— Врешь! — Она стиснула зубы.
— Ну, тогда просто выпей молока.
— Нет!
Стиснув зубы, она помотала головой, ухитрившись оттолкнуть руку Ариэла. Голова упала на подушку. Боль охватила череп раскаленным кольцом. Агния застонала, зажмурившись. Ариэл еще несколько раз пытался заставить ее попить молока, но она сопротивлялась изо всех сил, и в конце концов он сдался. Со стуком поставил стакан на прикроватный столик:
— Ну все. Ты сама напросилась!
Агния вздрогнула — столько досады и злости было в его голосе. Вскочив, мужчина выбежал из комнаты, хлопнув дверью, а из глаз женщины сами собой покатились слезы. Она плакала от слабости, от головной боли, от страха, от жалости к себе…
Нет, оставаться тут нельзя! Надо уйти. Но куда? Это ее дом. Куда отправиться? Ей больше некуда податься. Мама живет на другом конце города, подруги тоже далеко, прочие родственники — ох, даже думать не хочется… Ее все бросили, она никому не нужна. И еще главный вопрос: сможет ли она выбраться из дома?
Стиснув зубы, она все-таки попыталась подняться с постели. Руки дрожали. Голова кружилась. К горлу подкатывала тошнота. Агнии кое-как удалось сесть, но при первой же попытке сползти с кровати она потеряла равновесие и рухнула обратно, заливаясь слезами.
Отревевшись, Агния посмотрела на стакан с недопитым молоком.
Пить не хотелось — руки словно налились свинцом, глаза никак не желали открываться, а голова не отрывалась от подушки. Сделав над собой усилие, молодая женщина выпила несколько глотков и отставила стакан, проваливаясь в сон.
В следующий раз она проснулась, когда ее начали вытаскивать из одеяла.
— Она вся горит! — ворчал смутно знакомый женский голос. — Кто ее так укутал? Хотите, чтобы она совсем сварилась?
— Это не я, — ответил мужчина.
— А кто? Ох, вы, мужчины, порой так себя глупо ведете… Хорошо, что вы меня позвали, молодой человек! Сиделку? Никакой сиделки не нужно. Я сама со всем прекрасно справлюсь! А вы отправляйтесь к аптекарю… Агния, девочка моя! Открой глазки, это я!
— М-мама? — Она честно попыталась разлепить веки. Перед глазами все плыло. Знакомое лицо было как в тумане.
— Я, девочка, я. Как только узнала, что ты не здорова, так сразу и приехала. Буду за тобой ухаживать, пока ты не окрепнешь настолько, что можно будет забрать тебя к нам домой. Ну как же так? Совсем одна в пустом доме… И вы тоже хороши, молодой человек! Как можно было бросить ее одну в таком состоянии?
— Я не бросал, — ответил державшийся поодаль Ариэл. — Она сама не хотела меня видеть.
— А что вы до сих пор стоите? Бегите к аптекарю, срочно! Рецепт у вас?
— Да. Агни, деньги у тебя где лежат?
Их голоса раздражали. Голова болела так, что хотелось умереть. Только чтобы ушел хоть кто-то, она махнула рукой:
— Там… ридикюль…
Кивнув, Ариэл вышел, а ее мать принялась доставать из сумочки какие-то порошки и пузырьки.
— Ну ладно еще этот мужчина, — ворчала она. — Но ты-то родной матери могла дать знать, что заболела? Неужели ты думала, что я тебя брошу? Почему ты не заходила, не писала? Хоть пару строчек со своей горничной могла прислать! Это же так просто!
«А вы сами почему за все три месяца так и не вспомнили о моем существовании?» — хотелось возразить Агнии, но сил на перепалку не было. Она просто лежала и сквозь полуопущенные веки наблюдала, как хлопочет ее мать, как отдает приказания дрожащей от волнения Лимании, как раскладывает на столике лекарства.
— Сейчас выпьешь касторки, потом — травяной отвар с медом, — приговаривала она. — Насыплем в носочки горчицы, компресс на голову — и все как рукой снимет. Ты не волнуйся, я за тебя возьмусь! Живо на ноги поставлю!
Мама развила бурную деятельность. Она прибыла со своей горничной и загоняла всех троих — Лиманию, Ариэла и свою служанку, тоже, кстати, сатирру. Агнии только оставалось лежать и послушно открывать рот, если надо было выпить очередное снадобье или проглотить ложку-другую куриного бульона. Есть не хотелось, но сопротивляться матери сил не было.
Пять дней пролетели как в тумане. Агния спала, пила лекарства и бульоны, лежала в постели, слушая, как мама пересказывает ей последние городские новости и семейные сплетни. Сначала она даже ночевала тут же, не отходя от больной ни на шаг, а потом стала проводить у постели дочери только день, приезжая утром и уезжая вечером, оставляя Агнию наедине с Ариэлом. Этих долгих вечеров молодая женщина боялась — в доме никого, она одна с мужчиной, которого от ее спальни отделяет только хлипкая дверь. И нет сил встать, чтобы запереться. Ариэл ночевал на диване в гостиной, нарочно оставляя дверь открытой. Несколько раз он вставал ночью, менял ей компрессы на лбу, давал выпить еще ложку-другую лекарства. Часто, открывая глаза, она видела его лицо, склоняющееся над нею, чувствовала его руки, дотрагивающиеся до нее с осторожностью и нежностью. Губами он касался ее лба, проверяя температуру, и было в этих прикосновениях что-то доброе и теплое.
Не раз ей снились кошмары — то же самое кладбище и те же самые псы, гнавшие ее к открытой могиле. Агния бежала босиком по земле, продиралась сквозь колючие кусты, металась в жару и звала… Звала на помощь хоть кого-нибудь — и на ее отчаянные призывы откликался именно Ариэл. Во сне она влетала в его объятия и, вынырнув из дурмана кошмара, чувствовала его взгляд.
Агния сама не заметила, как привыкла к его присутствию. Рук он не распускал, воспользоваться ее беспомощным состоянием не спешил, на глаза лишний раз не лез и больше помалкивал, избавляя ее от необходимости поддерживать разговор. Днем его вообще нередко было не видно и не слышно, и лишь по ночам он вставал на вахту, как часовой на границе.
И мама тоже начала его привечать. Выздоравливая, Агния замечала, как госпожа Пати все больше улыбается, говоря с Ариэлом, как ненавязчиво предлагает вместе попить чаю в гостиной, как интересуется его жизнью и преувеличенно радуется известию о том, что он бывший лейтенант императорской армии, дескать, профессия военного для мужчины — самое подходящее занятие. Она по-прежнему отправляла его с поручениями, но всегда добавляла: «Возвращайтесь поскорее!» И встречала на пороге, словно любимого сына.
Агнии это не нравилось.
— Как ты можешь так поступать, мама? — не выдержала она в один прекрасный момент, дождавшись, когда Ариэл вышел из комнаты, отправившись с каким-то поручением. — Ты его не знаешь…
Она с тревогой посмотрела на закрытую дверь. Сил у молодой женщины уже было достаточно для того, чтобы сидеть в глубоком кресле, укутанной пледом и обложенной подушками. В это кресло ее только что перенес Ариэл.
— Прекрасно знаю, дорогая! — Мама присела рядом на скамеечку, схватила вязание. — Он брат твоего покойного супруга. Бывший офицер на службе у правительства. Весьма достойный молодой человек.
— Это у какого правительства он на службе? — прищурилась Агния.
— У нашего, разумеется! Он — патриот своей страны и стоит на страже ее интересов!
— Кто тебе сказал?
— Он сам. Я спросила, чем он занимается, а он ответил, что разведкой. И знаешь, — госпожа Пати прищурилась, — он мне нравится. Присмотрись к нему повнимательнее, девочка.
Агния опять повернулась к двери, за которой только что скрылся Ариэл.
— Я на него уже насмотрелась!
— И как он тебе?
— Мама, ты о чем?
— Я все понимаю, милая. — Спицы в руках госпожи Пати так и мелькали, словно соревновались в скорости друг с другом. — Ты недавно овдовела. И так сильно любила Марека… Но жизнь продолжается. Судьба посылает тебе достойного друга. Это так редко бывает, чтобы мужчина был не только опорой и защитником, но и другом!
— Мама, я в трауре по Мареку!
— Да, но через каких-то восемь месяцев он закончится. А ты так молода! Тебе еще нет и двадцати трех. И ты можешь выйти замуж еще раз.
— За Ариэла? — Она не поверила своим ушам.
— Почему бы и нет? Ты нравишься ему. Я поняла это сразу. — Мама оторвалась от вязания и подмигнула.
Агния задохнулась. Нет, только не это. Она перед алтарем поклялась Первопредку и Праматери хранить верность своему мужу душой и телом. И ни за что не изменит клятве. Тем более с этим человеком.
В тот день она долго не могла уснуть. Заходивший днем доктор сказал, что выздоровление не за горами, что молодая женщина поправляется на диво быстро и что всему причиной, наверное, хороший уход. «Уход и любовь, доктор! — поддакнула тогда мама. — Любовь способна творить чудеса!» И при этом так посмотрела на маячившего в дверях Ариэла, что все сразу все поняли. Вот уж от кого она не ожидала, так это от матери! Так ее подвести! Мама ведь не знала Ариэла. Он не ходил к ним в гости вместе с Мареком, не присутствовал на свадьбе и похоронах. Для госпожи Пати он словно возник ниоткуда и выглядел «достойной заменой» Мареку.
Марек… Милый Марек! Если бы ты знал! От досады, тоски и жалости слезы навернулись на глаза Агнии, и сквозь их дымку показалось, что в комнате кто-то есть. Какая-то тень чуть шевельнулась возле кресла — его перенесли в комнату и поставили у окна, чтобы больной далеко не ходить.
— Кто здесь? — Собственный голос показался чужим. До костей пробрал озноб. — Ариэл? Это ты? Как ты…
«Нет, — прошелестело в ответ, и внутри все похолодело. — Ты… больше не узнаешь меня, Агния?»
— Марек! — вскрикнула она, всплеснув руками.
«Конечно, я так изменился, — продолжала тень. — Стал совсем другим, да и ты тоже… какая-то не такая…»
— Я больна, Марек.
«Ты просто стала другой. Ты бросила меня. Предала».
— Нет! Марек, нет, что ты! Я верна тебе…
«И это сейчас, когда мне так нужна помощь…»
В призрачном голосе звучала такая тоска, что Агния разрыдалась:
— Нет! Нет, я люблю тебя, Марек! Люблю и всегда буду любить! Я…
«Докажи».
— Как?
«Помоги мне. Спаси меня!»
— Как?
«Иди сюда!»
Он внезапно оказался так близко, что у Агнии перехватило дыхание. Сейчас Марек выглядел таким осязаемым, таким живым и родным, что у молодой женщины отпали все сомнения. Радостно вскрикнув, она распахнула объятия, мечтая только об одном — наконец-то ощутить прикосновение любимого, прижаться к нему, раствориться в нем…
«Агния, — страстный шепот из губ в губы, и сладкая дрожь проникла до костей. — Моя Агния! Ты моя!»
— Да, — шепнула она в ответ, пытаясь обнять Марека. — Твоя! Навсегда!
«Дай мне свою силу, Агния! Дай мне…»
Еще несколько минут назад ей было жарко под теплым одеялом, но сейчас тело окутала блаженная прохлада.
Она не услышала хлопок двери, но вспыхнувший свет больно ударил по глазам. Агния вскрикнула от неожиданности. На пороге ее спальни возник Ариэл в исподнем, с настольной лампой в одной руке и обнаженной шпагой в другой.
— Назад! Отойди от нее.
Призрак Марека, при свете ставший полупрозрачным, с расплывающимися чертами, медленно выпрямился. На Агнию пахнуло затхлым запахом земли, старого дерева, гниющих отбросов и почему-то пряных восточных трав.
— Отойди от нее, — повторил Ариэл, делая шаг в комнату.
— Нет! — Агния попыталась сесть прямее. — Выйди! Ты что тут делаешь? Как ты смеешь?
— Я не дам ему забрать тебя, Агни, — решительно заявил мужчина. — Отойди от нее. Возвращайся на тот свет, туда, где тебе и место!
— Как ты можешь так говорить? — закричала она. — Это же Марек. Он…
— Это не Марек. Мар — умер. Уйди. Оставь нас в покое!
Призрак зашипел. Это было неожиданно и жутко. Агния отпрянула, вжимаясь спиной в подушку и мечтая исчезнуть.
«Нет! — прозвучал гулкий голос. — Вы не можете меня изгнать! Вы не можете со мной так поступить! Вы не должны так поступать!»
— Это ты не должен нас тревожить! — Ариэл сделал еще шаг. — Уйди, оставь ее. Она живая, ей надо жить! Позволь ей жить, освободи ее от себя!
«Нет! Она нужна мне! Она должна мне помочь…»
— Она погибнет, если ты и дальше будешь мучить ее. Она живая, а ты — мертвый…
— Нет, Марек, не слушай его! — не выдержала Агния. — Он просто завидует тебе, потому что я до сих пор люблю тебя. А он для меня никто! Я твоя жена, Марек!
Призрак оказался рядом, протянул руку, и Агния потянулась к нему.
— Нет!
Пролетев через всю комнату и едва не задев Агнию, настольная лампа ударилась о стену и разбилась. Налитый в нее керосин вспыхнул ярким пламенем.
Агния отпрянула, закрываясь руками от огня. Мимо что-то пронеслось. Кровать содрогнулась, когда Ариэл задел ее ногой. Послышалось злобное шипение, сдавленный крик, свист рассекающей воздух шпаги и треск рвущейся материи. Запахло дымом и горелыми тряпками.
— Агни! Агни, очнись!
По полу, портьере и прикроватному столику растекались ручейки жидкого огня. Пламя лизало пол и стену, подбиралось к подоконнику и постели. Оторвав край портьеры, Ариэл забивал огонь на стене и столике, попутно пытаясь затоптать горящий пол. В клубах дыма и оранжевых отсветах он походил на выходца из иного мира — горящие глаза, растрепанные волосы, злой оскал.
— Что сидишь? — гаркнул он. — Беги!
— Ты что наделал? — Агния поползла на другой край постели. — Ты устроил пожар! И прогнал Марека…
— Призрака! Вот дьявол!
Агния вскрикнула — одним движением сорвав с нее одеяло, Ариэл набросил его на загоревшийся столик, затоптал начавшие тлеть края. Комната погрузилась в дымную тьму.
— Пошли!
Она вскрикнула — бесцеремонно обхватив ее за талию, Ариэл поднял молодую женщину из постели и понес прочь.
— Отпусти меня! Поставь на пол! — Агния принялась колотить его кулаками по плечам. — Не смей ко мне прикасаться! Ты что наделал?
— Спас тебя. Опять! — Ариэл не усадил, а скорее мешком свалил ее на диван, где спал сам, набросил ей на плечи плед, которым укрывался вместо одеяла, полез за подсвечником. — Хоть бы спасибо сказала!
— Спасибо! — Плед был ее собственный, и Агния закуталась в него, поджав ноги. — Из-за тебя я чуть не сгорела!
— Из-за меня ты вообще жива! — Он зажег свечу. — Ты что, не понимаешь, чего он от тебя хотел?
— Это ты не понимаешь! — Ее всю трясло. — Это был Марек! А ты его прогнал! Он просил у меня помощи!
— Он хотел, чтобы ты умерла! Глупая, — Ариэл подошел, опустился перед диваном на колени, — неужели ты не понимаешь, чего мертвые хотят от живых?
— Чего?
— Жизни! Он приходил, чтобы забрать твою жизнь! Если бы я не явился и не отвлек его, завтра утром ты была бы мертва! Он уже приходил, пока ты болела. Почти каждую ночь приходил. Я не спал, караулил, чтобы отогнать. А сегодня, — он потер ладонями лицо, — не выдержал и задремал. И он попытался этим воспользоваться. Агни, Мар, точнее призрак Мара, хочет убить тебя!
— Я тебе не верю, — воскликнула Агния и заплакала. — Ты это нарочно придумал! Ты ревнуешь…
— Ревную, — согласился он. — Ревную к мертвецу. Согласись, это глупо. Ты любила Мара, но он умер. А ты жива. Вот и живи!
От его проникновенного голоса у Агнии защипало в носу. Она всхлипнула, прикусив губу, зажмурилась и уронила лицо на руки.
Тихо скрипнул диван. Ариэл опустился рядом, положил руку на плечо.
— Уйди! — глухо буркнула она. — Оставь меня в покое!
Но вместо того, чтобы убраться, он придвинулся ближе, тихо обнимая, и погладил по голове. В этом жесте было столько нежности, что на ум сам собой пришел Марек. Любимый муж больше никогда не обнимет ее, не дотронется рукой до волос, не поцелует в макушку. При мысли об этом Агнии стало так горько, что она расплакалась сильнее, прижимаясь мокрым от слез лицом к плечу мужчины.
В комнате ощутимо похолодало. Пламя свечи затрещало, колеблясь и вытягиваясь вверх тонкой струйкой с ниточкой копоти. Ариэл напрягся. Возникло стойкое ощущение чужого присутствия. Кто-то опустился на диван с другой стороны. Его не было видно и слышно, но он все же находился здесь.
— Ты опять? — Ариэл крепче обнял Агнию за плечи. — Никак не успокоишься? Я ее не отдам, так и знай!
Несколько долгих секунд ничего не происходило. Казалось, замер даже огонек свечи. Агния притихла, перестала дышать. Холод усилился. На какой-то миг показалось, что они сейчас замерзнут, но внезапно все кончилось. Опять весело затрещало пламя, где-то послышался треск сверчка. Ариэл выдохнул и понял, что все это время не дышал.
Агния застыла в его объятиях, как мертвая. На какой-то жуткий миг ему показалось, что он обнимает труп, — так неподвижно она лежала. Стиснув зубы, он заставил себя взглянуть на лицо женщины и перевел дух.
Бледная как мел, с темными кругами под запавшими глазами, Агния мирно спала у него в объятиях. И не проснулась, даже когда он осторожно уложил ее на диванчик и пристроился рядом, готовый до рассвета опять не смыкать глаз.
Замершая в сарае машина казалась громоздкой и уродливой. Она чем-то напоминала ландо, только более низкой посадки, а впереди, вместо кучерского облучка, находилась надстройка с рычагами управления. Сиденье для пассажиров было чуть приподнято, так что они должны были сидеть и смотреть сверху вниз.
— Ну что, у нас все готово. — Мастер Молос любовно погладил свое детище по гладкому боку. Металл, резина, дерево, обтянутое кожей. Не верилось, что все позади — долгие бессонные ночи, потраченные на размышления, бессчетное количество чертежей, многочисленные эксперименты, опыты, заканчивающиеся провалом, и редкие удачи.
— И вы считаете, это будет работать? — Навестивший его ректор обошел машину со всех сторон, осматривая. — Поймите, мастер, я не сомневаюсь в ваших способностях, но ожидание слишком уж затянулось. Университет в любой момент может отказать вам в финансировании. И заинтересованные лица там, — он указал глазами в потолок, — наверху, тоже могут потерять терпение, если вы продолжите кормить их обещаниями!
— Это будет работать! Я полгода потратил только на то, чтобы все проверить, — оскорбился старый алфизик. — Конечно, это опытный образец, но это и основа, так сказать. Потом можно будет создавать различные модификации. Главное сейчас — принцип. Это первая в мире повозка, которая действительно будет ездить сама.
— Как?
— О, ваше мастерство, — мастер Молос потер руки, — это поистине новое слово в механике. Вам известно, что источником энергии может быть многое. Вода вращает лопасти водяного колеса. Ветер надувает паруса и крутит мельничные колеса. Мы используем силу животных и огня… Но есть и еще один источник. Эту энергию мы называем одухотворяющей. Именно энергия духа сообщает всем живым существам жизнь. Если помните, я уже имел честь рассказывать вам о том, как в древности великие мастера поступали с неодушевленными предметами — в частности, с легендарными мечами. И мы теперь сделали то же самое!
— То есть, — ректор подошел ближе, — вы хотите сказать, что внутри этого… этого сооружения есть живая душа?
— Да! — воскликнул старый алфизик. — Впервые в истории мы осуществили уникальный эксперимент — подсадили в мертвый механизм живую душу!
— Интересно… — Ректор окинул машину заинтересованным взглядом. — И где она помещается? У человека душа, насколько я помню теологию, в груди. — Он коснулся своего сердца. — А где грудь у этого… мм… сооружения?
— Вот тут. — Мастер Молос похлопал ладонью по передку, где торчали рычаги. — Желаете взглянуть?
— Желаю!
Поманив посетителя пальцем, алфизик театральным жестом указал ему на небольшую крышку между трех рычагов разной формы. Один, самый большой, надо было крутить. Второй мог двигаться лишь вправо-влево, а третий — вперед-назад.
— Смотрите! — эффектным жестом мастер Молос откинул крышку и пригласил заглянуть внутрь.
Внутри было небольшое углубление, выстланное бархатом. В нем находился до половины утопленный крошечный, с кулак ребенка, глиняный сосуд странной формы. Пришлось напрячь зрение, чтобы сообразить, что это — фигурка человечка с прижатыми к груди руками и неестественно огромным чревом. Практически это был один большой живот с прилепленной сверху головой и только-только намеченными конечностями. На макушку был приклеен клок светлых волос.
— Что это?
— Сосуд, — с готовностью объяснил мастер Молос. — Сиречь вместилище души данного механизма.
Ректор потянулся было потрогать, но алфизик вежливо отвел его руку в сторону:
— Э нет! Вещь чрезвычайной хрупкости. Дотрагиваться категорически запрещено!
— Но мне интересно, как она сделана! — обиделся главный мастер.
— Сотворена по чудом сохранившимся технологиям, которыми ныне не обладает практически никто, кроме моего помощника и открывателя данного метода.
— И как оно работает?
— О, ваше сиятельство, вы увидите все очень скоро. Предлагаю провести демонстрацию возможностей этого технологического чуда. Я уверен в успехе.
— Значит, труды Марека Боуди не пропали даром? — оживился ректор.
— Скажу больше, ваше мастерство! Если бы не бумаги Марека Боуди, которые мне удалось добыть и изучить, и если бы не самопожертвование молодого дарования, безвременно ушедшего от нас во цвете лет, мы бы еще долго не увидели результатов! Поистине Марек Боуди жизнь свою отдал для дела!
С этими словами мастер Молос осторожно прикрыл крышку и любовно погладил бок машины.
Агния сидела у открытого настежь окна и смотрела вниз, на улицу.
Несколько последних дней шли дожди, но накануне погода переменилась. Облака разошлись, выглянуло яркое, почти летнее солнце. Земля, уставшая от бесконечных потоков воды, лившихся на нее, вздохнула свободнее. Краски стали ярче, образы четче. Осень развернулась во всей своей красе. В воздухе даже в городе пряно и свежо пахло палой листвой, травами, поздними цветами и еще чем-то трудноуловимым, сладким и тревожным одновременно. В парке и скверах деревья нарядились в золото и багрянец и с шелестом роняли листву.
Но красота золотой осени не радовала молодую женщину. Позавчера ее последний раз навестил доктор и сообщил, что пациентка совершенно здорова, а бледный и унылый вид — лишь следствие недавно перенесенной болезни. И все, что ей теперь надо, — это положительные эмоции, моцион и свежий воздух. Агния выполняла предписания частично — она попросила распахнуть окно и дышала воздухом улицы, сидя рядом в кресле.
Лимания хлопотала у стола, накрывая легкий обед.
— Я бе-бе-бегала в парк, — болтала она. — Погода дивная! Пре-э-элесть! Говорят, что ночью там на лужайке видели танцующих вил!
— Глупости! — отрезал Ариэл, стоявший у открытого окна. — Сейчас осень! Они должны спать до весны.
— Сейчас еще тепло. И вилы еще танцуют! Ах, госпожа, вот бы увидеть их танец! — Сатирра всплеснула копытцами. — У меня есть одно заве-э-этное желание…
— Заветное желание в этом году поздно загадывать, — усмехнулся Ариэл. — Чтобы желание исполнилось, надо выйти в лес или поле у реки в первое весеннее полнолуние. И вот если в этот день увидеть танцующих вил и загадать желание — тогда…
— У-у-у… — Горничная притворно огорчилась. — Вы надо мной сме-ме-меетесь!
— Ничуть. — Ариэл улыбнулся. — Это истинная правда!
— А вы, госпожа, как считаете? — поинтересовалась Лимания.
Агния не принимала участия в разговоре — ей хотелось как можно меньше общаться с Ариэлом. Она сидела и смотрела на улицу. Когда-то, маленькой девочкой, она мечтала увидеть ночью танцующих вил. Они с сестрой даже гадали, покажутся ли им добрые духи природы или сочтут, что девочки семи и десяти лет еще слишком малы для этого таинства. Несколько раз в полнолуние они порывались выскользнуть тайком из загородного дома, где любили отдыхать от городской суеты их родители, чтобы добежать до реки и, затаившись за кустами, подсмотреть, как танцуют вилы.
— Не знаю, — наконец ответила она. — Я их никогда не видела.
— А посмотреть хотели бы?
— Не знаю. Зачем?
— Как — зачем? — Желтые глаза сатирры стали круглыми. — Чтобы загадать желание! Я не ве-э-эрю, что у вас нет ни одного заветного желания!
— У твоей госпожи сразу два желания, — встрял Ариэл. — Одно — чтобы с того света вернулся живым и невредимым Мар, а другое — чтобы я исчез с лица земли. Но оба эти желания неосуществимы.
— Почему? — Агния с вызовом посмотрела в его сторону. Видит Первопредок, этот мужчина ее так раздражает, что, пожалуй, она бы согласилась загадать подобное!
— Агни, Мар мертв, как бы тебе ни хотелось верить в обратное. То, что его тело пропало и до сих пор не найдено, еще ничего не доказывает! А я исчезать никуда не собираюсь. Я хочу жить, по возможности долго и счастливо! И буду драться за свое счастье до конца!
Агния уже открыла рот, чтобы ответить наглецу, но в это время у ее дома остановилось шикарное ландо. Из него выпорхнула молодая женщина в сиреневом платье и лиловой накидке. Подождала, пока к ней присоединится пожилая компаньонка, и вскинула голову, придерживая рукой шляпку. Глаза их встретились.
— О, Митина!
— Агния! — Ее давняя подруга по пансиону помахала рукой. — Я к тебе в гости. Можно?
Она кивнула головой. Настроение было испорчено заявлением Ариэла, и видеть никого не хотелось. Но не скажешь же подруге, чтобы убиралась?
Гостья ворвалась в комнату, далеко опередив свою спутницу, и сразу кинулась приветствовать хозяйку дома.
— Ну здравствуй! — воскликнула она, усаживаясь рядом и сжимая ее руки. — Твоя матушка обмолвилась моей тетушке, что ты долго болела, но теперь вполне оправилась. Твоя матушка и дала мне этот адрес. Ох, я еле тебя нашла! Подумать только, в каком глухом уголке ты живешь! Я думала, никогда не отыщу эту Капустную улицу. Но все позади, и вот я здесь и ужасно рада тебя видеть!
— Да, я…
— Ты выглядишь такой бледной! — продолжала болтать Митина, рассматривая Агнию. — Бедная ты моя, бедная! Тяжело тебе пришлось! Но теперь все позади. Еще чуть-чуть — и ты вернешь себе прежний цветущий вид. Ну-ка улыбнись!
Агнии не хотелось, но она заставила себя раздвинуть губы в улыбке.
— Веселее! Еще веселее! Ну ради меня! — настаивала Митина. — Вот, теперь немного получше… И ты все еще живешь здесь?
— Да. Это мой дом, и он мне нравится.
— Тесновато, но миленько и чистенько. — Гостья оглядела обстановку. — Эта мебель продавалась вместе с домом?
— Она не продавалась. Дом достался мне от бабушки.
— Миленько! Ты извини, что я долго не заглядывала! У меня было столько дел, столько дел! Я ведь рассталась со своим поклонником! Просто указала ему на дверь. Он мне надоел. Такой ужасный зануда, просто кошмар! И это несмотря на то, что у него две лесопилки и чудесная ферма на берегу озера Ласточек. И дом на Красной улице. Но мне с ним было так скучно, представляешь?
Агния не представляла.
— И теперь я свободна как птичка! Могу делать, что хочу, — весело болтала девушка. — Ах, Агния, это так хорошо — быть свободной! Прости, но я не понимала тебя, когда ты так быстро вышла замуж. Первая из всей нашей группы!
— Я очень любила Марека, — пробормотала молодая женщина.
— Да-да, любовь — это прекрасно! Это самое светлое, что может случиться в жизни! Любишь только раз! И потерять любовь — просто катастрофа, я понимаю, — отмахнулась Митина. — Ну да ничего! Мы живы, а это главное. Ты еще будешь счастлива!
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 72 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |