Например, в самый канун Рождества 1966 года меня вызвали в суд для дачи показаний в связи с возмущением авиалиний от того, что их обвинили в дискриминации по признаку пола, которая заключалась в том, что стюардесс увольняли в тридцать лет или сразу после замужества. (Я ломала голову над тем, почему они так поступают. Ну не могли же они считать, что замужние стюардессы отпугнут мужчин и они перестанут летать самолетами? И вдруг меня осенило, сколько денег сэкономила администрация авиакомпаний на том, что стюардесс увольняли прежде, чем они успевали дождаться повышения зарплаты, увеличения отпуска и заработать право на пенсию. И как я счастлива теперь, когда стюардессы обнимают меня, как только я вхожу в самолет, и рассказывают, что отныне им не только разрешено выходить замуж и оставаться на работе после тридцати, но даже иметь детей!)
Я чувствовала, что мы подведем будущие поколения, если не решим вопрос с абортами. Я также чувствовала, что должна быть принята поправка к Конституции о равных правах, несмотря на предупреждение профсоюзных лидеров, что это повлечет за собой отмену всех существующих льгот. Мы должны были принять эстафету от одиноких, постаревших, ожесточившихся женщин, всю жизнь боровшихся за эту поправку, которая уже пролежала под сукном в Конгрессе пятьдесят лет, с тех пор как первые женщины появились у ограды Белого дома с твердым намерением добиться равных избирательных прав.
Стоя в наших первых пикетах у ограды Белого дома в День матери в 1967 году (с лозунгами «Права, а не розы»), мы выбрасывали символические фартуки, цветы и пишущие машинки из папье-маше. Мы свалили в кучу газеты на полу офиса Комиссии по борьбе за равные права для всех работающих, осуждая их отказ применить Закон о гражданских правах против дискриминационных рубрик в разделах объявлений «Требуются на работу: мужчины» (имеется в виду серьезная работа) и «Требуются на работу: женщины» (имеется в виду неквалифицированная, почасовая работа). Это было так же противозаконно, как поместить объявления «Требуются на работу: белые» и «Требуются на работу: цветные». Мы заявили, что собираемся возбудить дело против федерального правительства за то, что оно не следит за соблюдением закона, который в равной степени относится как к мужчинам, так и к женщинам (правда, на всякий случай поинтересовались у своих людей в департаменте юстиции, имеем ли мы на это право),— а потом так и сделали.
Я читала лекции в женских привилегированных учебных заведениях южных штатов, произносила речи при вручении дипломов в малоизвестных экономических колледжах, а также в Гарварде, Йельском и Калифорнийском (Лос-Анджелес) университетах, чтобы заработать деньги на создание отделений Национальной организации женщин (мы не могли нанять организаторов, поэтому приходилось все делать самим). Все эти годы моя квартира была нашим штабом. Мы не имели возможности ответить на все письма, какие получали. Но были женщины, такие, как Билма Хейде из Питсбурга, Карен де Кроу из Сиракуз, Элиза Пашаль из Атланты и многие другие, которые сами звонили нам из своих городов, когда мы не отвечали на их письма, и мы назначали их организаторами местных отделений, чувствуя горячее желание этих женщин представлять нашу организацию на местах.
Я вспоминаю отдельные вехи на нашем пути. Мы, пятьдесят женщин из Национальной организации женщин, приходим перекусить в гостиную отеля «Плаза», куда пускают только мужчин, и требуем, чтобы нас обслужили... Я выступаю в Сенате против назначения судьей Верховного суда Карсвелла, который отказался провести слушание дела, возбужденного женщиной, уволенной с работы просто потому, что у нее были маленькие дети... Ощущаю первые признаки зарождения женского движения среди студентов, когда меня просят вести заседание Национального студенческого конгресса в Колледж-парке, штат Мэриленд, в 1968 году... Вспоминаю, как после того, как на конгрессе, на который собралась молодежь из движения «Студенты за демократическое общество», осмеяли нашу резолюцию об освобождении женщин, напечатанную на ротапринте, молодые девушки из радикалов сказали мне, что хотят организовать свою отдельную группу: они боялись, что если будут открыто выступать на собраниях СДО, то не выйдут замуж... Помогаю в 1968 году Шиле Тобиас составить первую учебную программу для женщин (теперь они есть во многих университетах!)... Убеждаю правление нашей организации, что нам необходимо проводить конгресс по объединению женщин совместно с молодыми радикалами, несмотря на имеющиеся разногласия в идеологии и стиле поведения... Это все были вехи на нашем пути.
Я была так рада, когда радикально настроенная молодежь перешла от воинственных выступлений к конкретным действиям, например пикетированию конкурса красоты «Мисс Америка» в Атлантик-Сити. Но средства массовой информации подхватили как сенсацию и стали широко освещать наиболее агрессивную сторону их риторики и действий, содержащую призывы разом покончить с мужчинами, браком и рождением детей. Те, кто проповедовал ненависть к мужчинам и войну с ними, грозились захватить власть в Нью-Йоркском отделении Национальной организации женщин, а затем возглавить ее на уровне всей страны и освободиться от женщин, которые на словах хотели равенства, но при этом не переставали любить своих мужей и детей. Книга «Сексуальная политика» Кейт Миллет была признана ими провозвестником воинственной феминистской идеологии. После того как мужененавистническая фракция фактически сорвала второй Конгресс по объединению женщин своими злобными выпадами и даже попыткой применить силу, одна из девушек-радикалов сказала: «Если бы я была агентом ЦРУ, которому дано задание подорвать движение изнутри, я бы действовала именно такими методами».
К 1970 году стало ясно, что женское движение — это не временное явление, а одно из наиболее быстро растущих и жизнеспособных движений за социальные и экономические преобразования, которые возникли в последнее десятилетие. В движении против расовой дискриминации верх взяли экстремисты; студенческое движение было парализовано бредовой идеей о руководстве без лидера и постепенной самоизоляцией благодаря агрессивной риторике. Наше движение тоже пытались остановить, подорвать, расколоть, сделать его экстремистским и истеричным, превратить в аморфную, никем не управляемую массу. Об этом меня предупреждал один из лидеров негритянского движения: «Бесполезно гадать, кто эти люди, которые все портят,— агенты ЦРУ, сумасшедшие, стремящиеся к власти, или просто дураки. Но если они постоянно вредят вам, с ними нужно бороться».
Я понимала, что женское движение не должно иметь ничего общего с «сексуальной политикой». Когда я впервые увидела очень серьезные статьи об оргазмах с помощью клитора, призванных сделать женщин независимыми от мужского полового члена, и услышала нравоучительные беседы о том, что женщины должны добиваться положения сверху во время полового акта, я думала — их авторы шутят. Но потом я поняла и прочитала об этом у Симоны де Бовуар, что эти женщины в сексе хотят взять реванш за то, что в общественной жизни всегда занимали «положение снизу», были подчинены мужчинам. Их возмущение своим зависимым положением было умело превращено в ненависть к противоположному полу, которая могла только помешать им добиться реального изменения ненавистных условий жизни. Я не знаю, что движет теми, кто злобно сеет ненависть к мужчинам среди участниц женского движения. Некоторые из этих «вредителей» примкнули к движению, будучи политически крайне левыми, другие решили использовать его для пропаганды лесбиянства, третьи по невежеству перенесли риторику классовой борьбы (борьбы полов) на законную борьбу женщин за свои права, использовав ложную аналогию, так как учение о классовой борьбе или сепаратистские устремления в движении против расовой дискриминации — это устаревшие, изжившие себя принципы. Мужененавистницы, несмотря на их малочисленность, оказались в центре внимания средств массовой информации, падких на сенсации. Многие феминистки в самом начале пути испытывали чувство враждебности к мужчинам; потом этот псевдорадикальный инфантилизм был ими преодолен. Но время от времени проявляющаяся и направленная против мужчин риторика сильно раздражает остальных участниц движения, не говоря уже о тех женщинах, которых она просто отпугивает.
В самолете по пути в Чикаго, куда я летела, чтобы вежливо отказаться от поста президента Национальной организации женщин, чувствуя себя бессильной объявить открытую войну мужененавистницам и в то же время не соглашаясь быть с ними заодно, я вдруг поняла, что нужно делать. Накануне я получила письмо от женщины, напомнившей мне, что 26 августа 1970 года исполняется пятьдесят лет с тех пор, как была принята поправка к Конституции, дающая женщинам право голоса наравне с мужчинами. Необходима была акция в масштабах страны — например, демонстрация женщин с целью привлечения внимания к тому, что полное равенство еще не достигнуто: женщины хотят иметь равные с мужчинами возможности получения работы и образования, право на аборты, на детские учреждения, на участие в управлении государством. Такая акция смогла бы объединить всех женщин, даже тех, кто не имел никакого отношения к движению за эмансипацию (наша организация, имеющая теперь отделения по всей стране, насчитывала в 1970 году всего три тысячи членов в тридцати городах). Я помню, что выступала в Чикаго в течение двух часов, стараясь убедить присутствовавших в необходимости принять участие в демонстрации. Мои слова были встречены овацией. Все наши силы были направлены тогда на подготовку акции 26 августа. Временная штаб-квартира Национальной организации женщин в Нью-Йорке была забита до отказа женщинами, предлагавшими свою помощь; они не уходили даже ночью.
Мэр Линдсей разрешил нашей демонстрации пройти по Пятой авеню; в начале демонстрации мне запомнились копыта лошадей, с помощью которых конная полиция пыталась оттеснить нас к тротуару. Я оглядывалась, подпрыгивала, пытаясь увидеть, где кончается колонна. Я никогда не видела сразу так много женщин; колонне не было конца. Одной рукой я держала за руку мою дорогую Дороти Кень-он (судью, которая в свои восемьдесят два года настояла на том, чтобы идти вместе со всеми, вместо того чтобы ехать в предоставленной ей машине), другой — какую-то молодую девушку. Всем в передних рядах я велела взяться за руки. Мы заполнили улицу от края до края. Женщин было так много, что никто не мог нас остановить; никто даже и не пытался. Говорят, что с того времени, как женщины завоевали право голоса пятьдесят лет тому назад, это было самое крупное их выступление в масштабах страны (в котором приняли участие и сотни мужчин). Репортеры, ранее подсмеивавшиеся над нами и называвшие нас «плоскогрудыми», позднее писали, что они никогда не видели таких гордых, счастливых, красивых женщин, как на этой демонстрации. И правда, все женщины были прекрасны в тот день.
26 августа феминизм приобрел политическую окраску и стал привлекательным для гораздо большего числа женщин. Раньше нам казалось, что мы далеки от политики. Американские политики — правые, левые, центристы, республиканцы, демократы, отколовшиеся — определенно не интересовались проблемами женщин. В 1968 году я напрасно теряла время на съездах обеих партий, пытаясь убедить делегатов вставить в свои программы хоть одно слово о женщинах. Когда Юджин Маккарти, основной инициатор поправки о равных правах, объявил, что он собирается выставить свою кандидатуру на выборах президента, чтобы способствовать окончанию войны во Вьетнаме, я начала связывать борьбу женщин за равенство с мужчинами со своими политическими убеждениями. Я позвонила Бэле Абцуг и спросила, чем я могу помочь Маккарти. Но даже работавшие у него женщины не считали, что женский вопрос имеет политическое значение, а многие члены НОЖ осуждали меня за то, что я открыто участвую в предвыборной кампании Маккарти. В своем выступлении на съезде НОЖ в Чикаго в 1970 году я сказала, что долг всех женщин — бороться за окончание войны во Вьетнаме. Ни женщины, ни мужчины не должны поддаваться на провокацию и поддерживать грязную, аморальную войну; обязанность женщин, так же как и мужчин,— прекратить ее. Два года назад, в 1968 году, стоя перед отелем «Конрад Хилтон» в Чикаго на митинге демократов, я видела, как полиция избивала дубинками молодых людей, среди которых был и мой сын. И я поняла, что эти юноши, отказавшиеся демонстрировать свое мужество, сжигая напалмом вьетнамских и камбоджийских детей, преодолели миф о мужском предназначении, так же как мы — свой миф. Мы делали одно общее дело.
Летом 1970 года я начала сколачивать политическое ядро нашего движения; вскоре оно было настолько сильным, что мы смогли добиться избрания Бэлы Абцуг в Конгресс. Они с Глорией Штайнем присоединились к нашей демонстрации 26 августа. Женщины, которые раньше еще чего-то боялись, в тот день были с нами; и весь мир вдруг осознал, что женщины — это огромная политическая сила. Эту силу по-настоящему почувствовали летом 1972 года в Майами, когда женщины впервые сказали свое слово на съездах политических партий. Хотя неопытными политическими деятелями могли легко манипулировать Никсон, Макговерн и агенты Уотергейта, все-таки с их приходом политический климат изменился. Они добились от обеих партий обещаний внести необходимые женщинам пункты в свои программы. А Шир-ли Чишолм в предвыборной кампании демократов стояла до последнего. Я уверена, что в 1976 году и у республиканцев женщина будет баллотироваться если не на пост президента, то по крайней мере вице-президента.
Таким образом, первый этап революции, которую совершают женщины (а я теперь считаю движение женщин за равенство с мужчинами революцией), можно считать почти завершенным. Поправка о равных правах была принята без обсуждения обеими палатами Конгресса благодаря женскому политическому лобби. Основному противнику поправки, Эммануэлю Селлеру, пришлось уйти из Конгресса, уступив место одной из молодых женщин, которые теперь повсеместно пробиваются к управлению страной вместо того, чтобы листать справочник почтовых индексов на почте. По решению Верховного суда ни в одном штате теперь женщине не могут отказать в праве выбора: сделать аборт или родить ребенка. Было предъявлено более тысячи судебных исков, по которым университетам и корпорациям пришлось пресекать у себя в коллективах дискриминацию по признаку пола и создавать условия, чтобы женщины могли занимать руководящие должности. Американской телефонной и телеграфной компании было предписано возместить пятнадцать миллионов долларов женщинам, которые в течение всего срока работы не смели даже заикаться о должностях выше телефонисток, так как эти должности не предназначались для женщин. Теперь в каждой профессиональной организации, редакции газеты, на телевидении, в церкви, промышленной компании, больнице и школе есть женское лобби, которое сразу же принимает меры, если женщин притесняют.
Недавно меня попросили выступить с пропагандистскими лекциями в разных штатах перед специалистами — мужчинами, собиравшимися обучать женщин неженским профессиям: консультантов, помогающих учащимся в выборе предметов, священников, пилотов и даже банкиров. (Я также организовала первую женскую банковскую компанию, чтобы помочь женщинам осуществлять контроль за своими финансами и использовать свою экономическую власть). Государственный департамент признал, что женщин нельзя увольнять с дипломатической службы только потому, что они выходят замуж, а секретарши вправе отказаться на работе подавать кофе. Под влиянием женщин перестраивается здравоохранение, так как создаются центры здоровья, где они могут постоянно поддерживать хорошую физическую форму. На конференциях по психоанализу меня и других участниц движения просят заново определить понятия «женский» и «мужской». Женщин посвящают в сан священников, раввинов и дьяконов, хотя папа римский все еще считает, что они не могут проводить богослужения. А монахини, чей вселенский протест составляет немаловажную часть женской революции, задают вопрос: «Бог — это он или она?»
Женское движение вышло за пределы Америки. Меня просили помочь организовать группы в Италии, Бразилии, Мексике, Колумбии, Швеции, Франции, Израиле, Японии, Индии, даже в Чехословакии и других соцстранах. Я надеюсь, что в следующем году состоится первая Всемирная конференция феминисток, может быть, в Швеции.
Департамент переписи населения США сообщает о значительном сокращении рождаемости, которое я отношу на счет как противозачаточных средств, так и новых устремлений женщин. Женское движение теперь настолько сильно, что не боится открыто заявить об идеологических разногласиях: я думаю, что мои идеи о женской революции скоро будут преобладающими, а ненависть к мужчинам отойдет на задний план как нечто преходящее или даже как запланированная диверсия. Конечно, было бы наивным полагать, что силы, которым пришлось отступить под натиском женского движения, не попробуют взять реванш: во многих штатах пытаются помешать ратифицировать поправку о равных правах. В Теннесси пятьдесят лет назад компании по производству спиртных напитков потратили миллионы долларов, чтобы помешать- ратификации закона об избирательном праве для женщин. А сейчас кто финансирует кампанию против движения женщин за равные права с мужчинами? Я бы не назвала это заговором мужчин против женщин; скорее, это заговор тех, чья выгода и власть зависят от манипулирования страхами и бессильной яростью пассивных женщин. Но я верю, что женщины — последняя и самая многочисленная социальная группа в этой стране, борющаяся за право распоряжаться своей судьбой,— изменят саму природу политической власти в Америке.
За десять лет, прошедших после публикации «Загадки женственности», женское движение внесло изменения и в мою жизнь, такие же значительные и радостные, как в жизнь других женщин, которые рассказывают мне о себе. Я не могла продолжать раздваиваться: пропагандировать равенство, помогать обрести свободу и в то же время цепляться за брак, унижающий мое достоинство. Наконец я нашла мужество развестись в мае 1969 года. Теперь я чувствую себя менее одиноко, чем вдвоем с мужем. Я думаю, что следующей задачей женского движения должна стать кардинальная реформа института брака и развода.
Моя жизнь идет вперед: Эмили этой осенью поступила в Рэдклиффский университет, Дэниел учится в аспирантуре в Принстоне, а Джонатан пока ищет свой путь. Я проработала первый семестр приглашенным профессором социологии в Темплском университете, и у меня появилась собственная колонка в журнале «Макколлз». Я переехала на верхний этаж волшебного нью-йоркского небоскреба, наполненный свежим воздухом, с небосводом прямо над головой, видом на реку и мосты, перекинутые в будущее. Я организовала коммуну для женщин с неудавшимися браками, действующую по уик-эндам,— получилась огромная семья свободных людей, которые новые браки будут заключать совсем на другой основе.
Чем больше я становлюсь собой и чем больше энергии, поддержки и любви получаю от других женщин и отдаю им, тем яснее я ощущаю, как радостно любить мужчину. Я видела, с каким облегчением вздохнули женщины, когда мне удалось сформулировать то, что мучило и меня: даже добившись положения в обществе, равенства, политической власти, женщина не перестает хотеть любить и быть любимой, у нее продолжает болеть душа о детях. Если бы женское движение заставило меня вычеркнуть из жизни нежность, я бы отвернулась от него.
Небольшой постскриптум. Я всегда очень боялась летать. После того как я написала «Загадку женственности», этот страх вдруг пропал: теперь я бесстрашно летаю на реактивных лайнерах через океан и на маленьких воздушных такси над горами Западной Вирджинии. В этом есть что-то мистическое, но я объясняю это так: если вы внутренне свободны, занимаетесь любимым делом, если в вашей жизни есть любовь - вам не страшно умирать. Иногда, ужаснувшись тому, сколько времени я провожу в воздухе, я думаю, что вполне могу погибнуть в авиакатастрофе. Но мне бы хотелось, чтобы это произошло не так скоро, так как осколки моей разрушенной личной жизни только-только начинают складываться в новый сексуальный и человеческий рисунок. Теперь я могла бы написать ту самую вторую книгу.
Мне кажется, что энергия, скрытая в мужчинах и женщинах, живших по старинке, выполняя предписанные им роли, эквивалентна физической энергии, высвобождающейся при ядерном взрыве, таком, какой произошел в Хиросиме. Я думаю, что именно эта колоссальная энергия, не находящая себе выхода, питала то ожесточение и насилие, которое мы наблюдали в стране и во всем мире в последнее десятилетие. Если это так, то именно революция, совершаемая женщинами, поможет освобожденную энергию направить на службу жизни и любви, а не войны и смерти и действительно претворит в жизнь лозунг: «Любовь, а не война».
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |