— Тогда спросим того, у кого ночное зрение есть.
Снова стало очень тихо. Мои уши грозили лопнуть от жара, отвалиться и шлёпнуться на пол.
— Лена, — сказал Оберон спокойно и холодно. — Ты готова отвечать?
— Да.
— Тогда скажи: всё, что говорили здесь эти люди, — правда? Ты можешь подтвердить?
Умоляющие взгляды принца и Эльвиры лежали у меня на щеках. Я вела этих двоих, много раз спасая от смерти. Я отвечала за них. Да, они думают только о себе. Да, они лгуны и дураки. Но ведь они, проклятые, в дороге стали моим Королевством. Неужели я берегла их для палача?
Ну что мне делать? И да и нет — плохо. Получится, что я предала сперва одно своё Королевство, потом другое…
— Маг дороги, мы ждём твоего ответа. Почему ты молчишь?
— Нас в самом деле подхватила туманная река. И занесла во владения такой толстой, бурой… бабы.
— Понятно. Река текла по дну оврага?
— Да.
— Как вы очутились на дне оврага?
Принц еле слышно застонал сквозь зубы.
— Так как вы очутились на дне оврага, Лена?
— Мы туда… зашли.
— Зачем?
— Мы… гуляли.
— Втроём? Влюблённая пара — и маг дороги?
— А почему нет? — не сдержавшись, выкрикнула Эльвира. — На нас напало…
— Вас мы уже слышали, принцесса… Лена, ты станешь лгать мне или всё-таки скажешь правду?
— Это давление, — быстро сказал принц. — Отец! Вы же давите на неё, заставляя…
— Помолчите, принц. Лена? Твоё слово?
— Мы гуляли втроём, — сказала я тихо. — Нас унесла туманная река. Вот и всё.
— Всё?
— Всё. — Я закрыла глаза. — Можно, я пока ненадолго выйду?
…Толпа снаружи расступилась передо мной, как перед прокажённой.
Глава 27 Расплата
Вот так бесславно я перестала быть магом дороги. Потому что настоящий маг, пусть даже маг-изменник, спокойно смотрел бы в глаза судье и без трепета выслушал приговор, каким бы суровым тот ни был. А юлить, краснеть, отговариваться и врать — на это способны только принцы и принцессы.
Хотя какие же они «высочества» после этого!
За мной никто не следил. Оно и понятно: куда я денусь? Куда убегу? Даже если бы захотела?
Гарольд остался в шатре — там продолжалось совещание. Те, что столпились вокруг, провожали меня взглядами, и, чтобы от этих взглядов спрятаться, я побрела по берегу.
На запад вдоль кромки прибоя. Наверное, по привычке.
В двух шагах от лагеря было очень красивое место. Из песка здесь выступала огромная скала — она была похожа на толстого кота, лежащего на брюхе, распростёршего перед собой передние лапы. Приглядевшись, можно было даже различить кошачью морду с прищуренными глазами. Камень был тёмно-красный, с серыми прожилками, и кое-где поблёскивали кристаллы кварца. Я остановилась.
Что-то величественное было в этой скале. Каменный кот щурился, глядя на море, и будто говорил: глупые, суетливые люди. Вот вы постареете и умрёте, и внуки ваши умрут от старости, а я буду смотреть на море и жмурить глаза. Чего стоят ваши беды в сравнении с моей неподвижностью?
Я подняла камень и бросила в море. Прибой сглотнул подачку и попросил ещё.
Я повернулась к морю спиной и медленно двинулась в обход скалы.
В трещинах росли колючие травы. На чёрных шипастых веточках покачивались белые, зелёные, красные и синие цветы. Непонятно было, как такое уродливое растение может производить на свет такую красоту. Чем выше, тем цветов было больше. Ни о чём особенно не думая, я стала взбираться вверх, тем более что «кот» оказался очень удобным для лазанья.
Чем выше я поднималась, тем сильнее задувал ветер. Он приносил запах моря, леса, трав — настоящий ветер странствий, которые для меня, увы, закончены. Вокруг всё шире открывался мир — и линия прибоя, и светлый сосновый лес на берегу, и море в барашках и солнечных бликах. Со страшной скоростью неслись по небу облака. Это было красиво и жутковато: всё, как обещал Оберон. Скоро поблизости встанет замок, забелеют паруса на горизонте, из речки выглянет русалка, а над горами пролетит дракон.
Только я ничего этого не увижу.
И мне стало жалко себя. Почему, собственно, Королевство — пусть даже сто человек — важнее меня? А я что, не важная? Другой Лены не будет… Кто имеет право сравнивать мою жизнь, моё здоровье — и благополучие какой-то сказочной страны? Меня так любит мама… Я же хорошая девчонка, храбрая, умная, добрая! Кто вообще смеет меня в чём-то обвинять? Я заревела в голос, и на смену жалости к себе пришёл стыд. Он погнал меня выше и выше. Я цеплялась за каждую трещину, за каждый выступ, даже за колючие стебли. Пару раз чуть не свалилась вниз. Слёзы высыхали, их сдувал ветер, я лезла и лезла, не обращая внимания ни на что, и когда я выбралась на «плечо» коту и посмотрела вокруг — у меня дух захватило.
Вот она, новая волшебная страна. Такая красивая…
Я уселась на камень и обхватила колени. Вот бы никогда не уходить отсюда. Здесь и остаться навсегда.
Что случится с моим миром, если я здесь — в Королевстве — погибну? Вряд ли Оберон не предусмотрел этой возможности. Он всегда был со мной честным, Оберон. В дороге с магом может случиться что угодно — разве это повод навсегда «замораживать» его мир?
Жаль, я вовремя не спросила об этом короля. А теперь придётся догадываться, убеждать себя: мир вернётся к обычной жизни. Только меня уже в нём не будет. Жальче всех маму, но даже она утешится. У неё же есть Петька и Димка…
Шло время. Наверное, совет уже закончился. Интересно, какой нам вынесли приговор? Хотя нет. Ни капельки не интересно. Море штормило все сильнее — барашков становилось больше, а солнечные блики, наоборот, пропали: на солнце набежала туча, море сделалось матовым и непрозрачным. Волны разбивались о камни между передними лапами «кота». «Плечо», где я сидела, было высотой примерно с девятиэтажный дом.
Над кручей — вдоль «морды» кота — тянулся выступ, не шире жестяного козырька над балконом. Подходящая тропинка для горной козы: не помню, кто мне рассказал «козью тайну». Коз долго считали самыми храбрыми на земле животными: как же, прыгают по камушкам над страшной пропастью! А потом оказалось, что они просто очень близорукие и не видят ничего дальше собственных копыт…
Я встала. Ступила на выступ. Повернулась к скале спиной, прижалась, сделала приставной шаг.
Ветер гладил лицо. Тёплый ветер странствий. Я почему-то вспомнила Ланса, который погиб из-за меня. И сделала ещё один шаг.
Вниз не смотрела. Что мне там надо? Ну, острые скалы. Ну и пусть.
…А всё-таки было много хорошего. Был день, когда мне вручили посох. Была разведка с Обероном. Был тот момент, когда Гарольд сказал мне: «Ты настоящий друг». Был трубач, которому я затянула рану. Всё было. Есть что вспомнить.
Даже моя победа над туманной бабищей чего-то стоит. Даже «водолазы», которых я расшвыряла позапрошлой ночью, стоят немало. Конечно, в последних моих «подвигах» была храбрость, но не было славы…
Может, принц и Эльвира догадаются рассказать обо всём Оберону? И тот признает: всё-таки она была достойным магом дороги. Давайте не будем вспоминать её предательство…
Каменный карниз сделался совсем узким. Ступни могли вот-вот соскользнуть. Я посмотрела на горизонт…
В этот момент солнце проглянуло из-за облаков, между мной и горизонтом легла сверкающая дорожка.
Преодолевая ужас, от которого сводило живот, я раскинула руки и запела, стараясь перекричать ветер:
Наверх вы, товарищи, все по местам!
Последний парад наступает!
Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»…
На слове «Варяг» я оттолкнулась от скалы и полетела вниз, на камни.
Ветер сделался плотным до невозможности и почти горячим. И он сжался, как резиновая подушка. Само время сжалось: мне казалось, что я падаю очень медленно. Мне казалось, я вижу, как приближаются скалы, и хочу закрыть глаза, но не могу! И вот верхушка самого острого камня уже перед моим лицом…
Время остановилось совсем. Я зависла в воздухе… Замерла…
И вдруг заскользила над скалами по воздуху, как по льду, самому скользкому, раскатанному санками и ногами и чьими-то пальто. Я скользила вперёд и вниз, вот уже подо мной море, и я зависла над волнами метрах в трёх…
Я увидела свою тень на поверхности воды. Завопила от ужаса, потеряла равновесие и грохнулась вниз, в море, в волны и брызги. Вода тут же набралась в сапоги, я испугалась теперь уже, что тону, забилась, забарахталась…
И нащупала ногами дно. В этом месте вода была мне по грудь. Я встала; большая волна подхватила меня под мышки, протащила вперёд и кинула на песок. Мокрая, жалкая, я поднялась на четвереньки и выбралась на берег — пока другая волна не приложила меня о камень…
У меня зуб на зуб не попадал.
— Лена!
В двух шагах стоял Оберон — а ведь ещё минуту назад никого поблизости не было!
— Ты что, рехнулась?!
Он схватил меня за шиворот и рывком вздёрнул на ноги. Он был по-настоящему взбешён: борода стояла дыбом, глаза казались чёрными из-за огромных зрачков, на щеках горели красные пятна. Я испугалась, что он меня ударит.
— С ума сошла? — Он здорово тряхнул меня за плечи. — Так никто не взлетает! Так даже я не взлетаю! Так можно разбиться, ясно тебе? Это же чёрт знает что! Это самоубийство!
Он кричал на меня — в первый раз в жизни. А я смотрела и не понимала, чего он хочет.
Он вдруг перестал кричать. Присмотрелся. Сказал другим голосом, тихим и хрипловатым:
— Лена? Ты что?
Я молчала.
— Лена, — сказал он с ужасом. — Ты…
Он выпустил меня, и я сползла, как дырявая надувная кукла, на песок.
Король стоял надо мной. Ветер раздувал его дорожный плащ. И шумело рядом море. И ползли по мокрому песку уносимые волной камушки.
Оберон наклонился и взял меня на руки. И куда-то понёс. Я слышала его шаги и дыхание и видела, как летят по небу облака.
— Лена, так нельзя.
— Почему?
— Потому что это глупость. И ещё потому, что человек отвечает не только перед собой. О маме ты подумала?
— Подумала… Я всё равно к ней не вернусь.
— Почему?
— Потому что я предатель.
Он долго молчал.
— Вы же сами знаете, что я предатель.
— Лена, — сказал он почти жалобно. — Ты можешь рассказать мне, что случилось?
— Пусть они расскажут.
— Они не расскажут! Они будут врать, бесполезно, по-глупому, но будут врать и делать наивные глаза… И тебя заставят.
— Меня не заставят.
— Уже заставили! Только им как с гуся вода, а ты со скалы кидаешься…
Под ногами у короля поскрипывал гравий. Он нёс меня легко, будто мне было годика три.
— Почему он такой?
Оберон тяжело вздохнул — я почувствовала, как поднялась и опустилась его грудь.
— А какой он? Просто парень. Просто слабовольный. Просто эгоист. Мало таких?
— Не знаю. — Много… Мне так стыдно за него, Лена. Ты себе представить не можешь.
— Могу.
Над нами пролетела птица. Король перехватил меня поудобнее; я боялась пошевелиться. Будет ли у меня ещё шанс рассказать ему правду?
— Я сражалась с туманной королевой и победила её.
Он сжал меня чуть сильнее.
— Небо стало опускаться, но я не дала ему упасть… А потом она открыла для меня дверь, вроде бы вход в мой мир. Во двор. Там фонарь, скамейка… Это по правде? Или всё-таки ловушка?
— Не знаю, — сказал он, подумав. — Я… нет, честно, не знаю. Может, и ловушка.
— Простите меня, ваше величество, — сказала я шёпотом.
— Я простил.
— А Ланс?
— А Ланс был солдат и знал цену жизни и смерти. Он простил бы тоже.
— А вы отрубите мне голову?
— Сейчас, — сказал он с нервным смешком. — Вот только сгоняю за топором.
В лагерь мы вошли рядом — впереди Оберон, я чуть позади. Всё Королевство явилось навстречу. Смотрели жадно, с надеждой — то на меня, то на короля.
— Почему толпимся? — спросил Оберон спокойно. — Комендант — готовимся к переходу, снимаем лагерь, сегодня же выступаем, не дожидаясь утра… Это что?
Люди расступились, и вперёд вышел принц. Он был бледный, как привидение. Ладони его сжимались и разжимались.
— Ваше величество…
— Что? — спросил Оберон с вежливым удивлением.
Принц сделал несколько шагов — и вдруг опустился на колени. Я отпрянула.
— Ваше величество, — сказал принц громко. — Я… лгал вам… и всем. Только я виноват в том, что случилось: я хотел основать своё Королевство… и обманом заманил с собой Эльвиру и Лену. Я единственный изменник, я расколол Королевство… и делайте со мной, что хотите.
Он опустил голову, будто подставляя её под топор палача. Я в ужасе посмотрела на Оберона…
Король счастливо улыбался. Он казался помолодевшим, отдохнувшим, свежим; он поднял глаза к небу, будто призывая солнце в свидетели своего триумфа.
— Наконец-то я слышу хоть что-то достойное мужчины и моего сына… Несмотря даже на то, что ты опять лжёшь. Вставай и занимайся делом: суд примет окончательное решение, когда Королевство обоснуется на новом месте. В дорогу!
Все снова расступились, а Оберон взял меня за руку и повёл к шатру.
Глава 28 Конец пути
Из шатра к тому времени вынесли всю походную мебель, кроме нескольких грубо сколоченных кресел и узкого стола, прежде служившего, похоже, верстаком для какого-нибудь ремесленника. Стол был пуст, если не считать кувшина и пары глиняных кружек. Оберон наполнил обе, одну пододвинул мне:
— Теперь, когда принц наконец сознался… Ты расскажешь мне эту историю? В подробностях?
Говоря так, он коснулся посохом моего рукава, и от мокрой одежды сейчас же повалил пар.
— Времени у нас, как обычно, в обрез… Ну что же ты? Выпей воды.
Я отхлебнула из кружки. В жизни не пробовала ничего вкуснее. Пар от меня всё валил и валил, я стояла, окутанная облаком, — не то паровоз у перрона, не то призрак из бани. Мокрая одежда высыхала на глазах. Отваливались песчинки, падали на пол.
Оберон расхаживал по шатру туда-сюда. Глядя на его сапоги, я начала свой рассказ — от того момента, как принц разбудил меня среди ночи. Я рассказывала очень подробно, стараясь ничего не забыть, ничего не исказить и не перепутать; Оберон оставался совершенно бесстрастным, непонятно было, слушает он меня или нет. Только когда я дошла до заброшенного замка и падения с башни, он вдруг поднял голову:
— А теперь снимай штаны и ложись вот сюда.
И убрал со стола кувшин и кружки. Я обомлела:
— За… зачем?
Мой страх его развеселил.
— Затем, что ты же не собираешься хромать до старости, так? Что там у тебя с ногой? Давай-давай, я отвернулся…
Моя рубашка всё равно была длиннее самой длинной мини-юбки. Одёрнув подол пониже, я кое-как вскарабкалась на стол. Оберон подошёл, присвистнул и долго молчал, разглядывая мою ногу.
— Как ты падала? Спиной?
— Я толком не помню…
— Везучая, что не сломала позвоночник. Какого лешего ты вообще туда полезла?
— Выбрать направление. Я увидела море…
— Мда, нехороший был перелом… Да не дёргайся, это же не хирургия, больно не будет. Рассказывай дальше.
Моя нога онемела. Лёжа на спине, глядя в серый от дождей купол шатра, я рассказывала о сражении с туманной бабой, о том, как мы вышли к морю, и о том, как принц и Эльвира попытались основать своё Королевство.
— Я их женила. Это по правде? Они теперь в самом деле муж и жена?
— Они давно уже муж и жена, Лена, дело не в том, кто им устроил бракосочетание… Они любят друг друга и никогда не расстанутся. Во всяком случае, хочется верить.
— Ваше величество, — рискнула я спросить. — Если вы видите, что они… ну… зачем остальные пять невест? Это ведь всё случилось потому, что принц и Эльвира, ну… удрали от такой жизни. Им просто хотелось быть счастливыми.
Оберон отставил в сторону посох. Я снова начинала чувствовать ногу: она была покрыта «гусиной кожей». Я замёрзла, меня знобило.
— Ты думаешь, я всего этого не понимаю? — тихо спросил король.
Я молчала. Получилось, что я считаю Оберона глупее себя.
— Одевайся… Теперь я тебе расскажу. Когда мы тронулись в путь, ни о какой любви речь не шла — был принц, и были шесть принцесс-невест, каждая в тайной надежде. Эти шесть надежд поддерживали Королевство в пути, будто шесть маленьких крыльев. Но в пути все чувства обостряются — принц сделал свой выбор раньше времени. Я просил его держать себя в руках. Я объяснял ему, чем грозит Королевству его своеволие. Но он уже слушал только Эльвиру…
Я села на столе. Моя нога была покрыта пупырышками, но совершенно цела. Только маленький шрамик под коленом напоминал о прежнем уродстве. Может, Оберон его специально оставил — на память?
— Ваше величество, — я боялась того, что собираюсь сказать, но всё-таки говорила, — разве это так можно — использовать… надежду принцессы-невесты? Зная, что пять надежд из шести всё равно будут обмануты?
Оберон резко обернулся. Я засуетилась:
— Я понимаю… Королевство должно найти новое место, это нужно для общего блага, для всего мира… Но надежда на счастье — это ведь не дрова, чтобы ими топить костёр?
Оберон взял мои штаны, брошенные на спинку кресла. Штаны были совсем сухие, только задубели немного от морской соли.
— Возьми. — Он положил их мне на колени. — Лена, ты когда-нибудь мечтала выйти замуж за принца?
— Нет. То есть да… То есть все девочки мечтают, когда им лет двенадцать. Наверное. Но… — Я запнулась. У меня чуть было не вырвалось, мол, кто познакомится с принцами поближе — тот не станет о таких мечтать. — Ваше величество… отвернитесь, пожалуйста.
Оберон отвернулся. И так, стоя ко мне спиной, сказал:
— Давай-ка теперь я расскажу тебе, что стало с нами, когда вы исчезли. Эльвира… милая девушка, но, честно говоря, и без неё мы бы спокойно жили по-прежнему. Потеря мага дороги — тяжелейший удар, я не был уверен, что смогу теперь вывести Королевство из беды. Но самое страшное, Лена, не это. Помнишь, я рассказывал тебе, что в Королевстве у всякого есть своё место? Так вот: принцессы-невесты вдруг сделались лишними. Они перестали быть невестами. Они перестали надеяться, а стали обижаться, злиться и ненавидеть — друг друга, принца, меня, всех. Представляешь?
Я с трудом застегнула штаны.
— Это было похоже на нарыв. Идёт здоровый человек, сильный, и вдруг его будто взрывает изнутри, и он начинает рассыпаться на части. Так и наше Королевство. Я несколько дней не решался тронуться с места — ждал, что вы вернётесь, всё ждал, ждал…
— Но я же не знала! — вырвалось у меня. — Я не думала…
— Принц знал. Обязан был знать. Но он, как ты справедливо заметила, стремился к личному счастью, и не в будущем, а здесь и сейчас… Я что, тебя ругаю? Нет же. Я объясняю. Нужно было новое предназначение для принцесс, новая сила, которая вернула бы их в Королевство и переплавила раздражение во что-то более подходящее для путешествия… В идеале — снова в надежду.
Я вспомнила, что ни вчера, ни сегодня высочества мне не попадались.
— Вы их заколдовали?!
— Нет, ну что ты. Я… короче, теперь они члены Ордена сестёр-хранительниц Обещания.
— Монашки, что ли?
— Не совсем. Сёстры-хранительницы.
— Хранительницы чего?
— Обещания. — Оберон всё ещё стоял ко мне спиной.
— Какого?
— Моего обещания, Лена. Что каждая из них получит своего принца раньше, чем на висках у неё пробьётся первый седой волосок.
— О-о-о, — сказала я удивлённо. — Так ведь принц…
— Ничего не поделаешь, теперь у меня прибавится головная боль — выдавать их замуж. Пять принцев к сроку — что может быть проще? — В голосе у Оберона появился сарказм.
— И ваше обещание вернуло им надежду?
Оберон наконец-то обернулся. Он казался смущённым, это меня поразило.
— Да, Лена. Потому что это ведь обещание короля.
— А если, — я задержала дыхание, — вы не сумеете найти им принцев, пока они не начнут седеть?
За серыми стенками мелодично проиграла труба.
— Время шатёр сворачивать, — деловито сказал Оберон. — Твой Серый цел и невредим, иди к конюхам, скажи — я велел…
— Ваше величество! Что будет, если вы не найдёте принцев?!
Он улыбнулся:
— Да найду я. Не бойся.
И вот мы снова ехали рядом с Гарольдом в самой серёдке каравана — как будто ничего и не было. Мне всё время казалось, что вот-вот покажется Ланс, проедет мимо, приглядывая, всё ли в порядке, и заодно даст мне скучным голосом какой-нибудь совет.
Но Ланса не было.
Я повторяла свою историю — на этот раз для Гарольда. Теперь я рассказывала по-другому: в основном расписывала свои сражения и победы, а Гарольд по ходу дела объяснял, какого рода чудовище мне попалось, какие у него повадки и что оно обычно делает с жертвами.
— …И тут оно поднимается на ноги — и это не пень вовсе! Это такая штука с глазами…
— Понятно. Пальцеед-пирожник. Месит добычу ложнокорнями, пока она не превратится в фарш, затем вытягивает соки хоботком, который расположен под корнями…
— Фу, Гарольд!
— Ты его завалила?
— Разумеется. Иначе где бы я сейчас была?
— Понятно где… Ну, что дальше?
Когда я дошла до поединка с туманной бабой, он округлил глаза и тихо охнул.
— Слушай… А я тебя неплохо выучил. Ну скажи — неплохо?
Я рассмеялась.
День сменялся вечером. Караван шёл теперь не по берегу — мы углубились в сосновый лес. Опасности не было — так говорил посох Гарольда. Мой посох остался у Оберона, и король пока не выказывал желания вернуть его.
Принцессы ехали в карете. Занавески на окнах были плотно опущены. Насколько мне было известно, ни одна из сестёр-хранительниц не снизошла до бесед с принцем или с Эльвирой; новобрачные плелись в хвосте каравана. На них никто не обращал внимания.
Теперь Гарольд рассказывал мне о том, что случилось с караваном в наше отсутствие. Оберону и магам дороги пришлось не легче, чем мне, а может, даже тяжелее — ведь на их попечении было столько людей! Подробный рассказ о гибели Ланса я выслушала, низко опустив голову.
— …А теперь уже недолго. Нюхом чую — где-то тут будет наше новое Королевство. Может быть, сегодня туда придём. Ты представляешь, Лена, — сегодня!
— Гарольд, — сказала я тихо. — А что будет с королём, если он не сможет выполнить обещания?
Гарольд вскинул голову:
— Он тебе рассказал, да?
— А по-твоему, мне нельзя доверять?
— Я не в этом смысле. — Гарольд смутился.
— Я маг дороги!
— Хорошо, не злись. Сама подумай: он поклялся жизнью. Что с ним станет, если клятва будет нарушена?
— Он умрёт?!
Гарольд сопел.
— Но это же несправедливо!
Гарольд смотрел вдаль.
— Надо отыскать для него этих пятерых принцев, — сказала я твёрдо. — Хоть из-под земли.
Гарольд вздохнул:
— Если бы это было так просто…
Лес расступился. Караван вышел на высокий берег; море лежало далеко внизу. Террасами спускались вниз зелёные луга, а справа и слева горели в закатном солнце верхушки гор.
Трубач вдруг заиграл незнакомую мелодию, такую пронзительную и радостную, что у меня каждый волосок поднялся дыбом.
— Что он играет?
— Прибытие, — хрипло сказал Гарольд. — Он играет прибытие Королевства — и конец пути.
Глава 29 Всё заново
Замок менялся каждую секунду. Вот он совсем игрушечный, будто шоколадный, с тоненькими башенками, с кружевными решётками; вот он на глазах огрубел, посуровел и превратился в крепость — твердыню с неприступными стенами, с глазами-бойницами. Вот он сделался белым как снег и праздничным; вот его стены приобрели розовато-кирпичный оттенок, а башни потолстели, как бочки. Вот он снова начал изменяться: струился в воздухе, перетекал сам в себя, пока не сделался естественной частью пейзажа. На фоне далёких скал, в компании с высокими соснами, в дружбе с лугами и морем — казалось, он вырос здесь сам по себе, именно такой, как захотелось природе, и если его не будет — мир вокруг обеднеет…Я бешено зааплодировала. Люди, стоявшие вокруг, покосились с удивлением. Я смутилась и спрятала ладони под мышки.
— Вот примерно так, — сказал Оберон.
Воздушный замок на секунду стал почти осязаемым — а потом растаял без следа. Оберон опустил посох.
Люди, до того стоявшие тихо-тихо, разом заговорили, задвигались, кто-то счастливо рассмеялся. Я с сожалением смотрела на место, где секунду назад был замок — такой красивый! Это сколько же времени потребуется, чтобы построить его из песка и дерева, камней и глины — по-настоящему?
Вокруг были только счастливые лица. Даже древний старик (за последние несколько недель он ни капельки не помолодел) улыбался, сидя на носилках. Комендант раздувался от важности: в руках у него был свёрнутый в трубочку план, он раздавал поручения. Канцлер, наоборот, весело скинул куртку и закатал рукава рубашки: он собирался складывать печь для обжига кирпичей. Оберон что-то объяснял начальнику стражи, который стал теперь бригадиром лесорубов; стражники стояли сомкнутым строем, на плече у каждого был топор — а у блондина, который делился со мной удочкой, даже два топора…
Стайкой прошли бывшие принцессы-невесты — а теперь хранительницы Обещания. Я исподтишка на них посмотрела — да они девчонки совсем, ещё не скоро небось поседеют; у меня немножко отлегло от сердца.
— Лена! — Оберон шагал теперь ко мне. — Тебе придётся дежурить на кухне… — Он замедлил шаг. — Или ты хочешь прямо сейчас — домой?
Я с сожалением посмотрела на то место, где раньше стоял воздушный замок.
— А можно? Домой прямо сейчас?
— Ну конечно, — сказал Оберон устало. — Королевство укоренилось. Один шаг — и ты там, откуда я тебя взял… Что ты решаешь?
Он выглядел чужим. И Гарольд насупился и отвернулся. Я обиделась: они оба, что ли, верят, что я вот так их брошу?
— Я вас брошу, что ли?
Они переглянулись. Оберон фыркнул. Гарольд улыбнулся во весь рот.
— Она нас не бросит, — сказал Оберон почти нежно. — А кашу варить ты умеешь?
— Да уж сварю как-нибудь!
Ох уж эти котлы, висящие над костром! И нет выключателя, чтобы сделать огонь меньше или больше. А дыма, дыма! А копоти! А попробуй дотянуться до дна — пусть даже длинной ложкой!
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |