– У меня есть на него разрешение! – заявил парень. – Посмотрите сами, в бардачке.
Разрешение на оружие действительно было в полном порядке. Молодой человек занимался перевозкой бриллиантов, и оружие было необходимо ему по долгу службы. То, что он выпивал, находясь за рулем, являлось действительно серьезным нарушением, но оно Гарриса не интересовало.
Вернувшись в полицейский участок, он проверил номер лицензии на пистолет и был крайне удивлен тем, что его не оказалось в базе данных. Тогда Гаррис позвонил в оружейный магазин, который, как следовало из лицензии, продал парню пистолет. Голос с иностранным акцентом подтвердил факт продажи оружия, но что-то в нем насторожило Гарриса, и он поехал в магазин – лишь для того, чтобы выяснить: никакого магазина по указанному в разрешении адресу нет. Вместо магазина он обнаружил комнату с компьютером, перед которым сидел русский.
Гаррис вернулся в полицейский участок и затребовал из электронной базы данных все разрешения на оружие, выданные за последние полгода. Затем он ввел в базу адрес несуществующего оружейного магазина и, к своему изумлению, обнаружил, что на этот «магазин» оформлено более трехсот фиктивных продаж пистолетов. Но дальше, когда он стал открывать файлы, содержавшиеся на жестком диске конфискованного им компьютера, его поджидал еще больший сюрприз. Прочитав содержимое одного из них, Гаррис схватился сначала за голову, а затем за сотовый телефон. Набрав номер Линдроса и дождавшись ответа, он сказал:
– Привет, это Гарри.
– А, здравствуй, – рассеянным тоном откликнулся Линдрос.
– Что с тобой? У тебя какой-то странный голос.
– Обычная запарка. Кроме того, только что мне, фигурально выражаясь, вышибли зубы, и теперь я усиленно думаю, как в таком виде показаться на глаза Старику.
– Послушай, Мартин, я знаю, формально я отстранен от дела…
– Господи, Гарри, я как раз собирался поговорить с тобой по этому поводу.
– Мартин, сейчас не до этого! – перебил собеседника детектив Гаррис и лаконично пересказал Линдросу историю о водителе GTO, его пистолете и обо всем остальном, связанном с регистрацией фальшивых сделок по продаже личного оружия. – Ты понимаешь, что происходит? Они имеют возможность регистрировать нелегальное оружие для любых целей!
– Ну и что с того? – без всякого энтузиазма спросил Линдрос.
– А то, что они могут зарегистрировать тот или иной пистолет на любое имя. Например… на Дэвида Вебба.
– Теория, конечно, интересная, но…
– Мартин, это не теория! – Гаррис уже кричал, и, бросая свои дела, на него начали оборачиваться другие сотрудники. – Это не теория! Это – факт!
– Что?
– То самое! Этот же самый «магазин» продал пистолет Дэвиду Веббу, да только сам Вебб его никогда не покупал! Потому что этого магазина просто не существует в природе!
– Хорошо, допустим. Но откуда нам знать, что Вебб не подозревал о существовании этой несуществующей подпольной лавки? Как мы можем доказать, что пистолет был зарегистрирован на его имя именно этими ребятами?
– Хороший вопрос, – ответил Гаррис, – и у меня есть хороший ответ. В моем распоряжении – электронная база данных, в которой эти хорьки скрупулезно регистрировали все свои действия. Деньги за пистолет, который якобы приобрел Вебб, были перечислены из Будапешта.
Монастырь угнездился на вершине горного кряжа. На крутых террасах ниже по склону зеленели апельсиновые и оливковые деревья, но выше, где здание вылезало из горы, словно зуб из десны, росли только чертополох да опийные маки. Из живности на этой высоте могли существовать только вездесущие горные козлы Крита.
Древнее здание из дикого камня уже давным-давно стояло заброшенным. Что за бродячий народ из легендарной истории острова построил его? Этого уже не помнил никто. Как и сам Крит, монастырь много раз переходил из рук в руки, являясь бессловесным свидетелем молитв и жертвоприношений, во время которых проливалась кровь. С первого взгляда на это сооружение было видно, что оно – столь же древнее, сколь и сама история.
Испокон времен соображения безопасности играли решающую роль для воинов и монашеских орденов при выборе ими месторасположения своих цитаделей. Именно поэтому монастырь и был построен на вершине почти неприступной горной гряды. На одном из ее склонов террасами располагались цветущие рощи, с другой стороны находилась теснина – узкая и глубокая, словно рана, нанесенная мечом сарацина. Она уходила в глубь горы, обнажая ее внутренности.
Наткнувшись на серьезное сопротивление в городском доме в Ираклионе, Спалко разрабатывал штурм монастыря с великой тщательностью. О том, чтобы предпринять атаку посреди бела дня, не могло быть и речи. С какой бы стороны они ни попытались приблизиться к монастырю, их сметут с горного склона задолго до того, как им удастся достичь его толстых зубчатых внешних стен. Поэтому, пока люди Спалко были заняты тем, чтобы отвезти своего раненого товарища к самолету и вверить его попечению хирурга, а затем пополнить припасы, Спалко и Зина взяли в аренду два мотоцикла, решив провести тщательную рекогносцировку в окрестностях монастыря.
Добравшись до вершины гряды, они оставили свои двухколесные машины и продолжили путь пешком. Небо было безупречно синим и таким ярким, что его цвет, казалось, подавлял все остальные оттенки. Над горячими источниками кружили птицы, а когда поднимался легкий ветерок, воздух наполнялся восхитительным запахом цветущих апельсиновых деревьев.
С того самого момента, когда Зина взошла на борт персонального самолета Спалко, ей не терпелось узнать, почему он захотел взять ее с собой в это путешествие – одну, без Арсенова.
– Где-то здесь расположен подземный ход, ведущий в монастырь, – сказал Спалко, когда они спускались по каменистому склону ближайшей к монастырю теснины. Каштаны, росшие на краю ущелья, уступили место могучим кипарисам, перекрученные стволы которых торчали из редких земляных прогалин среди моря камней. Продолжая спуск, Спалко и Зина хватались за их гибкие ветви, чтобы удержать равновесие.
Зине оставалось только гадать, откуда у Шейха эти данные, но она уже догадалась, что он располагает разветвленной сетью агентов по всему миру, готовых предоставить ему любую необходимую информацию.
Опершись спинами об огромные валуны, они немного передохнули. Наступило обеденное время и, проголодавшись, они перекусили оливками, лепешками и осьминогом, замаринованным в уксусе, оливковом масле и чесноке.
– Скажите, Зина, – спросил Спалко, – часто ли вы думаете о Халиде Мурате? Вы тоскуете о нем?
– Очень сильно. – Зина вытерла губы тыльной стороной руки и откусила кусок лепешки. – Но теперь нашим вождем является Хасан, и все будет хорошо. То, что произошло с Халидом, трагично, но этого следовало ожидать. Мы все являемся потенциальными мишенями для варварского российского режима и осознаем это.
– А если я скажу вам, что русские не имеют никакого отношения к гибели Халида Мурата?
Зина перестала жевать.
– Не понимаю! Я ведь знаю, как он погиб. Об этом все знают!
– Нет, – мягко ответил Спалко, – вы знаете только то, что сообщил вам Хасан Арсенов.
Зина молча уставилась на собеседника, и, когда смысл его слов начал доходить до ее сознания, она почувствовала, что ее ноги стали ватными.
– Откуда… – От избытка эмоций ее голос сорвался, и ей пришлось прочистить горло и начать фразу сначала. При этом какая-то ее часть не хотела слышать ответ на тот вопрос, который она собиралась задать. – Откуда вам это известно?
– Мне это известно наверняка, поскольку для убийства Халида Мурата Арсенов нанял меня.
– Но зачем?!
Спалко впился в нее глазами.
– Вам должен быть известен ответ на этот вопрос, Зина, ведь вы – его любовница и знаете его лучше, чем кто бы то ни было.
С тяжестью на душе Зина была вынуждена признать правоту этих слов. Сколько раз Хасан повторял ей, что Халид Мурат является частью старого порядка, что его мышление ограничено пределами Чечни и видеть дальше он не способен. По мнению Хасана, Халид Мурат боялся выходить за эти пределы и не мог победить орды неверных, захвативших Чечню.
– Разве вы ничего не подозревали?
С растущей в душе злостью Зина подумала: действительно, не подозревала! Ни на секунду! Она поверила басне, которую рассказал ей Хасан, от первого и до последнего слова. Ей захотелось солгать Шейху, чтобы не выглядеть в его глазах законченной дурой, но, встретившись с его тяжелым взглядом, она поняла: этого делать нельзя. Он видит ее насквозь и сразу же почувствует ложь. А после этого Шейх решит, что ей нельзя доверять, и тогда ей – конец.
Скривившись от невыносимого унижения, она покачала головой:
– Нет, он одурачил меня.
– И вас, и всех остальных, – будничным тоном проговорил Спалко. – Однако не переживайте так сильно, – добавил он, неожиданно улыбнувшись. – Теперь-то вы знаете правду и, я надеюсь, успели понять, какую силу дает обладание информацией, которой не владеют другие.
Ягодицы Зины, которыми она прижималась к валуну, затекли, и женщина стала массировать бедра ладонями.
– Я не понимаю только одного, – заговорила она. – Почему вы решили рассказать мне об этом?
Спалко явственно различил в ее голосе нотки страха и одновременно – нетерпеливого трепета. Все шло как по нотам. Зина осознает, что находится на краю пропасти. Если он разбирается в людях, то Зина поняла это в тот самый момент, когда он предложил ей лететь вместе с ним на Крит, и это понимание окрепло еще больше, когда Спалко солгал Арсенову и между ним и Зиной возникло что-то вроде сговора против ее любовника и командира.
– Потому что ты – избранная.
– Избранная для чего?
Спалко подошел и встал совсем близко. Он заслонил от нее солнце, но вместо солнечного тепла она теперь ощущала тепло, исходившее от его тела. Зина почувствовала его запах, как раньше, в ангаре, и этот запах самца заставил ее испытать прилив возбуждения.
– Ты избрана для великих свершений. – Он приблизился еще на шаг и говорил тише, но при этом голос его стал еще более властным. – Зина, – прошептал Спалко, – Хасан Арсенов слаб. Я понял это в тот же момент, когда он обратился ко мне и предложил план убийства Халида Мурата. Иначе зачем бы ему понадобился я? Сильный воин, который решил, что его лидер уже не способен возглавлять совместную борьбу, убил бы его собственными руками, но ни за что не стал бы обращаться к наемникам, чтобы те выполнили за него эту работу, рискуя тем, что если они не дураки, то смогут когда-нибудь обратить его слабость против него самого.
Зину трясло – и от его слов, и от его близости. Она ощущала покалывание на коже, ей казалось, что ее волосы готовы встать дыбом. Во рту было сухо, в горле першило.
– А если Хасан Арсенов – слабак, то зачем он мне нужен? – Спалко положил руку на грудь Зины, и ее ноздри непроизвольно раздулись. Она закрыла глаза. – Вот что я тебе скажу. Миссия, которую нам предстоит выполнить в ближайшее время, чрезвычайно сложна, опасности будут подстерегать нас на каждом шагу. – Он слегка сжал грудь Зины, а затем его рука завораживающе медленно поползла вниз. – На тот случай, если что-то пойдет не так, благоразумно иметь под рукой формального лидера, который, как магнит, отвлечет внимание врагов на себя, чтобы они пошли по ложному следу, в то время как мы будем продолжать без помех делать свое дело. – Спалко крепко прижался к Зине всем телом, испытав спазм возбуждения, сопротивляться которому был не в силах. – Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Да! – выдохнула она.
– Ты – сильная, Зина. Если бы устранить Халида Мурата решила ты, то никогда не обратилась бы ко мне. Ты убила бы его сама и считала бы это благодеянием для себя и своего народа. – Вторая рука Спалко проникла между ее ног. – Я прав, Зина?
– Да! – все так же бессильно шепнула Зина. – Но мой народ никогда не признает лидера в женщине. Это неприемлемо.
– Для них, но не для нас. – Он заставил ее раздвинуть ноги. – Подумай, Зина. Как ты сможешь этого добиться?
Возбуждение, охватившее все ее существо, мешало думать, но, несмотря на это, женщина понимала, что настал момент истины. И дело было вовсе не в том, что Спалко хочет овладеть ею – прямо здесь, в горах, среди камней, под обнаженным небом. Раньше, в доме архитектора, он подверг ее первому испытанию. Теперь наступило время второго. Если она полностью утратит контроль над собой, если желанию удастся затуманить ее рассудок, если она утратит способность трезво мыслить и не сумеет ответить на заданный им вопрос, Спалко разделается с ней и найдет другого кандидата для осуществления своих планов.
Спалко расстегнул рубашку Зины и прикоснулся к ее горящей коже, но она заставила себя вспомнить о том, как было с Халидом Муратом: как после совещаний, которые он проводил со своими подчиненными дважды в неделю, она оставалась с ним и высказывала свою точку зрения на тот или иной вопрос, а он внимательно слушал и зачастую следовал ее советам. Она не осмеливалась рассказать Арсенову о том, какую роль играла при Халиде Мурате, опасаясь, что, движимый необузданной ревностью, он бросит ее.
Но сейчас, распростертая на валуне под тяжестью тела Спалко, она взяла ладонями его голову, привлекла к своей шее и прошептала ему на ухо:
– Я найду кого-нибудь… страшного, чья внешность внушает уважение и трепет. Человека, которого любовь ко мне сделает покорным, и стану отдавать приказы через него. Чеченцы будут видеть его лицо, слышать его голос, но он станет делать только то, что велю я.
Спалко немного отодвинулся, чтобы посмотреть ей в лицо, а в его глазах Зина увидела смесь восхищения и похоти и с восторженным трепетом поняла, что выдержала и этот экзамен. А затем, вновь закрыв глаза, она окончательно отдалась во власть желания, и их тела слились в едином порыве страсти.
Глава 18
Запах кофе еще не выветрился из квартиры. Борн и Аннака вернулись с завтрака, решив не тратить время на традиционный десерт. В голове у Борна теснилось слишком много мыслей, но передышка, пусть и короткая, помогла ему обрести второе дыхание, прочистить мозги, чтобы лучше осмыслить события, произошедшие за последние несколько часов.
Входя в квартиру, они оказались очень близко друг от друга, и Борн ощутил аромат лимона, исходящий от Аннаки. Она пахла так, будто только что искупалась в реке, и Борн, не удержавшись, набрал полные легкие этого запаха. Однако, одернув себя, он снова вернулся мыслями к неотложным делам.
– Вы обратили внимание на ожоги и порезы, которыми было покрыто тело Ласло Молнара?
Женщина поежилась.
– Лучше не напоминайте!
– Его пытали на протяжении многих часов, а может быть, даже не один день.
Аннака посмотрела на него серьезным и чистым взглядом.
– А это значит, – продолжал Борн, – что он мог выдать им местонахождение доктора Шиффера.
– Мог выдать, а мог и не выдать, – сказала Аннака, – и это тоже могло стать причиной, по которой его убили.
– Я думаю, нам следует исходить из наиболее пессимистичного варианта.
– Что значит «нам»?
– Ну конечно, как же я мог забыть! С этого момента я – сам по себе!
– Вы хотите заставить меня почувствовать себя виноватой? Но не забывайте: мне совершенно не для чего искать доктора Шиффера.
– Даже при том, что, если он окажется в руках преступников, всему миру будет грозить опасность?
– Что вы имеете в виду?
Сидя в стоявшей перед подъездом машине, Хан поправил наушник. Он отчетливо слышал каждое слово Борна и его собеседницы.
– Алекс Конклин был мастером своего дела – это была его работа. Насколько мне известно, ему не было равных в планировании и осуществлении самых сложных операций. Я уже говорил вам: Шиффер был нужен Конклину до такой степени, что он забрал его из суперсекретного подразделения министерства обороны, перевел в ЦРУ, а затем организовал его исчезновение. Значит, исследования, которыми занимался доктор Шиффер, имели такое огромное значение, что Конклин был готов идти на все, чтобы только ученый не попал в руки к каким-нибудь мерзавцам. И, как выяснилось, Алекс не ошибался, поскольку в конечном итоге доктора Шиффера все же похитили. Цель операции, которую проводил по просьбе Конклина ваш отец, состояла в том, чтобы найти Шиффера и укрыть в каком-нибудь безопасном месте. И нет сомнений, что это место было известно Ласло Молнару. Теперь и ваш отец, и Молнар мертвы. Разница заключается лишь в том, что Молнара пытали перед тем, как его убить.
Хан выпрямился на сиденье. Его сердце билось в учащенном ритме. «Ваш отец» – сказал Борн? Неужели женщина, которая находится рядом с Борном и на которую Хан поначалу не обратил внимания, – это Аннака?
Аннака стояла в лучах солнца, падавших на пол гостиной из окна.
– Над чем, по-вашему, мог работать доктор Шиффер? Что это за исследования такие, за которыми гоняется столько народу?
– Мне казалось, что доктор Шиффер вас не интересует, – колко ответил Борн.
– Не ехидничайте. Просто ответьте на вопрос.
– Шиффер является всемирно признанным авторитетом в области бактериологии. Я выяснил это, посетив интернет-форум, на который захаживал Ласло Молнар. Я тогда сказал вам об этом, но вы были слишком заняты поисками трупа бедняги Молнара.
– Для меня это все – китайская грамота.
– Помните веб-сайт, который был открыт на экране его компьютера?
– Сибирская язва, аргентинская геморрагическая лихорадка…
– Пневмоническая чума, – подхватил Борн, – криптококковая инфекция. Я полагаю вполне возможным, что наш добрый доктор работал с возбудителями этих смертельных заболеваний, а может, и с чем-то похуже.
Аннака посмотрела на него расширившимися от страха глазами и покачала головой.
– Мне кажется, Алекс был так возбужден и так напуган из-за того, что доктор Шиффер разработал некое устройство, которое можно использовать в качестве биологического оружия. Если это так, то в руках Шиффера оказалось то, что для любого террориста является воистину чашей святого Грааля.
– Боже правый! Но ведь пока это всего лишь ваше предположение? Откуда вам знать, что дело обстоит именно так?
– Я должен продолжать раскапывать эту историю, – ответил Борн. – Ну что, вам по-прежнему безразлично, где находится доктор Шиффер?
– Но как мы сумеем его найти?
Аннака повернулась и направилась к роялю, как будто инструмент был ее талисманом и, прикоснувшись к нему, она сможет уберечься от любой беды.
– «Мы»? Вы сказали «мы»?
– Я оговорилась.
– Оговорка прямо по Фрейду.
– Прекратите! – раздраженно произнесла она. – Прекратите сейчас же!
Борн успел изучить эту женщину достаточно хорошо, чтобы понять: она всегда говорит то, что думает. Поэтому он подошел к секретеру, на котором стоял компьютер, убедился в том, что последний подключен к Интернету, и сел на стул.
– У меня родилась идея, – сообщил Борн и в этот момент увидел царапины на полированной поверхности скамейки, стоявшей у рояля. Они были едва видны, и, если бы солнце падало под другим углом, а сам он находился в другом месте, Борн бы ни за что не заметил их. Значит, пока они отсутствовали, кто-то побывал в квартире. Но зачем?
– Что за идея? – заинтересованно спросила Аннака. – Что вы там еще придумали?
– Да так, ничего особенного, – рассеянно ответил Борн, отметив про себя, что подушка на диване лежит не совсем так, как прежде. Она оказалась сдвинута чуть правее.
Аннака уперлась рукой в бедро.
– Ну давайте же, выкладывайте!
– Сначала мне нужно кое-что забрать из отеля, – начал импровизировать Борн. Ему не хотелось беспокоить ее прежде, чем он скрытно проведет рекогносцировку. Не исключено – даже наоборот, вполне вероятно, – что непрошеный гость все еще находится где-то поблизости. Ведь наблюдали же за ними, когда они пришли в квартиру Ласло Молнара! Но как, черт побери, этот таинственный наблюдатель выследил их здесь, спрашивал Борн самого себя. Ведь он предпринял все мыслимые меры предосторожности! На этот вопрос мог быть только один ответ: его выследил Хан.
Борн сгреб в охапку свою кожаную куртку и мотнул головой в сторону входной двери.
– Я скоро вернусь, обещаю. А вы тем временем, если хотите мне помочь, зайдите на тот веб-сайт и посмотрите, есть ли там еще что-нибудь интересное.
Пересекая вестибюль огромного отеля «Оскьюлид», Джеми Халл, руководитель американской группы по обеспечению безопасности на саммите в Рейкьявике, неприязненно покосился на группу арабов. Он терпеть не мог арабов и не доверял им. Они даже в Бога не верили, а если и верили, то не в того, в которого нужно. Еще одна причина не любить их: они владеют тремя четвертями мировых запасов нефти. Если бы не это, никто в мире на них вообще не взглянул бы, и очень скоро они уничтожили бы сами себя в своих бесконечных муждоусобных войнах. Здесь, в Рейкьявике, работали одновременно четыре арабские группы по обеспечению безопасности из четырех различных стран, но их деятельность координировал один человек – Фаид аль-Сауд.
Даром что араб, Фаид аль-Сауд был по-своему не так уж плох. Он был саудовцем. Или – суннитом? Халл потряс головой: он совершенно не разбирался в подобных тонкостях, и в этом крылась еще одна причина его нелюбви ко всему, что связано с арабами. Имея дело с арабом, никогда не знаешь, кто этот человек и кому он перережет глотку, если появится такая возможность.
Фаид аль-Сауд получил западное образование. Он учился в Лондоне: то ли в Оксфорде, то ли в Кембридже. Где именно? Впрочем, какая, на хрен, разница! Кого это волнует? Главное в другом: с этим человеком можно говорить на нормальном английском языке, и при этом он не станет таращиться на тебя так, будто у тебя только что выросла вторая голова.
Кроме того, этот араб произвел на Халла впечатление вменяемого человека, то есть такого, который знает свое место. Когда речь заходила о том, как удовлетворить любые пожелания глав государств, Фаид аль-Сауд полностью доверял решение этих вопросов Джеми Халлу. Совсем иначе обстояло дело с этим социалистическим, мать его, сукиным сыном Борисом Ильичом Карповым! Сейчас Халл жалел о том, что нажаловался на него Старику, за что и был облаян, но ведь в самом деле – Карпов был самой занудной сволочью, с какой Джеми когда-либо выпадало несчастье работать.
Халл вошел в помещение огромного конференц-зала, в котором, собственно, и должна будет проходить встреча на высшем уровне. Зал был овальной формы, с волнообразным потолком, выполненным из специальных панелей, улучшающих акустику. За этими панелями скрывались большие воздуховоды, оснащенные самыми современными механизмами, позволяющими фильтровать поступающий сюда воздух. Они были полностью автономны и никак не связаны с общей вентиляционной системой отеля. Стены в конференц-зале были обшиты панелями из полированного тика, все горизонтальные поверхности – выполнены либо из бронзы, либо из дымчатого стекла, а мягкие синие кресла так и манили, приглашая устроиться в них поудобнее.
Именно здесь каждое утро, начиная с того самого дня, когда он приехал в Рейкьявик, Халл встречался с двумя своими коллегами – русским и арабом, – и они дотошно, снова и снова обсуждали каждую деталь тщательно продуманной системы обеспечения безопасности глав государств в ходе предстоящего саммита. После обеда каждый из них проводил совещание со своими сотрудниками, давая указания и инструктируя их в соответствии с последними изменениями, договоренность о которых была достигнута в ходе утренних трехсторонних переговоров.
С тех пор как здесь появились они, отель был закрыт для посторонней публики, чтобы охранники могли без помех проверить все помещения с помощью своих электронных устройств и провести другие мероприятия, необходимые для обеспечения стопроцентной безопасности высоких гостей.
Войдя в конференц-зал, Халл сразу же увидел своих иностранных коллег: горбоносого Фаида аль-Сауда с гордой, почти величественной осанкой и Бориса Ильича Карпова, начальника спецподразделения ФСБ «Альфа» – мускулистого, похожего на быка мужчину с широкими плечами, узкими бедрами, плоским татарским лицом, на котором читалась безжалостность, густыми бровями и черными волосами. Халл ни разу не видел, чтобы Карпов улыбался, а Фаид аль-Сауд, похоже, вообще не знал, как это делается.
– Доброе утро, многоуважаемые коллеги, – проговорил Карпов в своей обычной – тягучей и бесстрастной – манере, которая каждый раз заставляла Халла вспоминать телевизионных дикторов 50-х годов. – До начала саммита осталось всего три дня, а у нас еще невпроворот работы. Может быть, начнем?
– Несомненно, – откликнулся Фаид аль-Сауд, занимая свое обычное место за столом, стоящим на помосте зала, за которым всего лишь через 72 часа рассядутся четыре лидера ведущих арабских государств, а также Соединенных Штатов и России, чтобы обсудить широкий комплекс мер, направленных на обуздание международного терроризма.
– Я получил ряд инструкций от своих коллег, представляющих другие арабские страны, участвующие в переговорах, – заговорил Фаид аль-Сауд, – и, если не возражаете, сейчас хотел бы представить их вашему вниманию.
– Вы, вероятно, хотели сказать не «инструкции», а «требования», – воинственным тоном проговорил Карпов. В самом начале совместной работы они вели долгие дебаты относительно того, на каком языке будут говорить в ходе своих совещаний. Карпов категорически возражал против английского, но проиграл, оказавшись в меньшинстве – один против двоих.
– Борис, почему вы вечно брюзжите? – спросил Халл.
Карпов сразу же ощетинился. Халл знал, что русскому не нравится обычный для американцев неформальный стиль общения.
– Требования обладают специфическим запахом, мистер Халл, и я, – Карпов постучал пальцем по кончику своего красного носа, – чувствую его за версту.
– Меня удивляет, Борис, что после стольких лет беспробудного пьянства ваш нос вообще способен что-либо чувствовать.
– Водка делает нас сильными, превращает в настоящих мужчин! – Толстые красные губы Карпова изогнулись надменной дугой. – Вам, американцам, этого не понять!
– И это говорите мне вы, Борис? Вы, русский? Да ведь ваша страна – это наглядный пример жалкого неудачника! Коммунизм оказался настолько продажной системой, что Россия развалилась под ее тяжестью, а ваш народ духовно обанкротился.
Карпов вскочил на ноги. От возмущения его щеки стали такими же красными, как нос и губы.
– С меня довольно ваших оскорблений!
– А жаль! – Халл тоже встал и оттолкнул свой стул. – Я только начал входить во вкус. – Он уже начисто забыл взбучку, полученную от Директора, и его указания.
– Господа, господа! – Фаид аль-Сауд встал между спорщиками. – Если вы и дальше будете вести себя как капризные дети, мы не сумеем выполнить ту важную миссию, ради которой нас прислали сюда. – Он говорил спокойным, умиротворяющим тоном, переводя взгляд с одного на другого. – Каждый из нас верно служит главе своего государства, разве не так? И поэтому мы обязаны выполнять свою работу безупречно, не поддаваясь минутным эмоциям.
Араб увещевал спорщиков до тех пор, пока конфликт не был исчерпан. Карпов уселся на свое место, но сидел, скрестив руки на груди, Халл с кислым выражением лица придвинул свой стул к столу, поправил его и также сел.
Глядя на них, Фаид аль-Сауд проговорил:
– Мы можем недолюбливать друг друга, господа, но мы должны научиться работать в качестве единой команды.
В голове Халла ворочалась какая-то неясная пока мысль. С Карповым было явно что-то не так: помимо агрессивной непримиримости, из которой состояло все его существо, в этом человеке есть что-то еще. Но что? Наконец Халл сообразил. Тупое самодовольство Карпова заставило его вспомнить про Дэвида Вебба, или Джейсона Борна, как всем сотрудникам ЦРУ было велено называть этого человека. В свое время Борн стал любимчиком Алекса Конклина, и все блага сыпались на него сами по себе, в то время как Халл, чтобы пробиться наверх, был вынужден интриговать и заниматься многоходовыми подковерными интригами. И все равно Борн обошел его, а Халлу пришлось, бросив все, перейти в Управление по борьбе с терроризмом. Спору нет, он добился успеха на новом поприще, но ему никогда не забыть все то, чего – вольно или невольно – лишил его Борн.
С тех пор как двадцать лет назад Халл пришел в ЦРУ, главной его мечтой было работать с Алексом Конклином, которого в агентстве считали легендой. У каждого когда-то были детские мечты, и расставание с ними обычно проходит безболезненно, но мечты взрослого человека – это совсем другое дело. Горечь от сознания того, что они не осуществились, может остаться в душе на всю жизнь. По крайней мере, у Халла было именно так.
Когда Директор сообщил ему, что Борн, возможно, направляется в Рейкьявик, Халл возликовал. Узнав о том, что Борн превратился в маньяка и убил своего учителя, Халл ощутил, как в его жилах забурлила кровь. Если бы Конклин выбрал своим учеником его, Халла, сегодня он был бы жив. Мысль о том, что именно он, Халл, может стать тем человеком, который ликвидирует Борна, согласно санкции ЦРУ, напоминала мечту, ставшую явью. Но затем пришло известие о том, что Борн погиб, и бурная радость в душе Халла сменилась глубоким разочарованием. Он стал как никогда раздражителен и срывал свою злость на всех подряд, включая агентов секретной службы, с которыми, по идее, должен был поддерживать тесные и конструктивные контакты. И вот теперь, поскольку ему не удалось смешать Карпова с дерьмом, он послал в его сторону убийственный взгляд и получил такой же взамен.
Выйдя из квартиры Аннаки, Борн не воспользовался лифтом. Вместо того чтобы пойти вниз, он преодолел короткий пролет служебной лестницы, ведущей на крышу. Дверь была на сигнализации, но Борн справился с ней за считаные секунды.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |