- прости милая – Алексей повернулся к ней – просто момент дарования вечной жизни столь великолепен. Это гораздо глубже, гораздо сильнее, чем секс. Я просто должен был сделать это с тобой
- чтобы меня потом сожгли – ответила девушка сквозь всхлипы – а я еще хотела ценой своей жизни искупить твои грехи. Это он, это все он. Слышите, он насильно сделал меня такой! Я невиновна! Отдайте его место мне!!
- ваш приговор, о честнейший из судей – Ганс, небрежно облокатившись о ближайшее дерево, гладил по волосам трясущуюся от ужаса человеческую тушку неясной половой принадлежности, одетую в балохон из занавески
- кто из них большее ничтожество мне лично не ясно. Но, будь я бессмертна, ни с одним из них не хотела бы жить на одной земле. Пологаю, это критерий справедливого суда инквизиции
- ты абсолютно права, моя госпожа
- у вас пять минут, чтобы попрощаться со своей нежизнью – обратилась Света к трясущимся упырям.
Над поляной повисла мертвая тишина, прерываемая редкими всхлипами. Света закурила, глядя на появляющиеся на небе первые звезды. Несмотря на всю убогость подсудимых, они всеже были мертвы. От них исходила восхитительная Сила, сводящая с ума. Не хотелось превращать их в серый пепел. Но выбора не было. На сколько процесс упокаивания нежити отличается от человеческой смерти? Может быть это еще красивее. Наконец сигарета догорела до фильтра. Света достала макетный нож. Это был тот самый нож, оставшийся со времен ее первой депрессии. Наверное, еще пахнет ее кровью, если хорошо принюхаться.
Она уверенным шагом подошла к привязанной к дереву, подняла ее голову и, заглянула в глаза.
- смерть – это не страшно
- что ты такое? – девушка вздрогнула и с ужасом отстранилась. Слишком много было холода в ее палаче. Люди не несут в себе столько боли
- властитель мертвых – впервые Света признесла эти два слова. С гордостью.
Она наотмашь ударила ножом по беззащитной шее. Порез получился неглубокий. Она сильнее надовила на нож, который застревал в мышцах. Четр, нужно же добраться до позвоночника. Она постепенно выпивала всю Силу стоящего перед ней упыря, и его глаза гасли. Нож погружался все глубже, но все равно не доставал
- попробуй мои – Ганс протянул ей двадцатисантиметровый финский нож
- вовремя блин
Она снова принялась угрюмо пилить шею. Наконец нож уперся во что-то жесткое. Света надовила что было сил. Жертва задергалась и застонала. Черт. Нож не сдвинулся ни на милиметр. Никто не должен так умирать. Это мерзко. Изнутри ее разрывало от чужой боли. Она снова надавила. Бесполезно.
Света села на траву и вытерла лицо рукавом. Она и не заметила своих слез
- бесполезно. Человеческих сил на это не хватит
- мне пойти к ролевикам топор попросить? – Ганс улыбался во весь рот
- нет. Хватит. Никто не должен так умирать. Закончи за меня
Несколько незаметных глазу движений, и все было кончено. Два политых бензином трупа разожгли кастер до небес. Сила покидала немертвые тела подобно феерверку. Красиво, оставляя после себя пульсирующую болью пустоту.
- ты же знал, что так будет – Света нервно курила
- разумеется. Я никогда не заключаю пари, если не уверен в своей победе. Честно говоря не думал, что ты так далеко зайдешь – он оказался за ее спиной и обнял ее за плечи - Ты дрожишь. И плачешь
- это было очень противно – Света отвела глаза – твой ужин сейчас сбежит
- ах да
Ганс нагнал незаметно уползающую в сторону леса тушку и, осушив одним глотком, бросил в разгаревшийся костер.
Света запоздало заметила приближение чужого немертвого
- ты – блондика вышла из тени и ткнула Ганса ногтем в грудь – ты распугал всю мою добычу в этом охотничьем сезоне. Кто тебе дал разрешение есть на моей территории?
- я – невозмутимо сообщила Света – священным правом инквизитора. Нечего было устраивать тут такой бардак.
Дальнейшие события развивались со скоростью света. Блондинка кинулась на Ганса с явным намерением оторвать ему голову. Видимо, теперь он казался ей менее сирашным, чем разъяренный инквизитор. Разумеется, она немедленнно оказалась на земле
- давай, убей меня! Простись со своим правом на индульгенцию – закричала она
Железный фюрер отступил.
Это было уже чересчур для одного вечера. Света закинула наглую нежить на ближайшее дерево, проткнув ее грудь сучками в нескольких местах
- да как ты смеешь прикасаться к нему? Он принадлежит мне, и только я имею право на его кровь!
Нежить, с трудом шевелясь, сползла с дерева и скрылась в сумерках
- а где: «простите пожалуста товарищ инквизитор?» - Света была в бешенстве, но от ретировавшегося упыря пахло таким запредельным ужасом и болью, что она решила ее не догонять.
- ты только что назвала меня своей жертвой? - Ганс снова оказался рядом
- извини, день просто выдался очень тяжелый
- и у тебя действительно планы на мою кровь?
- ну, меня могут отправлять подавлять другой мятеж нежити в любой момент. Так что ты мне еще пригодишься
- значит, ты не собираешься сжигать меня по приезду в город Н.?
- конечно нет! Я бы вообще предпочла бы никого больше не упокаивать Никогда. Так что как-нибудь без меня разберешься со своей нежизнью.
- значит, я тебе все-таки нравлюсь
- сложно сказать. Немертвые не должны быть такими красивыми, как ты. Это отвлекает от их истинной сущности
- спасибо. Но я тебя сегодня все равно укушу
- можешь не напоминать. Я всегда держу свои обещания
Всю обратную дорогу до гостиницы Ганс улыбался. И, кажется, на этот раз без тени иронии.
Глава 16
Свете снова снился холод, обжигающий до самых костей. Мертвые руки, ласкающие ее тело. Удовольствие, мешающееся с болью. Она рывком встала. Кто-то ей говорил, что галюцинации начинаются после недели отсутствия сна. Видно, скоро придется это проверить. Она, со злобой сбросив одеяло, в чем была вломилась в соседний номер.
- не спится? – железный фюрер сидел на подоконнике и задумчиво смотрел в ночь
- какого черта! Ты же обещал мне больше не снится!!
- я не трогал твои сны. Что бы ты там не увидела, это все твои личные фантазии - немертвый немедленно оказался за ее спиной.
Летняя ночь вдруг показалась нестерпимо холодной. Света осознала, что стоит посреди комнаты вечно голодной нежити в одной футболке и не имеет понятия, что делать дальше. Она села на кровать и завернулась в одеяло.
- думаешь, им было очень больно?
- нет. Мы почти ничего не чувствуем. Вино будешь? – он протянул ей бутылку
- выпивка в одиночестве начинает меня угнетать – она сделала большой голок успокаивающе согревающей жидкости
- я к тебе присоединюсь. Позже
Света нервно вздрогнула
- а мертвые только кровь могут пить?
- алкоголь тоже можно. Со временем он просто испаряется из желудка. Вот с едой проблема. Она начинает гнить. Теоретически можно заставить определенные функции человеческого организма снова работать. Но какой смысл, все равно еда абсолютно безвкусна, а алкоголь и наркотики не действуют.
- тяжело наверное целую вечность пить одно и тоже
- вкус крови с лихвой искупает однообразие
Света сделела еще пару глотков и с грустью посмотрела на ночное небо. Лето пришло для нее как обычно внезапно, будто в один миг. Последнее холодное лето с привкусом земли.
На тумбочке завибрировал телефон. Ганс мельком взглянул на номер и протянул ей трубку.
- похоже, это тебя.
Света неувереннно приложила к уху зловещщий кусок черного пластика
- благодарю тебя от лица инквизиции – раздался хорошо знакомый мертвый голос – ты отлично выполнила свою задачу. Город С. с двумя вакантными местами отныне принадлежит тебе. Если твоя помощь еще понадобится, мы свяжемся с тобой.
- ээ…спасибо – запоздало ответила она коротким гудкам
– ну и что мне теперь делать?
- все, что захочешь. Кстати, куда мы завтра поедем? Как насчет того, чтобы посмотреть твои новые владения?
- нет, благодарю. А то вдруг мне еще там понравится
- обязательно понравится. Помесь трущеб и мегаполиса. Город С. просто очарователен.
- и зачем мне своя область, да еще и два вакантных места в упыри? – Света чуть не подавилась вином
- лишним не будет. В крайнем случае завещаешь своим мертвым друзьям. Тем, кто останется после твоей смерти
- никуда они после моей смерти не денутся
- ты серьезно думаешь, что Александр будет жить после твоего конца?
- он сильный. Переживет как-нибудь мое отсутствие
- я бы на твоем месте не был так уверен.
Тишина ночи стала еще более неприятной. Света с трудом влила в себя еще алкоголя. Ну почему так всегда получается: хочешь просто поразвлечься, а на тебя немедленно сваливается куча сложных взаимоотношений и еще в придачу гора ответственности. Несправедливо.
- это шантаж – прошептала она
- я же тебе говорил, что привязанности не приносят в итоге ничего, кроме боли. А шантажировать я тебя еще и не начинал.
- и что вы все от меня хотите?
- вопрос риторический. В данный момент я хочу твое крови
- да, я помню – она откинула с шеи прядь волос
Упырь одним неуловимым движением приблизимля и провел языком по ее шее. Света вздрогнула
- хочу бедренную артерию
- это издивательство. Я проспорила право меня укусить, а не псевдоэротическое времяпровождение в своей постели
- вообще-то, это ты сейчас в моей постели. И, заметь, пришла ты сюда по своей воле. Вот теперь я шантажирую
Света попыталась думать о чем-нибудь приятном. От том, что все это скоро закончится. О том, что является самым сильным существом своего века. Не вышло. Прикосновение холодных губ вышибло из головы все мысли.
- ты снова меня боишься – глаза с раширеными зрачками поймали ее взгляд, полный нарастающий паники – кажется, я выиигрываю в твою любимую игру, маленький зверек. Ты ведь очень хочешь, чтобы я выиграл?
- никогда. Я все равно сильнее.
- а это совсем не важно
- ты сам не хочешь стать победителем. Ведь тогда тебе снова незачем будет жить.
Укус был слишком сладким, слишком весомым агрументом с его стороны. Света до крови закусила губу, чтобы не застонать. По всему телу прошла волна дрожи.
- только не надо опять пить до обморока. Пожалуста – она с омерзением заметила в своем голосе жалостливые ноты.
- и не собираюсь. Я же не двухсотлетний подросток, могу себя контролировать он слизывал ее кровь медленно, с торжественностью победителя. Света проклинала себя за слабость. Но это было слишком больно. Слишком приятно. Просто слишком.
Через пару минут он остановился, заклеив укус пластырем. Затем исчез и вернулся с с прикуреной сигаретой. Света с благодарностью затянулась и отхлебнула остатки вина.
- та чем мы займемся в оставшееся тебе время? – Ганс выглядел абсолютно невозмутимо. За тысячу лет не сложно научится скрывать все свои эмоции
- я лично как обычно. Буду пить, рисовать и ждать осени. А ты, видимо, отчаянно бороться со скукой.
- может быть
Дома их встречали как героев. Упыри города Н. явно гордились карательным походом. Свете было невыносимо грустно. Казалось, за время ее отсутствия между ними пролегла непреодалимая черта.
- мне отдали город С. – с тоской заявила она на традиционном сборе на балконе с видом на вечность в их склепообразном доме
- мы в курсе. Теперь ты наш полноправный собрат. Ну, практически
- и где мне теперь жить?
- мы бы пригласили тебя к себе. но я лично с этим – Николай указал рукой в сторону мрачного Ганса – в одном доме жить не буду.
- я тоже – присоединилась Пелагея
- у меня вообще-то имя есть – железный фюрер агрессивно оскалился
- во-первых, оно все равно не настоящее. А во-вторых, пока индульгенцию не заслужишь, нету – возразил за всех Николай
- кстати, чем мне его кормить?
- ну своей кровью ты его точно не прокормишь до осени – мрачно заметил Саша
- я его не кормила – возмутилась Света – это я поспорила, что смогу без его помощи отрезать подсудному голову. Как видишь, напрасно поспорила.
- как тебе вообще пришло в голову спорить с тысячелетим воплощением хаоса?
Думаю, от нашей области пару людей не убудет. Только охотьтесь за чертой города. Мы и так тут слишком много шуму в последнее время устроили.
- кстати, а гда ваш домашний зверек?
- кончился – с грустью ответил Николай
- а что со свидетелями из злополучного клуба?
- пришлось его сжечь. И проследить, чтобы никто оттуда живым не вышел. По официальной версии там был наркопритон. Так что возгорания вовремя никто не заметил. Версия конечно слабовата, но для газет сойдет. На фоне модной нынче пропаганды вреда наркотиков журналисты легко согласились распространять этот бред
- что-то не очень красиво вышло
- война красивой не бывает. Зато бывает очень весело. Веселому вообще свойственно быть аморальным.
Они разошлись глубоко заполночь. Собственная квартира показалась Свете абсолютно чужой после недолгого отсутствия. Ганс скептически осмотрел помещение
- а тут что, можно жить? – спросил он скривившись
- как видишь можно. Но недолго. И хреново.
- может найдем что-нибудь побольше?
- мне тут уютно. И менять в моей жизни что-либо уже слишком поздно. Будь добр, соседей не пугай; маме моей скажешь, что это, ну, придумай что-нибудь приличное. Остальные правила студенческого общежития к тебе не относятся
- это интересно какие?
- не выпивать мое утреннее пиво. Не лезть в мой компьютер. О предпологаемом приватном вечере с девушкой предупреждать заранее. Вобщем там много всего.
Света с горечью подумала, что, несмотря на сотни лет лет большинство упырей инфантильней ее одногрупников, в двадцать лет живущих с родителями и так и не свершившихн ничего самостоятельней выноса мусорного ведра. Ведь, хотя большинство немертвых и выглядело от силы на двадцать, наверняка обращали их в гораздо более молодом возрасте. Так что они не имели ни малейшего опыта сосуществования с себе подобными. А вот от избытка свободного времени, являющегося отцом всех неврозов, страдали поголовно. Так что навятли от них можно ожидать реакции на жизнь более адекватной, чем у избалованного четырнадцатилетнего ребенка. Да, веселенькое предстоит сожительствование.
Глава 17
Этим летним утром Ольга Ивановна чувствовала себя абсолютно счастливой. Ей сложно было привыкнуть называть себя так, ведь в свои тридцать лет она была опросто Олей. Никому не нужное гуманитарное высшее образование. Десятки работ без денег и перспектив. Одиночество и холод бесконечними зимами города Н. И вот наконец прошлым летом появился Он. Он с большой буквы. С приличной работой, своей квартирой, голубыми глазами и таким нежным голосом. А главное, он любил только ее. После жаркого и счастливого лета Он сделал ей предложение. И плод их настоящей любви уже почти готов впервые улыбнуться этому миру. Она уже представляла, как маленький Витя сделает первые шаги, как потом будет приносить из школы одни пятерки. У него непременно будут глаза мужа. Синие с загадочным серым оттенком. Ей было наплевать на презрительное выражение лица гинеколога, когда тот записывал в ее медицинскую карту «первородящая». Плевать на риск и предупреждения подруг, что опасно рожать так поздно. Наконец и она покажет своим одноклассницам фотографии своего сына. Ей станет интересно обсуждать достоинства и недостатки близлежайших детских садов. И на родительском собрании к ней с уважением обратятся: - «Ольга Ивановна, а что Вы думаете о дополнительном факультативе по математике?». Она станет матерью. Ее жизнь обретет смысл. Она шла на консультацию к знакомому гинекологу и была абсолютно, совершенно счастливой. Улыбалась своим мечтам, не замечая старушек, продающих семечки, бомжа с потрепанной зимней шапкой около грязных колен, веселой толпы студентов, сдавших очевидно какой-то свой очень ответственный зачет. Не замечая на другой стороне улицы девушку с белыми волосами и неестественно бледной кожей, смотрящую на нее с помесью удивления и брезгливой жалости. Не замечая несущуюся на зеленый свет тонированную шестерку. Она даже не успела почувствовать боль. Новоиспеченная Олюга Юрьевна отлетела метров на пять, не успев сделать и пары шагов по пешеходному переходу. Ударившись затылком о бордюр, она умерла мнгновенно. И лишь ее последний безмолвный крик разорвал воздух раннего летнего утра. «Спасите! Спасите моего ребенка! Спасите Витю!». Но мертвых никто не слышит. Ну, или почти никто.
Света с самого утра почувствовала, что сегодня особенный день. Сегодня что-то важное решится. Она рассеянно выпила утренний кофе с трамадолом, прогрызла фильтр последнией сигареты, и привычно выругав себя за рассеянность в супермаркете, отправилась за необходимым суточным запасом курева. Конечно можно было послать одного Ганса, но после того, как он сломал нос и выбил половину зубов двум парням из соседской шпаны, Света опасалась. Ей пришло в голову, что стая ротвеллеров была бы более тихими и главное полезным домашними зверьками, нежели ее личный упырь.
Тело беременной женщины выбросило ударом не успевшей затормозить машины к ногам Светы. Смерть невидимым цветком красоты, недоступной живым глазам, взорвалась в воздухе. Девушка с трудом отрвала от него глаза, и тут ее сознание разорвал крик новоиспеченной покойницы. Она не задумываясь пощупала пульс женщины для виду и привычным уже движением потянулась за макетным ножом.
- ты с ума сошла? – Ганс неуверенно заглянул в ее глаза – ты что собираешься делать?? Если тебя посадят за публичную расправу над беременной женщиной, то я тебе передачки с травой и трамадолом носить не буду!
- спокойно. Плацента отслаивается. У меня не более пяти минут на то, чтобы извлечь ребенка.
- ты собираешься делать ей Кесарево сечение посреди центральной улицы города? Ты хоть знаешь, как это делается? Или это тебя никотиновое голодание делает безумным маньяком?
- я читала об этом. Даже один раз видела. Разгони толпу вокруг и не говори мне под руку.
- ты уверена?
- черт возьми, да! Ты что, такого количества крови боишься?
- как скажешь – упырь отвернулся в недоумении и не без труда изобразил свой самый официальный тон: - «всем сохранять спокойствие. В результате несчастного случая женщина погибла. Ее ребенка еще можно спасти, если действовать незамедлительно. Не мешайте доктору работать. Кто-нибудь, вызовите милицию и скорую помощь…».
Люди всеже удивительные существа. Что бы не произошло у них на глазах, главное чтобы хоть кто-нибудь начал командным тоном раздавать инструкции, и они немедленно успокоятся. А если упомянуть милицию, то их быстро станет в два раза меньше.
Света обстрагировалась от происходящего. Она должна. Она не простит себе игнорирования просьбы покойной. Она должна и значит она сможет. Она знает, что делать.
Ее макетный нож вошел в набухший воздушным шариком, еще теплый живот. Работа не сложная. Срединная лапоротомия, найти матку. Вскрыть и при этом не отрезать ничего ребенку. А еще успеть. Главное успеть. Приближение смерти делает людей героями. Даже таких, как Света. Ведь терять им больше нечего, а попробовать хочется все.
Когда она вскрыла брюшную полость, то поняла – долго искать матку не придется. Огромный мышечный мешок занимал почти все пространство между тазом и печенью. И в нем что-то слабо шевелилось. Света не задумываясь вскрыла напрягшуюся мышцу. Ее окатила очередная струя крови. Нет времени даже думать о гемостазе. Да вобщем-то и незачем. Наконец она расширила отверстие настолько, что смогла просунуть туда левую руку. С омерзением она нащупала склизкий комок жизни посреди наступающей смерти. Она аккуратно взяла округлый конец комка и извлекла ребенка. Он уже перестал дышать.
Света не желала сдаваться. Она набрала в свои гниющие легкие побольше воздуха, и выдвинув ребенку челюсть, вдохнула в него первый вдох, пахнущий сигаретами и осенью. Потом еще один. И еще. Наконец ребенок вяло зашевилился и закричал
- добро пожаловать в наш мир. С первым днем твоего умирания, Вик – сказала ему на ухо Света.
Затем завернула младенца в свою ветровку, запоздало нащупав в ее кармане заначенную полупустую пачку сигарет, безнадежно залитую кровью. Сзади, гремя сиреной, подъехала скорая помощь.
- вы же сказали, что тут преждевременные роды – молодого доктора, вчерашнего ординатора, затрясло и он предательски побледнел
- а тут кесарево по экстренным показаниям. У трупа. Номер сбившей насмерть родильницу машины записан у вон того молодого человека в котстюме
- коллега, вас лишат лицензии – от испуга парень заговорил как герой плохих сериалов про врачей – и посадят
- победителей не судят. И я кстати не врач. Может вы уже начнете что-то делать, а то я лично не знаю, что дальше – Света протянула доктору окровавленый сверток, в котором шевелился маленький человек, родившийся из крови своей матери и принятый в этот мир последним воплощением смерти.
Света сидела в вестибюле городской больницы и ждала. Пахнущем хлоркой и тряпками, жирно блестящем свеже намытым кафелем вестибюле приемного отделения. Одежда, пропитанная чужой кровью насквозь, засохла в непробиваему корку и противно скребла по телу. Наконец из детской реанимации спустился кто-то в белом халате
- как там Виктор? Ну, сегодешнее Кесарево в полевых условиях? - спросила она для вида, хотя сама прекрасно знала ответ. Ольга Игоревна благодарно улыбалась в ее сознаии.
- так это вы спасли ему жизнь? Восхищен вашей смелостью, коллега. С ним все хорошо – человек в белом халате смотрел на нее со смесью восхищения и зависти
- я не врач – задумчиво ответила девушка – и уже никогда им не стану. Будьте добры, позовите доктора Зайцева из онкологии. Я его пациентка.
- вы… ээ…спасибо за ваш героизм…я…восхищен – не зная что говорить, врач ретировался в курилку. Черт, а ведь сигареты тут наверняка негде купить. А стрелять в таком виде – явно нарвешься на очередной неловкий разговор. Людям, посвятившим свою жизнь помощи окружающим почему-то было неудобно общаться с ней. Видимо от того, что сами они признавались себе в этот момент, что они ценят свою карьеру и зарплату слишком высоко, чтобы рисковать ими ради зыбкой надежды спасти чью-то жизнь. Видимо именно этому их долгих семь лет учат с восьми до пяти.
Света, забрав свой рецепт на опиаты у доктора Зайцева, с тоски затянулась высохшей уже окровавленной сигаретой. Не так плохо на вкус, как ожидалось. Она-то не чувствовала себя героем. Просто выполнение долга.
Дома она с трудом отскребла от себя засохшую одежду. Душ не помогал. Света чувствовала себя как-то не так. Легкие предательски болели. Наконец она, взглянув на себя в зеркало, поняла, в чем дело. На ее лице проступала печать смерти. Видимо, утреннее решение было абсолютно правильным. Наконец пришло вермя забыть о разрывающей душу боли, чужих проблемах и своих непонятных взаимоотношениях с миркороциумом немертвых. Похоже, селедующий рассвет будет последним в ее жизни. Как ни странно, первым, о чем она подумала в связи с этим радостным выводом, было то,что голова у нее уже мокрая, а сигарет в доме пол пачки, да и те пропитаны кровью. Затем ее мысли прервал звонок в дверь. Пришлось, кутаясь в халат, идти открывать дверь.
На лестничной площадке переступал с ноги на ногу дяденька с усами, будто сошедший с черно-белых снимков из газет тридцатилетней давности, повествующих о научных свершениях Советского союза. В руках он неловко мял черенок большого букета бордовых роз.
- это вы Светлана Юрьевна? Мне дали ваш адрес в онкологии…
- в чем дело? У вас есть для меня в подарок новые легкие?
- нет…ну… - дяденьке явно стало еще более неловко – я отец Виктора. Понимаете, я так любил Олю. Ну…я не знаю, как бы жил дальше, если бы наш сын тоже погиб. Спасибо Вам – по его щеке потекла слеза.
- ну не за что, я просто выполняла свой долг –Свете внезапно тоже стало неловко. Не то чтобы она делала в своей жизни дела, которые можно хотя бы с натяжкой назвать добрыми, реже, чем остальные представители человечества. Скорее даже чаще. Но спасибо ей не говорили никогда. Тем более в такой форме. Она прошептала себе под нос что-то вроде –«не стоит благодарности» и исчезла на кухне, через минуту вернувшись со своей последней живописной работой в руках. На ней болезненно бесцветной акварелью, подведенной чернильно черной тушью, был нарисован вечерний двор спального района, зажигающиеся окна в бетонной коробке многоэтажки и фигура в черном. О чем эта картина, она не знала сама. Просто очередное изображение чувства одиночества. В левом нижнем углу картины была подпись: «посвящается праобразу А. Н. Стоменова». Она протянула картину мужчине на лестничной площадке
- вот. Подарите Вику, когда ему исполнится четырнадцать
Света поставила душно пахнущиие розы в безвкусную вазу «под хрусталь», принадлежащую хозяйке квартиры, и задумалась о том, что это первые цветы, которые ей подарили в жизни. Надо же, девушка всегда была уверенна в том, что свой первый букет получит на свежую могилу. Порой жизнь даже в последний день успевает преподнести сюрприз.
Глава 18
Света нервно грызла фильтр сигарты, покрытой засохшей кровь, сидя на подоконнике. Последний закат в ее жизни был прекрасен: багровые облака, разрывающие чернеющее небо. На сердце абсолютн пусто. Она просто не хотела больше ничего чувтвовать. Скоро холод смысла ее жизни заполнит все ее существо, и она забудет, что означает быть.
Присутствие немертвого на гризонте выбило ее мысли из позитивного русла.
- ты что-то слабо выглядишь – Ганс возник за ее спиной почти внезапно.
- это последний закат в моей жизни. Будь добр, исчезни куда-нибудь до утра, не мешай мне умирать – она произнесла это абсолютно автоматически, лишь через пару секунд осознав, что оказывается не хочет закончить свою жизь в одиночестве
- что, уже все? - В его голосе, казалось, проскальзывали интонации очаяния
- а ты думал, что мне за месяц вышлют открытку?
- но на вас, некрофилах, печать смерти обычно дня за три проявляестся
- а на мне появилась за пять часов.
- нет, это несправедливо – он мнгновнно оказался слишком близко – наша игра не может так просто закончится. Еще слишком рано
- а не мы выбираем. Надеюсь, последний месяц тебе было весело. Лично мне было.
- Ты не можешь просто так взять и уйти – он сморел в ее глаза со смесью надежды и ужаса – я должен знать, кто из нас двоих сильнее. Иначе как же мне дальше терпеть нежизнь в вечности?
- понятия не имею. Соскучишься – позовешь то, что останется от меня после смерти. С ним это и обсудишь. А теперь, извини, но я занята. Мне нужно еще о многом подумать. Удачи в вечности – Света улыбнулась и отвела взглад. Небо окрасилось первой вечерней чистотой. Город затих, провожая дневную жизнь, с ее суетящимися приличными гражданами и старушками, встречая жизнь тусовщиков, гопников, алкоголиков и прочих ночных обитателей. Мир замер. На одну секунду стало абсолютно тихо. Ее сигата догорела до фильтра, а его тысячу лет мертвое сердце дрогнуло
- я не проиграю – Свету передернуло от его близости – дело не в том, что ты самый сильный некромант из всех, кого я знаю. И не в том, что ты круче меня. Просто ты думаешь так же, как я. И я не могу отпустить тебя
- а какая разница? Нас никто не спрашивает. Мир – штука жестока – Света закашлялась, чувствую ставший привычным привкус крови во рту. Главное продержаться последние часы. Она больше ничего не должна чувствовать. Но все равно было больно. От крови, постепенно заливающей изорванные легкие. От холода, вторгающегося в ее сознание. От неизбежности.
- я не готов тебя отпустить
- а я, если честно, не готова следующие несколько часов мучительно захлебываться собственной кровью, а потом встретится с теми, кого мое ограниченно убогое сознание даже представить не в силах. К этому невозможно быть готовым. Но выбора нет
- нет – взгляд его расширенных до предела зрачков выжигал дыры в ее и без того пустой душе – ты заслуживаешь права выбора.
Следующие три часа, последние в ее жизни, Света предпочитала никогда в последующем не вспоминать. Его поцелуй уничтожил остатки ее самооблодания.
- убей меня, пожалуста. Не хочу задыхаться несколько часов – совсем тихо пршептала она. Почти беззвучно. Но мертвые все слышат. Света захлебнулась его кровью и, задохнувшись от удовольствия, того, о котором при разумной жизни она себе запрщала думать, перестала существовать.
Он по привычке закурил, глядя на ее остывающий труп. В его душе взорвалась пустота. Больше в этом мире не осталось ничего для него. Нет больше никакого смысла. Если она не вернется. Когда она не вернется.
Худшие ожидания Светы оправдались. Практически никто живой на ее похороны не пришел. Ее мама надрывно рыдала. Саша вложил в ее руку пачку сигарет. Он давно перестал верить в то, что она останется с ними. Ей незачем возвращаться.
Через три дня прожаренный, наполненный душной пылью, ветер августа стелился над свежей могилой. Ганс ждал. Он просто не мог уйти с этого кладбища. Потому что не было смысла больше нигде в этом реальном мире.
Через девять дней мрачный Николай сообщил об индульгенции. Угрюмо покосился на противоестественный крест над ее могилой. И не нашел в себе сил ждать. Он знал, что после девяти дней никто уже не встает.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |