Образование российской республики 5 страница

В большевистской прессе звучали предостережения против того, что народовластие можно установить посредством простого голосования: «Надо отказаться от подобных конституционных иллюзий. Полное народовластие на местах должно быть осуществлено до Учредительного собрания. Должны быть созданы новые органы новой жизни. Учредительное собрание лишь утвердит новый порядок, освятит его и достроит верхушки нового здания, имя которому Демократическая Республика».

В.И. Ленин понимал, какие богатейшие агитационные возможности при подготовке к созыву собрания может использовать его партия для дискредитации правительства, своих политических соперников и пропаганды большевизма. До лета 1917 г. в многочисленных работах он упоминал об Учредительном собрании в связи с тем, что Временное правительство затягивало назначение выборов. С ростом силы и влияния Советов нарастало и неприятие Лениным парламентаризма, как буржуазной формы государственности: «Советы выше всяких парламентов, всяких Учредительных собрании».

Как прекрасный стратег, Ленин не упускал из виду таких зигзагов революции, при которых Учредительное собрание могло быть полезным большевикам. Он не исключал того, что Всероссийский съезд Советов «народ сделает Учредительным собранием».

Неоднозначность роли и места Учредительного собрания в оценках Ленина связана с особенностью политической ситуации, в которой они делались. Так, 7 мая в «Открытом письме к делегатам Всероссийского съезда крестьянских депутатов», пытаясь поднять авторитет большевиков среди крестьян, Ленин советует «крестьянам на местах тотчас брать всю землю», не платя помещикам никакой арендной платы и не дожидаясь Учредительного собрания. При этом, делая оговорку, что «права Учредительного собрания окончательно установить всенародную собственность на землю и условия распоряжения ею, мы нисколько не отрицаем». В своей речи на 1 Всероссийском съезде крестьянских депутатов, он подчеркнул, что Учредительное собрание является «центральной государственной властью».

События осени 1917 г. свидетельствовали о растущей радикализации общества. После июльских неудач, большевики снова перехватили политическую инициативу и в сентябре отказались от появившейся на Демократическом совещании возможности образовать новое однородное социалистическое правительство.

Октябрьское восстание было осуществлено большевиками за 17 дней до выборов в Учредительное собрание, на котором должны были решаться вопросы, волновавшие общество: основы государственного устройства России и землепользования, национальный вопрос и заключение справедливого мира. После избрания на втором заседании съезда Советов Временного большевистского правительства республики, Ленин понимал, что юридически власть этого правительства является не легитимной и временной, и что дальнейшая судьба будет зависеть от Учредительного собрания, которое, как высший законодательный орган, может лишить большевиков власти. В своих воспоминаниях наиболее близкий к нему в те дни Л. Д. Троцкий отмечал, что почти сразу же после Октябрьского переворота Ленин стал настаивать на отсрочке Учредительного собрания, объясняя это тем, что оно могло оказаться по составу «кадетско-эсеровско-меньшевистским». Троцкий по этому поводу писал: «Что Учредительное собрание отходит на второй план, об этом Ленин предупреждал с апреля; однако, ни он сам, ни партия в целом в течение всего 1917 года формально не отказывались от идеи демократического представительства: нельзя было с уверенностью утверждать заранее, как далеко зайдёт революция. Предполагалось, что, взяв власть, советы успеют достаточно скоро завоевать армию и крестьян, так что Учредительное собрание, особенно при расширении избирательного права (Ленин предполагал, в частности, снизить возрастной ценз до 18 лет), даст большинство большевикам и лишь формально увенчает советский режим».

Многие из ленинского окружения были против отсрочки собрания. Я.М. Свердлов, по словам Троцкого, подчёркивал, что большевики сами обвиняли Временное правительство в оттягивании его созыва. «Сейчас мы ещё слишком слабы, - настаивал Свердлов, - О Советской власти в провинции почти ничего не знают. И если туда теперь же попадёт весть о том, что мы отсрочили Учредительное собрание, это нас ослабит ещё более».

Ленин возражал: «Ошибка явная, - говорил он, - власть уже завоёвана нами, а мы между тем поставили сами себя в такое положение, что вынуждены принимать военные меры, чтобы завоевать её снова».

Говоря о формальном значении Учредительного собрания, Троцкий пояснял что, «в этом смысле Ленин говорил иногда о «комбинированном типе» государства, т.е. о приспособлении Учредительного собрания к советской диктатуре». В противовес взглядам лидеров «мелкобуржуазных» партий, которые, по словам Ленина, смотрели на «государственную власть как на какую-то святыню, идол или равнодействующую формальных голосований...», главным моментом для партии большевиков был факт завоевания государственной власти и использования её как орудия своего класса. В этих целях должен быть «вдребезги» разрушен старый государственный аппарат и создан новый, выраставший из распространения классовой борьбы «вширь и вглубь». При этом считалась вовсе необязательной поддержка данных мероприятий большинством населения; избирательное право рассматривалось лишь как показатель зрелости понимания своих задач разными классами, но решение их должно достигаться «не голосованием, а всеми формами классовой борьбы, вплоть до гражданской войны».

Но большевики после захвата власти не отказались от лозунга Учредительного собрания. Как писал М. В. Вишняк, чтобы упрочить свою власть, сломить недоверие скептиков и интимнее связаться с народными толщами, большевики среди других лозунгов демократии сохранили лозунг созыва Учредительного собрания.

Антидемократические меры, принятые большевистским Временным правительством (закрытие газет умеренных социалистов и кадетской «Речи»; контроль над радио и телеграфом, выработан проект изъятия пустых помещений, частных квартир и автомобилей, национализация банков и пр.) заметно осложнили их положение в предвыборной борьбе. На их головы обрушился шквал критического огня оппозиционной прессы, поток обвинений в узурпации власти, насилии над волей народа, над демократией.

Тульские меньшевики призывали избирателей: «Помните, насилием над личностью, уничтожением свободы слова и печати большевики хотят обеспечить себе большинство в Учредительном собрании. Дайте им отпор своим голосованием!». Вероятно, захват большевиками власти «скорее уменьшил, чем увеличил их шансы быть достойно представленными в Учредительном собрании», - делает вывод Л.Г. Протасов, добавляя при этом, что «истинность этого предположения нельзя ни доказать, ни опровергнуть».

Как доказывает современный опыт парламентаризма в России, исход выборов зависит от того, кто их финансирует и контролирует, кто контролирует работу избирательного аппарата. Поэтому большевики пытались подчинить себе Всероссийскую комиссию по выборам (Всевыборы), которая не признала Совнарком, протестовала против закрытия ряда оппозиционных газет и отказалась сотрудничать с большевиками. К 20 ноября, когда выборы на основной территории России уже прошли, Совнарком поручил Г.И. Петровскому и И.В. Сталину «взять в свои руки комиссию по Учредительному собранию с целью завладеть всеми документами по Учредительному собранию для ориентировки в положении вещей». 23 ноября члены Всевыборов Авинов, Набоков, Вишняк, Нольде и другие, вновь отказавшиеся сотрудничать с эмиссарами советского правительства, были арестованы «за саботаж». Комиссаром Учредительного собрания был назначен М.С.Урицкий с широкими полномочиями по смещению и назначению членов комиссии. Объясняя арест комиссии подлогами и фальсификацией выборов, большевики пытались свалить на них причину своей неудачи у избирателей: «Через посредство этой комиссии кадеты, партия заклятых врагов народа, стремятся подделать Учредительное собрание», оправдывались они. 27 ноября члены Всевыборов были освобождены по распоряжению Ленина без объяснения причин. 29 ноября постановлением СНК все члены комиссии были смещены, а управление делами передано Урицкому. Судьба Всероссийской комиссии в политическом смысле послужила прозрачным намёком для будущего Учредительного собрания и отношения партии власти к народному представительству России.

Большевики оказались хотя и во власти, но, по сути, в политической блокаде. Громче всех звучали голоса эсеров - центристов и правых. Если прежде они полагали, что борьба с большевизмом должна вестись лишь средствами пропаганды, то после 25 октября они возглавили движение за свержение власти большевиков. Меньшевики же считали недопустимой вооружённую борьбу внутри социал-демократии и ограничивались моральным осуждением.

У большевиков оставалась надежда на сотрудничество с левыми эсерами: энергичное и заинтересованное участие в них большевиков было заметно в центре, на местах, в городе и деревне. Это принесло свои плоды. Лидеры партии левых эсеров (ПЛСР) П. Прошьян, В. Трутовский, Б. Кац на 1 съезде, открывшемся 19 ноября 1917 г., заняли проленинские позиции. Подчёркивая подчиненное значение народной воли, диктаторской воле большевиков, Прошьян откровенно заявил: «Конечно, отдать власть Учредительному собранию, сложить своё боевое оружие мы не можем и не должны». Руководство ПЛСР дало согласие на вхождение в большевистское правительство; 9 декабря 7 представителей левых эсеров вошли в состав СНК, а затем и в состав ЧК. Это была первая и последняя коалиция в Советской России, сыгравшая важную роль в выживании большевистской власти и судьбе Учредительного собрания.

12 ноября 1917 года на выборах в Учредительное собрание народ выразил своё отношение к происходящим событиям. По данным члена Комиссии Исполкома Петроградского Совета по Учредительному собранию эсера Н.В. Святицкого, подсчитавшего % количества голосов, полученных разными партиями во всей стране, «за эсеров проголосовало 46 %» всех избирателей, «за социал-демократов - 2%» (Святицкий имел ввиду меньшевиков - М.И.), «большевиков - 25%, народных социалистов - 1%, других социалистов - 13%, кадетов - 5%, за другие буржуазные партии - 8%». Характерно то, что большевики имели преобладание в столицах, эсеры стали бесспорными лидерами в провинции.

Оценивая итоги выборов в Учредительное собрание, Н.В. Святицкий писал: «Какова бы ни была дальнейшая судьба России - будет ли она свободной демократией, или суждено ей по-прежнему быть монархией, останется ли верховным органом в государстве всенародно избранное Учредительное Собрание в его нынешнем составе или «устраивать» государство будет какое-либо иное не всенародное законодательное Учреждение - всё равно - первые свободные всероссийские выборы, происходившие в невиданных доселе размерах, на основании самой передовой и демократической избирательной системы и в одну из самых тяжких и интересных минут народной жизни - навсегда останутся достовернейшим и поучительнейшим свидетельством народных чаяний и надежд. Эти выборы обнаружили не только волю народа русского, но и самый сокровенный смысл Великой Российской Революции». Говоря о политическом значении выборов, Святицкий считал, что «в каждой демократической стране итоги парламентских выборов являются, в сущности итогами политического развития страны за весь предыдущий период законодательной легистратуры». И делал вывод, что «итоги выборов - это важнейшие цифры, вписанные народом в книгу своей истории».

Главный итог выборов в Учредительное собрание состоял в следующем: страна сделала выбор в пользу демократического центра, правый и левый радикализм были отсечены. Избранное впервые в истории России путём всеобщего и равного голосования, Учредительное собрание не вписывалось в механизм «диктатуры пролетариата», поскольку в силу малочисленности рабочего класса не могло обеспечить его приоритета, а тем более приоритета «пролетарской» партии, каковой считали себя большевики. Дать завоёванную власть на откуп «парламентским формальностям», отражавшим, как они считали, вчерашний день революции, большевики не могли. Совнарком стал предпринимать экстренные меры для отсрочки созыва Учредительного собрания.

По срокам, установленным ещё Временным правительством Керенского, Учредительное собрание должно было открыться 28 ноября. Воспользовавшись тем, что в законе о выборах не было прописано минимальное количество присутствующих делегатов, 26 ноября Ленин подписал декрет СНК «К открытию Учредительного собрания». Согласно ему, первое заседание должно быть открыто представителем СНК лишь при наличии не менее 400 делегатов. Стало ясно, что в назначенный срок, 28 ноября, оно не соберётся.

Ленину необходимо было изолировать и главных политических оппонентов - кадетов. 27 ноября, накануне отменённого СНК созыва Учредительного собрания, на квартире члена кадетской партии графини С. Паниной проходило совещание, обсуждавшее тактическую линию кадетской фракции. Решено было, не дожидаясь сбора большинства членов Учредительного собрания, избрать временного председателя и заседать каждый день до установления полного кворума. Но, на основании декрета Совнаркома от 28 ноября об объявлении членов руководящих учреждений партии кадетов «врагами народа», якобы готовивших «контрреволюционный переворот», сама графиня Панина и, находившееся там члены кадетской фракции, в том числе, бывший министр Временного правительства А. Шингарев и председатель Особого совещания по изготовления проекта Положения о выборах в Учредительное собрание Ф. Ф. Кокошкин, были арестованы. В тот же день были арестованы, а затем преданы суду революционных трибуналов и некоторые другие члены партии.

Репрессии против оппозиции, предпринятые новой властью для упрочения своего господства, не прибавили ей популярности. В глазах современников политика большевиков всё больше напоминала диктатуру: «Декрет об аресте к.-д., поход на них и проскрипция русских жирондистов, хотя всё это более похоже на Стамбуловщину, чем на французскую революцию», - писал Ю.В. Готье.

Полемика по вопросу о судьбе Учредительного собрания продолжалась и среди большевиков. В самой большевистской партии опять зрели разногласия. Большинство членов Временного Бюро большевистской фракции Учредительного собрания, избранные 2 декабря, (Л. Каменев, В. Милютин, А. Рыков, И. Сталин и др.) выразили несогласие с ленинской позицией, полагая, что не переход власти в руки Советов, а именно созыв Учредительного собрания увенчает нормальный ход развития революции. Н. Н. Суханов по этому поводу писал, что «в большевистской фракции под председательством Ларина образовалось большинство, пытавшееся стать на защиту «парламентарной республики» и противодействовать разгону Учредительного собрания». В Учредительном собрании им виделся уникальный шанс спасти единство демократии, и они были готовы сотрудничать с правыми социалистами. Избрание умеренных в бюро было воспринято в партийных верхах как бунт. Этот вопрос обсуждался на заседании ЦК 11 декабря. Судя по протоколу, члены бюро настаивали на созыве партийного съезда или конференции для решения вопроса об Учредительном собрании, противясь контролю ЦК над фракцией. Ленин потребовал переизбрания членов бюро фракции, напомнив им уставное требование о подчинении всех партийных учреждений Центральному Комитету. По его оценке, бюро обнаружило «буржуазно-демократическую точку зрения на Учредительное собрание вне учета реальных условии классовой борьбы и гражданской воины».

12 декабря фракцию собрали в Смольном, где Ленин предложил переизбрать состав бюро и назначить члена ЦК для руководства фракцией, изложив своё отношение к происходящему в «Тезисах к Учредительному собранию». Объясняя небольшой процент полученных большевиками мандатов несоответствием «между составом выборных в Учредительное собрание и действительной волей народа», он считал, что «единственным шансом на безболезненное разрешение кризиса... является безоговорочное заявление Учредительного собрания о признании Советской власти, советской революции, её политики в вопросе о мире, о земле...». Заканчиваются «тезисы» угрозой террора: «Вне этих условий, кризис в связи с Учредительным собранием может быть разрешён только революционным путём, путём наиболее энергичных, быстрых, твёрдых и решительных мер со стороны Советской власти...». Состоялись горячие прения. Ленину с помощью Я.М. Свердлова удалось добиться одобрения «Тезисов» членами фракции. В очередной раз сопротивление демократической оппозиции внутри партийного руководства было сломлено.

20 декабря Совнарком утвердил новую дату созыва Учредительного собрания - 5 января 1918 года. На рассмотрение и санкцию собрания предполагалось представить «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа». В соответствии с ней Россия объявлялась Республикой Советов, учреждаемой на основе свободного союза народов. Частная собственность на землю отменялась, и земля без выкупа передавалась крестьянам. Объявлялось о начале национализации банков, фабрик, заводов, железных дорог. Провозглашалась политика мира.

Но решение о разгоне народного представительства Лениным было уже принято. 23 декабря в статье «Плеханов о терроре» Ленин, цитируя выступление Г. В. Плеханова на П съезде партии в 1903 г., предупреждает о судьбе, которая ожидает Учредительное собрание: «Успех революции -высший закон. И если бы ради успеха революции потребовалось временно ограничить действие того или другого демократического принципа, то перед таким ограничением преступно было бы останавливаться... Если бы в порыве революционного энтузиазма народ выбрал очень хороший парламент... то нам следовало бы стараться сделать его долгим парламентом; а если бы выборы оказались неудачными, то нам нужно было бы стараться разогнать его не через два года, а, если можно, через две недели».

Поэтому, первое заседание Учредительного собрания, открывшееся 5 января в 16 часов, оказалось и последним. После его открытия Свердлов от имени ВЦИК предложил принять составленную Лениным «Декларацию прав трудящего и эксплуатируемого народа», в ультимативной форме обязывавшую Учредительное собрание поддержать все декреты и направления политики Совета Народных Комиссаров. Напрасно В.М.Чернов, избранный председателем собрания, произнёс речь в социалистических и интернационалистических тонах. Ответом на неё было выступление Н.И. Бухарина, заявившего, что сейчас, когда закладывается фундамент жизни человечества на тысячелетия», собрание разделено на два непримиримых лагеря: «у нас» - воля к диктатуре, «у них же» всё сводится к воле защищать «паршивенькую буржуазно-парламентарную республику». За «Декларацию» голосовали лишь большевики и левые эсеры и она не была принята.

Большевики не собирались долго дискутировать, тем более искать какие-то компромиссы. Воспользовавшись отказом Учредительного собрания обсуждать Декларацию, они покинули Таврический дворец. Ночью их примеру последовали левые эсеры. Оставшиеся делегаты приняли закон о земле и постановление о мире.

В повестке дня председатель В. М. Чернов назвал и вопрос «О государственном строе России». В программе, предложенной фракцией правых эсеров, значилось: «О форме государственного устройства». Принятое после ухода большевиков и левых эсеров постановление правой части Учредительного собрания гласило: «Именем народов Государство Российское составляющих. Всероссийское Учредительное собрание постановляет: Государство Российское провозглашается Российской Демократической Федеративной Республикой, объединяющей в неразрывном союзе народы и области, в установленных федеральной конституцией пределах, суверенные».

Торопливость в принятии решения об объявлении России республикой Чернов объяснял тем, что большевики назавтра же не постесняются объявить, что учредиловцы оставили открытой дверь для возврата монархии. В стенограмме не отражена внесённая фракцией эсеров и принятая единогласно резолюция о лишении всех прав императорской семьи и об уничтожении навсегда монархического образа правления.

Никто не внял призыву воронежского крестьянина И. В. Мамкина: «Довольно нам уже грызться, нужно приступить не к разрушению, а к созиданию свободной Российской демократической федеративной республики».

Под утро вооружённый караул предложил покинуть зал заседаний. Покинуть, как оказалось, навсегда. Когда в пятом часу следующего дня ко дворцу стали подходить группы депутатов, они увидели на стене объявление: «По распоряжению комиссара здание Таврического дворца закрыто. Комендант Пригоровский». Таврический дворец блокировали большевистские войска.

Декретом ВЦИК от 7 января 1918 г. Учредительное собрание было распущено, красногвардейцы разогнали демонстрацию, организованную в его поддержку.

В ночь с 6 на 7 января матросами и солдатами были зверски убиты Ф.Ф. Кокошкин и А.И. Шингарёв. «Как трагично умер Кокошкин; погиб в день существования того самого учредительного собрания, закон о котором писал; и это символ погибшей России и неудачи ее революции», - констатировал Ю.В. Готье.

Большевики насилием попрали не только общедемократические права народа, но и опорочили идеи социализма: «Для нас, - говорится в письме за подписью Р.Р. в редакцию газеты «Дело народа», органа ЦК партии эсеров, -красное знамя было не только символом восстания, оно было знаменем свободы и права. Сейчас оно запятнано. Люди, бывшие нашими товарищами, называющие себя социалистами, запачкали его насилием. Кто они? Фанатики, безумцы, провокаторы?...». Далее автор обвиняет большевиков в развращении «демагогическими лозунгами» народных масс: «Когда-то убивали свободу слуги самодержавия, теперь её убивает народ. Минский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов, узнав об убийстве Шингарёва и Кокошкина, послал Ленину поздравление. Ужасен Ленин, которому можно послать такое поздравление, но ужасны и люди, которые его послали».

На вопрос: «Почему разогнали большевики Учредительное Собрание?», эсер Н.В. Святицкий отвечал: «Потому только, что их не удовлетворил состав его, он не давал им власти. Если бы в Учредительном Собрании оказались в большинстве большевики, не было бы и разговоров не только о разгоне, но и о «попрании» принципов Народовластия, демократизма и т.д. Наоборот, большевики продолжали бы быть ярыми «демократами».

То, что демократический парламентаризм был приемлем большевиками только в той мере, в какой способствовал установлению власти их партии, подтверждает и Л.Д. Троцкий: «Учредительное собрание, - писал он, -пришло в столкновение с советами, и было распущено. Враждебные лагери, представленные в собрании, вступили в состоянии гражданской войны, длившейся годы. В системе советской диктатуры для демократического представительства не нашлось и второстепенного места. Вопрос о «комбинированном типе» оказался практически снят.

Но ни одних большевиков, «пнувших идею Народовластия своим сапогом», обвиняли в закрытии не сумевшего себя защитить народного представительства. Наравне с большевиками, в непоследовательности отстаивания своих демократических принципов обвинялись и правые партии: «Мы присутствуем, - писал Н.В. Святицкий, - перед чрезвычайно трогательным единением буржуазии и большевиков... Оба лагеря вместо «да здравствует» кричат: «долой Учредительное Собрание!». И оба лагеря кричат это по одним и тем же мотивам... и правая буржуазная печать кричит «долой!» только потому, что состав Учредительного Собрания её не удовлетворил. Оба лагеря до конца выявили твёрдость и последовательность своего демократизма...Отвечает их интересам народное представительство - кричат «да здравствует». Не отвечает, - кричат «долой»... Просто и... «принципиально». В последнюю минуту, - делает вывод Святицкий, - демократизму изменили и левые и правые круги нашей общественности».

Не дать народным избранникам решить судьбу федеративного устройства Российской республики во время незаконченной мировой войны - «это не только большевистский заговор против народовластия, это — считал Ф. Ртищев - заговор и против единой российской федеративной республики, заговор, питаемый не только... наивно-центробежными силами внутри страны... но, самое опасное и страшное - заговор, объективно идущий навстречу сознательным устремлениям наиболее низкого из существующих империализмов - германского». Следствием разгона собрания, как справедливо предостерегал автор, может стать не без немецкой помощи, развал российского государства: «Победит заговор - значит погибнет единая Россия. Победит Учредительное Собрание - поднимет флаг сама федеративная идея».

Разгон Учредительного собрания, участников которого В.И. Ленин издевательски называл «обществом трупов», «мумий» стал завершающим актом ликвидации демократии в России.

Российское общество было настолько расколото на полярные политические интересы, настолько устало от войны и экономической разрухи, что разгон большевиками Учредительного собрания не нашел особого отклика в массах. В Петрограде против роспуска Учредительного собрания протестовало несколько сот демонстрантов, рассеянных красногвардейцами. «На другой день, - вспоминает Б. Соколов, член фракции эсеров, победившей на выборах партии - повсеместно в районах, на заводах и в казармах были митинги. Организовало их большевистское правительство, большевистская партия. Митинги были многолюдны и единодушны. Выступали лишь большевики - ораторы. Нигде не было видно депутатов большинства. С трудом мне удалось говорить на Галерном острове, возражая Зиновьеву. Меня слушали небрежно. С досадой. Ведь мы были побеждённые». Впечатление неправоты действий большевиков было смягчено безволием депутатов: «Победителей не судят. В примитивном уме народа-толпы, - продолжает Соколов, - логика сказала: «Никто не защищал Учредительного собрания. Почти никто. Значит, правда не на их стороне». И делает запоздалый вывод: «За нами стояла Невооружённая Правда, которой большевики противопоставили Вооружённую Ложъ. Да, на нашей стороне была законность, великие идеалы и вера в торжество демократии. На их стороне была активность, пулемёты, ружья»

Большевики не собирались делить власть ни с кем. Законно избранные органы власти уступали место диктатуре пролетариата. Собравшийся 18 января 3-й съезд Советов постановил устранить из текста советских узаконений ссылки на их временный, «до созыва Учредительного собрания», характер, принял программный документ, не принятый Учредительным собранием, -«Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа». Декларация определяла Россию Республикой Советов и подчёркивала всевластие этих органов в центре и на местах. Съезд закрепил систему Советов как организацию власти и федерацию национальных республик - как систему государственного устройства. Оба документа, принятых на съезде, вошли затем в Конституцию, принятую 10 июля 1918 г. на Пятом съезде Советов. Социальной основой новой государственности определялась диктатура пролетариата в форме Российской Советской Федеративной социалистической республики.

Тем самым, власть советов, народовластие, «власть снизу», набиравшая силу с февраля по октябрь, созданная как противовес Временному правительству, превратилась во «власть сверху», присвоив себе все возможные полномочия, используя бюрократические меры и прибегая к насилию. Облачившись в республиканскую форму, власть советов переходила от общества к государству, а в государстве к партии большевиков, монополизировавших исполнительную и законодательную власть.

Первая попытка образования Российской республики на демократических началах не удалась. Но, как говорил Б.Э. Ноль де на торжественном заседании Юридического общества в Париже, посвященном памяти В.Д. Набокова в 1922 году: «Над всеми спорами... господствует один, стоящий вне всякого спора, факт: с попыткой построить русское народовластие связало себя, так или иначе, в той или другой форме, как участники или как оппозиция, с верой или безверием, огромное большинство русского общества, всё, что было в нём лучшего. Вместе с другими, Набоков потерпел поражение. Но можно ли забыть, что оно было поражением всего, что было в народе истинно ценного».

Таким образом, демократическая альтернатива, в течение восьми месяцев 1917 года, успевшая трансформироваться из либерально-демократической в радикально-демократическую, не осуществилась. Слишком тяжелым наследием для новой России оказалась мировая война, а также многолетний острейший кризис системы, не прёодолённый падением самодержавия, а в чём-то даже усиленный актом отречения монархии. В 1917 г. революционный процесс нарастал, как следствие бурного, но закономерного потока, тянувшегося из 1914-1916 гг. и перехлестнувшего через Февраль.

Резкое усиление радикализма, а порой и прямого озлобления масс, соединённого с пережитками общинно-уравнительного массового сознания, сделало нереальной либерально-демократическую альтернативу, связанную с формированием стабильного политического режима и демократического общества. Либеральной демократии не удалось соединить законотворческую работу по внедрению парламентаризма с проведением эффективной внутренней и особенно внешней политики. Любая политическая сила, претендовавшая на власть, в глазах масс обязана была решить хотя бы часть накопившихся в стране проблем. Логически безупречные доводы специалистов-правоведов осенью 1917 г. уже не могли убедить массы в конструктивности парламентарной демократии.

Дестабилизирующую роль в это время играла и антиправительственная деятельность большевиков. Она была направлена на дискредитацию демократически формировавшихся властных институтов республики для захвата власти лидерами своей партии.

Расстановка социально-политических сил осенью 1917 года объективно была такова, что создание однородного правительства из социалистических партий и избрание демократическим путём народного представительства в лице Учредительного собрания могло быть реализована лишь теоретически. Понимая, что порядок, основанный на праве, невозможен там, где нет первоосновы этого права - закона, издаваемого народными представителями, то есть Учредительным собранием, лидеры социалистических партий меньшевиков и эсеров проявили политическое безволие и боязнь власти. Политическое фиаско потерпели либералы, а незрелая буржуазия не готова была выступить силой, консолидирующей российское общество. Задача единства действий партий и групп посредством компромиссов, взаимных уступок, расширения демократии, поэтому так и осталась нерешённой.

Дата добавления: 2015-08-28