… Еще одной тенденцией в развитии питерской оргпреступности стал ее активный выход из города в область. Во второй половине 90-х годов братва уже настолько хорошо освоила Питер, что ей стали нужны новые объекты применения накопленных сил. И такие объекты нашлись очень быстро – в Ленинградской области, вообще в Северо-Западном регионе России. Освоение области идет стремительными темпами, поскольку братва использует вовсю накопленный опыт, а государство не располагает силами и средствами для того, чтобы остановить экономическую экспансию организованной преступности. А ведь Ленобласть – это строительство новых портов, заводов, транспортных развязок…
Сотрудники же правоохранительных органов, те, которые вроде бы должны были бороться с наступлением городских бандитов, объяснили вялость своих усилий просто: «Вам в городе легко – а мы живем в деревне, на отшибе… К нам подъедут и пожгут дома, и никто нас не защитит…» В конце XX века в не самом отдаленном от Центра регионе России стали происходить вещи настолько дикие, по сравнению с которыми попадание под влияние «тамбовцев» целых заводов и комбинатов (с солидными объемами производства – такими, например, как у комбината «Белказин») кажется просто «семечками».
Как Вам нравится, Уважаемый Читатель, например, такая душераздирающая история: у самой границы с Финляндией стоит древний город, не самый маленький и не самый неизвестный в России. И есть в этом городе, как положено, глава администрации и местное депутатское Собрание. Народ в этом депутатском Собрании, правда, подобрался довольно пестрый – но этому-то обстоятельству в России перестали удивляться уже давно… Привыкли люди к тому, что бандиты часто идут в законодательную власть разных уровней – а чего ж не идти, если деньги есть и сила и требуется позарез общественный статус? Вот и в том приграничном городе стали депутатами граждане, которые занимались ранее совсем другим видом деятельности, не законотворческим, а скорее – наоборот. И случился у главы администрации серьезный конфликт с двумя «братьями-депутатами», точнее с братанами. Серьезное столкновение вышло, поскольку задетыми оказались экономические интересы братьев. Как известно, экономические конфликты – они самыми кровавыми бывают, кровь ведь льют, когда есть из-за чего стараться… И сказали братья-братаны мэру: «Не уймешься – будут у тебя большие проблемы. У тебя и у твоей семьи. Ты ведь здесь – как на ладони, известно, где живешь, куда и когда ходишь… Смотри, милый, как бы не умыться тебе слезами. Кровавыми». Знал мэр, что братья – люди серьезные, просто так словами бросаться не будут, а потому поверил, что угроза – нешуточная. Понял он, что без защиты не обойтись. И как Вы думаете, Уважаемый Читатель, куда же обратился наш герой за помощью? В ФСБ? В милицию? В прокуратуру? В ООН? А вот и нет – не верил он, видать, в возможности доблестных правоохранительных органов, так же как и в действенность международной поддержки. И потому обратился он к человеку «реальному» – к Косте Могиле, о котором выше уже рассказывалось. И Костя «вписался», хотя и рисковал при этом многим – уже больно братья-братаны на своего мэра осерчали… Не сказать, что Костя сумел полностью напряженку снять, но мэру, конечно, стало спать намного спокойнее, потому что разговор у Кости с братьями-братанами получился очень жесткий. Такие вот дела. На мэра наехали, а за защитой он к Косте Могиле обратился, каковую тот ему и предоставил… Самое жуткое во всей этой истории то, что она была на самом деле…
Стремительное «взросление» лидеров бандитского Петербурга выразилось не только в укреплении «смычки» верхушки братвы с чиновничеством (то есть с представителями власти) на уровне чисто деловых контактов, но и в откровенно обозначившейся во второй половине 90-х годов тенденции самостоятельного проникновения многих авторитетных граждан во властные структуры – в основном, естественно, в органы законодательной ветки власти. Росли масштабы «решаемых вопросов» – и положение помощника при «своем» депутате часто было уже недостаточным… А тут как раз в самом конце первой половины 90-х годов и выборы в Государственную Думу России случились – грех было ситуацией не воспользоваться…
Надо сказать, что новыми возможностями наиболее дальновидно, ловко и оперативно сумели воспользоваться «тамбовские» – в конце 1995 года их сообщество переживало кризис, но ряд шагов, предпринятых лидерами, привел в конечном итоге к тому, что к 1998 году (когда, кстати говоря, «ветераны движения» могли бы отпраздновать двадцатилетний юбилей своего коллектива) «тамбовцы» не просто вернули себе лидирующие позиции в городе, – они просто стали вне конкуренции.
Известно, что из любого кризиса есть два пути – резко вниз и резко вверх. «Тамбовские» пошли резко вверх, став не только самым сильным сообществом в Питере, но и одним из самых мощных и влиятельных во всей России…
Тамбовский бенефис
Первая половина девяностых годов закончилась для «тамбовцев» не так чтобы очень хорошо – Владимир Кумарин, переживший покушение, лишь начинал восстанавливаться, аресты лидеров среднего звена следовали один за другим, а еще больше, чем аресты, сообщество ослабляли постоянные, следовавшие одно за другим покушения на авторитетов высшего и среднего звена. Больше половины этих покушений на убийства достигали цели… В городе ходили слухи, что «тамбовцев» не столько отстреливают конкуренты со стороны, сколько они сами все выясняют и никак не могут выяснить возникшие внутри «сообщества» «непонятки»…
Надо сказать, что основания для таких слухов были… Расстрел Владимира Кумарина (июнь 1994 года) показал, что далеко не все в порядке в «тамбовском королевстве»… Дальше пошла целая череда смертей. Вообще, как рассказывал однажды в приступе откровенности один весьма неглупый бандитский авторитет:
«… убивают чаще всего из-за денег и чаще всего – свои. Чужие редко рот разинут не на свой бизнес – это ведь только в газетах любят писать про „передел сфер влияния“, а на самом деле чужой кусок взять сложно – тут надо столько трупов навертеть, да ведь и убить-то мало, нужно ж еще и имущество как-то на других лиц переводить… В общем – сложно это все… А своим своего кокнуть всегда проще. Шлепнут по-тихому, а „косяк“ на каких-нибудь „солнцевских“ повесят. Или на ментов из „Белой стрелы“ – на этих, вообще, полками можно списывать… Смотреть всегда надо на то, кому после похорон доля покойника переходит… В 90 процентах случаев – это свои».
Эти слова очень подходят ко многим убийствам представителей «тамбовских»… Как уже писалось выше, к 1995 году «тамбовцы» раскололись на несколько направлений, основные из которых возглавили Валерий Ледовских, Вася Брянский (он собрал вокруг себя активную молодежь, а впоследствии его авторитет настолько вырос, что когда в 1998 году о Васе спрашивали: "Он кто, «тамбовский»? ", то можно было услышать ответ: «Вася – это Вася». На самом же деле во второй половине 90-х годов Вася Брянский стал весьма значительным звеном в нефтебизнесе «тамбовцев»), Боб Кемеровский (он начинал в свое время у гостиницы «Спутник» вместе с Бобом Ивановым и Крупой, позже переключился на наркобизнес, и впоследствии рост его авторитета замедлился), Степа Ульяновский (он же Степанов Сергей Павлович, уроженец Ульяновска, тяготел к Ледовских, использовался для особых поручений и считался типичной торпедой; погиб в июне 1997 года при довольно странных обстоятельствах – якобы застрелился в каком-то подъезде, играя в русскую рулетку, – оперативники выдвигали версию, что его убрали свои же за то, что Степа очень много знал, потому что часто «ездил в лес с клиентами за ягодами» – даже («поехать в лес за ягодами» или «за клюквой» означает ликвидировать или жестоко пытать кого-то в этом лесу) в те месяцы, когда ягод в лесу не водилось; погибшего Степу заменил на боевом посту Беспризорник), Ефим, группа Степанычей, известная как бригада «великолукских».
По одной из версий (она, кстати, была даже озвучена сотрудницей пресс-центра РУОПа Мариной Козловой), покушение на Кумарина организовали свои же. Якобы изначально конфликт вспыхнул из-за крупного контракта на поставку вина в Петербург накануне Игр Доброй Воли – тогда многие поставки продовольствия были очень выгодными, их называли «льготными»…
Упоминавшаяся выше бригада «великолукских» отобрала у бизнесмена, поставлявшего вино, примерно на миллион долларов товара, а за этим бизнесменом стояли другие «тамбовцы», которые, естественно, возмутились. Говорят, что Владимир Кумарин категорично потребовал у Николая Гавриленкова вернуть долг за сделку с вином, но «великолукские» посчитали, что проще застрелить самого бизнесмена, что они и исполнили 1 сентября 1993 года. Дальше последовало покушение на Кумарина, которое готовили и исполняли Гаврисенко, Архипов, Турабов… После отъезда выжившего после ранений Кумарина за рубеж, «великолукские» попытались убить председателя Русской национальной республиканской партии Юрия Беляева – ему просто не захотели отдавать деньги, полученные с его же должника. А потом «великолукские» начали убивать своих – в Будапеште в октябре 1995 года Гаврисенко и еще один представитель «великолукских» Рунов «разобрались» с Анжеем и Косовым, потом якобы Гаврисенко, на которого открыли охоту уже сами «Степанычи», убил Николая Гавриленкова, еще позже Гаврисенко убил Рунова, потом Архипов и Турабов застрелили Гаврисенко, а потом Турабов расстрелял Архипова, но и сам был убит буквально через месяц после своей последней акции. А на единственного оставшегося в живых лидера «великолукских» Виктора Гавриленкова, которого также знали по кличке Череп, в феврале 1996 года было совершено покушение в отеле «Невский палас» – младший «Степаныч» чудом спасся от смерти, после чего ушел в бега, видимо полагая, что в противном случае его все же настигнет карающая рука Кума…
Так оно было все на самом деле или как-то иначе – трудно сказать. Монополия на истину есть только у Господа Бога, все же остальные (включая непосредственных участников событий) могут ошибаться, могут «добросовестно заблуждаться» или сознательно врать, могут врать и под нажимом обстоятельств и людей. А с течением времени многие видят случившиеся в прошлом события так, как им удобно в настоящий момент… Как бы там ни было, а к началу 1996 года «руководящему составу» «тамбовцев» стало понятно, что надо стараться тратить больше сил не на войну, а на «мирное строительство», иначе сообщество подойдет к порогу физического истребления. Война – это вообще штука, конечно, увлекательная, но очень убыточная – и для победителей, и для побежденных. Нет, конечно, совсем стрельба в Питере не стихла, но по сравнению с предыдущими годами ее стало меньше. «Тамбовские» начали активно развивать все направления бизнеса, в которые они вкладывали деньги. И в результате их коллектив, консолидируясь все больше и больше, вышел на качественно новый уровень, представляя собой силу не только неформально-физическую, но и экономическую, и политическую.
К 1998 году «тамбовские» могли уже решать такие вопросы, какие им раньше и не снились…
Сопоставляя информацию, полученную от разных источников из правоохранительных органов, можно попробовать изобразить (очень условно) схему руководства «тамбовским» сообществом. Всю схему коллектива составить было бы очень тяжело, потому что, по оценкам специалистов, в сообществе «трудятся» до двух тысяч человек (имеются в виду активные и «сознательные» члены, еще больше людей задействовано в фирмах и на предприятиях, принадлежащих «тамбовцам»).
Возможно, предложенная схема и несовременна (совершенных и абсолютно точных схем вообще не бывает) – и тем не менее она не кажется бредом экспертов из правоохранительных органов, а потому впечатляет.
Каковы же были причины столь мощного расцвета «тамбовцев» к 1998 году? Причин, как всегда, много. Во-первых, с 1995 года шло постоянное устранение конкурентов – часть из них гибла, кого-то арестовывали и т.д. Во-вторых, сообщество постоянно расширяло деловые связи и укрепляли свою «агентурную сеть». В-третьих, шло быстрое наращивание капитала и его удачное вложение – к 1998 году, например, разные представители коллектива в совокупности контролировали практически весь бензиновый бизнес региона. В-четвертых, действия государственных органов по отношению к сообществу носили откровенно беспомощный характер (чего стоили только заявления бывшего начальника ГУВД генерала Пониделко, который сначала объявлял по телевизору беспощадную борьбу «тамбовскому» сообществу, а потом сообщал, что «тамбовцы» настолько напуганы, что покидают город, все это напоминало бред – «тамбовцы» если и покидали город, то не из страха, а по делам или для отдыха). Во всем мире борьба с организованной преступностью идет через подрыв ее финансовой основы и с уделением особого внимания лидерам и их коррумпированным связям. В Петербурге же сложилась такая практика – если кто-то из «энтузиастов» осмеливался ударить по «финансовой основе», у этих энтузиастов-одиночек сразу же возникала масса проблем. Поэтому РУОП, который должен был бы бороться именно с лидерами, фактически выродился – дублировал работу угрозыска и УБЭПа. С рядовыми «быками» воевать всегда проще, чем с лидерами…
Была и пятая причина столь быстрого завоевания «тамбовскими» чрезвычайно прочных позиций в Питере, и причина эта заключалась в личностных качествах их лидера – Владимира Кумарина, который вернулся в Петербург после восстановительного курса в Германии в самом начале 1996 года и сумел вновь объединить вокруг себя весь «коллектив». Об этом человеке хочется поговорить поподробнее.
Авторское отступление
У меня очень сложное личное отношение к Кумарину, хотя именно личным оно стало лишь весной-летом 1998 года, когда мы познакомились. Потом состоялся ряд встреч, результатом которых стал рассказ лидера «тамбовских» о своей жизни, – рассказ этот будет полностью приведен чуть ниже. Предваряя его, хотелось бы сказать следующее: в каком-то смысле Кумарин – это герой нашего времени. Герой в том смысле, что он, может быть лучше и быстрее других уловил, какие возможности дает новое для страны время, и сумел воспользоваться этими возможностями. К лету 1998 года Кумарин был уже не только одним из самых богатых, но и одним из самых влиятельных (в широком смысле) людей Петербурга – оспорить это утверждение трудно, а тех, кого оно раздражает, я отсылаю к руководителям нашего государства с 1997 года – в принципе, именно под их чутким руководством в стране сложились такие объективные условия, что наиболее полно реализоваться и раскрыться смогли, мягко говоря, неоднозначные по прежним «додемократическим» моральным критериям граждане. К лету 1998 года в Петербурге имя Кумарина было, наверное, знакомо практически почти всей дееспособной части населения – это может нравиться или не нравиться, но это так. Владимир Кумарин – личность, безусловно, очень сильная (будь он слабее – сломался бы еще в тюрьмах и, наверное, не выжил бы после покушения, в результате которого потерял руку), а потому, безусловно, интересная по масштабу, по модулю, если так можно выразиться, – независимо от того, какой знак стоит внутри модуля у этой величины.
Я давно хотел побеседовать с Кумариным, чтобы удовлетворить свое естественное журналистское любопытство, но специально встречи не искал. Более того, я был уверен, что сам Кумарин на контакт не пойдет и нормального разговора у нас с ним не получится. Я ошибся. Первая встреча у нас произошла случайно – в начале мая 1998 года мы столкнулись в Гранд-отеле «Европа». Кумарин сам подошел ко мне, поздоровался и, улыбаясь, отпустил несколько шутливых замечаний по поводу того, как я описывал его в ранних главах «Бандитского Петербурга». Никакой агрессии, никаких «наездов» с его стороны не ощущалось. Мы обменялись координатами и договорились созвониться и встретиться, чтобы побеседовать поподробнее.
Вторая встреча состоялась в конце мая в резиденции Кумарина по адресу Вязовая, 4. На дверях особняка висела доска желтого металла, удостоверявшая, что в этом доме находится приемная депутата Государственной Думы Михаила Ивановича Глушенко. В ходе этой второй встречи я и предложил Кумарину сделать интервью с ним – точнее, предложил ему рассказать о своей жизни, рассказать то, что он сам сочтет нужным. Предвижу, что найдется немало возмущенных представителей общественности, которые скажут, что я воспеваю Кумарина, рекламирую его, даю ему возможность улучшить имидж, и что я, скорее всего, делаю это не за бесплатно.
Упреждая эти высказывания, отвечаю: я не воспеваю Кумарина и не разделяю его позиции. Купить меня он не пытался, по крайней мере даже не заводил об этом речь. Я просто искренне считаю, что в каком-то смысле Кумарин к 1998 году стал уже фигурой исторической, и поэтому его собственный рассказ-автобиография также может рассматриваться как исторический документ. У меня нет сомнений в том, что «главный тамбовец» рассказывал мне только то, что хотел увидеть опубликованным, и старательно обходил все острые утлы – но мне вообще трудно представить человека, который бы, рассказывая о своей жизни, пытался очернить себя. В конце концов, ведь и я не поп, и Кумарин мне не исповедовался. Впрочем, мне показалось, что он все же хотел мне что-то объяснить, он в каком-то смысле полемизировал со мной. У нас состоялось около восьми встреч – я записывал его рассказ в тетрадку от руки, он не хотел, чтобы я пользовался диктофоном. В конце работы, когда я принес ему два распечатанных экземпляра его рассказа, на каждой странице одного расписался он, на другом – я. Дело в том, что в самом начале наших встреч Кумарин в шутливой форме, но высказал сомнение – не извращу ли я его рассказ, чтобы изобразить его, Кумарина, этаким монстром…
Монстром он мне не показался – наоборот, он не лишен обаяния и производит абсолютно нормальное впечатление, – я ни разу не видел его выведенным из себя. Буквально на второй встрече он предложил мне перейти на «ты», – соответственно он меня называл Андреем, а я его – Володей.
Несмотря на отсутствие руки, Кумарин был в прекрасной физической форме, он вообще, как я понял, следит за собой, одевается чисто и очень элегантно. Говорит он неторопливо, как правило, взвешивает свои слова. Ну и кроме того, он делал скидку на то, что я записывал все от руки. Впрочем, иногда Кумарин увлекался и его рассказ становился более эмоциональным. Матерные выражения он, конечно, как и всякий нормальный русский мужик, употребляет, но в меру, не при женщинах и не больше, чем, скажем, я сам.
Вообще, он показался мне похожим именно на мужика – на справного такого мужика, рачительного хозяина, у которого забот полон рот, но которому заботы эти по-настоящему нравятся, потому что благодаря им, заботам, и идет приумножение хозяйства. Он очень любит показывать, где собирается строить вертолетную площадку, где – фонтан, где – пристань. Речь Кумарина логична, достаточно грамотна, вообще – его интересно слушать, он хороший рассказчик.
Кумарин часто улыбается, он не обделен чувством юмора, причем подначки у него достаточно своеобразные.
Однажды, когда я пришел на очередную встречу, Кумарин был занят. Ожидая, пока он освободится, я предложил сыграть партию в нарды Михаилу Глущенко. Он согласился. Играли на деньги, партия по 50 рублей, и я вскоре проиграл 150. Попытался отдать – не берет, и Кумарин не берет, и Глушенко. Говорят: «Ты что, ерунда какая, для нас это не деньги». На следующей встрече я все же выложил деньги на стол и сказал: «Как хотите, но я долг обязан вернуть – пусть это и небольшие деньги, но… Мне мама не разрешает в долгу оставаться». Глущенко предложил сыграть еще партию – «на все». Мы сыграли, и я отыгрался. Кумарин, видимо, запомнил эту историю. Спустя пару встреч мы поехали с ним покататься по заливу на его новом огромном катере – опробовать покупку. Кроме Кумарина и меня, на борту было еще человек пять. Когда время подходило к обеденному, экипаж прямо на борту начал жарить шашлыки. Кумарин спросил: «Андрей, ты есть будешь?» Я кивнул. «Тогда давай 20 рублей, чтобы не думал, будто я тебя шашлыком покупаю». Мы оба рассмеялись, но 20 рублей я ему все же дал.
Поскольку встречи наши проходили с большими перерывами (Кумарин, например, ездил во Францию на матчи чемпионата мира), его рассказ завершился лишь к середине августа 1998 года. Тогда же он сказал мне, что впервые вступил в официальную должность – стал вице-президентом Петербургской топливной компании. Рассказал он и о том, что сменил фамилию, взял девичью фамилию матери. Мне показалось, что он действительно вышел на абсолютно новый этап в своей жизни, в котором еще не совсем освоился. Он несколько раз повторял, что хочет быть «легальным» человеком, и я не уловил в этом фальши – либо Кумарин очень хороший актер. Я не склонен идеализировать его, мне не кажется, что он (даже если его желание «легализоваться» и абсолютно искреннее) сумеет мгновенно отрешиться от прошлого и стать «ангелом во плоти». Так, наверное, не бывает – в жизни все очень сложно, и прошлое иногда имеет столько же власти над человеком, как и настоящее… По большому счету, я так до конца и не понял, почему Кумарин согласился на мое предложение рассказать о своей жизни. Несколько раз он говорил, что для него самым выгодным было бы просто отсутствие любых упоминаний о нем – чтобы забыли, хотя бы на какое-то время, чтобы его фигура перестала быть такой одиозной… Вместе с тем в нем явно ощущалась потребность высказаться, донести до широкой аудитории свое видение собственной роли и в прошлом, и на новом этапе его биографии. Как бы там ни было, я считаю, что, записав рассказ Кумарина о его жизни, я поймал улыбку своей журналистской удачи. Надеюсь, что рассказ этот будет интересен и Вам, Уважаемый Читатель, вне зависимости от Вашего отношения к рассказчику…
Кумарин: автобиография в вольном стиле
Я родился лютой зимой 1956 года (15 февраля – в этот день, спустя 33 года, будут выведены Советские войска из Афганистана) в деревне Александровка Тамбовской области. Родственники рассказывали, что когда моя мама поняла, что у нее начинаются роды, ее повезли на лошади в соседнюю деревню, потому что там был фельдшер. По дороге она меня и родила. Возница перевязал пупок, как умел, а умел он все-таки не очень хорошо, поэтому у меня у маленького был очень большой пупок. Мать моя была простой деревенской женщиной, работала дояркой, в поле, отец был комбайнером и механизатором. Дом наш своими руками срубил. А вот дядька у меня был знаменитый, кавалер ордена Ленина. Он был председателем колхоза, и однажды его колхоз занял 3-е место в Советском Союзе по урожаю. За это ему орден и дали. Родственников у меня вообще много. (А сейчас становится еще больше, в городе стали появляться какие-то мои «племянники», пришлось даже отлавливать некоторых и беседовать с ними. На самом деле сейчас в Питере действительно находится мой племянник, и он учится на юридическом факультете, куда поступил без всякой помощи, поскольку он школу с золотой медалью закончил). Да что говорить, если в нашей деревне всего две фамилии и были – Кумарины и Ерохины. Сейчас вот ходят слухи (они возникают в том числе и не без помощи некоторых книжек), что я чуть ли не еврейского происхождения и поэтому у меня легко складывались отношения со многими коммерсантами-евреями. Мне это просто смешно, потому что на самом-то деле я первый раз живого еврея увидел очень поздно – откуда им было взяться у нас, в Тамбовской области. Деревня у нас была очень дружная, выпивали люди, конечно, но нельзя сказать, что наша деревня была алкоголической. Жили дружно, и чужому горю никто не был рад. Все про всех, конечно, знали. Потому что и деревня-то состояла из домов пятнадцати.
Места у нас там замечательные, недалеко начинается река Алабушка, а она впадает в реку Ворону. Так вот эта Ворона – самая чистая река была в то время, когда я был мальчишкой. Помню, приезжали как-то чехи, предлагали, давайте мы почистим дно реки, а все, что найдем на дне, заберем себе. На самом деле они хотели забрать себе мореный дуб. Он там, на дне, века лежит, в походах когда-то мы его со дна доставали, обычной пилой его не распилишь, а если сунуть конец бревна в костер, то он горит синим пламенем. Недалеко от нас, кстати, находится место, откуда Петр брал лес для постройки своих кораблей.
Детство у меня было самым обычным. Озорничали, лазали по садам. Помню, боялись очень бабку, у которой были вкусные яблоки в саду, а она говорила, что ввела в эти яблоки яд, чтобы ребятня их не тащила. Учился я хорошо, с 1-го по 4-й класс был в школе-интернате соседней деревни и ходил пешком даже зимой, туда по четыре километра в один конец – маленькому, когда заносило дороги, это было, конечно, тяжело. Между прочим, мое выпускное сочинение на тему «Родина – то, что дорого с детства» до сих пор хранится у нас в школе. Мы росли очень здоровыми, летом деревня на деревню играли в футбол. В то время прямо в полях ставили такие будочки, в которых выдавали мячи, сетки, разный другой инвентарь. Мы футбольное поле размечали известью и играли. 9-10 класс мне пришлось учиться в городе Уварове, за сорок километров от нашей деревни. А там до меня жил Юрий Щекочихин, который сейчас стал знаменитым журналистом и депутатом Госдумы. Он, кстати, приезжал туда в 1972 году и даже писал обо мне в «Алом парусе» в «Комсомольской правде». Мне потом девчонки писали со всего Советского Союза. В то время я очень хотел учиться, хотел окончить институт. Это была мечта отца и матери, чтобы я уехал в город, они-то всю жизнь работали очень тяжело. В Уварове я много занимался спортом, всем понемногу. В 9-м классе увлекся боксом, но мне сломали однажды зубы, потом много играл в футбол, выступал за школу и за город. Даже ездил на соревнования в Воронеж и Тамбов.
После школы я поступил в училище, где подготавливали профессиональных водителей, очень увлекся автомобилями. Нас готовили очень хорошо, даже посылали на практику в Ульяновск, на УАЗ. Я был очень крепким парнем, в Уварове я научился крутить солнышко на турнике и подтягивался 55 раз двумя руками, одной левой пять раз, а на одной правой три раза. Левая у меня сильнее была. У меня, кстати, и родственники все очень крепкие люди. Вот дядька у меня был, он в 42 года умер. Так он до самой смерти на одной руке мог подтянуться.
Была, конечно, у меня в то время и первая любовь. Но я всегда был человеком достаточно сдержанным. Может быть, потому, что еще в детстве, в школе, сильное впечатление на меня произвел рассказ учителя о том, что все состоит из молекул, и мне стало казаться, что как человек может наблюдать молекулы, так и за человеком может кто-то наблюдать. Поэтому я думаю, что та, к которой я питал первые чувства, так и не узнала ничего о них.
После училища призвали меня в армию в Забайкальский округ, я остался в «учебке», получил звание сержанта и должность старшины учебной роты. Служил в автомобильном батальоне танковой дивизии. Перед армией я пытался поступить в Институт киноинженеров, но не поступил. И поэтому попал в армию. А почему я хотел в Институт киноинженеров поступить? Потому что этот же институт заканчивал мой родственник, троюродный брат, который работал потом в Переславль-Залесском на заводе по производству фотобумаги. И именно туда, в Переславль-Залесский, я попал на химию. Впрочем, не буду забегать вперед, расскажу по порядку.
После армии я поехал снова в Питер, чтобы поступать в институт. Приехал заранее, потому что знал, что после армии в деревне к вступительным экзаменам мне не подготовиться. А в Ленинграде у меня был еще один родственник, который работал сварщиком на Заводе имени Ленина. И он пригласил меня сыграть в футбол за их цех. Я сыграл, и тренер заводской команды сразу предложил мне играть за завод. Документы я подал в Институт точной механики и оптики (ЛИТМО) и решил так: если не поступлю, то пойду работать на завод, тем более что тренер мне обещал, что на вечерний факультет во ВТУЗ меня возьмут без проблем. Однако я успешно сдал экзамены, мне дали койку в общежитии на Петроградской стороне. Сначала я играл и за завод, и за институт, а потом только за институт. Кстати говоря, в Технологическом институте холодильной промышленности, как написано в «Бандитском Петербурге», я никогда не учился. Дважды от института я ездил командиром студенческого строительного отряда, один раз – мастером отряда. Мы работали в Гатчинском районе. И, кстати говоря, однажды наш отряд «Радость» был признан лучшим. Даже в газете «Смена» за 1977 год есть моя фотография, как я прибиваю к построенному нами свинарнику в крупнейшем по тем временам в Европе свиноводческом комплексе совхоза «Новый свет» студенческий Знак качества.
В первом стройотряде я женился, но мы прожили год и потом развелись. Учился я нормально, задолжностей никаких до момента непосредственного ухода из института не имел. А потом уже началось самое интересное. Меня отчислили за неуспеваемость, потому что я перестал ходить в институт. А перестал ходить в институт, потому что устроился в кафе «Роза ветров» – как тогда говорили – «стоял на воротах». Мы обеспечивали безопасность в кафе, улаживали конфликты, в общем были вышибалами. Там появлялось много интересных людей, и мы, конечно, с ними общались. Тогда мы познакомились и с Новоселовым, нынешним заместителем председателя Законодательного собрания Петербурга. Впрочем, эти знакомства были шапочные, они ни к чему не обязывали. В 1980 году я, например, перешел работать в бар «Таллин», один из самых известных тогда баров, там появлялся и Савенков, который стал позже заместителем Собчака. Мы друг друга знали, но не общались.
В то время только-только начинали открываться и расцветать первые бары. И везде спортсмены стояли на «воротах». Конечно, появились и деньги, а как следствие, и взгляды на многие вещи поменялись. Каждый день происходили какие-то конфликты, и маленькие и большие, особенно поначалу. Кстати, забавно, но ведь действительно я устраивался на работу с трудовой книжкой колхозника. Почти все мои знакомые и друзья прошли через школу баров – и Малышев, и Артур, и «Крупа», и Паша Кудряшов и Челюскин. Мы все варились в одном котле. Тогда ведь какие бары были популярными – «Север», «Южный», «Роза ветров». А потом еще открылся «Таллин». И вот кто работал в этих барах, все поддерживали между собой хорошие отношения, у нас была своеобразная корпоративная солидарность. Когда из института я ушел, то прописку потерял и был вынужден жениться. Но это был фиктивный брак, просто мне надо было как-то устраиваться. В «Таллине» на улице Казакова я так и проработал до первого задержания. Там была самая лучшая в городе дискотека. И туда ходили все – от студентов до партийных боссов. Вход на дискотеку был платный, билеты стоили три рубля, но некоторые платить не хотели, и нам приходилось все это урегулировывать. Дрались, конечно, но проходило без уголовщины. В те времена самым страшным оружием были палки, ножи, кастеты. А огнестрельное оружие было очень большой редкостью. Однажды случилось так, что в баре «Север» порезали ножом некоего Столярова. И тот, кто его порезал, он вроде был из компании Феоктистова. Когда это случилось, все, стоявшие на воротах в барах, собрались и стали искать обидчика. Но Феоктистова найти смогли, а того, кто ножом махал, – нет. С Феоктистовым разговор был никакой, но в конце концов того, кто порезал Столярова, посадили. Все это происходило в 1979 году, перед Олимпиадой. Сам Столяров был когда-то боксером, поэтому разбираться за него собралась очень большая компания. Но поскольку боксом занимались и многие милиционеры, то в результате они и повлияли – пусть уж лучше уголовное дело возникнет, чем люди по-своему разберутся.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 49 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |