Почему нет? – Ден скривил верхнюю губу в усмешке; глаза его, казалось, потемнели еще сильнее, чем прежде.
А как ты себе это представляешь?
Очень легко. Допустим, у меня был близкий человек, которому я доверял – это определение «родные». В свою очередь, я для этого человека, как потом оказалось, был никем – а вот это, моя милая, определение «чужие». Два в одном, понимаешь?
Нет. У меня такого не было. От моей семьи уже мало что осталось, но пока у меня есть мой брат Тимка, я буду думать только так и никак иначе. Потому что мы всегда были друг за друга горой, Денис.
Ден усмехался, но в его глазах все сильнее раздувался нехороший огонек. В конце концов, парень рывком поднялся со стула и с силой треснул по нему ногой. Стул, не отличавшийся крепостью, при ударе об стену разлетелся на части, Лана испуганно примолкла, а сам головорез остановился рядом с остатками стула, правой рукой с силой оперся на стену и тяжело дышал. Света знала, что намеренно затронула очень больную для парня тему, но тем не менее отступать не собиралась. Ей самой было до жути интересно узнать о трагедии, произошедшей в жизни такого человека, как Денис Якунин, но только его жестокость могла ее любопытство «загнать в рамки», присмирить.
Ну? – не оборачиваясь, бросил через плечо Ден, так и не изменив своего положения. – Неужели ты думаешь, будто твой салага-братец смог бы пойти ради тебя на то дерьмо, куда сунулась из-за него ты? Ни за что не поверю, будто ты всерьез полагаешь, что он стал бы размахивать оружием перед моим носом. Одного взгляда мне хватило, чтобы понять – твой болван не боец, а слабак и хиляк, для которого свои кишки как-то ближе и дороже, чем чужие.
Не говори того, о чем не знаешь! – резко выкрикнула Света ему в спину.
Ден осторожно повернулся – полубоком – и хищно усмехнулся. Этот суровый буравящий до мозга костей взгляд будто гипнотизировал; разорвать зрительный контакт можно было, только если Ден первым отведет глаза. Света таращилась на головореза, лихорадочно соображая, что он сейчас станет делать. Мысли ее по большей части крутились вокруг ножа и огнестрельного оружия – девушка прикидывала, каким из двух способов он отплатит ей на сей раз.
Не отгадала, впрочем, как всегда. Ден (невообразимо быстрый и ловкий сукин сын) оказался рядом с ней намного раньше, чем она успела моргнуть, с дьявольской усмешкой на губах схватил девушку за горло и легонько сдавил. Не смертельно, но чертовски неприятно, да и синяки наверняка останутся…
В следующую секунду Света позабыла обо всем на свете, потому что воздуха стало катастрофически мало. Вцепившись обеими руками в ладонь Дена, девушка яростно попыталась отодрать от своего горла казавшиеся стальными пальцы головореза, но тщетно. Лана захрипела и забилась в конвульсиях, однако произвести этим впечатление явно не смогла. Лишь только когда глаза девушки начали легонько закатываться, Ден разжал железную хватку и несильно толкнул Лану на кровать. Схватившись обеими руками за горло, она жадно вдыхала воздух, неописуемую ценность которого ей сейчас наглядно доказал Денис.
Не говори того, о чем ничего не знаешь, - все с той же непередаваемой усмешкой процитировал ей ее саму Денис. – Ты слишком молода, чтобы судить о жизни. Поверь мне, подруга, что еще год – от силы два – и твой Тимка сдал бы тебя с потрохами первому, кто предложил бы ему лучшую альтернативу.
Денис сделал несколько кругов по комнате, в то время как Светлана все еще пыталась отдышаться после короткого замыкания, произошедшего в мозгах этого человека. Наконец, головорез остановился рядом с кроватью и, присев на самый край, резко схватил Свету за подбородок, вынуждая таким образом повернуть голову в его сторону.
Я, наконец, понял, почему не тороплюсь убить тебя, - задумчиво пробормотал он, легко пробежавшись грубыми пальцами по ее мягкой щеке. – Ты такая же, каким был когда-то я сам – сильная и непокорная, но все еще наивная, не прожженная этой жизнью. Внутри меня сплошные рубцы от большого количества прошлых ран, внутри тебя – открытая к людям душа. Ты живешь ради своего брата так же, как я когда-то жил ради сестры. Мы с тобой одинаковые, Светка, разница лишь в том, что я – будущее, а ты – прошлое.
Ден! – в комнату вихрем влетел запыхавшийся, как после бега на длинных дистанциях, Ворон.
Денис убрал руку и с явной неохотой перевел взгляд на своего бойца.
Чего?
Ты нужен внизу, - слегка растерялся Ворон.
Ден вновь перевел взгляд на Светлану и вдруг улыбнулся самой очаровательной улыбкой, на которую только был способен. Такого головореза девушке еще видеть не приходилось, оттого она, пораженная открывшимся зрелищем, застыла.
Слышала? Я им нужен. Ничего без меня не могут решить, тупые мудаки. Значит, ты остаешься здесь и ждешь, пока я не вернусь – ха, как будто у тебя есть выбор? – Ден засмеялся и покачал головой. – И помни, что дурить тебе сейчас строго противопоказано моими пушкой и ножичком.
***
Ну? – Ден вышел в середину помещения и поочередно обвел взглядом всех присутствующих. Его бойцы стояли сосредоточенные и хмурые, что заранее не понравилось главарю. – Блин, говорите уже, что там за хрень случилась, иначе перестреляю нах…
Ден, Рыжий погиб, - выступил вперед Ворон, как самый смелый из всех присутствующих.
Денис медленно оглянулся на Юрку и замер, словно каменное изваяние. Впрочем, это было ошибочным, как и все, что касалось Якунина.
Кто?
Басмановские псы, - сквозь зубы процедил Ворон.
Удар под дых. Нокаут. Обезврежен и вместе с тем озлоблен. Опустошен и раздавлен, но чувствует в себе силу накаленной до предела ярости.
Лерка.
Она решила напасть? Судя по всему, да. Без своей предводительницы эти мудозвоны и шагу бы не ступили, потому что привыкли всегда заглядывать ей в рот и ловить каждое ее слово, словно мантру. Она говорит – шавки исполняют. Они даже в последнее время весьма тихо себя ведут и не используют пушки – ее закон, не иначе, потому что Андрюше всегда было глубоко наплевать на то, сколько крови проливают его люди.
Блин!!!
Это точно? – хриплым голосом спросил Ден.
Да. Ден, его завалили эти гниды, один из наших ребят нашел свидетеля.
Вот суки! – рявкнул Ден так, что ближестоящие к нему непроизвольно сделали шаг назад. – Решили, значит, под нас копать?! И как только борзости хватило!
Ден, это война, - обрек очевидное в слова один из присутствующих бойцов.
Ну ты молодец! – восхитился такой редкой смекалкой Ден. – А я-то, дурак, грешным делом подумал, что эти мудаки нас в песочницу на соревнования вызвали!
Ден, мы не можем ждать, пока они нас всех по одиночке перебьют, - осторожно выступил Ворон.
Ясен пень! Так, никто нас не перебьет – еще чего не хватало?! За Рыжего будем спрашивать с Лерки, в случае, если нас пошлют, устроим этим ушлепкам Варфоломеевскую ночь. Или утро? Похрен, короче! Ворон?
Ден?
Главарь отморозков помолчал, уставившись взглядом в одну ничем не примечательную точку. Никто не сообразил, как тяжело ему дались следующие слова.
– Договорись о стрелке с Леркой.
Может, лучше без всей этой волокиты, Ден? Просто перебьем этих овец, да и хрен с ними? Тем более, что Цербер по любому нас поддержит…
Ден резко вытащил из-за пояса пистолет и в мгновение ока приставил его ко лбу своего подчиненного. Ворон смертельно побледнел под взглядом главаря.
Что? Ты думаешь, что я мальчик, который ни хрена не понимает в жизни, или как? Полагаешь, будто должен давать мне советы?
Нет, Ден, прости, - спешно пробормотал Ворон.
Будет, как я сказал. Всем ясно, или есть еще недовольные? – Ден сунул оружие назад, после чего еще раз оглядел своих людей. – Пошли вон отсюда, и да. Будьте готовы.
Глава 8
Денис
Я покачнулся и едва не уронил бутылку с каким-то самопальным поилом, которое весьма настойчиво всучивал мне один из подкрышных шефа в качестве подарка – понимал, сученыш, что со мной лучше поддерживать дружеские отношения. На редкость интересное дерьмо – вкуса никакого, а по шарам бьет будь здоров! Хотя, положа руку на сердце, должен признать, что уже давненько не пробовал подобной бодяги, надеюсь, больше и не придется.
Бросил мимолетный взгляд на часы – черт, уже довольно-таки поздно, а моя сестрица все еще где-то шляется, наверняка проводит время с этим своим козлом Андрюшей, при одном взгляде на которого мои кулаки охватывает нестерпимый зуд, а пушке становится слишком тесно в кобуре на поясе. В другой ситуации я бы, не колеблясь, пустил ублюдку пулю в лобешник, но сейчас так выходит, что сделать этого я ну никак не могу без того, чтобы не подставиться самому и не «кинуть» шефа.
Блин, говорил же Лерке, что Андрюша – мудак, каких еще поискать, что он вообще не компания для нее, но куда там, все мимо. Она не слушала, не слушает и слушать, судя по всему, не будет, а все из-за того, что я ничего не могу. Да, оказывается, я – ни на что не годный отморозок, по венам которого веселым ручейком бежит не кровь, а ее заменитель – жажда убивать. Лерка, конечно, выразилась по-другому, да я ведь далек от того, чтобы выстроиться с умниками в один ряд, поэтому не запомнил.
А сестра всегда выражается красиво, витиевато даже – иногда мне кажется, что делает она это мне на зло, чтобы выбесить, вывести из себя. Типа посмотрите, какая я милая, а вон тот парень отпетый грубиян и полный придурок.
Да ладно, это я гоню, конечно. Просто в последнее время я слишком зол на свою сестру, потому что чувствую, как медленно, но верно теряю ее.
Она все чаще дает мне понять, что хочет вырваться из этой проклятой трясины, которая только и делает, что засасывает нас обоих в свои запутанные, оттого очень сложные сети. Лерка очень хочет выбраться, как она говорит, «наружу» и глотнуть хоть немного свежего воздуха, потому что «здесь», в таких условиях, по мнению сестры, даже дышать становится очень трудно. Не знаю… Я никогда не обременял себя подобными мыслями, вообще все, что я делал – это пытался заработать как можно больше в первую очередь для сестры, затем уже для себя. Впрочем… для себя я никогда и ничего не хотел – на фига?
Мне пришлось пройти через многое, но сейчас я уже не тот малолетний сопляк, который промышлял мелкими преступлениями и командовал наравне со старшими бандой озлобленных уличных деток. Теперь я принадлежу к одной довольно влиятельной группировке под лидерством матерого волка по прозвищу Опоссум, более того, я – один из немногих, с кем босс иногда предпочитает общаться лично. Не буду рассказывать, сколько мне пришлось сделать, чтобы завоевать расположение Опоссума – крови на мне, поверьте, скопилось приличное количество, Лерка даже как-то сказала с отвращением, что кровь жертв с лихвой покрывает отсутствие моей собственной. Это сестра зря… Бывает, мне приходится тяжко, очень тяжко – уже сейчас нет счета мелким шрамам на моем теле. И штопали меня, бывало…
Я с трудом влился в «коллектив» Опоссума, проявил жестокость и неслыханную выдержку, научился кое-чему из того, что не проходят в школе имени простых уличных шпанят. К самому боссу пробился не по счастливой случайности, а по собственному выработанному плану. Было в его «команде» несколько леваков, которые давно уже предпочитали работать на два фронта и с упоением сливали важную информацию конкуренту Опоссума – Мастеру. Эти несколько придурков стали для меня своего рода выигрышным билетом, потому что, когда я преподнес их своему новоявленному боссу чуть ли не на блюдечке, отношение ко мне в корне поменялось. Из никому не нужного пушечного мяса я перешел в ранг «надежных», но и это был не предел. Опоссум вскоре доверял мне даже больше, чем своим приближенным, и тем это, конечно, вовсе не пришлось по вкусу. Однако какой же болван станет лезть в самое пекло очертя голову только потому, что его что-то там не устраивает?
В общем, скоро ко мне привыкли. И если раньше я считал себя никчемным уличным отбросом, об которого не лень лишний раз вытереть ноги, то теперь начал думать, что чего-то, наверное, все же стою. Сам себе я уже не казался одиноким строптивым волчонком, для которого есть только одна цель в жизни – охранять сестру от себеподобных. Этому очень способствовал еще и тот факт, что мы с Леркой теперь жили в собственной, пусть и не шикарной, квартире.
Я делал все для того, чтобы моя сестра больше никогда не вернулась в грязный быт уличных отбросов, и она, как мне казалось, это прекрасно осознавала. Лерка была моей единственной защитой и опорой, моей жизнью – я посвятил сестре все свое существование, потому что больше ни для кого не смог бы это сделать. Те одноразовые девки, с которыми у меня время от времени вспыхивали короткие романчики, были для меня просто развлечением, среди них не было ни одной приличной девушки, которую я мог бы назвать своей единственной. И я начинал подозревать, что скоротечные интрижки, на все сто процентов состоящие только лишь из секса, без чувств – мой предел на протяжении всей жизни, потому что каждую я невольно сравнивал с Леркой и тут же разочаровывался.
Сестра всегда была для меня идеалом, самой лучшей и понимающей. Я был готов за нее порвать, загрызть, разорвать голыми руками, отдать свою жизнь, наконец. Потому что все время – с самого своего рождения – я знал лишь одно: я обязан ее беречь, потому что мы – я и Лерка, это все, что осталось от нашей семьи. Забивший на нас отец, который даже ни разу не побеспокоился о своих ненужных упеченных в детдом детях, конечно же, не в счет. Да что вообще говорить – я бы, не колеблясь, собственноручно пустил бы ему пулю в лоб, не за себя и свое несуществующее детство, а за Лерку. За то, что он, мразь, посмел ее оставить.
Мы вдвоем – семья. А это святое, черт побери все на свете. Семья – это то, за что каждый должен держаться руками и ногами, драться до последнего вдоха и последней капли крови, что бы ни происходило. Потому что без семьи мы никто, серая обыденная пыль на дороге. Она есть, но вместе с тем ее нет, потому что никому не придет в голову обращать внимание на… пыль. Ее слишком много, чтобы можно было рассмотреть каждую мизерную частичку. Невозможно.
Я и Лера. Мы семья. Мы однажды поклялись друг другу всегда быть вместе, это случилось еще в детстве, но я до сих пор помню, как будто все было вчера. Всегда рядом, надо мной даже друзья подшучивали, потому что им не приходило в голову так печься о младших сестренках. Помню, они вечно над ними подтрунивали и воевали за внимание родителей. Да так, наверное, происходит в каждой нормальной семье; в нашей же случилось то, что случилось. Ни о каком нормальном детстве речи не идет и идти не может. Мы с Леркой слишком рано оказались предоставлены сами себе. Нам пришлось с юных лет понять одну непреложную истину: ближе друг друга ни у одного из нас никого больше не будет, поэтому мы будем держаться вместе. Взявшись за руки, попытаемся устоять против сильного ветра, намеревающегося сломить и поставить на колени.
Я всегда доверял Лерке, в каждом ее слове слышал истину и даже не помышлял о том, что сестра может быть не права. Если она начинала с кем-то спорить, я тут же оказывался на ее стороне – тогда желание продолжать дискуссию у оппонента пропадало начисто, потому что было общеизвестно – на любое утверждение сестры я обязательно найду весомые аргументы. Ну… или их найдет сам спорщик, но с моей подачи. Мне всегда казалось, что это правильно.
Если я видел, что к Лерке кто-то подкатывает с неясными намерениями (а такую картину мне, поверьте, приходилось наблюдать больше чем часто), то, в свою очередь, я делал «подкат» этому смертнику. Потому что никто не смеет трогать мою семью. Никто и никогда.
Связавшись с Опоссумом я, не спорю, стал другим, и Лерка не могла этого не заметить. Все чаще между нами происходят мелкие ссоры – она не может видеть, как я все глубже погружаюсь в водоворот криминального мира, а я, в свою очередь, как мог отстаивал перед сестрой свое занятие. Мне было доподлинно ясно, что иного способа обеспечить для сестры нормальное будущее для меня не существует, потому что… ну, куда может податься бывший беспризорник и «опасный подросток», убийца, на руках которого кровь его собственного опекуна? Кстати, Опоссум, конечно же, знал о той истории, однажды мне пришлось ему рассказать – не было другого выхода. Мой босс, услышав, что тот придурок намеревался изнасиловать тогда еще ребенка, помрачнел; я знал, что тема педофилов для него болезненна, так как один из таких тварей расправился с его племянницей. Опоссум всегда мрачнел, когда заходила тема об этих ублюдках, среди пацанов или по ящику - неважно. В общем, моя история произвела на него впечатление, и после того, как мне пришлось о ней рассказать, Опоссум, как мне казалось, зауважал меня еще больше.
Но речь не о том. Сейчас меня больше всего заботит Лерка, точнее, ее резко поменявшееся ко мне отношение. Кажется, начинают сбываться мои самые затаенные страхи – сестра боится того монстра, которого сотворила из меня эта безжалостная к отбросам сука – жизнь.
Мы все чаще ругаемся из-за того, что Лерка просит меня бросить все и начать жить, как нормальные люди. Но, блин, как – КАК – мне это сделать, если, повторюсь, я нигде, кроме криминала, не нужен?! Она никак не может этого понять, а я не в силах вдолбить такую простую мысль в ее голову. Точно знаю, что ночами она плачет из-за меня, потому что боится как мое второе кровожадное эго, так и того, какую участь готовит мне мое нынешнее занятие. Лерка говорит, что братва плохо заканчивает свою историю, и я с ней согласен, но альтернативы-то лично для меня нет.
Черт, мало мне головняков с этим, так еще Лерка, словно желая меня совсем уж добить, начала встречаться с Андрюшей.
Андрюша! Хитрый ублюдок, уютно свивший гнездо под крылышком Мастера. Так выходит, что он – мой прямой противник, и точек соприкосновения между нами быть не должно. Однако одна имеется – Лерка. Моя сестра и его девушка. Это полный облом, я, признаться, не знаю, как мне следует поступить. Убить Андрюшу – значит нажить врага в лице собственной сестры и одновременно доставить много проблем Опоссуму, так как Мастер, несомненно, пойдет в бой. А в этом бою первыми жертвами будем мы с сестрой; чтобы до этого докумекать, не обязательно быть ученым ботаном.
Картинка перед моими глазами уже начинала приобретать расплывчатые очертания. Я слегка потряс бутылку в своей руке – на дне еще оставалось немного этого отвратного пойла, а Опоссум в шутку учил, что нельзя оставлять посуду грязной. Запрокинув голову, я вылил в себя остатки бормотухи и краем слуха услышал звук повернувшегося в замке ключа.
А вот и моя милая сестричка. Оставив пустую бутылку на подоконнике, я нечетким шагом направился в прихожую.
Лерка, согнувшись, расстегивала левый сапог, от правого уже успела избавиться, и теперь он стоял рядом с моими грязными кроссовками. Услышав шаги, она подняла голову и, увидев меня, чуть подняла вверх уголки губ – улыбнулась типа.
Привет, Денька. По какому поводу ты уже хороший? – явно намек на запах алкоголя – каким-то непостижимым образом она всегда его чует. Даже если после попойки я слопаю два лавровых листа, пару лимонов и зажую для верности пачкой жвачки.
Кстати, никогда не пробуйте сотворить все это в описанной мной последовательности или наоборот, но сразу – блин, дрянь просто кошмарная. До сих пор мутит, стоит только вспомнить. Когда жевал эти дурацкие листы, чувствовал себя травоядным чокнутым козлом…
Я покосился на огромный кроваво-красный букет не блещущих оригинальностью роз и не смог удержаться от смешка.
Лер, этот петух что, романов начитался?
Сестра справилась с сапогом, выпрямилась и взяла в руки букет, с которым и прошествовала мимо меня в комнату.
День, ты просто невозможен. Скажи мне, почему тебе так не нравится Андрей? Только потому, что он крутится возле меня? В таком случае, сядь и приготовься слушать мое мнение насчет твоей Афродиты. Кстати, ты бы ей псевдоним, что ли, пооригинальнее придумал…
Ничего нового я не услышу, потому что хотя бы в этом вопросе наши мнения сходятся, - криво усмехнулся.
Как ты можешь знать, если я даже не начала говорить?
Ты считаешь, там есть, что обсуждать?
Лерка фыркнула и сунула букет в стеклянную вазу, туда, где уже стояли вчерашние пять бутонов, конечно же, подаренные внимательным и во всех смыслах положительным Андрюшей. Так как необходимости доливать воду не было, Лерка посчитала заботу о цветах оконченной и, развернувшись ко мне лицом, лихо заулыбалась. А я вновь покачнулся, потому что уже слишком долго стоял на гнущихся то и дело ногах без всякой опоры. Леркино лицо в моей интерпретации как-то странно маячило то вверх, то вниз, и, чтобы прекратить эту хрень, я сел на диван. Сестра устроилась рядом.
Слушай, Динь, ты вновь хочешь поговорить об Андрее? Хорошо, я согласна, давай… Но, знаешь? Прежде чем ты начнешь перечислять мне все его недостатки, я все же хочу сказать, что с таким старшим братом, наверное, останусь либо вдовой, либо старой девой.
Хорошо, что ты это понимаешь, потому что для твоего дружка у меня уже припасен отличный малогабаритный автомат.
Шутка что надо, - Лерка выставила вперед большой палец, показывая, что оценила. – Но если серьезно, то меня все это достало, понимаешь? Вся эта грязь… Этот кошмар, который тянется за нами уже много лет… Кровь… Твои синяки и кровоподтеки, ножевые ранения, постоянные мутные делишки за чертой закона. Может, хватит месить под ногами всю эту вязкую жижу, а, братик?
Ты снова начинаешь эту свою песню. Ле-е-ра! Я не могу выйти из игры, ты что, не сечешь? Или ты прикидываешься, а сама хочешь соскочить и бросить меня?
Нет, - тут же ответила сестра, и мне даже показалось, что на лицо ее набежала легкая тень. – Денис, ты сам знаешь, что я тебя не брошу. Но я больше не могу!.. На что мы тратим свою жизнь?
Я покосился в сторону подоконника, на котором осталась пустая бутылка, и слегка загрустил из-за отсутствия какой-либо замены.
На выживание, - просто ответил я.
Вот именно, что на выживание. Мы с тобой не живем, а только пытаемся сохранить жизнь, особенно ты, Денька… Я не могу на это смотреть, а еще не могу ждать тебя в то время, как делаются все эти чертовы грязные делишки. Я устала ждать и гадать, обмирая от страха, вернешься ты или нет. Я устала от этой волчьей жизни. Мне хочется покоя.
Не рановато ли на покой, Лерусь? Думаю, что туда мы уж точно никак не сумеем опоздать, для того, чтобы там очутиться, много ума не надо. А здесь мы еще покрутимся, поборемся…
Ты все время переводишь эти разговоры в шутку, - Лерка нахмурила брови. – К тому же, ты все чаще едва стоишь на ногах из-за спиртного; может, пора прекратить хотя бы пить?
А-а…
Я с интересом рассматривал ее лицо, на котором даже мой опьяненный самопальной лажей мозг четко фиксировал злость, усталость, раздражение и… Так, стоп. Я легко выпрямил спину и пристально посмотрел на сестру. Черт… Неужели случилось то, о чем я сейчас думаю? Не-не-не, Ден, ты просто бухой отморозок, поэтому тебе просто мерещится. Но…
Эй, сестренка, мне кажется, или…
Договорить я не успел потому, что вдруг случайно увидел самое красноречивое подтверждение своей догадки – сверкающее небольшими камешками кольцо, украшающее правую руку моей сестры.
Денис, Андрей предложил мне выйти за него замуж…
Лера
Лёнчик уверенно вел машину и даже что-то посвистывал в такт играющей по радио песне. Прежде чем настроить радиоволну, телохранители любезно поинтересовались моими музыкальными предпочтениями, и после того, как я сказала, что принадлежу к счастливому числу меломанов (мысленно послав своих мартышек куда подальше, так как музыка меня заботила меньше всего), они включили русский шансон. Оказалось, что оба мои громилы большие любители этого музыкального жанра, в чем я сейчас имею счастье убедиться лично. Лёнчик поет… да, зрелище, а точнее, слушанье то еще, но в принципе, если не прислушиваться, то сойдет.
Толян, слава всем святым, петь особо не любил – сидел с умным видом и легонько покачивал ногой в такт песне. От нечего делать я немного понаблюдала за ним и решила, что сегодня же отправлю обоих на дискотеку или в клуб – пусть, что ли, отдохнут и разомнутся. А во время их отсутствия я прекрасно побуду с кем-нибудь из своих людей, например, с тем же Вадиком. Неизвестно, кто лучше подготовлен – мой доверенный, боевые качества которого можно перечислять долго, или эти два огромных булыжника, по какому-то чудовищному недоразумению затянутые в деловые костюмы?
На город плавно опускался вечер, кое-где уже загорались фонари. Мартышки везли меня на мою дачу, где я собиралась отдохнуть и пораскинуть мозгами насчет сложившейся обстановки. Скажем прямо, ситуация вырисовывалась… хуже некуда, описать точнее не позволяет мое негативное отношение к матерным словам. И из этой ситуации мне предстояло как-то вылезать, хотя я, признаться, понятия не имела, как именно. Да и вообще сомневалась, удастся ли мне это.
Но сейчас, сидя на заднем сидении джипа, вполуха прислушиваясь к музыкальному бормотанию Лёнчика, я меньше всего хотела думать о ближайшем будущем. Глядя на мелькающие мимо огни завершающего всю дневную суету города, я с нотками ностальгии вспоминала ту ночь, когда мы катались на байке вместе с Сергеем. Оказывается, это так здорово… нет, не просто здорово, а улетно. Почему раньше я остерегалась мотоциклов? Теперь мне собственная «недофобия» кажется жутчайшей в мире глупостью, потому как Цербер наглядно продемонстрировал мне всю роскошь невероятного коктейля, смешанного из адреналина, скорости и, разумеется, царицы всего таинственного и неизведанного - ночи. Кажется, подобных эмоций мне не приходилось испытывать еще ни разу за всю жизнь.
Впрочем, когда-то Денис катал меня на своей тачке со скоростью, значительно превышающей допустимую норму, и это тоже было круто. Но тогда я этого не понимала – или не хотела понимать? Увлечение брата казалось мне глупым и даже ребяческим, оттого я всеми силами ему сопротивлялась, нудила, пыталась хоть немного приструнить брата и заставить его не носиться с такой сумасшедшей скоростью… Наверное, я его, все-таки, задолбала этими бесконечными нравоучениями и лекциями о том, что хорошо, а что, наоборот, очень плохо.
Да, я много чего делала не так; возможно, именно поэтому я, в конечном итоге, потеряла Дениса навсегда.
Чувствуя, как внутри поднимается кипящее чувство давней обиды на злодейку-судьбу, я быстро попыталась переключиться на другие мысли, чтобы, не дай бог, не демонстрировать мартышкам свою слабость. Ни к чему им знать, что матерая бандерша, оказывается, тоже умеет что-то чувствовать. Для них это лишняя, ненужная, не играющая никакой роли информация, а для меня – оружие, способное в раз уничтожить мою репутацию. Так зачем играть с огнем?
Внезапно джип резко затормозил, тем самым вырывая меня из пучины не слишком приятных мыслей. Едва не стукнувшись лбом в спинку сиденья Лёнчика, я настороженно посмотрела вперед, вовремя сообразив, что вынужденной остановке явно что-то поспособствовало. Мы въехали в глухую пустынную зону, разумеется, источников света тут было ничтожно мало – лишь древний фонарь у поворота на грунтовую дорогу. Лёнчик врубил дальний свет фар, а я успела заметить быстрое движение возле мусорных баков.
Ложись! – неожиданно громко рявкнул Толян, в руках которого в рекордные сроки появилось оружие.
А дальше… Дальше с характерным звуком посыпалось лобовое стекло джипа. Со стороны мусорных баков раздались хлопающие звуки выстрелов – кто-то, прикрываясь контейнерами, как щитом от пуль моих громил, самозабвенно палил по машине. Я с некоторым опозданием рухнула на пол между сидениями, краем глаза успев заметить, как на сиденье, там, где секунду назад находилась я сама, теперь появилась маленькая дыра от пули.
Черт возьми! Меня только что чуть не пристрелили!
Похолодев от резко охватившего меня ужаса, я потянула к себе за ремешок сумку, машинально нащупала внутри свой пистолет и, отбросив ставший ненужным баул, осторожно приподняла голову. Лёнчика уже не было в машине, впрочем, как и Толяна, а вот снаружи явственно слышались выстрелы.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |