Предисловие: Друзья, знакомые меня часто просят написать мемуары о своей жизни. Я всегда смеюсь и отшучиваюсь: «В моей книге под названием «Жизнь» еще слишком мало страниц!» А если серьезно, о себе

Предисловие: Друзья, знакомые меня часто просят написать мемуары о своей жизни. Я всегда смеюсь и отшучиваюсь: «В моей книге под названием «Жизнь» еще слишком мало страниц!» А если серьезно, о себе писать сложно. Когда пишешь, можно не лгать, но быть полностью искренним – физически невозможно.

Реинкарнация или ДНК любви.

Ночь вступила в свои права. Месяц царственно взошел на небо. В окружении звезд, которые, словно осколки льда, мерцали холодным отблеском кристаллов, он смотрелся воистину по-королевски. Седая дымка нежно обволакивала его со всех сторон. Сказочная лунная дорожка пробивалась сквозь нее, словно через вуаль, расстилая голубоватую полоску света. Мягким шлейфом она ложилась на заснеженную землю, освещая две хрупкие фигурки. Вокруг искрился и переливался снег, радуясь каждому лучику света. Время от времени хулиганил подросток ветер. Он собирал легкую поземку снега и поднимал ее вверх, игриво кружа, вокруг крепко обнявшихся силуэтов матери и сына. Подступая к ним все ближе и ближе, танец воздушных снежинок становился все сильнее и сильнее, затем резко ослабевал и миллионы белых холодных пушинок, словно фота невесты, божественно красиво опускались на живую статуэтку двух родных душ.

Они стояли молча около почти опустевшей станции. Вокруг царствовала тишина, изредка нарушаемая прибывавшими экипажами. Тогда раздавались голоса, начиналась суета. Кто-то приезжал, кто-то уезжал. Пассажиры сменялись, экипажи трогались, отправляясь вдаль, везя сонных и усталых путников. Те, кто оставался, провожали их взглядом, кутаясь в меха, и продолжали ждать каждый своего. Постепенно все замирало, и только безобразник ветер завывал в ночи и качал фонари. Они издавали усталый скрип и, подчиняясь властелину, безропотно мотылялись по заданной им траектории.

Женщина печально вздохнула, в этой тишине она буквально сходила с ума, ее тонкий стан распирала что не наесть, самая преступная любовь, которая дала ей такие сладкие неизгладимые из памяти минуты, ради повторения которых она отдала месяцы и годы, ожидая с ним вновь встречи. Русые пряди волос непокорно выбились из шапки и, обнявшись с ветром играли, мешая ей сосредоточиться. Она прижала сына к себе и поцеловала его. Грустные карие глаза застелила пелена слез. Она моргнула длинными пушистыми ресницами, мысленно упрекнув себя за слабость. «Он не придет!» - вертелось у нее в голове. Как долго она ждала с ним встречи! Как часто мысленно представляла его глаза! И вот сейчас, она всего лишь в нескольких дюймах от него, и сердце рвется наружу к тому, кому принадлежит навек! «Но нет, он не придет!» - вертелось опять в ее голове, и мысли, будто пчелы роились, жужжали и больно жалили. Она взглянула на небо, причитая в душе: «О Боже, как я хочу обо всем позабыть! Ты же видишь, я хочу, я стараюсь, но сердце мое не может! Как могла я его полюбить?! Знает ветер, но он ледяной не поможет. По ночам сердце ноет, тоскуя в груди! Я пытаюсь забыть то, что было! А душа, душа, как ребенок кричит, она ласки его не забыла! В каждом встречном ищу я его, хотя знаю, не стоит стараться! Это все эгоцентричная злодейка - судьба уготовила нам не встречаться! Вот и снег с неба падает тихо, он разделит со мной печали. Только знаю я, он не придет, он со мною во сне лишь ночами!» Она с неимоверной силой подавила обиду и разочарование, сдерживая нахлынувший поток слез, тисками заточив свое сердце в железный капкан. Боль, жжение и огромное количество нерастраченной любви распирало и давило область солнечного сплетения. Сердце, пойманное в сети, словно маленький, испуганный, взъерошенный воробей трепыхалось и ударялось в груди, пытаясь сказать, как горько, как жестоко она ошибается. «Он придет, он обязательно придет, ты только верь и веру в счастье не теряй!»

Она взглянула вдаль и замерла. Уверенной походкой к ним приближался человек. «Это он!» - она узнала бы его из тысячи мужчин. В ногах появилась слабость, силы предательски начали покидать ее. Лицо вспыхнуло, губы задрожали. От избытка волнения, она готова была потерять сознание.

-Привет! – произнес он мягко и нежно.

-Привет! – ответила она робко.

-Замерзли?! – спросил он так ласково, что сердце сжалось от счастья.

-Да, как-то так….! – она смущенно пожала плечами и моргнула белыми, словно в ажурной паутинке, ресницами.

-Давайте сядем в экипаж, там тепло! – сказал он и взглядом указал место.

В стороне скрипнул фонарь, потом накренился набок, словно одобрив эту идею, осветил путь. С неба падал перламутровый снег, будто слезы из звезд, и хрупкими паетками ложился на их одежду. Они шли медленно и уверенно, оставляя глубокие следы в вечности….

Она посадила сына в экипаж, но не села сама, ей безумно хотелось остаться наедине со своим мужчиной. «Ведь она его так ждала и так скучала, ловила каждый шорох за спиной и вот теперь, ее душа, как бабочка летала от счастья, что, наконец, им удалось побыть вдвоем». Он взял ее озябшие ладони в свои горячие руки, и стал растирать, согревая своим теплом, не в силах оторвать взгляд от ее глаз. Она подалась назад: «О Боже! Это просто мука, держаться нет уж больше сил!», но она стояла, словно какая-то сила извне подхватила ее и не давала упасть. Как безумная она не могла насытиться его взглядом, и он пристально вглядывался в ее лицо, словно считывал какую-то информацию. Но ей было чертовски приятно, ей хотелось отдавать, ей хотелось дарить. Как молитву, она, не переставая, тараторила про себя одну единственную фразу: «Забирай, забирай минуты уходящей зимней ночи, чтоб они всю твою жизнь в холодной постели на рассвете согревали тебя!»

-Взгляни на небо! – дрожащим голосом произнесла она.

-Ты видишь, как звезды вырисовывают иероглифы? Это иероглифы наших судеб! – внутри у нее все стонало и клокотало, слова давались с трудом, он крепче сжал ее руки, пытаясь защитить.

-Так вот, любимый, если я твоя судьба, я обязательно к тебе вернусь! – слезы хлынули рекой, стыдясь, она опустила голову.

-Не плачь, моя маленькая любимая женщина, пожалуйста, только не плачь!

-Я не плачу, это снег, снег, растаявший от тепла.

Рядом послышался шум. Они обернулись.

-Ну, вот и все! – произнесла она, и внутри у нее, словно, что-то оборвалось и с грохотом вдребезги разбилось. Миллионы осколков разлетаясь, вонзались, причиняя адскую боль. Все кровоточило и ныло. Собрав последние остатки сил, она подошла к двери, позвала сына, и он пересел в, теперь уже ненавистный ею, почтовый экипаж. Через несколько минут он увезет их в другой мир, оставив позади глубокие раны на снегу. А сейчас, она легкой поступью вернулась к своему мужчине, прокручивая в памяти картинки прошлого, словно старую и до боли родную пленку в фильмоскопе. Память, как часто ей хотелось ее убить, чтобы забыть запах его тела и волны волос на подушке, когда он спал… «Черт тебя побери, как красиво ты вошел в мою жизнь!» Она подняла на него огромные глаза цвета виски, в обрамлении длинных черных ресниц. От нахлынувших чувств они блестели и горели, словно пламя в ночи.

«Долой приличия! Не хочу! Не могу больше терпеть!» - мелькнула как стрела мысль в его голове и, потеряв контроль, он схватил ее за плечи и резко прижал к себе. Его губы бабочками скользили по ее лицу, пытаясь впитать в себя рисунок ее кожи. Он дотронулся губами до ее виска и от удовольствия зажмурился, на его веки осторожно крохотными ножками наступала нежность.

Всем своим телом она прильнула к нему, «поднимая их на высокой волне туда, где лился трепетный блюз. Словно вспышка, легко закипела забродившая кровь, ведь течение лет не размыло их страсти песок». Он жадно впивался в ее губы все сильнее и сильнее, дрожь возбуждения охватывала ее, еще, еще и еще. Сласть плыла по всему ее телу, как расплавленный мед. Она взглянула в его небесно-голубые глаза и увидела, как в них заблестел вожделенья закат. В миг, ароматом любви сладострастный коктейль увлажнил ее лепестки. Она безумно желала его, растворяясь, парила в невесомости чувств, тая, как снежинка в его руках. «Это конец! От вулкана любви мне уже не спастись! Еще чуть-чуть и я погибну, а для него – это всего лишь игра!» - словно ледяная волна, мысль окатила ее.

-Прости, я больше в эти игры не играю, я ухожу, но сердце оставляю! - Она резко отошла от него и бросилась к экипажу! «Если рвать, так резко, уходить, так навсегда!» - это был принцип ее жизни.

В беспамятстве она мчалась к экипажу, а душа, связанная с ней тонкой цепью, рвалась к нему. Обдирая в кровь коленки, она цеплялась за его портки, хваталась за руки, «ломая свои ногти». «Ради всего святого одумайся, вернись к нему! Ты погибнешь без него! Что же, ВЫ, творите?!» - обливаясь слезами, кричала она, и это был крик одиночества любви. Обессиленная она упала, волочась по холодному снегу, словно ненужная вещь и в предсмертной агонии, закрывая глаза, умирая шептала ей: «Ну что ж, если хочешь бежать – беги, если хочешь забыть – забудь, только знай, что в конце пути, никого уже не вернуть!»

Вот уже час она сидела, словно тень, пытаясь вспомнить момент расставания, но безрезультатно. У нее явно был провал памяти. Она не помнила, как уходила от него, она не помнила, как дошла, как села в экипаж, что сыну говорила. Такое ощущение, что тело было само по себе, душа сама по себе, а разум в полной отключке. Слезы лились рекой, теперь их никто не видел. Опустошенным взглядом она посмотрела во тьму и прошептала: «Вот так все кончается когда-то, и мгновениям нет возврата! Почему же мы вечно спешим куда-то?!»

Анна Данилевская

Дата добавления: 2015-08-28