Итак, кратко проанализировав "востребованность" идей Дракера при реализации современных концепций и планов построения информационного общества, перейдем к теории М. Кастельса, который в качестве отправной точки своих построений использует глобальную экономику и международные финансовые рынки как основные признаки формирующегося нового миропорядка.
Фундаментальное исследование Мануэля Кастельса "Информационная эра: экономика, общество и культура" состоящее из трех томов ("Становление общества сетевых структур"92, "Могущество самобытности"93 и "Конец тысячелетия"94) было опубликовано с 1996 по 1998 гг.
В первой части своей трилогии Кастельс осуществляет развернутый анализ современных тенденций, приводящих к формированию основ общества, которое он называет "сетевым". Исходя из постулата, что информация по своей природе является таким ресурсом, который легче других проникает через всяческие преграды и границы, он рассматривает информационную эру как эпоху глобализации. При этом сетевые структуры являются одновременно и средством и результатом глобализации общества. "Именно сети, пишет Кастельс, составляют новую социальную морфологию наших обществ, а распространение "сетевой" логики в значительной мере сказывается на ходе и результате процессов, связанных с производством, повседневной жизнью, культурой и властью"95. Таким образом власть структуры оказывается сильнее структуры власти а принадлежность к той или иной сети, наряду с динамикой развития одних сетей по отношению к другим, выступает, по Кастельсу, в качестве важнейшего источника власти.
Кастельс, в отличие от Дракера не говорит о закате капитализма, а даже наоборот, утверждает, что общество сетевых структур является буржуазным обществом. Однако эта разновидность капитализма существенно отличается от своих предшественников двумя основными признаками: глобальный характер (наступивший после распада соцлагеря) и базирование на сети финансовых потоков. Современные финансовые потоки не знают границ и национальностей, финансовые операции происходят в доли секунды и в этом "вселенском казино", которым управляют компьютеры, циркулирование капитала определяет судьбу корпораций, семейных сбережений, национальных валют и даже региональных экономик96.
Кастельс как и Дракер подчеркивает определяющее значение знания для новой экономики которая опирается на "капиталистическую форму производства" и имеет "информационную форму развития". Трансформационные процессы в экономике вызывают серьезные изменения на рынке труда. Индивидуализация условий найма работников фактически делит рабочую силу на две категории - тех, кто является высококвалифицированным специалистом и/или обладает способностями к обучению и тех, кто может выполнять только определенные операции. Таким образом происходит расчленение труда в глобальных масштабах - капитал и труд оказываются разнесены в разное пространство и время. "Они живут друг за счет друга, отмечает Кастельс, но друг с другом не связаны, ибо жизнь глобального капитала все меньше и меньше зависит от конкретного труда и все больше и больше от накопленного объема труда как такового, которым управляет небольшой мозговой центр, обитающий в виртуальных дворцах глобальных сетей"97.
Следует отметить, что трансформационные процессы на рынке труда, которые зафиксировал Кастельс, могут подорвать одно из важнейших достижений позднего индустриального общества - средний класс, как основу государства всеобщего благоденствия. В этой связи не стоит забывать, что именно на массовом среднем классе была основана стабильность послевоенной западной политической системы.
Процессы преобразований существенно меняют и политические процессы. Лидерство становится все более персонифицированным, а путь к власти лежит через создание имиджа - политические деятели оказываются вовлеченными в игру, ведущуюся через средства массовой информации и самими СМИ. "Зависимость от языка средств массовой информации, имеющих под собой электронную основу, подчеркивает Кастельс, приводит к далеко идущим последствиям для характеристик, организации и целей политических процессов, политических деятелей и политических институтов. В конечном счете власть, которой располагают сети средств массовой информации, занимает второе место после власти потоков, воплощенной в структуре и языке этих сетей"98.
В условиях глобализации рынков и капиталов постепенно изменяется роль национального государства, которое из-за противоречия между глобальным характером деятельности транснациональных корпораций и локальным налогообложением лишается пространства для маневра и, следовательно, реальных рычагов управления. Институты и организации гражданского общества, которые строились вокруг демократического государства и социального контракта между трудом и капиталом постепенно теряют свое значение в реальной жизни людей. Причиной этого, по мнению Кастельса, стала потеря структурами гражданского общества "легитимной самобытности"99.
Основным противоречием (и соответственно движущей силой развития) формирующегося нового общества, основанного на сетевых структурах, является противоречие между глобализацией мира и самобытностью (идентичностью) конкретного сообщества. Кастельс, опираясь на концепцию французского социолога Алена Турена, вводит понятия "самобытность сопротивления" и "самобытность, устремленная в будущее (project identity)". В обществе сетевых структур наряду с государством, глобальными сетями и индивидуумами существуют сообщества, которые объединились вокруг самобытности сопротивления. Это сопротивление направлено против основной тенденции развития современного общества - глобализации. Важной чертой этих сообществ является минимальная включенность в структуры традиционного гражданского общества и их, в большей части, протестный характер. Однако, в перспективе, часть из этих сообществ от сопротивления сможет перейти к самобытности устремленной в будущее и тем самым будет способна создать нечто подобное "новому гражданскому обществу" и новому государству.
"Новая самобытность, устремленная в будущее, подчеркивает Кастельс, возникает не из былой самобытности гражданского общества, которой характеризовалась индустриальная эпоха, а из развития сегодняшней самобытности сопротивления"100. Кастельс приводит основные группы сообществ, которые по его мнению могут через самобытность сопротивления перейти к самобытности, устремленной в будущее и тем самым способствовать преобразованию общества в целом с одновременным сохранением ценностей сопротивления интересам глобальных потоков капитала и информации.
Это, прежде всего, религиозные, национальные и территориальные сообщества. Кастельс подчеркивает необходимо учета этнического фактора, который выступает в качестве важного компонента как угнетения, так и освобождения и привлекается в поддержку других форм самобытности сообщества (религиозной, национальной, территориальной). Территориальная самобытность и рост ее общемировой активности ведет к возвращению на историческую сцену "города-государства", как характерной черты века глобализации. Женские сообщества и движения экологистов также, по мнению Кастельса, имеют потенциал для формирования самобытности, устремленной в будущее101. Признаком соответствия этих сообществ новой архитектуре сетевого общества является их сетевая, децентрализованная форма организации и самоорганизующиеся системы циркулирования информации внутри сообщества. "Именно этот децентрализованный, неуловимый характер сетевых структур социальных изменений, заключает Кастельс, столь затрудняет восприятие и идентификацию новой самобытности, устремленной в будущее, которая складывается сегодня"102.
С идеями Кастельса созвучны выводы многих социологов и политологов, исследующих социальные процессы в современном обществе, возникшие в связи с глобализацией общественных и экономических отношений. Например Хайко Шрадер приводит доказательства того, что в глобализованной экономике существуют многочисленные хозяйственные связи, которые базируются на личных отношениях. "Глобализация и персонализация с этой точки зрения, отмечает Шрадер, - одновременные процессы, и оба процесса ставят под вопрос национальное государство и государственное гражданство как значимый, создающий солидарность образов идентичности"103.
В.А. Гуторов отмечает, что достижения в области новых технологий, на которых основывается формирование информационного общества, во многом изменили характер политической коммуникации. Функционирование современных демократических институтов может быть существенно затруднено без адекватного информационного сопровождения, а обеспечение равного доступа к сетям при определенных условиях может способствовать закреплению демократических стандартов на уровнях межличностного и межгруппового общения104.
В.Л. Иноземцев, в кратком предисловии к переводу текста Кастельса, отмечает тот факт, что Кастельсу не удается выдержать стиль строгого научного анализа и он зачастую переходит от структурированного изложения своей концепции к приведению большого количества примеров, иллюстрируя свою информированность в вопросах организации хозяйственной жизни в разных регионах мира. "Подобный подход можно понять, отмечает Иноземцев, профессор Кастельс...настолько увлечен идеей противопоставления "информационализма" как исторической формы общества всем предшествующим формам, что стремится если не посредством теоретических доказательств, то по крайней мере аппеляцией к завораживающим примерам убедить читателя в том, что как в развитых странах, так и на периферии индустриального мира сегодня происходят перемены, равных которым по своей значимости еще не знала история человечества"105.
Говоря о практической востребованности теоретических построения Кастельса следует иметь в виду, что профессор Кастельс является членом высшего экспертного совета по проблемам информационного общества при Комиссии ЕС, что позволяет ему продвигать свои идеи при реализации конкретных проектов.
4. Постиндустриализм и российское обществоведение
Среди российских ученых, исследующих проблемы трансформации общества с позиций постиндустриализма, концепций информационного общества и развития информационной цивилизации следует отметить В.Л. Иноземцева, А.И. Ракитова, Р.Ф. Абдеева.
В.Л. Иноземцев в своих работах106 подчеркивает, что теория постиндустриального общества является социальной метатеорией, которая сегодня в полной мере воспринята западной социологической традицией. "Это фактически единственная из западных теорий, отмечает Иноземцев, приверженцы которой не только не отрицали научного значения марксизма, но и стремились вести с ним глубокий конструктивный диалог (не поддержанный, к сожалению, советскими обществоведами)"107. Иноземцев, говоря о наличии большого количества отечественных работ весьма поверхностно трактующих постиндустриализм, отмечает, что концепция постиндустриального общества стала служить в России неким инструментом, позволяющим отечественным социологам протаскивать свои самые странные теоретические построения. В качестве примеров он приводит статью А.В. Брузгалина и А.И. Колганова в которой утверждается что коммунизм в настоящее время рождается как постиндустриальное и постэкономическое общество108 и книгу Ю.В. Яковца109, который рассчитывает продолжительность различных фаз постиндустриальной цивилизации с точностью до 5 лет до 2300 года приняв в качестве аксиомы формулу - каждая последующая ступень исторического прогресса в 1,5 раза короче предыдущей. Иноземцев отмечает опасную тенденцию, когда демагогические рассуждения о постиндустриализме все чаще служат обоснованию особой функции России в мировой цивилизации и даже ее ведущей роли в становлении новой постиндустриальной парадигмы110.
В этой связи подчеркивается важность введения в научный оборот отечественного обществознания классических текстов постиндустриализма и обращается особое внимание на анализе методологических основ постиндустриальной теории в соотнесении с теорией общественного развития основоположников марксизма.111 "Пересечение" марксистской концепции и теории постиндустриального общества произошло, по мнению Иноземцева, на двух различных уровнях, что и привело к весьма глубокому проникновению относительно близких идей в обе концепции. С одной стороны, К.Маркс, творчески усвоивший многие элементы исторических концепций представителей европейского Просвещения конца XVII века, перенял и целый ряд элементов позитивистского метода, особенно применительно к теории истории. С другой стороны, марксистская концепция имела серьезное влияние на западных исследователей, которые формировали наиболее важные общефилософские доктрины в рамках диалога с марксизмом. По целому ряду проблем, в частности по вопросам классовой структуры современного общества, роли технологических изменений в общественном прогрессе, различным аспектам функционирования политических институтов, важность этого диалога была настолько значительной, что позволила например, Д. Беллу без всякого преувеличения или иронии говорить о самом себе и о некоторых своих коллегах как о "постмарксистах"112.
Иноземцев приводит пять основных положений по которым концептуальные положения теории постиндустриализма могут быть соотнесены с марксизмом:113
Во-первых, и марксистская концепция, и теория постиндустриального общества основаны на признании того, что источником прогресса цивилизации и его измерителем выступает совершенствование форм и методов материального производства. Способы оценки того или иного общества так или иначе связаны с анализом совершенства материального (или нематериального, на соответствующей исторической стадии) производства.
Во-вторых, оба теоретических направления выделяют в истории человечества три большие фазы, причем такое выделение построено на близких методологических принципах, и внутри него может быть прослежено сходство по нескольким направлениям. Основоположники марксизма отмечают соответственно архаическую, экономическую и коммунистическую общественные формации, а сторонники постиндустриализма - аграрное, индустриальное и постиндустриальное общество или первую, вторую и третью "волны" в истории цивилизации на основе оценки форм и методов общественного производства. И те, и другие признают каждое из предложенных делений относительно условным, и мысль К. Маркса и Ф. Энгельса о том, что коммунизм представляет собой "движение, уничтожающее современное состояние", вполне гармонирует с идеей Д. Белла о постиндустриальном обществе как абстракции, созданной для упорядочения наших знаний о перспективах прогресса цивилизации. Сторонники обеих теорий считают, что каждая новая общественная формация, равно как и каждая новая фаза истории в понимании постиндустриалистов не отрицает и не замещает предшествующей, а "покоится на ней как на своем базисе" (К. Маркс) или "добавляет к ней новое измерение" (Д. Белл).
В-третьих, обе теории отмечают, что переходы между общественными формациями и границы индустриального общества ознаменованы революционными изменениями. При этом и те, и другие признают, что переход от первичной общественной формации ко вторичной или доиндустриального общества к индустриальному представлял собой длительный процесс, который революционен скорее по своей сущности, чем по характеру.
В-четвертых, имеется значительное сходство в изображении того социума, который трактуется как коммунистическая общественная формация или как постиндустриальное общество. Этот аспект следует рассматривать, делая поправку на исторический период создания марксовой теории. В середине XIX века невозможно было предвидеть технологические прорывы конца XX столетия, однако и при этом основоположники марксизма не раз говорили о техническом прогрессе как основе преобразования общества. Теоретики постиндустриализма, создавшие свои теории тогда, когда информационная революция стала реальностью, также определяют постиндустриальное общество как социум, основанный на высоких технологиях, причем делают это уже не в качестве прогноза, а констатируя, имеющие место в реальной жизни изменения.
В-пятых, видны весьма интересные терминологические сходства между марксистской и постиндустриальной доктринами. Они, конечно, могут быть и совершенно случайными, но скорее всего свидетельствуют о чем-то большем, нежели простое совпадение. И основоположники марксизма, и такие известные авторы теории постиндустриального общества, как Г. Кан и Д. Белл, рассматривают третью большую фазу общественной эволюции как постэкономическую.
Все изложенное свидетельствует, о том, что теория постиндустриального общества представляет собой весьма серьезную и глубокую социальную доктрину, которая имеет продолжительную историю, весьма глубокие и разветвленные корни, разработанную методологическую и терминологическую основу и способна служить действенным средством социального прогнозирования на пороге XXI века. Данная концепция в значительной мере построена на том же фундаменте, на котором была создана и марксистская теория, и сформировалась в противостоянии с нею, результатом чего, однако, стали скорее элементы взаимного сходства, нежели принципиальные и резкие отличия.
А.И. Ракитов в своих работах114 исследует развитие информационных и технологических революций, которые определяют радикальные изменения и фундаментальные инновации в типах культур, цивилизаций, а также транскультурных и трансцивилизационных изменений. В этой связи, Ракитов предлагает разделить процесс становления информационного общества на пять стадий (информационных революций). Первую информационную революцию он связывает с появлением и распространением языка, вторую - письменности, третью - книгопечатания. Четвертая информационная революция состоит в применении электрической аппаратуры связи (телефон, телеграф, радио и телевидение) и она сразу же перерастает в пятую, которая отличается применением компьютеров, баз данных, локальных и глобальных компьютерных сетей. Параллельно с информационными, в обществе происходят и технологические революции, которые на пятой стадии интегрируются115. В связи с этим А.И.Ракитов подчеркивает, что в недалеком будущем это окажет гигантское влияние на все цивилизационные и культурные процессы в глобальном масштабе116.
В настоящее время "информация" как фундаментальная общенаучная категория привлекает пристальное внимание различных исследователей, в том числе представители точных наук обращаются к философскому и социологическому осмыслению современных трансформационных процессов. Характерным примером может служить книга Р.Ф. Абдеева117, специалиста в области кибернетики, главного конструктора информационных моделей космических аппаратов. Абдеев, начав с исследований философских проблем Научно-технической революции (НТР), в конце 1980-х гг. обосновал новую философскую концепцию "Информационной цивилизации", взглянув на теорию развития с точки зрения ее соединения с достижениями информатики, кибернетики, генетики, синергетики, микроэлектроники и экологии. Абдеев исходит из того факта, что информационная революция открыла новую эпоху в прогрессе человечества и в 8 пунктах формулирует основные черты "Информационной цивилизации":118
- повышение эффективности труда приводит к сокращению числа занятых в промышленном производстве и сельском хозяйстве;
- интенсификация информационного обеспечения производства приводит к снижению потребностей в традиционных видах сырья, что способствует решению экологических проблем и выводит информацию на роль основного ресурса ("знание" действительно становится "силой");
- внедрение наукоемких производств создает благоприятные условия для "отсталых" государств добиваться впечатляющих успехов (пример "сингапурского чуда" как предвестника цивилизации будущего);
- государство не "отмирает", а, наоборот, совершенствует свою структуру на основе "принципа пяти колец" (взаимодействие пяти независимых властей - законодательной, исполнительной, судебной, власти информации и власти интеллекта);
- создание глобальных рыночных механизмов, внедрение безбумажной технологии управления, массовая компьютеризация открывают невиданные возможности для создания совершенно новых предприятий;
- трансформация экономики сводит на нет значение ряда социальных категорий ("классовая борьба", "противоречия между трудом и капиталом" и др.), а также деление мира на "капиталистический" и "коммунистический";
- совершенствование системы образования и здравоохранения на основе изменения приоритетов финансирования;
- успехи в охране природы.
Для нашего исследования представляет интерес схема взаимодействия "пяти колец" власти в новом обществе. Сразу бросается в глаза то, что Абдеев вводит две особые структуры власти: "власть информации" и "власть интеллекта", причем он наделяет их контролирующими функциями ("они должны пронизывать все остальные"). "Власть информации", по Абдееву, означает свободу печати, гласность, обилие общедоступных банков данных и реализуется через системы спутникового телевидения, осуществляющие всемирный круглосуточный поток новостей (в качестве примера приводится корпорация CNN International). "Власть интеллекта, по мнению Абдеева, реализуется жестким отбором в руководящие звенья всех уровней наиболее подготовленных, компетентных специалистов - во всех сферах: законодательной, исполнительной, судебной и информационной"119.
Работа Абдеева, несмотря на очевидную наивность рассуждений с точки зрения "технократа" о возможности построения "справедливого общества" путем "правильной" кадровой политики, обладает рядом несомненных достоинств, в частности показывает функции саморегуляции в открытых системах, роль кибернетической методологии, а также феномена "распределенного управления" для оптимизации сложных структур. Автор применяет системно-кибернетический подход к анализу этапов информационной революции как части НТР и макродинамики процессов развития общества. Абдеев в своем обосновании макромодели научно-технического процесса как метаструктуры показывает этапы скачкообразного перехода возросшего количества разнообразия в новое качество, т.е. ее макродинамику120. Этими узловыми точками, по его мнению, выступают:
- научная революция XV-XVIII вв., которая открыла путь к познанию природы, к научной абстракции и создала понятийный аппарат языка науки;
- промышленная революция XVIII-XIX вв., которая обеспечила приумножение физической силы человека путем создания "рабочих машин" на основе познанных закономерностей природы;
- современная НТР XX в., для которой характерно приумножение возможностей умственной деятельности человека путем передачи целого ряда функций ЭВМ и автоматическим устройствам.
Интересен также подход О.С. Сухарева121, который, основываясь на анализе структурных изменений в мировой экономике, предлагает периодизацию волн и соответствующих технологических укладов. В обобщенном виде классификация Сухарева приведена в табл. 2.
Табл. 2. Периодизация и характеристики технологических укладов
(по О.С. Сухареву)
Номер волны, ТУ*
Срок охвата
Отрасли промышленности на которых базируется ТУ
Инфраструктура технологич. уклада
Первый
1790/1840
Текстильная промышленность. Энергия воды, пара, угля
Грунтовые дороги, перемещение на лошадях и на судах
Второй
1830/1890
Железнодорожный транспорт, механизация производства. Первые акционерные об-ва
Железные дороги, мировое судоходство
Третий
1880/1940
Тяжелое машиностроение, электротехнич. и химич. промышленность
Телефон, телеграф, радио, электрические сети
Четвертый
1930/1990
Массовое производство, газовая и нефтяная энергетика, новые материалы, электроника
Скоростные дороги, авиация, газопроводы, телевидение
Пятый
1985/н.вр.
Микроэлектроника и информатика, биотехнология и генная инженерия. Космическая отрасль
Компьютерные сети, телекоммуникации, спутниковая связь, электронные СМИ
Примечание: *ТУ - технологический уклад. Таблица составлена на основании данных О.С. Сухарева122.
К вопросам периодизации общественного развития естественно обращаются и представители общественных наук. В этой связи заслуживает внимания позиция экономиста С.А. Дятлова123, который, опираясь на междисциплинарный подход, говорит о перспективах поиска новой научной парадигмы общественного развития.
С.А. Дятлов предлагает название для этого нового междисциплинарного научного направления - "информационная парадигма социально-экономического развития общества". При этом он обращает особое внимание на то, что "область исследований, в границах которой рассматриваются информационные аспекты бытия социально-экономических процессов и явлений, находится на стыке нескольких научных дисциплин: философии, теории информации, кибернетики, синергетики, социологии, экономики. Очерченная сфера исследования представляет собой интегральную отрасль научного знания, которая может быть определена как информационная теория общественного развития, в рамках которой центральное место занимает теория информационной экономики"124.
Дятлов предлагает выделить семь эволюционно-информационных стадий развития человеческой цивилизации, обусловленных соответствующим типом информационной революции125. Классификация, предложенная Дятловым, соотносится со схемой Ракитова до пятой стадии, однако дополняет эту схему двумя современными этапами. Шестая стадия - это развитие телекоммуникационных сетей, а седьмая стадия связана с возникновением невещественных технологий передачи и воспроизводства информации.
5. Концепции реализации "Информационного общества"
В научных изданиях, аналитических обзорах, статьях, посвященных вопросам развития информационного общества в качестве основных дат старта крупных государственных и межгосударственных программ в этой сфере указываются 1993 и 1994 гг.126 В первую очередь это американская инициатива по созданию "Национальной информационной инфраструктуры" (National Information Infrastructure - NII)127 официально провозглашенная в Меморандуме У.Дж. Клинтона и А. Гора (февраль 1993 г.) и европейская концепция "Информационного общества" (Information Society - IS)128, утвержденная Комиссией ЕС в декабре 1994 г.
Важным фактором, определившим тенденции развития информационного общества на ближайшие десятилетия, было создание в 1988/91-х гг. технологии World Wide Web129 (WWW - или "Всемирная паутина"). Технология WWW была создана в Европейской лаборатории физики элементарных частиц коллективом разработчиков под руководством Робера Гальо, который в 1989 г. создал язык гипертекстовой разметки документов HTML (HyperText Markup Language). Вскоре был принят соответствующий стандарт и в Интернете начали появляться первые Web-сервера. Правда доступ к ним был в то время обеспечен в текстовом режиме через специальную программу просмотра Lynx (1990).
Катализатором развития WWW и всего Интернета явилось появление графического интерфейса для просмотра HTML-документов - броузера "Mosaic" в 1993 г. С этого времени начался экспоненциальный рост информационных ресурсов Интернета, который постепенно стал ассоциироваться со Всемирной паутиной как совокупности Web-серверов. Ниже приведен график, иллюстрирующий рост количества узловых компьютеров в Интернете. Следует учитывать, что этот показатель не является единственным для измерения объема сети, однако наглядно виден резкий рост после 1994/95-х гг. - времени, когда в Интернет пришел бизнес.
Следует подчеркнуть, что в период 1991/95-х гг. произошли существенные структурные изменения в американской экономике:
- расходы на информационные технологии превысили затраты на приобретение производственных технологий и основных фондов;
- большая часть добавленной стоимости всего промышленного производства было создано при помощи информационных технологий;
- зафиксирован резкий рост продаж персональных компьютеров.
В этой связи можно привести некоторые последние данные о тенденциях применения Интернета в деловой сфере.
В 1999 г., согласно отчета NPD Group через Интернет было продано одежды на сумму 1,1 млрд. долл., что практически вдвое больше, чем в 1998 году. Благодаря значительному увеличению в четвертом квартале, онлайновые продажи смогли достигнуть 1% от всех годовых продаж одежды. NPD прогнозирует, что увеличение продаж продолжится и в 2000 году и к концу года достигнет суммы в 2 млрд. долл. Покупатели в возрасте от 35 до 44 лет составляют отдельную большую категорию на онлайновом рынке одежды. На эту группу приходится около 41% всех онлайновых продаж в 1999 году. Для сравнения, на их долю приходится только 25% всех продаж одежды (включая торговлю в магазинах и по каталогам)130.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 59 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |