"внутреннего мира", единственным строительным материалом кото-
рого, согласно Гартли, служат идеи. Поскольку же первичными счи-
тались большие вибрации в нервной системе, возникающие под воз-
действием на нее "пульсаций" внешнего эфира, "внутренний мир"
идей выступал как миниатюрная копия реального взаимодействия ор-
ганизма с миром внешним.
Однажды возникнув, малые вибрации сохраняются и накаплива-
ются, образуя "орган", который опосредствует последующие реакции
на новые внешние влияния. Благодаря этому организм в отличие от
других физических объектов становится обучающейся системой, име-
ющей собственную историю.
Основа обучаемости - память - способна запечатлевать и воспро-
изводить следы прежних воздействий. Она для Гартли - общее фун-
даментальное свойство нервной организации, а не один из психиче-
ских познавательных процессов (каковой оказалась память в некото-
рых современных классификациях).
В схеме Гартли запечатлелась назревшая объективная потребность
(продиктованная логикой развития научного познания) преодолеть
дуализм Декарта, разъявший материальную субстанцию организма и
спиритуальную субстанцию души. Успехи естественнонаучного иссле-
дования телесного субстрата жизни (начиная от открытия Глиссоном
раздражимости) говорили о присущих живому телу свойствах, несво-
димых ни к разряду автоматических движений (подобных работе сер-
дечной мышцы), ни к сознанию и воле.
Постепенно в структуре научного мышления возникли три разря-
да явлений: а) физические, б) психические, но лишенные признаков
сознательности и произвольности и в) чисто сознательные и произ-
вольные.
Первым отобразило эти изменения учение Лейбница о "малых пер-
цепциях" как форме неосознаваемой психики. Гартли (по собствен-
ному признанию) следовал за Лейбницем с тем существенным отли-
чием, что объяснял неосознанные и непроизвольные реакции рабо-
той нервной системы, а не активностью духовных монад.
Объясняя вслед за Декартом поведение целостного организма, ре-
акции которого, будучи вызваны колебаниями внешнего эфира, пе-
реходят в вибрации чувствительных нервов и посредством вибраций
больших полушарий завершаются вибрациями мышц, Гартли стал ав-
тором второй, после Декарта, схемы рефлекса. В отличие же от Де-
карта Гартли охватил своей схемой поведение в целом, не оставляя за
ее пределами сознание и волю. Они также рисовались имеющими свой
особый нервно-мышечный эквивалент.
И декартовская, и гартлианская схемы носили умозрительный ха-
рактер. Конечно, они не были игрой ума, лишенной опоры в науч-
ном опыте. Но это был создававший новый строй мышления опыт
физики Декарта и Ньютона. Успехи же эмпирического изучения жи-
вых субстратов вносили существенные коррективы. Об этом уже го-
ворилось в связи с открытием раздражимости.
Ряд других открытий, которыми славен XVIII век, углублял есте-
ственнонаучное объяснение жизненных функций, которые во все
прежние века относились за счет действий неземного, восходящего к
Всевышнему, бестелесного агента-души. Открывались естественно-
научными методами особые свойства нервной ткани.
Самый крупный физиолог XVIII века - Галлер - вводит такие по-
нятия, как мышечная сила, нервная сила, "темные (неосознанные) вос-
приятия". Они указывали на свойства организма, столь же доступные
объективному изучению, как и другие атрибуты материи. Правда, за
пределы сенсомоторного уровня, к высшим проявлениям работы ор-
ганизма богобоязненный швейцарец Галлер выйти не отважился.
Это стало делом французских философов. Первым выступил Ла-
метри, ставший на путь самоотверженной борьбы с верой в бессуб-
стратное сознание,
Ламетри считал себя преемником Декарта,
Разделение рефлекса полагая, будто разграничение последним
и принципа материаль- двух Субстанций Представляло Всего ЛИШЬ
ной обусловленности "стилистическую хитрость", придуманную
поведения для обмана теологов. Вдохновленная идеями
Декарта-физика работа по изучению органи-
ческих основ поведения не прошла для философского материализма
даром.
Распространив (и своем посвященном Галлеру трактате "Чело-
век - машина", само название которого звучало как боевой лозунг)
принцип машинообразности на человеческое поведение, Ламетри
свел картезианское "мышление" к телесной субстанции, понятой не
столько по-декартовски, сколько по-галлеровски.
Галлер в объяснении свойств организма не решился идти далее при-
знания за материальным телом способности ощущать и реагировать.
Мышление и волю он по-прежнему относил к бессмертной душе. Но
французские материалисты, исходя из сенсуалистических посылок
("Нет ничего в мышлении, чего бы небыло в чувствах", - училЛокк),
отстаивали иной взгляд. Они доказывали, что нет таких умственных
процессов, которые живое тело не могло бы произвести в силу своей
материальной организации.
Этот вывод, для современной психологии аксиоматический, в
XVIII веке означал бесстрашное разрушение тысячелетних догм, по-
лемика вокруг которых приобрела в накаленной атмосфере предре-
волюционной Франции политический характер.
И хотя естественнонаучный опыт еще не проник за пределы раз-
дражимости и чувствительности организма, идеи французских мате-
риалистов побуждали к строго причинному объяснению всех психи-
ческих функций безостаточно.
Естествознание XVI II века еще не могло решить эту задачу. Но она
была поставлена. Здесь, однако, назревала коллизия, У Декарта по-
17-1253 497
ведение телесной машины характеризовалось как сплошь рефлектор-
ное (за исключением тех человеческих действий, иррегулярность ко-
торых ставилась в зависимость от непротяженной субстанции созна-
ния). Полностью подчинялось рефлекторному принципу и вибраци-
онное устройство Гартли.
УЛаметри, Кабаниса и других последователей Декарта-физика со-
знание трактовалось как свойство материальной организации. ПоЛа-
метри, человек - это машина, которая чувствует, думает, сознает, а не
только перемещается в пространстве. Но является ли детерминация ее
психически регулируемого поведения по своему типу рефлекторной?
В решении этого вопроса наметилась тенденция, однозначно вы-
раженная Кабанисом: считать рефлекторными только те действия, в
которых сознание не участвует. Кабанис различал три уровня актив-
ности организма: рефлекторный, полусознательный, сознательный
(волевой). На высшем уровне включается головной мозг, рефлектор-
ные же акты - продукт нижележащих отделов нервной системы. Тем
самым разделялись два понятия: о материальной обусловленности по-
ведения и об его рефлекторной природе, то есть понятия, которые
для Декарта совпадали.
Принципу рефлекса - неотвратимого перехода внешнего воздей-
ствия в мышечное движение - считался теперь подчиненным только
элементарный предсознательный уровень поведения. В представле-
нии о поуровневой организации нервной деятельности отразились как
неврологический опыт, так и новые эволюционные идеи, изменяв-
шие направленность биологического мышления. Организм тракто-
вался как система органов, представляющих в индивиде весь эволю-
ционный ряд. Преемственность междуорганами нервной системы вы-
ражена, согласно Кабанису, в том, что низшие центры при отпадении
высших способны реагировать самостоятельно. Такой самостоятель-
ной бессознательной реакцией нервных центров и является рефлекс.
С переориентацией на биологию трактовка
Возвращение рефлекса претерпевала категориальные изме-
к рефлексу как акту нения. В наиболее определенной форме их
целостного поведения отразило учение чешского врача, анатома и
психофизиолога И. Прохазки (1749-1820).
Если у Декарта и Гартли модель рефлекса строилась на принципах фи-
зики, то у Прохазки она получила биологическое основание.
Прохазке принадлежит третья - после Декарта и Гартли - попыт-
ка представить работу целостного организма как основанную на реф-
лекторном принципе. К новому синтезу Прохазка пришел не сразу.
Ему приходилось преодолевать аналитические установки школы Гал-
лера, которая, выдвинув понятия о мышечной силе, нервной силе,
темных восприятиях, расчленила мышечные, нервные и психиче-
ские явления, но не смогла выработать объединяющую их концеп-
цию. Потребность же в синтезе неотвратимо назревала.
Понятие о нервной силе выражает у Прохазки единый принцип
объяснения всех явлений, производимых нервной системой, - как
Мышечных, так и психических. Нервная сила, подобно ньютоновской
силе тяготения, носит всеобщий характер. Она "энергетическое" на-
чало, заменившее представление о "животных духах", "флюидах",
"анимальных и витальных частицах", вибрациях и других гипотети-
ческих процессах. Нервная сила лежит и в основе поведения орга-
низма. Однако, указывая на энергетику этого поведения, она не мо-
жет объяснить его механизм. Для решения этой задачи Прохазка об-
ращается к понятию о рефлексе, которое им преобразуется,
Самое важное заключалось не в новом представлении о локализа-
ции, а в положении о том, что все нервно-психические функции под-
чинены общей закономерности. Обе части "сенсоциума" - психиче-
ская и телесная - действуют по закону самосохранения, обеспечива-
ют переход внешнего впечатления в целесообразное движение.
Рефлекс, по Прохазке, вызывается не любым внешним раздражи-
телем, но только таким, который превращается в чувствование. Чув-
ствование же повсеместно, независимо от того, становится оно ак-
том сознания или нет, имеет одно и то же общее значение "компаса
жизни".
Идея неразрывной связи организма с внешней природой выводи-
лась первоначально из принципов механистического мировоззрения.
Так, Декарт исходил из принципа сохранения количества движения.
Этот закон не мог бы претендовать на универсальность, если бы жи-
вое тело творило из себя силы. Оно, согласно Декарту, и не творит их,
но безостаточно зависит в своем поведении от внешних тел.
Прохазка также исходил из идеи тотальной зависимости организ-
ма от природы, его неразрывной связи с ней. Однако в качестве осно-
вания этой связи и зависимости у него выступает не закон сохране-
ния количества движения, а закон самосохранения живого тела, ко-
торый выполняется только при условии осуществления избиратель-
ных реакций на воздействия внешней среды. Такого рода реакции в
свою очередь предполагают способность различать свойства внешнего
мира и оценивать их по отношению к потребностям организма. Эта
способность и есть психическое.
Тем самым учение о рефлекторной природе поведения было обо-
гащено рядом новых идей: понятиями о биологическом назначении
этой структуры (биология, а не механика), о пригодности ее для ана-
лиза всех уровней психической деятельности (монизм, а недуализм),
17* 499
о детерминирующем влиянии чувствования (утверждение активного
участия психики в регуляции поведения, а не эпифеноменализм).
Важным нововведением Прохазки являлась его трактовка чувство-
вания как "компаса жизни". Во всех случаях, когда предпринимались
попытки вывести психические процессы из деятельности рефлектор-
ного устройства (Декарт выводил из этой деятельности страсти -эмо-
ции, ощущения, представления, а Гартли - также абстрактное мыш-
ление и волю), психическое соотносилось с возможностями этого
устройства самого по себе, но не с особенностями внешней среды, в
которой оно действует. В результате психическое оказывалось только
следствием телесного автоматизма, но никогда - причиной.
Свой главный труд Прохазка назвал "Физиология, или Учение о че-
ловеке". Но этот труд не сводился к тому, что в дальнейшем стали на-
зывать физиологией человека. Перед нами антропологическое учение,
в содержании которого представлен естественнонаучный анализ пси-
хической деятельности, базирующийся на рефлекторном принципе.
Признание за этой деятельностью причинного значения с точки
зрения естественнонаучного опыта (а не свидетельств самосознания)
говорило о новых тенденциях, которые привели через полвека к пре-
вращению психологии в самостоятельную науку, имеющую собствен-
ную категориальную "сетку", отличную от физиологической.
Фигура Прохазки возвышается на рубеже XVIII и
"Анатомическое XIX веков. Его синтетическая концепция охваты-
начало" вала жизнедеятельность целостного организма. Од-
нако естественнонаучная опора этой теоретической
концепции была узка. Конкретных методик исследования рефлектор-
ных актов еще не существовало. Реальный прогресс наметился в на-
правлении экспериментального изучения анатомической структуры
этих актов. В физиологии нервной системы воцарилось "анатомиче-
ское начало". Детерминирующей становится аналитическая установ-
ка, только на этот раз связанная с поисками не различных сил, а раз-
личных структур. Любопытно, что Прохазка, будучи сам выдающим-
ся анатомом, считал, что анатомия бессильна раскрыть механизм реф-
лекса.
Между тем именно анатомическое изучение нервной системы со-
здало предпосылки для дальнейшего развития и укрепления рефлек-
торной концепции. Одним из пионеров такого изучения был англий-
ский невролог Чарльз Белл (1774-1842). В 1811 году он опубликовал
частным образом и распространил в кругу своих друзей трактат, фор-
мулировавший идею о новой анатомии мозга.
Новая анатомия мозга строилась на гипотезе о том, что раздель-
ности нервных элементов соответствует раздельность функций. Белл
открыл различие функций задних и передних корешков спинномоз-
говых нервов. Только при раздражении передних наблюдалось мы-
шечное сокращение. Это открытие превратило понятие о рефлексе в
естественнонаучный факт. Догадку о различной функции корешков
задолго до Белла высказывали многие. Белл экспериментально уста-
новил это различие. Пройдет некоторое время, и в учебниках физио-
логии появится "рефлекторная дуга".
Так как Белл описал свое открытие в трактате, предназначенном
для узкого круга лиц, оно некоторое время оставалось малоизвест-
ным и стало общенаучным достоянием лишь после того, как незави-
симо от Белла к аналогичным выводам пришел французский физио-
лог Ф. Мажанди. Закономерный переход нервного импульса по аф-
ферентным нервам через спинной мозг на эфферентные нервы полу-
чил имя закона Белла-Мажанди. Его сравнивают по значению для
физиологии с открытием кровообращения Гарвеем. Постепенно скла-
дывается представление о локализации рефлекторных путей, на осно-
ве которого созревает классическое учение о рефлексе как принципе
работы спинномозговых центров - в отличие от высших отделов го-
ловного мозга.
Наиболее последовательно это учение было развито английским
врачом М. Холлом и немецким физиологом И. Мюллсром и 30-40-х
годах XIX века.
Холл выразил дуалистическое представление о нервной деятель-
ности в четкой анатомической схеме. Организм рассекался на части,
одна из которых считалась работающей только под воздействием
внешней стимуляции и детерминированной в своей работе законо-
мерным сцеплением звеньев нервного механизма, другая ставилась в
зависимость от спонтанных психических сил. Одна локализовалась в
спинном мозге, другая - в головном.
Люди с естественнонаучным складом ума восторженно приняли
понятие о рефлексе именно потому, что оно позволяло отказаться от
далее неразложимого психического принципа (души, чувства, созна-
ния, воли) как источника двигательной активности организма. Теперь
же оказывалось, что, изгнав этот принцип из сферы элементарных
рефлексов спинного мозга, авторы новой физиологической схемы пе-
реместили его в головной мозг. В результате организм рассекался на
две половины, управляемые различными законами.
Между тем мысль о том, что по законам рефлекса работают цент-
ры не только спинного, но и головного мозга, все прочнее входила в
научное сознание. В 1844 году последователь Прохазки английский
врач Лейкок сделал в Британском обществе сообщение о необходи-
мости распространить принцип рефлекса вслед за спинным мозгом
на деятельность головного. Нервные узлы внутри черепа, указывал
он, реакции на внешние впечатления должны управляться законами,
тождественными тем, которые управляют действиями спинного моз-
га и тех узлов, которые у низших животных аналогичны им.
Однако знание о том, каков механизм работы высших нервных цен-
тров при переходе чувственных впечатлений в движения мышц, не имело
под собой никаких экспериментальных оснований. Оно могло только
гипотетически постулироваться (тогда как подобный переход на уров-
не спинного мозга опирался на проверенную опытом модель рефлек-
торной дуги). Если объяснение рефлекса связью нервов вовсе не нуж-
далось в обращении к психике (сознанию, душе), то иначе обстояло де-
ло с изучением органов чувств. Это направление исследований также
определялось "анатомическим началом". Продукты работы органов
чувств - ощущения - трактовались как эффект возбуждения нервной
ткани, которая тем самым оказывалась их последней детерминантой.
Именно таковыми рисовались эти продукты физиологам, лидером
которых стал И. Мюллер, предложивший теорию специфической
энергии органов чувств.
Внешний стимул пробуждает скрытую в нервном волокне энер-
гию. В силу этого возникает феномен, который осознается как ощу-
щение. Под влиянием "анатомического начала" эта теория оставляла
без внимания два важнейших аспекта работы органов чувств: их связь
с органами движений и их зависимость от свойств внешнего объекта.
Важность обоих этих аспектов отмечали, критикуя Мюллера, другие
физиологи (Белл, Пуркинье, Вебер, Штейнбух).
Но в состав научного знания эти аспекты прочно вошли лишь поз-
же, когда на основе эксперимента Гельмгольц перешел к объяснению
построения пространственного образа среды зрительной системой
(включающей как сенсорные, так и глазодвигательные компоненты).
Традиционные воззрения на телесный субстрат психических явлений
радикально изменялись. Однако сколько-нибудь надежного знания
о главном органе психики - головном мозге - все еще приобрести не
удалось.
Один из выдающихся физиологов эпохи Карл Людвиг считал, что
экспериментально изучать головной мозг равносильно тому, как пы-
таться раскрыть механизм часов, стреляя в них из ружья. Заняться та-
кой "стрельбой" отважился, как мы уже отмечали, искавший ответ
на вопросы, касающиеся сознания и воли, русский ученый И.М. Се-
ченов. Работая в Париже, в лаборатории Клода Бернара, он, прове-
ряя в эксперименте свою гипотезу о способности центров головного
мозга задерживать движения мышц, открыл так называемое централь-
ное торможение.
1.'?" '.<>.
W'
Переход Благодаря открытиям И.М. Сеченопа наметился
к нейродиномике переход от психоморфологического понимания
отношений между мозгом и психикой (согласно
которому существуют корреляции между одним из участков мозга и
одной из психических функций) к картине динамики нервных про-
цессов: возбуждения и торможения.
Изучение нейродинамики коренным образом изменило представ-
ления о физиологической подоплеке психических процессов. Одна-
ко оно не могло преодолеть господствовавший веками дуалистиче-
ский образ мысли, которому не было другой альтернативы, кроме ре-
дукционизма (сведения психических процессов к физиологическим),
неизбежно влекшего к эпифеноменализму (для которого психическое
не более чем праздный эффект активности нервной ткани).
Как дуализм, так и редукционизм могли быть преодолены лишь
при условии преобразования не только системы представлении о
нейросубстрате психики, но и о самой психике как деятельности, ко-
торая опосредована этим субстратом (и превращается без него в ви-
тающую над организмом бестелесную сущность). Важнейшим дости-
жением русской научной мысли стал переход к новой стратегии объ-
яснения психофизиологических корреляций. Смысл перехода опре-
делил отказ от установки на локализацию "нематериального" созна-
ния в материальном веществе мозга и перевод анализа психофизио-
логической проблемы в принципиально новый план, а именно
в план исследования поведения целостного организма в природной и
социальной "применительно к человеку" среде. Пионером такой пе-
реориентации и стал Сеченов.
Дело Сеченова продолжил И.П. Павлов. В его пробах
Сигнольная опоры на физиологическое учение о нейросубстрате
функция с целью естественнонаучного и строго объективного
объяснения психики имелось несколько направлений.
Отметим по крайней мере четыре: а) обращение к нейродинамике
процессов возбуждения и торможения: б) трактовка временной связи,
которая образуется в головном мозге при выработке условного рефлекса
как субстрата ассоциации, - понятие, которое являлось основой само-
го мощного направления в психологии, успешно развивавшегося, как
мы знаем, и до приобретения ею статуса самостоятельной науки: в) об-
ращение к связи коры больших полушарий с подкорковыми структу-
рами при анализе сложнейших мотиваций, где невозможно отделить
соматическое от психического; г) учение о сигнальных системах.
Во всех случаях Павлов искал способы приблизить научную мысль
к решению сверхзадачи, в которой ему виделась высшая цель гранди-
озной программы выработки условных рефлексов у собаки. Эту цель
он в своей программной речи, озаглавленной "Экспериментальная пси-
хология и психопатология на животных", сформулировал следующим
образом: "Полученные объективные данные, руководясь подобием или
тождеством внешних проявлений, наука перенесет рано или поздно и
на наш субъективный мири тем сразу и ярко осветит нашу столь таин-
ственную природу, уяснить механизм и жизненный смысл того, что за-
нимает человека более всего, - его сознание, муки его сознания'".
Павловское учение революционизировало нейронауку. Однако в
трактовку природы сознания оно первоначально никаких инноваций
не вносило.
Сознание понималось им тогда как "субъективный мир", как не-
посредственная данность, иначе говоря, по-декартовски. Поэтому, ре-
шительно критикуя дуализм, разъявший сознание и мозг, он позитив-
ного, конкретно-научного объяснения их нераздельности долгое вре-
мя предложить не мог. Между тем предпосылки такого объяснения
содержало обращение Павлова (вслед за Сеченовым) к сигналу как
детерминанте поведения.
Сигнальная функция присуща как нервному, так и психическим
уровням организации поведения, являясь, тем самым, основанием на-
дежного "брака" физиологии с психологией, о котором страстно меч-
тал И.П. Павлов.
Уникальность сигнала в том, что он интегрирует физическое (бу-
дучи внешним раздражителем, выступающим в особой, превращен-
ной форме), биологическое (являясь сигналом для нервной системы
организма) и психическое (выполняя присущую психике функцию
различения условий действия и управления им). Именно в этом пла-
не понятие о сигнальных системах, введенное Павловым, открывало
новые подходы к психофизиологической проблеме.
Так, уже первая сигнальная система "двулика". В физиологическом
плане "действительность сигнализируется почти исключительно толь-
ко раздражениями и следами их в больших полушариях, непосред-
ственно переходящими в специальные клетки зрительных, слуховых
и других рецепторов организма"^
В психологическом же плане - "это то, что мы имеем в себе как впе-
чатления, ощущения и представления от окружающей внешней среды"'.
При переходе к человеку формируется вторая сигнальная система
в виде речевых сигналов (слов). С ней психофизиологическая актив-
ность организма приобретает три "лика". Источником вторых сигна-
лов служит не физическая среда, а знаковая система языка, заданная
человеческому организму объективно, социальной средой его бытия.
' Павлов И.П. Полн. собр. соч. Т. 3. Кн. 2, с. 39.
" Там же, с. 335.
^Там же.
^1
Вместе с тем в самом этом организме вторая сигнальная система обо-
рачивается, говоря павловскими словами, работой все той же нервной
ткани. Наконец, речевые знаки вводят в материю больших полуша-
рий свою "душу" в виде неотчленимых от них значений - сгустков
народной мысли. Таково было последнее слово Павлова.
Но им вовсе не исчерпываются те принципиальные инновации,
которые безотносительно к тому, как это самим Павловым осознава-
лось, радикально меняли потенциальный вектор поисков продуктив-
ных решений древнейшей проблемы, касающейся связи души и тела.
С одной стороны, зависимость сознания и воли от мозга, с дру-
гой - воздействия психических состояний (посредством мозга) на ор-
ганизм веками служили важнейшей темой философско-психологиче-
ских раздумий и объяснений. Очевидно, что подпочву этих раздумий
создала соотнесенность двух понятийных схем: схемы мозга как мате-
риального объекта и представлений о бестелесном сознании (о кото-
ром думалось на совершенно другом языке). Прогресс в научном по-
знании нейросубстрата неизмеримо превосходил по своим темпам и
масштабам научное знание о психических функциях этого субстрата.
Уже первые шаги в открытии роли коры головного мозга как но-
сителя психических функций вызвали широкий резонанс, притом за
пределами узкого круга анатомов. Огромную популярность приобре-
ла френология (ее изобретателем стал Ф.А. Галль). Предполагалось,
что в различных участках головного мозга локализованы раздельные
психические способности (даже такие, как совесть, сострадание и др.).
Дело дошло до того, что, знакомясь, люди ощупывали друг у друга
"шишки" черепа, надеясь тем самым получить своего рода психоло-
гический портрет собеседника. (Кстати, говорят, что этим одно вре-
мя увлекался Маркс.) Если применительно к анатомии работы Галля
стали важным событием (прежде считалось, что психика проистекает
из мозговых желудочков), то применительно к психике человека Галль
и его последователи придерживались весьма наивных, житейских
представлений о сложнейших личностных и социальных феноменах,
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |