— Тема Хамата закрыта, — объявила Женя. — Я не для него, а для себя одеваюсь и паранджу осваивать не собираюсь. К тому же на этих каблуках я буду выше него. Пусть он заработает комплекс неполноценности и отстанет.
— Боюсь, он другой комплекс заработает, — качнула головой Надя, выходя из комнаты. У дверей девушек уже ждал слуга, чтоб проводить на ужин.
Все семейство Бен-Хаджар и Хамат стояли в гостиной и переговаривались в ожидании гостей.
— Добрый вечер, — улыбнулась Надя, натягивая на лицо маску приветливой учтивости. Женя просто кивнула, глядя в глаза Ассарии, что оглядела ее с ног до головы и расцвела, словно получила приз. Самшат рассыпался в комплиментах, Сусанна подмигнула с довольной улыбкой, а Хамат, забыв про присутствующих, смотрел на Женю, не мигая и, казалось, не дыша.
Он был явно восхищен и сражен видом девушки, но та не обращала на него внимания, встала к нему спиной, слушая цветастые фразы восхищения Самшата. Надя покосилась на парня: его парализация была полной, но явно, временной и, главное, было ясно, что ухищрения Борисовой были мало напрасными, но и опасными. Парень оказался одного роста с ней, о комплексах, видимо ничего не знал, но много понимал в женской красоте. Хамат не просто смотрел на Женю, он ласкал ее взглядом и не скрывал того. Наде это очень не понравилось, но подруга сказала, что справится сама, и девушка не стала вмешиваться, обращать ее внимание на красноречивые взгляды влюбленного переводчика.
Когда двери в столовую распахнули и все двинулись к столу, Надя попыталась обойти Сусанну и Самшата, что шли как караульные по бокам Жени, и занять места за столом так, чтоб Хамат оказался не меж ними, а в стороне и как можно дальше от предмета своей страсти. Ничего не получилось – их рассадили как вчера. И потянулось время неспешных ответов и вопросов, перемены блюд, улыбок, внимательных взглядов – милая и наискучнейшая идиллия семейного ужина.
Хамат, положив руку на спинку стула за спиной Жени, то и дело подкладывал ей на тарелку пищу, не только не слушая – не слыша ее возражений и, не отрываясь, смотрел на нее, забыв о своей тарелке, ужине. Женя чувствовала себя неуютно, не могла есть. Взгляд и близость Хамата волновали ее, лишая уверенности и решимости не поддаваться его чарам. И как она ни пыталась держаться с ним холодно, как ни делала вид, что знать его не знает, не видит, не осязает, дрожащая вилка в руке, ремарки невпопад, румянец выдавали ее с головой, что и раздражало ее все сильней и, как следствие, выдавало еще больше, увеличивая волнение, усиливая количество промахов. Она уже молчала, потому что голос стал срываться, не кушала, а лениво ковырялась в тарелке, лишь делая вид, что ест. А сердце стучало уже в висках и мутило разум.
Последним блюдом был подан хаммас. Женя, фактически ничего не попробовав, отказалась бы и от него, но настояла Ассария. Женщина, глядя в упор на девушку, что-то залопотала почти приказным тоном:
— Госпожа Ассария заметила, что ты почти ничего не ела. Это обижает ее. Заставляет думать, что ты недовольна ее кухней и искусством поваров или пренебрегаешь хозяевами, — перевел Хамат. — Ты должна разубедить ее и съесть хотя бы хаммас, наше национальное блюдо, чтоб она успокоилась и не оскорбилась.
Женя выдавила улыбку и принялась за пюре, радуясь, что его немного. И закивала женщине, съев ложку:
— Вкусно, очень вкусно!
Ассария кивнула в ответ и что-то сказала.
— Хаммас готовят из нуты, турецкого ореха, на масле кунжута, добавляют сок лимона, чеснок, инжир и оливы, — перевел парень с улыбкой на губах, заглядывая в глаза девушки. — Госпожа Ассария рада, что тебе нравится вкус хаммаса, но не уверена, что это так. Придется съесть все, чтоб убедить ее.
— Хорошо, — кивнула Женя женщине и доела пюре. Только тогда Ассария довольно закивала.
— Ты успокоила ее.
— Рада, — буркнула Женя, почувствовав, как пальцы парня перебирают ее волосы, скользят по коже у шеи. Девушка дрогнула и выпрямилась, отстраняясь.
Быстрей бы закончился ужин!
— Завтра опять ужинаем вместе? — Спросила.
— Нет, завтра четверг.
— То есть по четвергам вы не собираетесь за одним столом?
— За ужином, — уточнил.
— Заняты?
— Да.
— Чем, если не секрет?
— Каждый своим делом.
Ассария встала, объявив окончание семейного раута.
Виват! — вскочила и Женя, но дальше гостиной не ушла – Хамат перехватил ее, придержав за талию.
— Руки убери. Не заставляй меня грубить.
— Груби, — разрешил, прижимая ее к себе, переплетая ее руки со своими. Женя замерла: по телу прошла дрожь и волна тепла. Девушка смотрела, как уходит Надя в сопровождении Сусанны и Самшата и понимала, что надо бы позвать ее, побежать за ними пока они не скрылись с глаз и не оставили ее один на один с Хаматом, но не могла и слова найти, звук издать. Ей была очень приятна близость парня и сил бороться с нахлынувшим вдруг желанием, с теплом тела парня, с его руками и дыханием, глазами и губами, было все меньше, а желание остаться в объятиях, отдаться на волю Хамата, все больше.
И подумалось: что она теряет? Чему и зачем противится? А может, стоит отдаться страсти и понять, что это такое, хоть раз в жизни позволить себе безумный поступок? Зачем бежать от нежности и ласки, от ночи, что обещает быть незабываемо сладкой, от рук и губ, от мужчины, которого она хочет, и который желает ее не меньше? Один раз, одна ночь и кто знает, может, все остальное померкнет перед ней и потом, через много лет, Женя будет помнить лишь ее и радоваться, что это было в ее жизни.
Хамат вдыхал аромат Жениных волос и чувствовал, как кружится голова от этого запаха, ни с чем несравнимого, желанного.
— Женя, — прошептал. — Ты самая прекрасная женщина… Женя-я…
Его губы коснулись ее кожи на изгибе шеи, и девушка дрогнула, закрыла глаза, отдаваясь блаженству поцелуя, что сжег последний довод разума, последнюю здравую мысль.
И будь, что будет…
Хамат вел ее по залам особняка, но куда, она не понимала, не задумывалась. И даже, если б он вел ее в ад, она бы пошла за ним, за его ласковыми глазами, жаркими, влажными губами, за его нежными, сильными руками, его вздохом, его взглядом.
Шаги в тишине, полумраке и пустоте помещений отдавались в ее сердце гулким стуком, трепетом приближения желанного мига, его власти и ее покорности. Рука Хамата грела ее плечи и ласкала кожу, будила лишь одно желание – затянуть эту ласку до бесконечности и в ней остаться и утонуть, и пусть, погибнуть. И не было сил оторвать от него взгляда, и не хотелось отодвинуться.
Пальцы Хамата легонько коснулись приоткрытых губ девушки, нежных, манящих, пробежали по щеке, очертили овал лица, убирая шалые локоны:
— Пэри… Моя пэри…
Губы Хамата накрыли губы Жени, язык проник в рот не встретив сопротивления, и исторг сладкий стон. Тело девушки дрогнуло прижатое к телу парня, руки проникли под вырез рубашки, срывая с нее пуговицы, и скинули на пол ненужную тряпку. Широкие плечи, гладкая кожа, сильные руки – Женя застонала, впившись пальцами в плечи Хамата, почувствовала, как его рука проникла под юбку, и стало горячо и сладко.
— Пойдем ко мне, — прошептал, заглядывая в затуманенные глаза девушки.
— Да, — прошептали влажные от поцелуя губы.
Парень подхватил ее на руки и понес в ночь, в темноту мужской спальни, на широкую постель под газовым пологом. Поставил на край и осторожно, касаясь губами каждой клеточки освобожденного тела, стянул юбку вместе с трусиками. Прочь туфли, следом на пол полетели скинутые брюки. Хамат подхватил Женю и опустил на пол, прижимая к себе осторожно, любуясь и лаская кожу, снял кофточку, расстегнул лифчик.
Безумие, — понимала Женя, но какое сладкое и приятное. Ее пальцы зарылись в шелке его волос, а грудь приникла к его груди, и вырвался стон, перестал существовать мир. Он ласкал ее грудь, целовал, мучил ласками, не торопя финал. Женя стонала, исследуя его, целуя плечи и грудь, шею, пальцы – ей нравился вкус его кожи, запах острый и манящий, сводящий с ума. Сильное тело, литое – идеальное от мочки уха до кончика пальца на стопе, и кожа – шелк, и взгляд – нега, и губы – радость.
Хамат приник к ее губам и, придерживая девушку за талию, проник в нее, не в силах больше сдерживаться. Взрыв, крик и мольба – ‘только не уходи’. ‘Нет, никуда, от тебя никуда, никогда’…
И вновь счастье от нежности его рук и крик радости от его власти над ней, и истома, тихая нега – всю ночь. Час за часом, минута за минутой – только он…
Когда солнце забилось в окно, а утренний ветерок подул в занавески, влюбленные спали, сплетясь в объятьях друг друга.
Хамат приоткрыл глаза и увидел силуэт матери за занавеской. Женщина кивнула ему и, благословив, вышла так же неслышно, как вошла. Женя же ничего этого не видела. Она крепко спала на груди Хамата, утомленная бурными ласками, успокоенная его объятьями. Парень улыбнулся, глядя на ее безмятежное лицо, пропустил меж пальцев свет ее волос, любуясь их красотой, и закрыл глаза. На душе было покойно и радостно – его, теперь она только его. Сколько лет он грезил этой нежной кожей, волосами, высокой спелой грудью, и вот сбылось…
Женя открыла глаза, когда Хамата уже не было в комнате. На его подушке лежала красивая заколка из изумрудов и рубинов в виде букета цветов. Женя повертела ее в руках, огляделась и, вспомнив, где она и как оказалась в чужой спальне, села: черт, кажется, ночью она сошла с ума!
Девушка вскочила, поспешно натягивая на себя раскиданную одежду, осторожно выглянула за двери – никого. Туфли в руки и бегом в свои комнаты, максимально тихо ступая по паркету. Ввалилась в гостевые покои и, кинув туфли на пол, прислонилась к дверям:
— Черт!
— Хуже! — сердито заявила Надя, появившись в дверном проеме. — Семь утра! Ты совсем что ли?! — постучала себе по лбу.
— Ладно, хватит! Не начинай! Мама родная!
— О-о! Ясно! … Только не говори мне, что ты ночь провела с этим…
— Какая тебе разница?! — раздраженно отмахнулась Женя, спеша скрыться в своей комнате, но Надя не оставила попытку достучаться до разума подруги, пошла за ней.
— Ты соображаешь, что натворила?
— Что?! Что?! — развернулась к ней Женя. — Переспала с мужчиной – это криминал?!
— Нет, — развела та руками, пожала плечами от возмущения. — Пожалуйста, спи, хоть со всей Сирией! Только потом, как Сусанна, не вой! Не говори мне: ‘что же делать, Наденька’, ‘как я могла’?! А-а! Может, ты хочешь стать верной персидской женой?! Тысяча пятьсот второй в гареме ‘переводчика’! Главной!
— Хватит! — рявкнула Женя. — Я взрослая женщина и голова у меня на плечах…
— Хамата!
—…своя! Захотела и переспала, захочу и еще пересплю, понятно?!
— Ради Бога! — сердито кивнула Надя. — Ублажай падишаха. То-то он, наверное, рад. Хвастает наверняка уже, что смог белую дурочку под себя уложить смог, горячий сирийский Дон Жуан!
— Шовинистка!
— Идиотка!
— Ханжа!
— Вертихвостка! Потрахает тебя твой араб и выкинет!
— Это я его выкину! Ясно тебе?! Я потрахаю и выкину!! Я, а не он!
— А-а, — нахмурилась Надя. — Дома-то приключений не хватает? Мужички там простецкие, не такие загадочные да темпераментные? А здесь весь набор экзотики разом: и удовольствие и неприятности.
— Какие?
— А вот это ты у Хамата своего спроси. Чужой ум - дебри, а мужичок он витиеватый, по менталитету своему и нраву - неоднозначный. Что любовнице своей уготовит, в какую сторону мозговых заворотов пойдет, один Аллах ведает.
Женя в сердцах бухнула дверью ванной комнаты, сбегая от подруги: без тебя знаю, что дура!
Но какая была ночь!...
День прошел тихо: подруги в уединении провели его у бассейна, вдоволь накупавшись и назагоравшись. Надя, правда, дулась, укоризненно и недовольно поглядывая на Женю, но нотаций больше не читала. Хамат не появлялся, он даже не маячил на горизонте. Исчез, словно его и не было – что несколько успокоило ее, а для Жени, кажется, и вовсе прошло незамеченным. К вечеру Сусанна уговорила их вновь съездить в город. На этот раз они ехали на двух машинах, обойдясь без переводчика и всего тремя охранниками, и были встречены торговцами настолько уважительно, что получили истинное удовольствие от шопинга. Набрали вещей, безделушек, пофотографировались. Надя отошла, перестала неприязненно коситься на Женю, повеселела.
Поужинали подруги в ресторанчике Самшата, попробовав изысканные восточные деликатесы. К ночи вернулись домой, перемерили купленные наряды, позвонили домой, отпечатали сделанные на прогулке снимки, обсудили их и легли спать, удовлетворенные прошедшим днем.
Осталось десять дней, девять ночей, и будет просто здорово, если они пройдут как этот день и эта ночь.
Глава 6
Ее разбудили влажные, горячие губы, нежные, жадные руки, что проникли под простынь, даря знакомый острый жар телу. Женя застонала, и еще только думая воспротивиться, устремилась навстречу ласкам. Но тут некстати из другой комнаты послышалась трель сотового, и вспугнул остатки сна вместе с безрассудным желанием, напомнив, что в соседней комнате спит подруга.
— Что это? — удивился Хамат.
— Сотовый, — сухо бросила Женя, вставая с постели. — Надежда, обнадеженная вчерашними увереньями Сусанны, что сегодня обязательно мы съездим в Алеппо, завела будильник, чтоб не проспать и в десять уже сесть в машину. А до этого, понятно, искупаться, позавтракать, привести себя в порядок, собраться. Короче, попытайся скрыться, пока она не встала.
— Зачем? — не понял парень.
— За тем, что она не поймет твое присутствие в моей спальне в восемь утра.
— А в десять вечера? — улыбнулся, придерживая девушку за руку.
— Я не шучу, Хамат, иди.
— А ты куда?
— Ясно куда – в душ.
— Я с тобой, — встал и обнял Женю. — Помою тебя, — прошептал игриво, склоняясь к губам девушки.
— У меня руки есть, — не сдержала та улыбки.
— Мои лучше, — хитро посмотрел в ее глаза парень. Девушка поняла, что еще немного и они дружно плюнув на соседство Надежды и на заманчивую поездку в Алеппо, повторят подвиг позапрошлой ночи. Нет, она не против, но…
— Хамат, не ставь меня в неловкое положение перед подругой. Пожалуйста, уйди.
Отодвинула его, чуть не силой разжав его руки, и пошла в ванную комнату.
Хамат улыбнулся и сел на постель, ожидая возвращения девушки, погладил еще теплый после Жени атлас простыни.
— Женька! — влетела в комнату взъерошенная Надя и застыла у косяка, увидев Хамата, сидящего на расправленной постели. Хлопнула ресницами, запахнула халатик:
— Здрас-сте! — то ли прошипела, то ли просипела.
— Доброе утро, — улыбнулся приветливо. — Женя уже встала. Она в душе.
— Да? — выдавила бодрую улыбку девушка. — Как замечательно! Разбудили?
Хамату послышался яд в голосе Надежды и он отвернулся, улыбка поблекла, сошла на нет.
— Что вас не устраивает, Надя?
— Меня? Что вы! Наоборот, очень даже… Не успели глаза открыть, а нас уже мужчина посетил.
— И вас тоже? — в глазах Хамата появились насмешливые огоньки.
— Я в том смысле, что мы еще не одеты, и нужно предупреждать о своих явлениях хотя бы стуком, чтоб не ставить женщин в неловкое положение, — со строгим, неприступным лицом выдала девушка.
— А! Простите… но к Жене я стучал. В следующий раз обязуюсь постучать вам.
— Не надо! — отрезала Надя, разозлившись и развернувшись, громко топая, ушла к себе, бухнула дверью.
— Ты еще здесь, — вздохнула Женя, увидев Хамата и прекрасно понимая, что и Надя его тоже видела. — Я же просила тебя уйти.
— Ты стесняешься меня, нашей любви или боишься своей подруги?
Любви!
Женя отвернулась, кинув полотенце на край кресла. Как же ему объяснить то, что необъяснимо, неосязаемо и все же реально? Причем внятно и так, чтоб он не обиделся. Непосильная задача, — качнула головой девушка, открывая створки шкафа.
— Не хочешь отвечать?
— Не могу. Видишь ли, твои вопросы в корне неверны, неточны, а значит, и ответить на них четко невозможно.
— Почему же? Я четко сформулировал вопросы и все-таки хотел бы получить ответы, — подошел к ней Хамат.
— Долгий разговор, а у нас нет времени.
— У нас очень много времени. Но хорошо, если ты не желаешь отвечать сейчас, я вернусь к теме потом.
— Ну, хоть за это спасибо, — хмыкнула девушка, вытаскивая бежевый брючный костюм. — А сейчас выйди, пожалуйста, я переоденусь.
— Все-таки стесняешься, — улыбнулся, обнимая девушку. — Я выйду. Сейчас. Да и… мы уезжаем дней на пять, шесть, так что соберите, что вам понадобится, но много брать не надо, купим по дороге.
— Интересно. Почему дней на пять? Разве до Алеппо далеко?
— Я планирую устроить вам экскурсию по родному краю. Мы посетим Алеппо, Латакию. Пляжи на побережье моря, и конечно Дамаск, город-сказку, город-мечту. Я покажу вам Сирию, страну, в которую невозможно не влюбиться.
— Я тебя не узнаю, Борисова, — буркнула Надя, запихивая в сумку книгу.
— Зачем тебе Ремарк? Когда ты читать собралась? Хамат запланировал очень плотную экскурсионную программу…
— Хамат! — всплеснула та руками. — Везде и всюду этот бедуин!
— Ты завидуешь?
— Тьфу! Я переживаю. За тебя.
— Надя, ничего страшного нет. Он очень приятный человек с либеральными взглядами, патриот, романтик…
— Моджахед!
— Это-то тут причем?
— Притом, что неизвестно, что он выкинет!
— Ничего, уверяю, все под контролем. Он вменяем, как любой цивилизованный человек.
— Хорош перс, да?
— Слушай, ты уж определись, кто он? Сириец, перс, араб, моджахед или бедуин!
— Это ты у него спроси.
— Спросим, выпытаем, пока будем ехать. Только успокойся, а то ведешь себя, как ребенок, ей Богу.
— А ты, как легкомысленная дурочка.
— Надя, да что с тобой?
— А то, что я вижу Сусанну дубль два.
— Брось! — поморщилась Женя. — В мыслях нет. Ну, хорошенький, милый, приятный в каком-то плане. Дальше, что? Осталось десять дней отпуска, поэтому отдыхать так отдыхать, будет хоть что вспомнить. И хватит меня третировать без повода. А то обещаю, приедем домой, я тебе мстить начну, буду устраивать такие же концерты из-за твоего Заманкина.
— Жень, — протянула Надя, смягчившись. — Скажи, ты правда, осторожна?
— Честное, причестное.
— Экзотика в чистом виде?
— И любопытство, если хочешь. Хорошая встряска в виде нескольких дней свободы. Могу я хоть раз в жизни позволить себе пару дней легкомыслия, вполне безопасного, заметь.
— Не заметила.
— Зря. А я уже просчитала. Первое, кем бы ни был Хамат, мне ничего не угрожает, потому что а – мы живем у подруги, б – у нее есть богатый и умный муж, который всегда поможет. Второе, у них есть связи. Третье, у нас есть обратные билеты, визы, лиры и так далее. Четвертое, Сусанна никогда нас не подведет и всегда поможет, так было всю нашу сознательную жизнь. Если б мне чем-то грозила связь с Хаматом, уж она бы обязательно предостерегла. Или я не права?
— Да вроде все правильно, — успокоилась Надя.
— Ну, а раз так, хватит забивать голову ерундой. Пора, наконец, душевно отдохнуть. Выкидывай Ремарка, в самолете на обратном пути почитаешь. Бери сумочку, пошли. Ой, подожди, я ноутбук прихвачу, чтоб фотографии скидывать сразу. Хамат пообещал обалденные красоты, встречу с уникальной архитектурой, историческими памятниками. Нас ждет Средиземное море и Дамаск!
У выхода их ждал Хамат. Он забрал у Жени сумки, сопроводил до машин. Их было три - в одной уже сидела Сусанна.
— Привет! — помахала подругам ладонью.
— Привет! — залезла к ней в салон Надежда, а Женя не успела – Хамат перехватив ее за талию нежно, но твердо развернул в сторону другой машины.
— Не поняла?
— Мы поедем отдельно.
— Ничего подобного, — дернулась обратно, но парень не выпустил, подталкивал к открытой дверце в пустующий салон. — Подожди, — поняла, что, кажется, Хамат решил устроить первую неприятность, и нужно объясниться сейчас, здесь, пока не случилась вторая и третья. — Послушай, я еду с подругами…
— Ты едешь со мной.
— Нет, я еду с подругами, — повторила терпеливо, глядя ему в глаза для внушения — Я свободный человек, как и ты и не стоит устраивать феодальные сцены. То, что было меж нами, не делает обязанным ни тебя, ни меня.
— Было? — насторожился Хамат.
— Да. Ты был прекрасен, спасибо, но с семейной жизнью подождем, — улыбнулась, стараясь свести к шутке происходящее. — Я пойду.
— Ты выбираешь подруг? Они тебе дороже? — Парень явно расстроился и растерялся.
— Да, Хамат, и не стоит придавать значения незначительному рядовому событию в жизни. Мы с тобой взрослые люди.
Слова девушки больно ранили его, но она этого не понимала. Хамат смотрел на Женю и видел, что она опять ускользает от него:
— Моя любовь ничего не значит для тебя?
— Любовь? — рассмеялась она, твердо уверенная, что он шутит. — Да Бог с тобой. Ты признаешься в любви всем, с кем спал? Перестань, это несерьезно. И не устраивай сцен, они не уместны и глупы. Одна ночь по обоюдному согласию не купила меня и не продала, как и тебя. Никаких обязательств и обязанностей. Мы оба свободные люди, как были ими, так и остались.
Губы парня побелели:
— Женя…
— Хамат, мое место не рядом с тобой, а рядом с подругами. Не злись, ночь прошла, а жизнь продолжается, и в ней мы не будем вместе. Ты это ты, а я – это я.
— Что это значит? Ты провела разделительную черту? По какому же принципу разделила нас?
— Хамат, у нас разное воспитание, разные взгляды на жизнь…
— Понятно, даешь мне понять, что я не достоин тебя.
— Ничего подобного я не сказала, — начала нервничать девушка.
— Нет, ты дала понять. Так что тебе не нравиться, чем я не устраиваю тебя? В чем меж нами разница, настолько важная насколько и неприемлемая для тебя? В том, что ты русская, а я араб? В том, что я мусульманин, а ты христианка? Или в том, что ты женщина, которую любят, а я мужчина, которого нельзя любить, потому что он иной веры, иной нации?
— Чушь! — попыталась вырваться девушка. Слова парня неприятно ранили, попав в точку. — Просто я совершила глупость, а теперь жалею! Не знала, что ты будешь настолько навязчив!
— Я люблю тебя…
— А я нет!
Парень выпустил ее, застыв от горьких слов. Женя пошла к девочкам, села рядом с Надей.
— Фыр! — выдала та свое отношение к произошедшему. Сусанна осуждающе покосилась на подруг, но промолчала. Хамат постоял и сел к ним в машину на переднее сиденье.
Дорога до Алеппо была довольно долгой, но интересной. За окнами мелькали холмы, ровные ряды оливковых деревьев, красоты пейзажа и архитектуры, поля, по которым разъезжали минитракторы.
Девушки переговаривались, шутили. Хамат молчал, не поворачиваясь к ним, и все поглядывал на Женю в зеркало обзора. Взгляд у него был не обиженный, а скорей расстроенный – не понимающий, вернее слишком хорошо все понимающий.
Женя не обращала на него внимания, увлеченная и пейзажем и беседой с подругами, и чуть волновалась, в предвкушении новых впечатлений.
Алеппо был шумным, но удивительно красивым городом. Колоритным, а местами и нелепым. На дорогах запруженных микроавтобусами и машинами вровень с ними ехали велосипедисты, которых безропотно пропускали, нарушая все правила движения. На низких, обветшалых строениях красовались спутниковые антенны. Современные красивые здания соседствовали с памятниками архитектуры. Мечети и медресы. Магазинчики были закрыты, так как пятница оказалась выходным днем, но на базаре было много народа и можно было купить все, что душе угодно. Это был товарный рай, где за лиру можно было купить настоящее чудо ручной работы. Здесь заламывали высокую цену, но буквально через минуту снижали ее до минимума. Сусанна мастерски торговалась и быстро научила этому подруг.
К вечеру багажник машины был забит купленными по-дешевке вещами.
Уставшие девушки уже мечтали не о новых впечатлениях, а о прозаическом отдыхе, желательно у бассейна, в тени и прохладе, вытянув ноги и со стаканом холодного апельсинового сока в руке.
— Хамат, в гостиницу, пожалуйста, — взмолилась Сусанна. Парень улыбнулся, оглядев пассажирок, и кивнул.
— Гостиница-то хоть хорошая? — спросила Надя у Сусанны, разглядывая здание, пока Женя ждала, когда Хамат вытащит ее драгоценный ноутбук.
— Не беспокойся, Хамат уважает себя и вас, — заверила женщина.
— А машину на сигнализацию не поставишь? Остальные тоже так бросите? — Удивилась Женя беспечности парня.
— У нас нет преступности, Женя, — снисходительно улыбнулся ей, жестом приглашая следовать за подругами.
— Чудеса. Совсем-совсем нет?
— Совсем.
— Да, да, Женечка, — обернулась Сусанна. — Здесь даже мысль напасть, украсть считается кощунственной.
— Не верится, — качнула головой Надя. — Разве такое бывает?
— Как видишь.
— Пока не вижу, завтра посмотрю. На машины.
— Как их поставили, так они и будут стоять, поверь.
— Мне лично этот аспект жизни очень нравится, — рассмеялась Женя. Хамат обнял ее и, закинув на плечо сумку с ноутбуком, повел вперед, объявляя девушкам:
— Ужин подадут в номер. Бассейн внизу. Я уже распорядился, вас пропустят бесплатно.
— Стоп, стоп, — насторожилась Надя. — Управляющий гостиницей друг Самшата…
— Это моя гостиница.
Девушка выгнула бровь, Женя заглянула в глаза парня:
— Ты у нас кто?
— Хамат Бен-Хаджар.
— Брат Самшата! Я так и знала! Сусанна, если мы будем с тобой в одном номере, я тебе кое-что расскажу… твердым, тяжелым предметом.
Женщина рассмеялась. Парень крепче обнял Женю, заверив Надю:
— Вы будете в одном номере, но за увечья моей невестки спрошу строго.
— Пошли угрозы, — вздохнула та. — Нет, ну, почему сразу ничего не сказал?
— Зачем афишировать богатство семьи?
— Как это? Интересно же.
— Что именно? — спросил Хамат.
— Все. Чем занимаются Бен-Хаджары?
— У Самшата сеть ресторанов по всей Сирии. Очень прибыльный бизнес. Особенно сейчас, когда идет прилив туристов. Он так же занимается поставкой продуктов питания, минеральной воды. В Сирии лишь с одним плохо – с водой.
— А чем ты занимаешься? — переспросила Женя у Хамата.
— Спонсированием прибыльных проектов. Строительством, мобильными телекоммуникациями. Много чем.
— А сейчас в отпуске?
— У меня хорошие управляющие, я же только контролирую работу фирм.
— Ну, да. Не зря же учился на Западе.
Хамат вздохнул, видя, что на девушку не произвело впечатления его финансовое состояние, и она воспринимает его слова скорей как хвастовство, иронизирует в ответ. Женя же не обратила внимания на расставленный акцент Хамата: богат человек, и слава Богу. Но ей-то какое до этого дело?
— Монстры бизнеса и скрывали! — воскликнула Надя. — А ты скрывала, что попала во влиятельную семью! — посмотрела на Сусанну.
— А какая разница, я же люблю Самшата, а не его бизнес или влияние.
— Ну, да, — признала Надя и покосилась на Женю. Но та не посмотрела на нее: она оглядывала фасад гостиницы, залитую светом лужайку перед ней, виднеющиеся невдалеке здания – красота! И сделала пару снимков.
Они поднялись на последний этаж. Хамат открыл одну дверь, кивнув девушкам:
— Ваш номер.
И потянул Женю дальше, к следующей двери.
— Я с девочками…
— У меня другой номер.
— У тебя. Да отпусти же! — попыталась вырвать руку.
Надя хотела что-то сказать и даже шагнула за подругой, желая ей помочь вырваться из объятий Хамата, но была рывком затянута Сусанной в номер. Дверь хлопнула, оставив девушку и парня одних в коридоре.
— Хамат, что ты себе позволяешь? Нет, я точно начну хамить - ты меня раздражаешь своим поведением. Отпусти сейчас же! — прикидывая, не пора ли брыкаться, заявила Женя.
Парень остановился у дверей, прижал девушку к стене:
— Ты против провести еще одну ночь со мной?
— Да, я устала и хочу отдохнуть, просто искупаться…
— Я искупаю.
Женя замерла: все-таки близость Хамата, его глаза и руки действуют на нее неотразимо. Девушка тряхнула волосами:
— Я сама. Не нужно быть настолько навязчивым. Бывает, женщина не желает…
— Не бывает, — улыбнулся, почти касаясь губами ее губ. — Все зависит от мужчины.
— Ты ставишь меня в неловкое положение перед подругами, — сказала Женя тише и неувереннее. Его ладонь, проникшая под кофту, волновала ее, будила желание вновь ощутить его власть над собой, пережить те острые впечатления, что подарила ей та ночь.
— Я это уже слышал сегодня утром. Подруги для тебя важнее нас?
— Нас? Нас нет, есть ты и я, которые … которые… иногда позволяют себе…
Его пальцы гладили ее кожу, а губы целовали шею и говорить было невозможно – слова и мысли путались, казались пустыми и ненужными.
— Позволяют что? — прошептал в ушко. — Получать удовольствие?
Женя посмотрела ему в глаза и чуть не утонула в них, в нежности и желании, что наполнили их и манили ее туда, где только блаженство и никаких условностей.
— Ты… маньяк какой-то, — качнула головой, не зная то ли посмеяться, то ли поплакать. Хамат был как капкан для нее: и хочешь вырваться, а не можешь. Но капкан лишь поставлен, он еще не захлопнулся.
Парень, скрыв улыбку, открыл дверь номера и завел девушку внутрь.
‘Ничего, могу позволить себе зайти на пару минут. Не в коридоре же объяснять Хамату, что ведет себя неправильно и витает в облаках’, — подумала, шагнув в номер.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 44 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |