Посвящаю книгу своей маме 9 страница

Едва Петраков-старший успел зажевать выпитое корочкой хлеба, как объявили воздушную тревогу, уже седьмую за день. И каждый раз бомбы падали совсем в других районахгорода. Женщины начали наспех одевать детей.

– Собирайся, чего разлегся… – заворчала Анна Ефимовна, видя, что Матвей Порфириевич прилег на кровать и не высказывает никакой озабоченности.

– Не пойду, – заявил он. И он кивнул в сторону незаконченного костюма: – Опять туда-сюда мотаться, а я лучше заказ доделаю, завтра уже отдавать надо.

– Ты что, с ума сошел по старости? – разозлилась жена. – Мария, посмотри, что отец твой удумал!

– Пап, ну ты чего? Быстрей собирайся, – попробовала уговорить его дочь.

– Вам что, непонятно? – с угрозой в голосе рыкнул глава семейства. – Сказал… никуда не пойду. Я не боюсь! Вы, бабье племя, дрожите себе на здоровье, а от меня отстаньте подобру-поздорову.

– Ну ладно, – сдалась Анна Ефимовна, понимая, что времени добежать до бомбоубежища почти не остается, – но я с тобой еще поговорю.

После их ухода Петраков-старший сел за швейную машинку и начал, не торопясь, доделывать заказ, за который уже получил вперед два килограмма колотого сахара. Неожиданно ему показалось, что он слышит звук подлетающих немецких бомбардировщиков. Руки портного остановились, и он против воли напрягся в ожидании первых взрывов…

В бомбоубежище то ли из-за плохо работающей вентиляции, то ли из-за многолюдства было душно. Семья Петраковых еле разместилась на скамье, посадив детей на колени. От близких разрывов авиабомб моргало тусклое освещение подвала, грозя в любой момент отключиться. Для Анны Ефимовны время тянулось нескончаемо долго. Через полчаса бомбежка стала затихать, и наконец раздалось оповещение об отбое воздушной тревоги. В этот самый момент по душному бомбоубежищу пронеслась страшная весть – в районе зоосада разрушено два дома.

– Ой! – Анна Ефимовна схватилась за сердце. – Матвей!

У нее подкосились ноги, и дочь с невесткой едва успели подхватить падающую на бетонный пол старую женщину. Пока взрослые пытались привести в чувство бабушку, Вячеслав с братом, расталкивая толпу граждан, направляющихся к выходу, устремились к дому. Подростков вел не только мальчишеский интерес, но и страх за дедушку. Не оглядываясь на отстающего Андрюшку, Вячеслав за пять минут добежал до Зоологического сада и увидел густой черный дым, валивший с того места, где полчаса назад стоял их дом. Он, как когда-то в раннем детстве, закрыл глаза в надежде, что когда откроет их, вновь увидит их дом на прежнем месте. Но дым не исчез. У мальчика одеревенели ноги и спина покрылась холодной испариной. Напуганный, он развернулся и побежал назад, по пути поймав за шиворот брата и, несмотря на сопротивление, увлекая его за собой. Мать, тетка и бабушка выходили из бомбоубежища. Анастасия, увидев Вячеслава, в глазах которого стоял нескрываемый ужас, а лицо было бледнее белого полотна, поняла, что случилось несчастье.

– Ну, как там, все в порядке? – спросила Лариса, увидев сыновей.

Вместо ответа Вячеслав лишь покачал головой. Поведение парня нагнало на женщин еще большее беспокойство, и они уже не шли, а практически бежали.

Остатки разрушенного бомбежкой дома пожирали языки пламени. Их квартиры на третьем этаже не было, так как подъезд был разрушен до первого этажа. Сквозь клубы дыма проглядывала чудом устоявшаяся задняя стена дома, к которой, словно ласточкино гнездо, прилепилась часть их гостиной комнаты, в которой совершенно невредимый стоял любимый бабушкин буфет из карельской березы.

– Может быть, отец успел выбежать из квартиры? – осипшим от волнения голосом произнесла Мария.

Анна Ефимовна оттолкнула поддерживающих ее Ларису с Анастасией и, осматриваясь по сторонам, двинулась к толпе горожан, столпившихся перед пожарищем.

– Матвей! – Ее голос потонул в криках других пострадавших, пытающихся найти своих близких.

Прибывшая пожарная команда и группа военных оттесняла от горящего здания обезумевших от горя людей, пытаясь создать условия для ликвидации последствий бомбардировки. Вслед за Анной Ефимовной, выискивая глазами дедушку, сюда подбежала и Настя. Все происходило словно во сне. Анастасия, выискивая в толпе знакомое лицо, поймала себя на мысли, что на удивление спокойно реагирует на происходящее. Ни истерики, ни слез. Только всепоглощающее чувство безысходности и опустошения, которое, будто гигантская паутина, опутало все ее существо.

Домоуправ, женщина лет сорока, начала составлять поквартирные списки пострадавших. Жители разбомбленного дома, не понимая до конца произошедшего, первым делом обращались к ней по поводу утраты продуктовых карточек и других документов, без которых выжить в блокадном городе было невозможно. Тетя Клава, дворничиха, жившая в доме Петраковых, с жалобным воем безуспешно просила пожарных разрешения на несколько секунд забежать к себе в комнату на еще пока целый первый этаж горящего здания. Анастасия увидела бабушку, которую вел Вячеслав. Анна Ефимовна бормотала что-то себе под нос, совершенно безразличная ко всему. Все трое подошли к Ларисе, которая оставалась на том же месте вместе с маленькой Катей. Через минуту вернулась и Мария.

– Я записалась у домоуправа, – доложила она. – Те семьи, у которых мужчины на фронтах, получат временное жилье в первую очередь.

– А что с карточками? – по-взрослому спросил Вячеслав.

– Домоуправ сказала, что выдача новых карточек не в ее полномочиях, посоветовала обратиться по месту работы и службы.

– Ах, сколько продуктов пропало! – не выдержала Лариса.

– Надо срочно Алексею сообщить, – вспомнила про брата Мария, – он что-нибудь придумает.

– Да, надо сообщить мужу, – эхом отозвалась Лариса. – Но как? Он же сказал, что позвонит, как устроится на месте новой службы.

– Матвей! – раздался слабый голос Анны Ефимовны.

– Его пока нет, бабуль, – обняла бабушку Настя.

– Когда придет, у нас будет с ним серьезный разговор. – Несчастная женщина была явно не в себе. – Ишь чего удумал, крупчатку на свой табак менять!

– Ей надо к врачу, – озаботился состоянием бабушки Вячеслав.

– Всем, потерявшим жилье! – раздался голос, усиленный мегафоном.

В середину толпы вышел офицер тыловой службы.

– Эту ночь вы проведете в соседней школе, а завтра начнем ваше расселение по временным комнатам.

Народ загудел. Всех интересовало только одно: возможность поискать хоть что-нибудь сохранившееся из домашнего скарба.

– Ночью дом будет отцеплен от мародеров. С утра, после того как жильцы дома получат новые ордера, они смогут прийти и осмотреть место пожара, – продолжил инструктаж офицер. – Все, что будет найдено, сначала следует предъявить работникам милиции и доказать, что вещи принадлежат вам. А если доказать не сможете, то на время оставите вещи под роспись милиции с последующим возвратом в случае отсутствия споров по данным предметам. При попытках проникнуть на территорию разрушенного дома самостоятельно выставленная вооруженная охрана имеет право стрелять без предупреждения.Наступила ночь, и многие жильцы, особенно с маленькими детьми, отправились на ночлег в школьное здание. Оставшихся на пепелище людей милиция настоятельно просила последовать туда же и приходить утром. В школьном спортзале вдоль стен на полу были положены кожаные маты и ватные матрасы из групп продленного дня. Кроме детей, никто больше не спал. Несчастные люди все время провели, обсуждая свою дальнейшую, безрадостную жизнь. Анна Ефимовна бормотала, и из ее несвязанной речи можно было понять лишь одно: она говорила со своим погибшем мужем. Только ближе к рассвету измученные и уставшие от переживаний люди стали засыпать.

Все утро Цыган напрасно прождал Анастасию у входа в здание университета. Девушка не появилась. Узнав от сокурсников, что еще вчера Настя была на занятиях, он немного успокоился. Решив приехать завтра, Ванька отправился закупать необходимый для подкопа инвентарь. Чтобы избежать встречи с людьми Нецецкого, он отправился на Сытный рынок. Лопаты нашел быстро, поскольку в начале октября они были очень ходовым товаром – многие горожане приобретали их для поиска оставшихся овощей на полях и огородах под Ленинградом. А вот инструменты для долбления бетона искал долго. Но и потом повезло: старичок, бывший слесарь, продававший небогатый набор инструментов, обрадовал Цыгана, заявив, что дома у него есть то, что парню нужно. Пока они шли до его дома, пожилой мужчина все спрашивал, для какой работы понадобился столь специфический инструмент, выражая заинтересованность не только в продаже, но и в работе по найму.

– Я недорого возьму, рубликов по двести пятьдесят за день, – продолжал предлагать себя пенсионер, несмотря на отказ покупателя.

Не пригласив к себе, старик ушел, оставив Ваньку дожидаться у парадной. Но вскоре вернулся, неся в руках промасленную тряпицу, в которую были завернуты два пробойника.

– А что съестного взамен дашь? – Старичок продемонстрировал инструмент, не выпуская его из рук.

– Так ничего из еды нет. Но я могу хорошо заплатить, – опешил Цыган, которому хитрый пенсионер про натуральный обмен до сих пор не говорил.

– А что я с дензнаками делать буду? – стал заворачивать пробойники несговорчивый продавец. – На них сейчас ничего и не купишь.

– Ну, допустим, по тройной цене можно купить, – как можно равнодушнее произнес Цыган, понимая, что не должен выказывать излишней заинтересованности в инструментах.

– Вот вы, молодой человек, не говорите, для чего вам пробойники… А то я не знаю, что они для долбления кирпича и бетона! – В очередной раз мужчина попытался вызватьна откровенность Цыгана. – Может, вы где клад хотите достать?! Или, еще интересней, лаз в булочной проделать?

– Вам бы, папаша, книги писать, – удивился его прозорливости Цыган. – Фантазия у вас как у Александра Беляева.

– Это кто еще? – не понял старичок.

– Короче, или называете цену, или я иду искать другого продавца, – нажал Ванька.

– Ну, если по тыще за штуку… – лукаво прищурился пенсионер, понимая, что называет просто нереальную цену.В результате инструмент сторговали за полторы тысячи рублей. Сумасшедшие деньги! Но Ванька был доволен, так как без пробойников его план был неосуществим, а их с ребятами запасы продуктов закончились еще вчера. Купив у спекулянтов на оставшиеся деньги две буханки черного хлеба, Цыган отправился обратно. А в деревне его ждал подробный отчет подельников о происходящем на овощехранилище.

– Зашевелились сегодня с утра, – докладывал Шкет. – Сначала приехал грузовик, и из него разгрузили два длинных армейских ящика и четыре маленьких. Похожи на оружейные. Затем загрузили грузовик продуктами. Потом еще один раз.

– Кто приезжал? – поинтересовался Цыган.

– Сам Дед и руководил погрузкой.

– Леса для подпорок заготовил, – отчитался по своему заданию Чеснок.

– Что с охраной? – уточнил немаловажное обстоятельство Иван.

– Как и была – один сторож с винторезом. Меняется по утрам, часов в десять. По ночам, кроме как отлить, из сторожки не выходит.

– Сегодня ночью и начнем, – подвел черту Зарецкий.

Шкет и Чеснок легли выспаться перед вылазкой. Ванька же решил навестить новых знакомых. Троих обитателей флигеля он обнаружил за перебором собранных в лесу грибов. Больше всех его приходу обрадовался Николка.

– Иванушка! – нараспев с улыбкой приветствовал он Цыгана.

– По-соседски зашел вас проведать, – объяснил тот цель своего прихода.

– И хорошо, милости просим, – доброжелательно отозвался отец Амвросий. – А мы вот к зиме готовимся.

– Как белки, грибы сушим, – засмеялся Николка.

– Сейчас поужинаем, грибков пожарим, – пригласила баба Фрося гостя к столу.

Ванька в любом случае отказался бы от еды, предлагаемой хоть и от чистого сердца, но людьми, которые сами нуждаются в помощи. Однако сейчас сделал это так, как придумал, – с обоюдной выгодой, желая помочь и себе, и им.

– Я к вам по делу, – издалека начал он. – У меня появилась возможность хорошо подработать на земляных работах, только в моей бригаде не хватает человека. И я подумал: что, если Николай пойдет ко мне подсобным рабочим? Тогда и вам полегче будет.

– С тобой, мил человек, я куда угодно! – заулыбался снова Николка.

– Так вы же на хладокомбинате работаете… – удивился отец Амвросий.

– Так то шабашка. Тут неподалеку нужно погреб вырыть.

– Николку бог силой не обидел, – согласилась баба Фрося, – один за день огород вспахивает, который два мужика одолеть не могут. Завтра с утра может и начать.

– Нет, я же днем работаю, а шабашу по ночам, – уточнил Ванька. – Поэтому могу уже сегодня его взять.

– Пошли, Вань, – вскочил Николка, – я землю, как крот, люблю.

– Через неделю и оплата будет, – видя, что баба Фрося задумалась, попытался снять ее сомнения Цыган. – Оплата продуктовая, причем хорошими продуктами.

– Ну что ж, быть по сему, – согласилась старушка. – Нам продукты в зиму копить надо.

Взяв у бабы Фроси лопату для Николки, «шабашники» за полночь вернулись к Ваньке домой, где Цыган разбудил своих спящих подельников.

– Что еще за пугало? – среагировал на появление Николки Шкет.

– С нами будет работать. – Ванька представил парням Николку.

– Цыган, ты извини, но на тебя это не похоже, – осторожно возразил и Чеснок. – Я видел парня в деревне, у него с головой не все в порядке.

– А разве землю головой рыть нужно? – усмехнулся Цыган. – Парень крепкий, к труду привычный, нам в помощь самый раз.

– Я люблю землю рыть, – кивнул Николка, которого совсем не волновало обсуждение его персоны, – могу целый день копать без роздыха.

– Во, блин, стахановец! – недовольно выругался Шкет, но перечить Цыгану не стал.

Около часа ночи четверка тронулась в сторону околицы. Неожиданно перед последним домом их выхватил из темноты луч фонарика военного патруля.

– Стой, стрелять буду! – раздался окрик часового, и лязгнули два затвора.

– Ну все, кранты, – прошептал Чеснок. – Может, валим?

– Сдаст ведь убогий, бежим, – вторил ему Шкет.

– Стоять молча, говорить буду я, – холодным тоном цыкнул на них Цыган.

Патруль – младший лейтенант и рядовые с карабинами на изготовку – окружил их.

– Кто такие? Документы! – высоким, нервным голосом прокричал вчерашний десятиклассник с офицерскими петлицами.

– Да мы местные, товарищ офицер, рядом живем, – махнул рукой в сторону их дома Цыган, доставая свой ночной пропуск.

Шкет и Чеснок тоже предъявили подделки.

– Что, только сегодня родились? – высвечивая пропуска фонариком, продолжал кричать младшой. – Комендантский час для всех, кто не на работе!

– А мы идем на работу, – подал голос Николка, – землю щас рыть будем.

Офицер только сейчас обнаружил четыре лежащие на земле лопаты.

– А это что такое? – кивнул он в их сторону. – Ну-ка пошли за мной, сейчас выясним, какими шабашками вы ночью занимаетесь.

– Товарищ младший лейтенант, надо бы связать им руки, – один из рядовых нервно двинул карабином. – Может, диверсанты?

– Какие диверсанты, японский городовой! – пошел ва-банк Цыган. – Могилку соседка попросила выкопать на кладбище, а утром нам на работу. Когда же рыть-то?

– Могилу? – недоверчиво переспросил начальник патруля.

– А что же еще можно рыть в той стороне? – махнул рукой Цыган, зная, что, кроме сельского кладбища, на пути к овощехранилищу ничего нет.

– Все равно нельзя ночью шататься, я должен вас начальству для дознания доставить, – уже намного спокойнее, словно раздумывая, как ему быть, произнес офицер.

– Завтра мы должны холодильную установку запускать, второй день ремонтируем, – продолжал блефовать Цыган, – и если с утра не запустим, продукты испортятся. Вот тогда и нам, и всем, кто к этому руку приложил, впаяют как самым настоящим диверсантам.

– Так что же вы поперлись, если такая ответственная работа на вас? – Младший офицер подумал, что лучше бы парней отпустить.

– Так у бабки дед уже пять дней мертвяком лежит. Что же мы, звери какие, помочь не можем? – надавил Зарецкий.

Лейтенант оглянулся на своих солдат, которые уже закинули оружие на плечо и всем своим видом показывали, что готовы идти дальше по маршруту.

– Ладно, валите, – отдал он пропуска. – Только к шести утра должны вернуться, а то меня сменят, и вас другой патруль застукает.

– Большое комсомольское спасибо! – решил внести свою лепту Шкет.

– Разве я не понимаю, что такое продукты для Ленинграда… – произнес напоследок офицер.

Возле кладбища Николка удивился, что Иван не остановился здесь для рытья могилы, а свернул в лесопосадки.

– В другом месте могилку рыть будем, – вместо Цыгана гоготнул Чеснок.

Ивану стало неуютно. Он редко попадал в ситуации, когда не знал, что ответить. Сейчас, с одной стороны, понимал: Николке можно врать что угодно, но, с другой стороны, именно это и не позволяло ему пользоваться его болезнью.

– Доверься мне, я все сделаю, как надо, – только и сказал ему Цыган.

К овощехранилищу они добрались кромкой леса. Перебежав открытое пространство, скатились в овраг и по его дну пошли к задней стене склада. С места работ Чесноком уже были натасканы распиленные полутораметровые березовые столбы для подпорок. Коротко перекурив, ночная артель приступила к рытью тоннеля. Непривычные к физическому труду и испытывавшие недостаток в питании, молодые воры после первого часа работы почти выбились из сил. Еще через час и Цыган вынужден был остановиться на передых, так как руки его отказывались слушаться. Только Николка продолжал ритмично, словно землепроходная машина, вгрызаться в грунт, не проявляя признаков усталости. После первых трех метров лаз стал сужаться, и теперь одновременно копать могли только два человека. Ванька работал в паре с Николкой, и их смена была более производительной, перерыв они делали через каждые полтора часа. Чеснок и Шкет работали по полчаса, после чего оставшиеся полтора до новой пересмены лежали пластом.

– Вань, а что мы роем? – поинтересовался Николка.

– Мы, Николай, ищем себе шанс на выживание, – как мог честнее ответил Цыган.

– А я все думаю, что ж за место для могилы… Да и на могилу не похоже, – засмеялся парень.

К рассвету тоннель под склад был прорыт на десять метров. Такими темпами, прикинул Цыган, можно подвести подкоп под бетонный пол хранилища через два дня, учитывая ито, что почти вертикальный лаз рыть будет гораздо труднее.

Перед возвращением в деревню Цыган отвел Николку в сторону.

– Николай, ты только не говори бабушке и отцу Амвросию о месте нашей работы, пусть это будет нашим с тобой секретом.

– Вань, а мы и для них шанс на жизнь ищем? – вдруг спросил Николка.

– Да. И для всех наших близких.

– Хорошо, – весело заблестели глаза блаженного. – Тогда пусть это будет для них сюрпризом.

С утра над Ленинградом стояла сплошная облачность. Было пасмурно, но тепло. Из района Пулкова доносились залпы орудий. К вечеру пальба усилилась, и в город стали залетать снаряды, которые упали на Обводном канале и в районе Расстанной улицы.

В деревне Каменка, после утреннего построения и развода по занятиям подразделения, капитан Петраков попытался связаться с родными, зайдя в местный переговорный пункт. Телефонистка напрасно пыталась набрать номер.

– Наверное, обрыв на линии, товарищ капитан, – после десятой попытки виновато пожала плечами девушка.

Алексей Матвеевич вернулся в расположение группы в сильной тревоге. Дневальный при входе отдал честь, доложив об отсутствии происшествий. Капитан прошел в свою комнату и, чтобы хоть немного отвлечься от навязчивых мыслей, стал писать план подготовки личного состава. В дверь постучали.

– Разрешите? – В дверях показался Бронислав Петрович Христофоров.

Брюки-галифе и просторная гимнастерка рядового выглядели немного комично на известном когда-то певце.

– Входите, Христофоров.

– А я уж думал, Алексей Матвеевич, вы меня не узнали.

– Ну почему же не узнал? Узнал. Да только вы сами должны понимать, в какой мы сейчас ситуации; вы мобилизованы в армию, а я волей случая ваш командир, поэтому гражданские отношении остались в прошлом, – пояснил Петраков.

– Да, я понимаю. – Христофоров достал пачку папирос «Красная Звезда».

– В казарменном помещении не курят, рядовой Христофоров, – строго заметил Алексей, которого бесцеремонность подчиненного начинала нервировать.

– Виноват, товарищ капитан, – нарочито произнес Христофоров.

– Бронислав Петрович, это последний наш разговор в неформальной обстановке. Предупреждаю: наши отношения на время, пока я ваш командир, не будут выходить за рамки воинского устава. – Петраков сделал движение, показывающее, что он занят работой и беседу пора прекращать.

– Как семья? – поинтересовался Христофоров.

– Не знаю. Не могу дозвониться, что-то с телефоном, – озабоченно ответил капитан Петраков, пойманный на той теме, которая была для него очень важна.

– А давайте, я сбегаю? – неожиданно предложил Христофоров. – Выпишите мне увольнительную, и я их проведаю, привет от вас передам.

«И в самом деле, это выход», – подумал Алексей, всматриваясь в услужливое лицо рядового. – Заодно и продуктовую посылочку передать с ним могу».Выяснив у старшины, как оформляется увольнительная, Петраков собрал весь свой продуктовый запас за два дня, который, за отсутствием горячего питания, выдавался сухим пайком, сложил буханку черного хлеба, сахар, чай, две банки тушеной свинины в вещевой мешок и передал Христофорову. Капитан немного успокоился и с головой ушел в служебные проблемы.

С самого утра Вячеслав, не дожидаясь, пока проснутся остальные, вышел из душного спортзала школы и отправился к месту вчерашнего пожарища. На развалинах дома уже вовсю копошились бывшие жильцы в поисках уцелевшего домашнего скарба. Кое-какие вещи и документы уже лежали на полуобгоревшем столе, за которым на подкопченном стуле сидел знакомый ему участковый милиционер. Видимо, все это было обнаружено в ночное время, когда тушили пожар и растаскивали завалы в поисках пострадавших. Несколько мертвых тел, покрытых брезентом, находились невдалеке.

Участковый бросил взгляд на паренька и узнал его, так как был хорошо знаком с его отцом и несколько раз заходил к ним домой. Вячеслав влился в группу людей, ковыряющихся в грудах кирпичей. Бывшие жильцы в основном старались отыскать вещи, которые могли представлять ценность при обмене на продовольствие. Не менее настойчиво выискивались сохранившиеся продовольственные запасы. Но их практически не было. То, что не было уничтожено взрывом и огнем, уже растащили пожарные и солдаты, задействованные на расчистке завала. Вячеслав увидел, как пожилой мужчина, живший над их квартирой, наткнулся на несколько оплавленных банок с трудно определяемым содержимым. Мужчина обрадовался и тут же заявил, что они из его продуктовых запасов. Отковырнув пару кирпичей, Вячеслав наткнулся на какой-то металлический предмет. Вскоре, освободив его из-под обломков, парень, к своему удивлению и ужасу, узнал любимую дедушкину швейную машину «Зингер». Точнее сказать, то, что от нее осталось, поскольку выкопанная им станина была настолько деформирована, что уже не могла служить по назначению. Отойдя чуть в сторону, Вячеслав под грудой обугленной мебели, в которой он с трудом узнал их платяные шкафы, обнаружил жестяной лист. И, приподняв его, к своей радости, увидел совершенно не поврежденные две бабушкины иконы в серебряных окладах. Они лишь слегка покрылись копотью и пылью, не потеряв вида. Это было странно, поскольку рядом торчали оплавленные и искореженные остатки металлических кроватей. В течение часа мальчик прибавил к своим находкам два холщовых мешочка с гречневой крупой и большой, на полтора килограмма, кусок оплавленного сахара, больше похожего на канифоль.

Вячеслав собрался прекратить поиски, но неожиданно до него донеслось… мяуканье. Больше из любопытства, он поискал источник звуков и установил – они идут из-под перевернутой чугунной ванны, наполовину засыпанной обломками кирпича.

– Барматуха, это ты? – позвал он.

В ответ мяуканье усилилось, и даже послышалось царапанье по эмалированному чугуну. Отложив найденное, Вячеслав принялся разгребать крошево возле ванны, сбивая руки в кровь. Поскольку сил поднять ванну у парня явно не хватало, он нашел кусок арматуры и, просунув его под край ванны, навалился всем телом. Чугунина поддалась, оторвавшись на десять сантиметров, и в образовавшуюся щель без промедления выползла худющая Барматуха. Передняя правая лапа у животного была перебита и держалась на «честном слове». Парень бережно подхватил домашнюю любимицу под мышку и, подобрав остальные находки, направился из развалин. Всех выходящих отсюда проверял участковый и после осмотра найденного выносил решение: либо разрешал взять с собой, либо, при возникновении сомнений, оставлял вещи на столе, до окончательного установлениясобственника. Чаще всего последнее касалось ювелирных изделий и других дорогостоящих вещей.

Осмотрев находки Вячеслава, старший сержант остановил взгляд на иконах:

– Оклад из серебра?

– Да. Они в комнате у бабушки с дедушкой были, – угрюмо произнес Вячеслав.

– А где же твои? Еще в школе?

– Да, но уже, наверное, проснулись. – Вячеслав больше всего переживал, что не сможет порадовать Анну Ефимовну, если иконы задержат.

– А отец где? – поинтересовался участковый своим коллегой.

– Отец командирован в истребительный батальон.

– Значит, Алексей Матвеевич еще не знает, что произошло? – продолжал допытываться милиционер.

– Нет, он же только вчера уехал на службу, – ответил Вячеслав.

– На. – Сержант протянул ему иконы. – И передай матери или бабушке, чтобы подошла ко мне на опознание.

– Что, дедушку нашли? – екнуло сердце подростка, и он невольно перевел взгляд на накрытые брезентом тела.

– Может, и нашли, – неопределенно произнес мужчина. – Там не поймешь, кто.

– Так, может, я посмотрю? – ощутив подкрадывающийся страх, произнес мальчик. Но больше собственного страха он боялся, что бабушка не перенесет процедуры опознания.

– Не боишься? Маловат ты еще, – словно угадал его состояние милиционер. Затем оценивающе посмотрел на парня и согласился: – Ладно, смотри. Раз отца нет, ты теперь всемье за мужика, – сказал участковый.

На Вячеслава напало оцепенение. Словно под наркозом, он приблизился к брезенту. Милиционер, взявшись за край, откинул его с лица первого трупа.

– Нет, это не мужчина. А здесь вообще непонятно что…

Вячеслав видел страшные, обугленные тела, в нос ударил тошнотворный запах. Барматуха стала вырываться и наверняка бы убежала, если бы не травма лапы. Наконец милиционер остановился посередине мертвой шеренги.

Деда Вячеслав узнал сразу по большому нательному серебряному кресту, который торчал между обожженных пальцев. Правая рука старика с крестом была приподнята, словно специально для того, чтобы его было видно.

– Это дедушкин крест. – Вячеслав и не заметил, как брызнули слезы. – Он его всегда носил на шнурке.

– Ну что ж, парень, не горюй, у дедушки хоть могилка будет, а многие и того не имеют, – похлопал подростка по плечу участковый. Потом нагнулся и вытащил из черной руки мертвеца крест. – На, передай своим. И попроси все же, чтобы кто-нибудь из взрослых пришел, подписал протокол.

Вячеслав все не мог отвести взгляда от кусочка серебра, а милиционер продолжал говорить. Про войну, про голод, про его отца, про Барматуху, которую нужно бросить, так как сейчас надо о людях думать. Но парень только кивал – по инерции. Участковый завернул все найденное им в какое-то покрывальце и, передав ему узел, пожелал удачи.

Женская половина семьи Петраковых и младший брат Андрей уже стояли при входе в школу в нетерпеливом ожидании пропавшего мальчика. Увидев сына, Лариса не сдержала эмоций и накинулась на него с упреками, но, вглядевшись в его сгорбленную фигурку и плетью повисшее на руке животное, осеклась.

– Что случилось? Ты где был?

– Как бабушка? – вместо ответа спросил Вячеслав.

– Пока никак в себя не придет, – нетерпеливо произнесла мать. – Что это?

Она только сейчас обратила внимание на узел, который принес ее сын.

– Ты, наверное, был у дома? – догадалась Анастасия, принимая из рук брата совершенно не двигающуюся кошку.

Вячеслав молча передал узел матери.

Бабушка, увидев иконы, на какой-то момент просветлела лицом и словно озябших детей прижала дорогие ей вещи к груди. С какой-то бумагой в руке подошла тетя Мария.

– Вот дали ордер на тридцативосьмиметровую комнату на Лиговке. – Она равнодушно скользнула глазами по найденным семейным иконам.

– Как, семерых человек в одну комнату? – удивилась Лариса.

– Временно. – Мария была недовольна, что ее старания не оценили. – И потом, лучше одна большая, чем две маленькие. Предлагали две смежные комнаты пятнадцать и десять метров, но я отказалась. К тому же эта с мебелью, а те пустые, за выездом жильцов.

– А большая почему с мебелью? – поинтересовалась Анастасия.

– Там какой-то старый ученый жил, одинокий, – нехотя пояснила тетка. – Он то ли заболел чем, то ли… Одним словом, умер.

– Ладно, пока Алексея нет, нам ведь где-то жить надо, – вздохнула Лариса.

– Ну что, поехали смотреть жилье? – Мария кивнула на иконы. – Вещей у нас немного. Бедному собраться – только подпоясаться.

Вячеслав отозвал в сторону мать с сестрой и рассказал им о трупе дедушки, который он опознал по его серебряному кресту.

– Как же хоронить-то его? – ужаснулась Лариса, поглядывая на Анну Ефимовну. – Денег нет даже на самое необходимое.– Вы езжайте на квартиру, детям же нужно в себя прийти, а я все выясню и потом расскажу, – предложила Анастасия.

Дата добавления: 2015-08-28