у него важная и крайне срочная дипмиссия. Какие-либо подробности сообщать отказывается и угрожает натравить на нас СБ наместника, если его немедленно не отпустят, а наш начальник, то есть вы, не предоставит ему объяснений по поводу нашего… — желваки на его лице стали еще четче, — …произвола.
— Ясно, — я мысленно попрощалась со спокойным сном еще на денек-другой. Неприятности с дипкорпусом — это как раз то, чего нам всем не хватает. Подчиняется он напрямую Императору, а Император при текущем положении дел вполне способен раскатать Корпус в очень тонкий листик, свернуть в рулончик и повесить на стенку боевых трофеев. — И где этот сердитый фарр сейчас? Кстати, у него беспилотник, или команда прилагается?
— Катер-беспилотник — видимо, прилетел откуда-то из соседней системы, на большее этой посудины не хватит. Сейчас сидит в «стриптизерке» на нашем челноке. Младшие командующие за ним наблюдают. Может, его в камеру посадить на недельку, пока здесь не закончим? — с надеждой спросил силовик.
— Сомневаюсь, что нас за это погладят по головке и отпустят с миром, — я скривилась. Возможно, даже придется выложить все начистоту. Ну, или почти все. — Пойдемте. Для начала попробуем переговоры, раз уж он этого хочет.
На челнок мы прибыли через два часа. Меня провели к небольшой каюте с милым прозвищем «стриптизерка» — обычно она использовалась для личных досмотров и имела массу рассованных по всем углам скрытых камер.
Я бегло просмотрела документы, которые дипломат предоставил в подтверждение своего статуса. Они были подлинными, что было проверенно еще до моего прибытия. Впрочем, его уже успели проверить по базе и, к сожалению, фарр Торн оказался именно тем, за кого себя выдавал. Полную биометрию без ведома объекта снять было нереально, но все остальное, вплоть до отпечатков пальцев, совпадало.
Натянув на лицо вежливую улыбку, я вошла. Дипломат оказался мужчиной небольшого роста, светловолосым и худым как жердь. По осанке мгновенно угадывался военный.
— Если не ошибаюсь, вы хотели меня видеть?
— Если вы командуете этими солдатами, то да, — отрывисто ответил мужчина, вставая и отвешивая мне приветственный поклон в почти придворном стиле. — Счастлив наконец вас увидеть, фарра.
— Вам того же, фарр, — отбила я мяч и присела на свободный стул. — Итак, зачем я вам понадобилась?
— Меня незаконно задержали! У меня важная миссия, и вы не имеете никаких прав ей препятствовать.
— В этом районе проходит важная операция. Мне был дан весьма недвусмысленный приказ, и вы подпадаете под его действие.
— Кому — вам? Ваши солдаты утверждают, что служат в пятой эскадре! Но на корабле нет опознавательных знаков, не говоря уже о том, что она здесь находиться никак не может — если только вы не открыли способ телепортации сверхкрупных форм, — с сарказмом отбрил Торн.
— Фарр, — вкрадчиво начала я. — вы утверждаете, что знаете всех солдат эскадры в лицо?
— Нет, но…
— Или, может быть, что знаете обо всех решениях, которые принимает Совет? В том числе и тех, о которых не ставят в известность никого?
— Но мне необходимо лететь! — упрямства мужчине было не занимать.
— Летите, — я равнодушно пожала плечами, — но только в порт другой планетарной системы.
— Вы не имеете права!
— Я имею право, — поняв, что разговор зашел на третий круг, я достала удостоверение. — Идет операция. Я не дам вам сесть, даже если вы напишите жалобу на высочайшее имя. Так что давайте не разжигать межведомственные конфликты.
Торн нахмурился. Я терпеливо ждала, разглядывая стены. Что с ним делать, я решила еще на подлете к челноку, и меня, на самом деле, устроил бы любой ответ. Хотя просто уговорить было бы безопаснее.
— Боюсь, придется этим и заняться, — наконец сказал он. — Надеюсь, у меня все еще есть право находиться на своем корабле, а не в этой… камере?
— Естественно, — я встала. — Вы можете перейти туда, если хотите.
— То, что я угодил только под домашний арест, безусловно, радует. Всего хорошего, — сухо отозвался Торн и машинально протянул мне руку. Я спокойно пожала ее, в это самое мгновение нырнув в чужое сознание, аккуратно разъединяя связи, стирая из памяти дипломата все события последних суток и погружая тело в анабиоз. Его глаза расширились, теряя осмысленное выражение, и мужчина осел на пол.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |