Евгений Евгеньевич Сухов 8 страница

Глава 28

Павел Несторович Гордеев наслаждался покоем. Он был один и мог запросто положить ноги на стол и при этом быть твердо уверенным в том, что никто не посмеет войти без приглашения в его кабинет — в кабинет мэра.Еще совсем недавно он испытывал душевный трепет, когда перешагивал порог кабинета мэра. Стоял в унизительной очереди, записывался на прием и льстиво заглядывал в глаза секретарше, пытаясь узнать настроение главы города. Сейчас он мог с легкостью хлопнуть по заду старую деву, караулившую дверь кабинета, и знать, что в ответ в ее глазах загорится не злоба, а лучик надежды. Однако такие перезрелые экземпляры были не во вкусе Павла Несторовича.Планы у мэра Гордеева были громадные. Следовало увеличить кабинет, присоединив к нему соседнее помещение. Рядом с кабинетом, по замыслу нового мэра, должны были разместиться небольшой бассейн, сауна и комната отдыха, где можно будет снять усталость от трудов по устройству быта и улучшению благосостояния горожан. Затем предстояло уволить всех престарелых секретарш и наполнить многочисленные кабинеты молоденькими сотрудницами. Здание мэрии должно напоминать оранжерею, где благоухают красивейшие цветы, — следует поднимать настроение не только себе, но и всем посетителям. А сауна и бассейн позволят поближе узнать красавиц в неформальной обстановке. В конце концов, кому, как не мэру, знать потенциал сотрудников мэрии?Свою победу на выборах Павел Несторович воспринимал как очередную ступень в политической карьере. Для того чтобы подняться еще выше, нужно обязательно набраться административного опыта, а один из крупнейших городов Сибири — очень неплохая школа.Претендентов на кресло мэра, кроме самого Гордеева, было шестеро. Трое определенно не могли составить ему конкуренции и у Павла Несторовича не вызывали ни азарта, ни сожаления — балласт, неизбежный во всякой избирательной кампании. Один из этой троицы, проработав пятнадцать лет буровым мастером, почувствовал хозяйский зуд и решил замахнуться на должность городского головы, а двое других — доценты вузов, уставшие, видимо, от хронических неплатежей и решившие поправить материальное положение завидной номенклатурной зарплатой. Четвертый кандидат шел от блока коммунистов — молодой тридцатипятилетний мужчина, находчивый, дерзкий, умевший говорить с толпой и потому опасный соперник. Пятый, сорокачетырехлетний старатель с Чукотки, с руками, распухшими от ревматизма, заработанного при промывке золота в студеных ручьях, и с манерами поселкового хулигана. На митингах он умел говорить цветисто, украшая лагерной феней свой и без того богатый лексикон видавшего виды бродяги. Многочисленный электорат видел в старателе свойского парня и млел от одного его появления на трибуне. Шестым претендентом на пост главы города был директор крепкого оборонного завода с очень выгодной академической внешностью. Он погорел задолго до первого тура, когда каким-то образом стало известно, что деньги, предназначенные на зарплату рабочим, директор потратил на собственную избирательную кампанию.Довольно странно сошел с дистанции старатель, отказавшись от борьбы перед вторым туром, хотя вся местная пресса предсказывала ему внушительную победу. За день до выборов он выступил по телевидению и попросил отдать голоса «достойному претенденту», а именно Павлу Несторовичу Гордееву. Оставалось только догадываться, какие причины заставили старателя махнуть рукой на всенародную славу и широкие возможности.Но самое удивительное произошло с поборником коммунистических идей — перед заключительным этапом выборов он вдруг выбросился из окна четырнадцатого этажа. В милицейской сводке приводилась и причина — «наркотическое опьянение», хотя о пагубном пристрастии кандидата его жена, родственники и знакомые впервые узнали именно из этой сводки.Итак, Павел Несторович сидел в мягком кресле, закинув ноги на стол и сцепив руки на затылке. Все дела можно отложить на завтра, а сегодня — полный покой и наслаждение победой.Неожиданно в приемной послышался протестующий крик, в следующую секунду дверь распахнулась, и в кабинет, ехидно улыбаясь, вошел Николай Радченко.Гордеев запоздало убрал со стола ноги. Следом появилась взволнованная секретарша.— Павел Несторович, я тут говорила молодому человеку, что вы не принимаете, но он ворвался ураганом…— Все в порядке, Ирина Ильинична, можете идти к себе, — с вялой улыбкой успокоил женщину новоиспеченный мэр.Секретарша недоуменно пожала плечами и удалилась, неслышно прикрыв за собой дверь.— Барствуешь, — не дожидаясь приглашения, устроился за столом Николай.— Сегодня первый день… Завтра начну понемногу входить в курс дел, — показал Гордеев взглядом на пухлую папку с бумагами.— Паша, ты меня разочаровываешь, — кисло улыбнулся Колян. — Ты выбрал не самое лучшее время, чтобы почить на лаврах. Работать надо! Иначе у тебя мгновенно найдется масса недоброжелателей, и даже я, Коля Радченко, не смогу тебе помочь разобраться с ними.Колян положил одну ногу на стул. Грязная подошва английского ботинка едва не коснулась светло-серых брюк мэра. Павел Несторович слегка отодвинулся, вызвав тем самым снисходительную улыбку Коляна. Гордеев пытался скрыть свой патологический страх перед своим приятелем-бандитом, но понимал, что выдает себя с головой не только наигранно-льстивыми интонациями, но и нервозными движениями. Колян же чувствовал себя в кабинете мэра полноправным хозяином.— У меня имеются кое-какие планы, связанные с…— Паша, боюсь, что ты меня неправильно понимаешь. Мне плевать на твои планы с высокой колокольни. У меня немало своих, причем многие из них, как ты понимаешь, я связываю с твоим мэрством. Ты однажды заикнулся, что после завершения избирательной кампании городской рынок перейдет в мою собственность.— Пойми, Николай, — распрямился Павел Несторович в своем кресле, — сейчас не самая лучшая ситуация для подобных действий. Моим недоброжелателям они будут только на руку. — Гордеев попытался придать своему голосу покровительственные нотки: — Николай, давай подождем с тобой месяц- другой, ситуация прояснится, и тогда поговорим конкретнее.— У меня нет времени на ожидание. Или ты делаешь соответствующие распоряжения, или я ухожу из твоего кабинета… в расстроенных чувствах.— Ну зачем Же так резко, Николай. Мы же с тобой все-таки друзья!— Послушай, шушера, всяк сверчок знай свой шесток, а потому не лезь ко мне со своей дружбой. Ты что, решил забыть, кто сделал тебя мэром? Может быть, ты обладаешь какими-то исключительными качествами?Подобными вопросами Павел Несторович задавался не однажды. Глупо было бы закрывать глаза на помощь, оказанную ему бандитским бригадиром Радченко во время избирательной кампании, и утверждать, будто он, Павел Гордеев, стал мэром лишь благодаря везению или необычайно мудрой экономической программе. Николай умел не только выколачивать подписи в поддержку будущего мэра и добывать деньги на избирательную кампанию. Кто, как не он, убрал с дороги Гордеева других претендентов?— Только не надо меня пугать, Николай. Я тоже могу ругаться, — изменился в лице Павел Несторович. — Если так дело пойдет и дальше, то я выставлю в коридоре охрану и ты вообще никогда сюда не попадешь.— Вот как ты заговорил! Сил набрался? — насупил брови Николай. — А ты не думал о том, почему это вдруг твой главный конкурент воспылал страстью к полетам и сиганул из окна? — Николай поднялся со стула и пересел на край стола. — Может быть, ему в этом кто-то помогал? У меня создается впечатление, что ты хочешь последовать его примеру. Знаешь, очень часто так бывает: человек придет с работы, выпьет бутылочку, охмелеет малость да и прыгнет в расстроенных чувствах из окна.Павел Несторович откинулся на спинку кресла.— Ты меня пугаешь?— Нет, — отрицательно покачал головой Николай. — Такие действия не входят в мои планы. Просто предупреждаю. Так что ты мне ответишь, уважаемый Павел Несторович? — подчеркнуто вежливо произнес Колян.Николай Радченко чувствовал себя на жестком столе так же самоуверенно, как и в мягком кресле. Он закинул ногу на ногу и принялся слегка покачивать носком ботинка.Павел Несторович вдруг с испугом подумал о том, что амплитуда колебания может увеличиться в любую секунду и тогда удар придется ему под самый подбородок. Он на мгновение представил, как опрокинется кресло и он растянется на дубовом паркете.— Хорошо, я согласен, — кивнул Павел Несторович и красноречиво перевел взгляд на ботинок Коля- на. — Я сочиню подобный приказ. Считай, что рынок твой. Но очень надеюсь, что это последняя просьба. Она вполне покрывает плату за твои… услуги.— Возможно, возможно, Павел Несторович, — слез со стола Николай. — Да, еще вот что, — обернулся он у самой двери. — Ты бы заменил эту старую швабру с постной физиономией возле своего кабинета. А то, знаешь ли, она только уныние навевает…Не прощаясь, Колян хлопнул дверью.Только сейчас Павел Несторович обратил внимание на то, что весь покрылся испариной. Жарко, однако. Нагнал страху, стервец. На то, что это последняя просьба Радченко, рассчитывать не стоило. На шею мэра Колян уже взобрался, оставалось только погонять.Павел Несторович отер ладонью лоб. Рука заблестела от влаги.— Вам что-нибудь нужно, Павел Несторович? — участливо поинтересовалась та самая швабра-секретарша, просунув голову в кабинет. — Может быть, кофе?— Если вас не затруднит, чашечку… совсем небольшую.Секретарша счастливо улыбнулась и скрылась за дверью. Павел Несторович задумчиво посмотрел ей вслед. Так может улыбаться женщина, впервые в жизни испытавшая оргазм.Гордеев взял телефонную трубку, набрал номер. Наверняка эта женщина сделалась невольной свидетельницей его разговора с Коляном. Впрочем, достаточно и того, что она видела Коляна сидящим на столе мэра. Завтрашний день ей придется начать с печатания приказа о собственном увольнении. Вторым приказом мэр передаст городской рынок в собственность Николая Радченко.— Слушаю, — раздался в трубке глуховатый голос.— Привет, Алексей! Это я, Павел. Мне нужно с тобой переговорить.— Где, в мэрии?— Нет, давай встретимся у входа в городской парк. Скажем, часов в восемь. Тебя устраивает?— Да, я свободен. к— Тогда до встречи.Знакомство Гордеева с Гришиным состоялось несколько лет назад. В то время Павла Несторовича интересовали только две вещи: пиво и женщины. Ни о какой политической карьере он не помышлял, и даже в самых радужных своих мечтах не мог предположить, что красивый густой голос и талант краснобая вытолкнут его в первые ряды демократического движения. С Алексеем Гришиным они познакомились в баре как любители хорошего пива. Нередко они вместе трахали баб в крохотной холостяцкой квартире Гришина и по-братски, совершенно не брезгуя друг другом, менялись партнершами.Гришин был кадровым военным и, по его словам, уволился из армии по сокращению. Но много позже Павел Несторович узнал, что причина его ухода была совсем иной — перспективный капитан приторговывал оружием со склада и жил безбедно, не вспоминая о причитающихся пайковых. Его счет в одном из московских банков разбухал как на дрожжах. Удача отвернулась от него в тот черный день, когда банк лопнул, а его председатель, упаковав чемоданы, преспокойно перебрался в одну из альпийских стран. Именно тогда озлобившийся на весь свет Гришин признался, что за хорошие бабки из офицера танковых войск охотно переквалифицировался бы в профессионального киллера. Причем сказано это было настолько серьезно, что сомневаться в его словах Гордеев не посмел. Словно иллюстрируя свои слова, Гришин отодвинул кружку с пивом в сторону и, выставив вперед указательный палец, прицелился в мирную троицу мужичков, решивших «заершить» пиво бутылочкой «Столичной».Гришин не посмеет отказать ему в маленькой просьбе, тем более если она будет подкреплена значительным количеством «зелени». Непременно нужно намекнуть на то, что он, Гордеев, не позабыл рассказов приятеля о том, как в офицерскую бытность тот приторговывал гранатометами. Данный фактик биографии будет только способствовать точности огня.Павла Несторовича тяготила опека Николая Радченко… Он устал от него. Неравная дружба очень напоминает неравный брак — никогда не знаешь, что может выкинуть «обожаемая половина». Общение мэра с бандитом становилось чрезвычайно опасным.

Глава 29

А Колян начинал понимать, что ему уже тесно в родном городе. Осознание подобного факта пришло неожиданно. Такое случается, когда после долгого отсутствия заглядываешь в свой старенький дворик, где когда-то провел детство, и понимаешь, что он не настолько большой, как казалось, а соседские старушки, выполнявшие ранее роль грозных надзирательниц, теперь вызывают только снисходительную улыбку.Радченко понимал, что вполне сможет «переварить» не только город, но и целый регион. Месяц назад он отправил своих эмиссаров в десяток близлежащих городов, чтобы они присмотрели новые территории для захвата.Уже через неделю вернулось четыре бригады. Не скрывая торжества в глазах, глава посланцев — Хорек — сообщил Коляну:— Рогов наш. Оказывается, по всей Сибири о нас слава идет. Уважают нас. Едва я сказал, кто за нами стоит, как роговские братки ко мне чуть ли не на брюхе поползли…— Там одни хмыри болотные, с ними и разговаривать нечего. Оставить там одну бригаду, пусть собирают деньги со всех точек. И предупредить надо, чтобы не жались. Со жмотами у нас базар короткий — топором по башке и в канаву! — с довольной ухмылкой ответил Колян.Фраза не была пустой. Именно таким образом поступали с несогласными, работая на запугивание.Еще через день приехал Угрюмый.— Мы сказали местным ребяткам, чтобы они уходили, и они ушли, — коротко сообщил Федор. — Теперь Зареченск наш.В течение месяца на милость Николая Радченко сдалось шесть областных городов. Многие являлись к Коляну сами и едва ли не со слезами умоляли о покровительстве. События последнего месяца напоминали времена монгольского нашествия, когда в ставку всемогущего хана являлись удельные князья, чтобы щедрыми подношениями умилостивить грозного завоевателя.Неподвластным Коляну оставался только один пункт — город с полумиллионным населением, расположенный в самом центре угольного края. Кроме многочисленных шахт вокруг имелось несколько золотых приисков, где в многолетней мерзлоте ковырялось несколько сотен старателей. Достаточно было обложить оброком всего лишь на год угольные шахты и старательские артели, чтобы не думать о будущем ближайшие тридцать лет. Но именно этот город стоял неприступной крепостью на пути экспансии. Коляну оставалось только захватить близлежащие территории, отложив осаду крепости на более благоприятное время.Несколько раз он отправлял во враждебный город своих людей во главе с Хорьком, которые наведывались во все злачные места, знакомились с местными авторитетами, распивали с ними водку и без конца расспрашивали о городских делах. Хорек был классным артистом: он жаловался на жизнь, врал, будто скрывается от ментов, умело приправлял речь блатной феней, говорил, что хочет остаться в этом городе навсегда. С хитрецой поглядывая на новых приятелей, Хорек восклицал:— Вот если бы кто меня в свою бригаду взял — не пожалел бы потом!Из разговоров Хорек узнал, что признанным лидером в городе является уголовник со стажем, двадцатидевятилетний преуспевающий бизнесмен Штырь. Он не входил ни в какие мафиозные структуры, почти не кантовался с приятелями по зоне, избегал воровского общества и существовал сам по себе. Жил Аркадий Штырь неплохо: ему принадлежали десять крупнейших магазинов, казино, три ночных клуба, новый торговый центр и бесчисленное множество коммерческих палаток, щедро рассыпанных по всему городу. Сколько заведений платило ему дань, не поддавалось подсчету.Аркадий Штырь был местной знаменитостью — он частенько появлялся на экране телевизора, о нем взахлеб писали местные газеты, без его непосредственного участия не проходила ни одна значительная тусовка. В городе не было человека, который не знал бы о его темных делишках, но милиция смотрела на них сквозь пальцы. Поговаривали, что сам начальник милиции кормится из его рук, потому его и не трогают.В городе Штырь был хозяином и его слово значило куда больше, чем слово мэра. К такому человеку глупо отправлять посыльных, он достоин того, чтобы объясниться с ним лично. Радченко считал, что сумеет убедить Штыря поделиться своими доходами. Он отправил в город Хорька с Угрюмым, чтобы те договорились со Штырем о месте встречи.Выслушав парламентеров, Аркадий усмехнулся и с юмором заметил:— Ая уж подумал, что ваш бригадир побаивается меня. С чего это он меня стороной обходит? Давно пора познакомиться!Когда Хорек пересказывал шефу содержание разговора, на лице Коляна не дрогнул ни один мускул, только глаза злобно сузились. Николай Радченко всегда считал себя отчаянным человеком и упрек в трусости был для него смертельным оскорблением.Встретиться решили в небольшом поселке вблизи города. Некогда здесь любила отдыхать партийная элита, выстроив для себя в сосновом бору земной рай. Сейчас поселок представлял собой некую свободную зону, где братва могла не только по полной программе оттянуться в нескольких бывших партийных санаториях, но и провести с пользой деловые переговоры. Никто не спешил выдернуть из-за пояса «ствол» даже в том случае, если у порога сталкивались враждебные группировки.Колян знал об этом. Заранее были оговорены количество сопровождающих, бар и даже стол, за которым предстояло вести переговоры. Так же скрупулезно послами двух великих держав обсуждается протокол встречи президентов с тем расчетом, чтобы ни одна из сторон не почувствовала себя ущемленной.На подобные встречи не полагалось опаздывать, правила хорошего тона действовали и здесь, и поэтому на стрелку являлись минута в минуту.Колян и Аркадий вошли в бар почти одновременно через разные двери. Встретившись в полутемном помещении, они замедлили шаг — главари обеих преступных группировок видели друг друга впервые и мысленно сопоставляли тот образ, который сложился в их воображении, с реальным человеком. Кроме них в баре присутствовали еще двое — Угрюмый и помощник Штыря. Они расположились за соседним столиком и старательно делали вид, что смертельно скучают.Сели за стол — Аркадий неторопливо, по-барски, Колян нервно двинул стулом. Минуты две оба разглядывали друг друга и молчали. С лица Аркадия не сходила самодовольная улыбка, Колян, напротив, был мрачен и непроницаем, как идол с острова Пасхи. Но глаза ни один из них не потупил.— Наслышан я о тебе, Колян, и о твоих подвигах, — сдержанно сказал Штырь. — Прошу не обижаться на меня, но я представлял тебя более матерым зубром.— Хочешь сказать, что я еще пацан?Аркадий снова улыбнулся, притворившись, будто не уловил угрозы в голосе собеседника.— Почему же? Такие дела пацаны не делают. Ладно, хватит, не будем играть в кошки-мышки. Говори прямо, что тебе от меня нужно?Стол был круглый, и Николай не мог найти упора для локтей. Наконец он откинулся на спинку кресла и произнес:— Я хочу, чтобы ты ушел!—Что, так сразу? Даже не поговорив? — усмехнулся Аркадий.— Ты меня не понял, — покачал головой Колян. — Я хочу, чтобы ты ушел совсем. Ушел из города. Ты должен оставить мне все свои магазины, казино и прочие объекты, с которых ты собираешь дань.— Однако круто! Не ожидал. И почему же ты этого хочешь? — Аркадий не выглядел обиженным.— Потому что пришел я, — просто сообщил Николай.— А ты дерзкий парень. Тебя на зону бы сунуть лет на пяток. Обтесали бы тебя там. как следует, научили бы хорошим манерам, может быть, и вышел бы из тебя человек. Ты кому платишь?— Ты опять меня не понял, Аркаша! — Губы «каменного идола» дрогнули в зловещей улыбке. — Я никому не плачу, платят мне!— А ты смельчак! Не зря о тебе молва по области идет… — В голосе Аркадия послышались металлические нотки. Теперь вижу, что народ был прав. Только ведь ты опоздал. Я бы с удовольствием оставил тебе все свои магазины, торговый центр и даже казино! Отдал бы просто так… А почему бы и нет? Парень ты толковый. Почему бы не сделать хорошему человеку приятное? Да вот, знаешь ли, заминочка небольшая выходит. Все, что ты перечислил, мне не принадлежит, я только присматриваю, чтобы это добро пребывало в целости. Ты слышал что-нибудь об общаке?— Предположим! — Колян вновь попытался отыскать упор для локтей, но и в этот раз ничего не получилось. Теперь он понимал, отчего дипломатические беседы ведутся за круглым столом.— Если тебе непонятно, то могу сообщить, что все это принадлежит нашему уголовному братству, и ты покушаешься на святое. Мне достаточно пустить маляву, и за тобой по всей России будет гоняться десяток киллеров. И не дай Бог тебе попасть на зону! — Вздох Штыря был очень искренним. — Ты просто не доживешь до следующего дня. Но прежде чем тебя замочить, тебя, скажем так, изрядно помучают.Колян усмехнулся:— Не пугай, не страшно! Не ты первый, кто говорит мне подобные вещи. Однако, как видишь, я живой, чего не могу сказать о своих врагах. Удовлетвори мое любопытство, скажи, для кого именно ты стараешься?Глаза Аркадия остановились на руках Николая, которые никак не могли отыскать точки опоры.— Раз пошел такой базар, отвечу. Ты слышал о воре с погонялом Варяг? Так вот, он лично контролирует то, что происходит в нашем городе. Да и не только в нашем…— Что ты мне свистишь о каком-то Варяге? Кто он, московский вор? Доберусь и до него! Да они все лентяи, любят загребать жар чужими руками! Самое большее, на что они способны, это просаживать деньги в казино да заливать молоденьким телкам про тюремную романтику!Аркадий оставался невозмутим.— Любопытное рассуждение. — Он взял со стола бутылку пива и сделал два глотка прямо из горлышка. — Хотя, если подумать, ничего оригинального в твоих словах нет. Так рассуждают все махновцы. Догадываешься, кто это такие? Те, кто не признает власти воров! Ты со своими рассуждениями подкатил бы к Варягу, интересно мне было бы услышать его ответ.Штырь аккуратно поставил бутылку на стол.— Когда-нибудь подкачу, — ответил Николай и взглянул на соседний столик. Угрюмый о чем-то негромко разговаривал с помощником Штыря. Вполне идиллическая картинка в духе времен Людовика XIV, — прежде чем пальнуть из мушкета в смертельного врага, для начала подобает обменяться любезностями.Посетителей в баре не было, даже бармен ушел в подсобку, дабы не мозолить глаза именитым гостям. Так что ни одно вражье ухо не могло услышать разговора авторитетов.— А знаешь, такие, как ты, экземпляры мне встречались, — неожиданно весело продолжил Аркадий.— На воле в авторитетах ходят, а как на зону попадут, так выше полов не поднимаются. Знаешь, что с ними там делают? Ставят раком и пользуют целым отрядом.Колян давно привык к тому, что его имя действует на людей магическим образом — как взгляд змеи на кролика: зверек, парализованный страхом, мгновенно замирает. Даже у близко знавших Коляна людей наступал паралич воли, достаточно было ему повысить голос.Но Штырь, похоже, его совсем не боялся — он вел себя так, словно был бессмертным.— Очень интересная мысль, — злобно усмехнулся Колян.У любого другого такая усмешка вызвала бы потерю речи, а Штырь безмятежно продолжал:— Широко шагаешь, Колян! Гляди, такие, как ты, плохо кончают. Если сами себе не сломают хребет, то в этом им обязательно помогут другие.Колян неожиданно поднялся.— Хотя ты и приятный собеседник, Штырь, но, думаю, это наш последний с тобой разговор.Не оборачиваясь, он направился к выходу. Ножки стула громко царапнули пол — это Угрюмый запоздало поспешил следом за бригадиром.— Разумеется, — отозвался Штырь, зловеще поджимая губы.Недалеко от входа, прямо за газетным киоском, Николая поджидала белая «мазда». Не обращая внимания на телохранителей, предупредительно устремившихся ему навстречу, Колян стремительно пересек небольшую площадь, выложенную темно-зеленым диабазом, и распахнул дверцу.— Поехали! — бросил он шоферу.— А как же Угрюмый с Хорьком? — недоуменно глядя на шефа в зеркальце заднего вида, поинтересовался Валька Спиридонов.— Ничего, на «шестерке» доберутся.— Понял, — произнес Валька и, слегка притопив педаль газа, заставил машину рвануться с места.Хорек с Угрюмым бросились вдогонку, но вскоре поняли бессмысленность своей затеи. Бригадир был явно не в духе.«Мазда» уверенно лавировала в потоке транспорта. Дважды Колян мстительно сжимал челюсти, когда мощный бампер машины готов был вспороть полированные бока мчавшихся рядом автомобилей. На его лице отражалось разочарование, когда машинам чудом удавалось разминуться.— Останови, — распорядился Николай.Валька послушно крутанул руль вправо, едва не задев стремительно приближавшуюся «Волгу». В ответ на недоброжелательный взгляд немолодого водителя он только презрительно скривил губы. Знал бы этот дед, какой пассажир сидит у него в салоне, тогда не зыркал бы так грозно.— Здесь остановка запрещена, — запоздало предупредил Валька.— Плевать! — отмахнулся Колян. — Забыл, как разговаривать с ментами? Сунул сто долларов в зубы и пускай отваливают.Колян хрустнул новенькой купюрой и бросил ее на переднее сиденье. Валька Спиридонов осторожно взял ее двумя пальцами и сунул в карман брюк.Минуты через две позади «мазды» припарковалась красная «шестерка». Первым из нее вышел Хорек. Растерянный, слегка подавленный, он усиленно соображал, какой следующей неприятности следует ожидать от раздраженного шефа. Как бы скверно ни развернулись события в следующую минуту, самым разумным было молча переждать ярость Коляна. Важно не вспылить даже в тот момент, когда тот захочет испробовать крепость собственных кулаков на скулах безропотных бойцов. А когда Колян устанет и обдерет костяшки пальцев, можно будет утереть с разбитого носа кровь и облегченно вздохнуть. Следом за ним вылез Угрюмый, а уж потом два молодых бойца — Иван и Степан. В бригаде их называли просто — Хмырь и Сявка. Колян вообще не признавал громких кликух и даже самых именитых звеньевых опускал до Ржавых и Гнилых.С полгода назад Колян присмотрел Хмыря и Сявку в одном из спортзалов города, где атлеты, под восхищенные взгляды своих подружек, вскидывали над головой груды металла. Без долгих красочных предисловий о легкой и красивой жизни, ожидающей их, Николай Радченко предложил ребятам войти в бригаду. Лестное было предложение, что и говорить! Для многих подростков Колян сделался кумиром, поскольку сумел показать, на что способен обыкновенный парень, наделенный организаторскими способностями и силой воли. Весь город находился под его пятой, и в бригаду Коляна рвались пацаны едва ли не со всей области. Быть бойцом у Коляна считалось так же престижно, как, скажем, иметь полный бумажник «зелени» и разъезжать по городу на шикарной иномарке. К слову сказать, Колян вообще не терпел доходяг и набирал в свою бригаду ребят крепких, уже успевших проявить себя если уж не в уличных драках, так хотя бы в спортивных залах.Размышления штангистов были недолгими. Через пятнадцать минут разговора они приняли предложение Коляна, решив, что куда перспективнее быть бойцом в известной бригаде, чем потеть в спортзале ради призрачных олимпийских высот.Колян опустил в машине стекло. Стоявших рядом Хорька и Угрюмого он словно не замечал.— Колян, ты бы это… Чего злишься-то, мы-то тут при чем? — протянул раздосадованно Хорек.— Идите сюда, — сурово подозвал Радченко Хмыря и Сявку. — Деньги мои получали? Получали! Баб моих в кабаках пользовали? Драли как хотели. А теперь, братки, хлебушек отрабатывать нужно, чтобы он поперек горла не застрял черствым сухариком. Вот что я вам скажу… — Колян выдержал эффектную паузу. Приятно чувствовать абсолютную власть над окружением. Трудно было сказать, откуда в нем эта неведомая сила подчинять себе людей, — сыграли ли свою роль уроки гипноза, которые он получил в спецшколе, или, быть может, здесь задействованы какие- то особые свойства его психики? Одно Колян мог сказать про себя совершенно честно: в нем явно было что-то сатанинское. — Вы должны грохнуть этого Ар- кашу Штыря. Мне совершенно неважно, как это произойдет, — взорвете вы его в автомобиле или отравите. Для меня важен конечный результат. Он не должен жить! За это вы получите по десять тысяч баксов и по новой машине. Если не справитесь, прошу не обижаться. Впрочем, что я говорю, покойники не обижаются.И, потеряв интерес к бойцам, застывшим, словно кролики перед удавом, Колян бросил небрежно шоферу:— Поехали!Вот и докатилась очередь до Хмыря с Сявкой. В бригаде ни для кого не было секретом, что Николай Радченко повязывал своих людей кровью.Николай так и не понял упрямства Аркаши. В последний год ему приходилось общаться с самыми разными людьми, и большинство из них покрывалось обильным потом при одном его неласковом взгляде в их сторону. А Аркаша, в отличие от многих, вел себя так, словно не видел в его лице достойного соперника. Что-то здесь было не так. И это «что-то» следовало тщательно проанализировать. Или Штырь действительно имел очень сильную «крышу», под которой чувствовал себя как у Христа за пазухой, или он по каким-то причинам решил, что дни Радченко сочтены.Не так давно Николай открыл в себе странную особенность: стоило ему только немного понервничать, как на него нападал зверский аппетит. Странным это выглядело потому, что большинство людей на почве стресса начисто лишаются аппетита. Сейчас Колян проголодался ужасно — ему казалось, что он способен съесть полтуши кабана, но по личному опыту он знал: достаточно будет куриной ножки, чтобы на какое-то время унять подступивший аппетит.«Мазда» набирала скорость, оставив далеко позади красную «шестерку», в которой Хорек с Угрюмым в тревоге ломали головы — с чего это барин пересадил верных соратников в обыкновенные «Жигули», раздолбанные на российских дорогах.— Остановишься у чебуречной. Перекушу, — коротко приказал Валентину Николай.Чебуречная располагалась почти у самого въезда в город, в бывшем помещении небольшого ресторанчика, который прогорел еще на заре рыночных отношений. Персонал разбежался, а само здание мгновенно потеряло прежний лоск: штукатурка стала осыпаться, полы обшарпались, словно в деревенском клубе. Возможно, в следующие полгода бывший ресторан превратился бы в один из печальных памятников эпохе кооперативного движения, если бы здание не было продано с торгов за бесценок каким-то кавказцам. Уже через пару месяцев заведение полностью поменяло свой облик и стало напоминать старый тбилисский духан не только интерьером, но и настоящей, без подделок, кавказской кухней. Колян заезжал в эту чебуречную едва ли не каждую неделю. Она являлась единственным местом в городе, где он оставлял деньги, тем самым признавая профессионализм кулинаров, и шеф-повар, немало наслышанный о подвигах Николая Радченко, принимал деньги за обед с искренней благодарностью.«Мазда» подрулила к самому входу. Колян вышел первым, секундой позже вылез из-за руля Валька.Как правило, машину знаменитого гостя узнавали издалека и распахивали перед Николаем дверь, словно опасались, что он застрянет в проеме. И на этот раз было то же самое. Бритоголовый гардеробщик бросил какого-то невзрачного клиента и поспешил навстречу важному гостю.Неожиданно Колян почувствовал, что его правую щеку что-то обожгло. В стену, отбив кусок штукатурки, сочно щелкнув, врезался какой-то предмет.Реакция Коляна была мгновенной: он бросился на землю, сбил Спиридонова с ног и резким, коротким рывком перевернул на себя, прикрывшись им, как щитом. Следующая пуля не заставила себя ждать — она угодила в самую середину лба Валентина. Тот резко дернулся и мгновенно обмяк, придавив бригадира. Молодой кавказец, отшвырнув гардеробщика, исчез внутри ресторана. Кто-то поблизости громко ахнул. Послышался рокот отъезжающей машины. В нос Николаю ударил приторный запах крови. С минуту он лежал не шелохнувшись, а когда понял, что выстрелов больше не последует, то спихнул на асфальт неподвижное тело.Теперь он понимал, почему Аркаша вел себя так смело.

Дата добавления: 2015-08-28