Если не хочешь вернуться в дом без штанов, советую убрать руки от ширинки.
Все еще сохраняя подобие спокойствия, я говорил и приближался к ним, видя шокированное лицо мужчины, но это наплевать, пусть хоть сдохнет здесь, гораздо важнее было иное. Моя хрупкая, нежная девочка, мой воробей… она продолжала лежать с разведенными ногами, оголенной грудью, даже и не думая прикрываться, наоборот, как будто пытаясь выставиться еще сильнее, если такое возможно. Полностью входя в образ портовой проститутки, которая обслужит столько, сколько надо, лишь бы платили, с одной только разницей – все ее действия были бесплатными, ради «удовольствия», в чем бы оно не заключалось. Но весь мир практически растворился вокруг нас, когда я увидел ее взгляд, все что в нем было: нет, то не были глаза напившегося человека, полные бессмысленной, тупой радости – в них была боль и какая – то отчаянная решимость.
Месье Минола… решили прогуляться? Так стоило выбрать другой маршрут или же проявить гостеприимство хозяина вечера и не мешать нашему уединению.
После ее слов, все перестало иметь значение. Я слышал, как со стороны, что, буквально рыча, приказал этому щенку убираться куда подальше и оставить меня наедине с «мадемуазель». Видел, как подхожу к ней, стоя совсем близко, касаясь ногами ее ног, все еще в том же положение, раскрывающих ее нутро как на ладони, для всеобщего обозрения и чувствовал такой знакомый запах, столько раз вдыхаемый мной, когда моя голова склонялась к ней, мои руки ласкали изнутри, а я смотрел прямо ей в глаза, ловя тот момент, когда она постепенно теряла связь с реальностью. Сейчас все было так похоже на наше прошлое, за тем исключением, что для другого она исходила влагой, а столь любимый и дорогой запах, обонял прежде меня иной мужчина. Это стало именно тем, что свело меня с ума окончательно, отключило сознание, оставляя только самца, с первобытным инстинктом: взять, пометить, наказать, раз и навсегда указать ее место, кому она принадлежит. Но при этом, все также наблюдал и слышал, как со стороны, за своими действиями, словами.
Чертова сука, ты привела его именно сюда, ты знала, что делаешь, что я не оставлю вашу прогулку без внимания. На черта? После того как потребовала убраться из твоей жизни и более не возвращаться? – говорил, а сам в это время уже протягивал руку, ведя по нежной коже бедра, еще не лаская, только касаясь, но не отрывая от нее взгляда и замечая, как теперь уже только на одних инстинктах, ее тело начинает слегка подрагивать, чувствуя знакомые руки, хотя, кто знает, сколько их уже было после меня. – Хотела привлечь мое внимание, довести до бешенства? Тебе это удалось.
Она не отвечала, но мне и не нужны были в данный момент ее слова, а только чувства, реакция ее тела в тот момент, когда проникал в нее двумя пальцами, ощущая насколько она влажная, горячая, моя сука. Как отвечает мне, возможно даже против воли, не касаясь меня, но заведя руки за голову и цепляясь за скамью, но не закрывая глаз, а пристально смотря на меня. Вздрагивая, каждый раз, когда я вынимал пальцы, чтобы еще сильнее вогнать их в ее жаждущее тело. Смотря, как другой рукой тянусь к ее груди, касаясь по очереди каждой, не трогая сосков, которые были наверняка крайне чувствительны именно в этот момент.
Никто другой не сможет дать тебе этого, не так ли? Никому просто настолько хорошо неизвестно твое тело. Вставай! – приказ, что разрезал воздух как хлыст, но я не хотел брать ее в таком виде, с платьем, что снимал не я, в позе, предназначенной для другого. Убрав руки, я наблюдал, как она поднимается, неуверенно держась на ногах, но выполняя мой приказ, подчиняясь, как и раньше. Тот вид, в котором она предстала перед мной, почему – то в большей степени вызывал отвращение и ярость, чем, когда я просто застал их вместе. Встрепанные волосы, платье кое – как опавшее, но по-прежнему открывающее ее ноги по всей длине и возбужденная, со острыми от возбуждения сосками. Шлюха, бл*ть, но моя.
Нетерпеливо дергая и не особо заботясь о сохранности материи, срывал с нее платье, слыша легкий треск, от возможно порванной ткани, но зато открывая себе полный доступ к ее телу, горя желанием стереть все прикосновения, которые были после и теперь уже до меня. Хотелось мять и оставлять следы на нежной коже, но как только она оказалась обнаженной, я не мог и не хотел касаться ее с грубостью. Руки против воли нежно скользили по ее стану, обрисовывая такие знакомые линии и в тоже время вспоминая, каково это – касаться ее, ласкать, быть в ней.
Но когда увидел, как она приоткрыла губы, явно желая, что – то сказать, тут же приложил пальцы к ее рту, уже не приказывая, а призывая к молчанию:
Не сейчас, потом, обо всем на свете, сейчас – только мы.
И она ответила мне тем, что обхватила указательный палец губами, слегка втягивая внутрь, но не решаясь делать что – то еще, чувствуя, что я не приму ее ласк, но хочу отдать свои, а ей остается только подчиняться моим рукам, так, как это умеет только она одна.
Прикосновение, сначала легкие, практически не ощутимые, с каждой минутой, что мы были вдвоем становились все более яростными, когда я ласкал ее между ног, склонив голову, покусывая плечи, прижимая второй рукой как можно более ближе к себе, чтобы ощутить ее тело, так как это было раньше.
До тех пор, пока желание не стало настолько не переносимым, что казалось разорвет, особенно, когда ощутил как она кончает, от моих пальцев внутри нее, как тяжело оседает на мою руку, впервые прикрывая глаза, в которых отражалось тягуче – медленное удовольствие, от моих действий. Но пока она все еще подрагивала на моей руке, я как совсем недавно другой мужчина, нервно дергал ремень на брюках, стремясь оказаться внутри нее, ощутить не только пальцами, но и членом, насколько она горяча и как гостеприимна – для меня, а ни кого – то другого.
С чертыханиями, приспуская брюки, подхватывая ее под ягодицы уже обеими руками, прижал к одному из столбов, думая о том, что вполне возможно, эта чертова беседка закончит свою жизнь именно сегодня, но забывая об этом, стоило упереться плотью между ее ножек, ощутить, как она приоткрывается, давая мне проскользнуть внутрь, как обхватывает изнутри, сводя с ума уже одним только этим.
Сцепленные вместе, как оно и было все эти годы, я двигался в ней, все наращивая темп и понимая, что меня не хватит надолго. Только несколько минут, прежде чем излиться в нее, в очередной раз кусая плечо, но на этот раз с силой сжимая зубы, исторгая из нее крик боли, в то время как я сдерживал стоны удовольствия.
В то время как наше дыхание становилось все тише, я все более ясно осознавал, что это очередной виток, нашей болезненной карты, что лишь на недолгое время была отправлена на хранение в архив. Еще одно начало, но на этот раз совсем другое.
Мы продолжим, после того как ты приведешь себя в порядок. Нам надо поговорить, теперь, когда мы на равных и в одинаковом состояние.
НИКОЛЬ
У человека есть множество страхов. Каждый борется с ними по-разному: кто – то встречаясь со своим кошмаром, превращается в изваяние, не способное ни на какое действие. Для других, каждое столкновение – это попытка перебороть себя, достичь и открыть в себе нечто новое. Долгое время, я не могла понять, к какому типу людей отношусь я, ровно до сегодняшнего вечера, пока сама не превратила свой самый жуткий ужас, не в грезу, а в реальность. После стольких лет, когда меня охватывало дичайшее состояние паники, при мысли, что Лукас может во мне разочароваться, увидеть измену, предательство, там, где этого нет и в помине, я своими собственными руками подвела его к этому. Зачем? Сейчас не могла и сама себе ответить, возможно просто из желания привлечь внимания, причинить боль, такую же, какую испытывала и я, каждый раз, когда видела его в обществе Каролины. Стоило ли это того? Разочарования в его глазах, слов о том, что теперь мы в равном положение, чтобы это не значило. Возможно, тем самым он хотел сказать, что теперь, более отчетливо, чем когда – либо прежде, понимает мое состояние. А возможно... да черт его знает, что он держит в голове, этот самоуверенный, столь любимый мной мужчина, который теперь даже не давал себе труда оглянуться, проверить, иду ли я за ним, пребывая в полной уверенности, что не смею ослушаться, а уподобляясь животному идущему на скотобойню, вяло следую своему пути, не пытаясь найти иного выхода.Вот оно, кем я в действительности являлась все это время – овцой, коровой, пригодной только для мяса, слепо следующей указаниям своего пастуха, не имеющая собственной воли и мыслей, только лишь изредка взбрыкивающая. И и в последний раз – мой поводырь решил отпустить меня на волю, не протестовал, когда я ее потребовала, как будто знал, что долго не смогу продержаться в одиночестве, все равно вернусь к стаду, состоящему из меня одной, а он успеет отдохнуть. Глупости конечно, но сейчас мне представлялось это именно так. Впрочем, появлялась и другая аналогия, о всей это ситуации, какое – то предвиденье, основанное на прошлом опыте, на том, как бывало раньше, каждый раз, стоило нам поссорится: он будет жестким, неумолимым, а я буду просить прощения, умолять, объясняться. Или же есть еще один сценарий – тот по которому развивались наши отношение в последние разы: когда я требовала свободы и в итоге действительно выпорхнула из клетки, сотканной моими и его чувствами, да только вкус оказался горьким, не было в этом воздухе сладости и радости свободы.
Той свободы, о которых писали в умных книжках, что поселились среди моей личной библиотеке, по психологии, по " как найти свое счастье", "стать сильнее" и так далее. В каждой из этих книг, говорилось, что женщина может быть счастлива, только если обладает полной свободой своего выбора, не испывает болезненного чувства любви, ненависти, чего угодно. Женщина должна быть сильной и гордой, независимой от мужчин, самодостаточной личностью, которое относится к противоположному полу, лишь как к возможному отцу детей, а так же "денежному мешку, оплачивающему все прихоти". Нет, конечно там не было написано именно так, но суть была примерно такая. Первый раз читая подобные советы и инструкции, о том как стать именно такой "женщиной", я невереще хихикала, считая это бредом воспаленного воображения автора и толком не веря, что кто - нибудь действительно может повестись на подобную перспективу. Но после первой, отброшенной за ненадобностью, было еще несколько и в каждой из них говорилось одно и тоже: женщина должна быть сильной, не зависить от мужчин, идти по жизни отбрасывая их легким движением руки и обращая свой взор, только когда это нужно именно ей. Как оказалось, неоднократно прочитанное, это все же оказало на меня свое действие. Естественное, мне было далеко до того "идеала", который столь четко прорисовывали авторы, но в какой - то момент, самой стало казаться, что я меняюсь, становлюсь более увереной, циничной, что вырвалась наконец - то на волю, порвав все отношения с Лукой. Даже вот попыталась отомстить ему... и все эти мысли, тут же вылетили из моей головы, как только я увидела его взгляд, все разбилось о его разочарование и презрение. Нет, не обрела я никакой силы, не было ничего хорошего, в скотском отношение к мужчине, или в показном безразличие, к нему же, хотя разве это ни одно и тоже? Но это я понимала только теперь, когда шла вслед за ним, имея возможность изучить его спину и одновременно пытаясь собраться с мыслями, чтобы понять, что же именно хочу получить в итоге, для чего затеяла этот спектакль? Какой истинной была цель моих поступков, сегодняшней выходки, возможно стоявшей мне как минимум уважения Лукаса.
Это движение, без восприятия окружающей среды, только ведущего, окончилось в кабинете, когда он замер, а я наконец - то дала себе труд поднять глаза, так и не придя ни к какому твердому решению, и не зная, что ему говорить, как отвечать на вопросы, если они возникнут.
ЛУКАС
Мне самому казалось, что я изнеженный юнец, чьи прекрасные идеалы, были разрушены женским коварством и только спустя мгновения пришло воспоминание, о том, что нечто похожее я уже видел. Пока шел, в голове вертелась только одна мысль - дойти, не сорваться перед гостями. Но как только мы оказались в уединение кабинета, все это спокойствие тут же исчезло и внутрь хлынули те самые мысли "оскорбленного достоинства", более присущие несмышленному парню или женщине. Основной вопрос - за что? Почему именно сейчас, почему именно так? Чего она добивалась своим поступком и сколько было в этом рассчета? Хотелось трясти ее, выбивая правду, бить, уничтожить. Тот акт, что произошел между нами в беседке, сейчас я отчетливо мог сказать, что это было лишь желание утвердить самого себя - никакого остаточного чувства удовлетворения, только глухое чувство разочарования. Да, все было так же хорошо как и раньше, но оказывается, без тех эмоций, чувств, которые обычно, как я знал были у Николь, все стало совсем иным. Теперь, у меня действительно были сомнения в ее любви, на данный момент. Раньше, она возможно действительно любила, теперь же... что осталось у нее в душе? Тот же самый пожар чувств, что и раньше или только угли, давным давно остывшее, те, что при легком нажатие руки, превратяться в пепел, развеянный ветром.
Мы стояли, не смотря друг на друга, сохраняя молчание, как чужие люди, между которыми казалось ничего и не было, а я даже не знал как начать разговор. Излить свою ярость, потребовать ответов, оправданий ее поступка или просто спросить как дела? Что хотел делать, когда вел ее сюда - это уже испарилось из памяти, была только глухая стена молчания, в моей голове, так же как и между нами.
Но неожиданно, первой заговорила именно Николь:
Тишина... она меня пугает сейчас даже больше, чем когда - то страх остаться без тебя. Не молчи Лукас, давай говори, что же ты на самом деле думаешь, так будет проще нам обоим. Давай пойдем по привычному сценарию: ты орешь, высказываешь свой гнев - а я покорно отвечаю, что была не права, что не знаю, смысла своего поступка, что люблю тебя. Вот только добавить " не бросай меня" - уже не смогу. А ты не предложишь более мне свободы, которую и так уже дал.
О нет, воробей не собиралась оправдываться, она решила нападать. Непривычно с ее стороны, когда она знала, свою вину, но не была готова ее признать, а наоборот, выбрала нападение, изначально пытаясь обвинить меня, каждым своим словом, пусть и не на прямую.
В тот момент, когда я уже был готов обрушить на нее всю ярость, вызванную ее словами, для меня как эхом в голове неожиданно прозвучали ее первые слова: "Тишина... она пугает меня сейчас даже больше, чем когда -то, страх остаться без тебя." Именно это стало ремнем, который удержал меня, от того чтобы дать волю своему характеру, той удавкой, стянутой на шее - теперь она уже не боится быть без меня, так как все равно не вместе. Есть только страх тишины и я знаю, что это боязнь не молчания, а одиночества. Сейчас, что - то ломалось во мне, раз и навсегда. В ином свете представали последние годы. Да, я сказал ей, что теперь мы на равных, но только теперь понял, в каком ожидание, напряжение, постоянно жила моя Николь. Скольких сил ей стоили эти отношения.
Не бросай меня, Николь.
При моих словах, она резко подняла голову в верх, слегка приоткрыв рот, как будто бы от удивления, или желая что - то ответить, но замолчала, прежде чем сказала хоть слово.
Мы с тобой столько раз уже пробовали быть вместе, но каждый раз, что - то случалось. Теперь - тоже... и мне хотелось бы рассказать тебе, насколько я в ярости, как бешенство струится внутри меня и что я бы хотел сделать с тобой, за ту сцену, свидетелем которой стал. Но не буду, промолчу, переварив внутри себя, помня, что ты свободна от каких - либо обязательств по отношению ко мне. Не буду и просить быть остаться со мной, не смотря на свои первые слова. Позволю себе только одну просьбу: не делай так больше, не мучай меня видом тебя, в объятиях другого... это слишком больно. Но только теперь я действительно понимаю, какого было тебе и все же... прошу, не надо...я и так сойду с ума, от картин, что в будущем будет рисовать мне мое воображение.
Глава 32 (Ноябрь 2010)
ЛУКАС
Когда человек избавлен от иллюзий в отношение мира и своей жизни в частности, это может служить достаточной преградой перед разочарованием. Но также становится причиной того, что иногда не можешь просто принять то счастье, радость, которое кажется само плывет в руки. Очень давно, когда был совсем маленьким – у меня, как и у многих других детей, была сказка, о добром дедушки, который исполнит все самые сокровенные мечты. Конечно же, это счастливое невежество не продлилось слишком долго – а жаль. Такие иллюзии должны сохраняться как можно более долго. А в восемнадцать лет, окончательно понял, насколько сильную боль могут причинять те, кто казалось, по всем законам природы должен ограждать и защищать. Жестокий урок, который по сути изменил всю мою жизнь, повел в определенном направление. Стоит ли теперь горевать о таком прошлом? О событиях, изменить которые возможности уже не будет.Нет, конечно. Хотел бы я таких возможностей – в самой глубине души, был тихий голос, говорящий – да, мечтаю, только об этом и думаю. Но остается только принять, то, что было сделано много лет назад. Но впервые, с того момента, когда узнал о том, насколько мифологический персонаж Санта – Клаус, я всем сердцем желал обратного. Мне тридцать четыре года, а я как ребенок, хочу загадать желание и ждать его исполнения. С замиранием сердца предвкушать момент, когда через месяц открою глаза утром, первого января, а столь желанный дар – будет моим.
Маленькие дети хотят игрушки, подарков. Иногда их желания более тяжелые, болезненные, в них есть трагедия – они мечтают о родителях, об излечение. Да мало ли возможных версий. Я бы пожелал иметь рядом Николь. Такую, какой она была прежде, когда я мог быть уверен, в том, что она лишь моя. Так было долгие годы, но я не ценил, а теперь… теперь дошел до того, что готов принимать ее, буквально из объятий другого мужика. Хотелось винить в этом именно воробья, но я понимал, в самой глубине сердца, что много в этом моей заслуги. Не будь я таким эгоистичным ублюдком, такого бы не произошло. Не наблюдал бы теперь, как по ее спине скользят чужие руки, со стороны просто поддерживая, но на деле – лаская. Не мучился бы подозрениями о том, с кем она провела ночь, было ли ей хорошо, нет ли постоянного любовника. Все эти мысли, что не выходили из головы, возвращаясь, стоит только расслабится, сводили с ума, лишая остатков разума. Но оказалось, все это ничто, по сравнению с одним только фактом: мой младший брат, по – прежнему был влюблен в воробья. С годами его чувство никуда не исчезло, оставаясь таким же верным спутником для него, как для меня было желание держать ее рядом, не отпускать и владеть безраздельно, как рабыней.
Странным образом, но открытие о все еще полыхающих чувствах Алекса, стало мне бо?льшим оскорблением, чем если бы я увидел Николь в самом жестком варианте группового секса. По неясным для меня причинам, но это было неправильно, неверно, что брат любил ту же девушку, что и я. Была в этом конечно своя ирония, но больше – моей злости. Пока он конечно держал себя в рамках, но сам факт. К тому же, учитывая, насколько сильно изменилась Ники, недолго придется ждать, пока она обратит внимание и на него, моего младшего брата.
Одна мысль об этом, страшила, причиняя боль, разрезая, как ножом грудную клетку. Кто угодно, но только не он. Как можно быть соперником собственному брату, желать задушить его, каждый раз, стоит ему открыть рот и начать свой монолог, с ее имени, живописуя мне свои чувства. Наделяя ее красками, более подходящими святой, но при этом, подчеркивающими, насколько притягательна, соблазнительна. Это было мучительно и одновременно – сладостно. Слушать те похвалы, которые никогда не решался озвучить прилюдно я, зная, что не имею на это права. А теперь, возможно, просто боясь услышать отказ с ее стороны.
Столько времени оставаясь ведущим в наших отношениях, тем, кто решал, где и когда, теперь я докатился до роли жалкого просителя, поклонника, имеющего прав не более, чем любой другой. Сколько было в этом игры с ее стороны, а сколько правды – понять до сих пор было невозможно. Надеялся на первое, но приходил к неутешительному выводу, что это именно истина, а не игра – ее отношение ко мне. Столь ранимая, юная и неопытная. Маленький воробей, который попал в мои руки, не получил ласки и нежности, который заслужил. Долгие годы, она была в моей клетке, просыпающаяся, как только снимал покрывало, и вынужденная сидеть в темноте, когда я был занят. Но птичка вырвалась на волю, воробей – та птица, которая не живет дома, она принадлежит миру. Такая невзрачная с виду, маленькая и слабая, смогла пережить все что было между нами. Пусть и сломалась, изменилась, но выжила.
Во мне не было той жестокости, с которой отец ломал меня, была боль, разочарование в самом себе, за то, что сотворил. Не желая обманываться или искать причины в ком – то ином, был вынужден признать, что мое настоящее – труд моего прошлого. Эгоист и сволочь, который жил только для самого себя, забывая, о том, что у нее, тоже есть сердце и чувства, любовь и боль. Но я видел только свои желания, свою жизнь, считая ее более важной, чем путь Николь. Зато теперь, могу понять, что испытывала она, не имея полной уверенности в наших отношениях. Пребывая в постоянном ожидание и порой, наверное, глотая слезы, молчала, когда что – то переносилось, по моей воли. Только лишь потому, что мне, так нужно, удобно. Потому что того хотел я.
Чем больше я разбирался в своих чувствах, сложившейся ситуации, тем вернее вырисовывалась наконец – то целостная картина, всего того, что прочувствовала по моей воли Николь. По своей природе, эгоизму, ранее, с легкостью пропускал все мимо глаз, не желая замечать, видеть, вставать на ее место и только теперь пришло частичное осознание того, насколько хреново жилось ей все это время. Изменит ли это что – то? Нет конечно. Уже поздно пытаться предпринимать какие – то шаги. Поздно просить забыть прошлое и дать нашим отношениям очередной, неизвестно какой по счету шанс. Даже решись я на это, такая, какая есть сейчас… от нее будут насмешки более свойственные мне, нежели те чистые и открытые шаги мне навстречу, которые неоднократно были ей пройдены.
Трудно было это признавать даже самому себе, но я остался ни с чем. Конечно, все что было прежде, по – прежнему на своем месте, все, кроме нее. Место… как у собаки. Я отвел ей комфортабельную конуру и держал в ней долгие годы, изредка выпуская на волю, принося сладкого и лаская загривок по расписанию. Такому терпению можно позавидовать. Терпению или любви? Одно происходило из другого, но теперь ясно, что не осталось ничего. Только боль прошлого, разделившая нас барьером, более прочным чем стена. И унизься я до мольбы, до просьб, ответ уже не будет положительным, как бы того не хотелось мне.
Моя Николь, Воробей, Воробушек… судьба, мое прошлое, мое настоящее… но тебя не будет в моем будущем. Теперь уже нет. Не хочу более твоих мучений, хватит, наигрался. Ты летаешь на воле, как оно и должно быть. Без моего ошейника. Летаешь и твой окрас стал таким ярким, несвойственным невзрачной птице, с которой ассоциировалась у меня с самого начала. Теперь – более яркая, смелая, нет страха и робости, все осталось в прошлом.
Что неожиданно, ты нравишься мне и такой. Оказывается, я хочу тебя, в любом твоем обличье. Хочу твою душу, обратно для себя, но шансов нет. И пытаться не буду. Я буду смотреть на тебя издали, как делаю это сейчас. Смотреть, желать, сжимать руки в кулаки, желая оттащить от тебя любого мужчину, который окажется рядом. Скрежетать зубами, мысленно представляя, что сотворил бы с каждым из них, но оставаясь только смотреть. Вот она твоя свобода – лети.
ФЕВРАЛЬ 2011
ЛУКАС
И кажется, в душе бушует ураган, и рвет деревья в клочья. Никак иначе описать свое состояние невозможно. Особенно, когда на моих глазах, мой чертов брат, является спутником … её. Мой страшный кошмар начинает воплощаться в жизнь. То, что виделось в воображение, было возможно более реальным теперь для меня, нежели правда. Но сбежать от самого себя невозможно. Пусть у них еще ничего нет. Возможно, строго невинные встречи, но они стали постоянными. Как долго будет длиться этот период, где Александр из пассивного обожателя, станет постоянным спутником. Тем человеком, который будет иметь возможность заявить всем и каждому: моя. Но что гораздо хуже, это ее взгляд на него. В нем мне чудилась любовь и коварство. Я видел в каждом ее движение попытки заставить меня ревновать, призыв к своему телу. Видел и одновременно понимал, что это лишь попытка выдать желаемое за действительное. Жалкие домыслы и не более. Но избавится никакой возможности.
Каждый раз видя их вместе, я сходил с ума, пытаясь привести самого себя в чувство, напомнить себе, кто я и что. Провальные попытки, не имеющие шанса на успех. И одно только желание – получить ее в свои руки еще раз. Напомнить, кто именно был ее учителем, кто тот, что научил всему. Доказать на практике, что она – только моя.
НИКОЛЬ
Сны бывают такими разным. Порой, просыпаешься вся в поту, и рада вырваться из власти кошмара. Бывают – сюрреалистичные. Есть и те, которые приносят радостное настроение по утру. Я же оказалась в снах наяву. Кошмар в смешение с невозможной явью.
Назвать это иначе – нет никакой возможности. Когда вижу Лукаса, выглядывая из – за плеча его брата, это более походит на фантастический роман, нежели реальную жизнь.
Все эти месяцы я неоднократно чувствовала его взгляды, стоило нам двоим оказаться на каком- либо приеме. Каждый раз, это было больше похоже на обжигающие удары хлыста, жалящие тело то тут – то там. В его взглядах, я кажется всей кожей ощущала ярость, бешенство, злость. Очень редко – нежность и отголоски прошлой любви. Но все это было ничто, по сравнению с тем, что открывалось мне, когда первый раз, появилась в сопровождение Александра.
Шок, боль – в глазах. Ярость, неверие – во всем его теле. Мне не нужно было подходить близко, я все это ощущала настолько хорошо, что кажется импульсы от него, передавались напрямую ко мне. И пусть я решила для себя, что более этих отношений для меня не существует, все равно жаждала подойти к нему и объяснить – это все мираж, обман. У меня нет и не может быть ничего ни с кем другим, кроме него. Сколько бы не пыталась вызвать в себе чувства к другому – максимум получала блеклый, несущественный отклик тела, на ласки, которые оказывали другие мужчины. Да и можно ли это так назвать, когда стоило кому – либо потянуть руку чуть ниже плеча, как тут же отталкивала? Когда весь мой отклик, ни коим образом не ощущался в теле, кроме как свидетельств на нижнем белье. Еле заметных, видимых мной в одиночестве и достигнутых, после часовых поцелуев. Ничего схожего с моей реакцией на Луку. Да и могла ли я ожидать такого же воздействия от других мужчин сейчас. После стольких попыток, каждый раз разочаровываясь? Нет, конечно.
Порой, спрашивая себе, испытываю ли хоть какое – то удовольствие от всех этих ухаживаний, с горечью признавала для самой себя: да, от того бешенства и злости, что видела в ЕГО глазах. Вот и все что получала. Какими бы приятными и обходительными, а порой наглыми и напористыми не были мои кавалеры, ни в одном я не нашла … ничего не нашла. Это оказывается невозможно, когда сердце занято так прочно другим. И оставить пустое место для другого – нельзя, не получается при всем желание.
Чтобы не писали в «умных» книгах, но нельзя перестать чувствовать, любить, мечтать и сходить с ума. От болезни, которой является любовь, до сей поры не изобретено лекарство. Никто не даст мне волшебной таблетки, излечивающий в мгновение ока. А поэтому, мне остается только «делать вид». Мучиться самой и пытаться причинить боль ему. Только это и более ничего. бражение.
Глава 33 (Июль 2011)
Еще одна глава. Надеюсь, что и в дальнейшем муз будет благосклонен на последних главах
ИЮЛЬ 2011
ШЕСТОЕ ПИСЬМО НИКОЛЬ
Очередной лист плотной бумаги, практически картона. Перьевая ручка, заправленная черными чернилами. Осталось поставить канделябры с горящими свечами и надеть платье из 18 века. Дама, пишущая письмо кавалеру. Вот только ты не мой поклонник. Ты вообще мне никто, так, брат мужчины, который стал моим… кем стал для меня Александр? Спутником? Партнером? Любимым? Я сама не знаю, как его назвать, а хочешь ли ТЫ знать ответ на этот вопрос или твоя постоянная ярость, о которой говорит Алекс связана с чем – то иным?
Да, представь себе, твой любимый младший брат, постоянно рассказывает мне о том, в каком дурном настроение ты постоянно пребываешь последние несколько месяцев. Порой мне хочется сказать ему, что возможно причина кроется в наших с ним отношениях, но я тут же подавляю в себе это желание. Что угодно, но только не это. Открыть истинную природу наших отношений – будет самым идиотским поступком в моей жизни. Да, я по – прежнему считаю, что об этом не стоит никому знать. Все еще помню какой была реакция, на последние откровения Каролины. Конечно же, я не думаю, что Александр отправится к репортерам, но даже еще один человек, посвященный в нашу тайну – это слишком много. Хватит и нас двоих.
Но все чаще я задумываюсь о том, что не могу более оставаться наедине со своими воспоминаниями о нас. Их такое множество: некоторые вызывают дикую боль и желание спрятаться, забиться в самый темный угол, чтобы пережить это прошлое опять. Перебрать все куски своей боли наедине, переживая их по-новому, ища ответы, которых скорее всего просто не существует.
Но есть и другие. Когда перед мной встают минуты прошлого, за каждую их которых я бы не раздумывая сейчас отдала по году жизни. Одна минута – один год. Хотя бы на десять вернуть, разве это большая цена, отдать столько же лет? Для меня это сейчас равнозначный обмен, потому что сколько бы не пыталась, я не могу быть счастлива одна, без надежды на тебя. Это основная причина для письма, которое не дойдет до адресата. Не могу иначе, не могу не общаться с тобой хотя бы так.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 39 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |