Иногда Гермионе хочется просочиться в голову Малфоя, вскрыть его черепную коробку, чтобы понять, о чём он думает, и в такие моменты она смотрит на него так долго, что Джинни приходится её окликать.
Конечно, Джинни не знает, как важно для Гермионы следить за ним. Как важно ей знать, что в следующую минуту не произойдёт что-то необратимое, страшное, если она не уследит. Ведь если Гермиона поймёт, что что-то не так, если уловит хоть крошечное изменение в его настроении...
Но, к счастью, целую неделю всё идёт без изменений.
И только к началу второй в мгновение меняется всё.
Старшие курсы созывают в Большой зал для того, чтобы помочь в реставрации. С того момента как Гермиона услышала об этом, её не покидает назойливое, мерзкое чувство, что этот день будет по-настоящему тяжёлым.
Она не ошиблась. В миг, когда она с остальными учениками входит в Большой зал в сопровождении директора и нескольких профессоров, ей кажется, что пол покачнулся и кто-то переместил её во времени назад. Она смотрит на изувеченные стены, разрушенные смертоносными лучами, и видит обезображенные безумием лица Пожирателей, которые так легко убивали всех, кто попадался на пути. Она смотрит на пыльную груду камней и прочих обломков, громоздящихся по всему периметру зала, и видит бездыханные тела, лежащие рядом в неестественных позах. Она смотрит на то, что раньше было Большим залом Хогвартса, но видит призраки прошлого, наполненного кровавой борьбой, отчаянным желанием спасти и спастись, только бы выдержать, только бы выжить, пытаясь отомстить за всех, кто уже никогда не сможет сделать ни того, ни другого.
Она приходит в себя, когда мёртвую тишину, воцарившуюся на несколько минут, нарушает судорожный всхлип, а в следующую секунду Гермиона ощущает, как кто-то хватается за её предплечье.
— Джинни, — обеспокоенно произносит Гермиона, подхватив её, чтобы не дать упасть, но когда она понимает, куда та смотрит, то чувствует, что силы покидают и её.
В нескольких метрах, слева у стены, за обломками, оставшимися от гриффиндорского стола. Сейчас там ничего нет, но в воспоминаниях Гермионы был он — Фред Уизли.
Мёртвый Фред.
Тошнота подкатывает к горлу, дыхание прерывается, но Гермиона заставляет себя выдавить:
— Джинни... Джинни, прошу тебя, не смотри.
Но та смотрит, и, когда она слышит голос Гермионы, в ней словно что-то щёлкает.
— Не смотри?! Гермиона, его больше нет. Больше нет, понимаешь?! — тихо начинает та, постепенно повышая голос, который в этом траурном молчании звучит как полный боли вопль.
Все затаили дыхание.
— Я ненавижу, ненавижу их всей душой. Чёртовы Пожиратели, шавки Воландеморта! Ненавижу! — вырвавшись из рук Гермионы, шагает вперёд Джинни, сжав кулаки.
Её глаза блестят, во взгляде столько боли и отвращения, что, когда она окидывает им учеников, стоящих рядом, те невольно ёжатся.
И Гермиона знает, что последует дальше. Она бросает взгляд на Малфоя за мгновение до того, как на него яростно смотрит Джинни.
— Что, нравится смотреть, ублюдок?! Любуйся трудами своих друзей, видишь, что ты наделал, сволочь?!
Драко, который и без того был мертвецки бледным, казалось, становится ещё белее. Создаётся впечатление, что его вот-вот стошнит.
А между тем Джинни продолжает, наступая на него:
— Признайся, тебе же нравилось убивать, нравилось смотреть, как умирают те, кого ты лично знал. Ты просто наслаждался этим, верно?
— Замолчи, — еле слышно говорит Малфой, делая шаг назад, и Гермионе даже его на самую малость жаль.
— Ты наслаждался теми пытками, которые твои дружки устраивали у тебя на глазах, а потом наверняка с радостью наблюдал, как эти не повинные ни в чём люди дохли у тебя на глазах, а ты не делал ничего! — постепенно переходя на крик, горячо произносит Джинни.
— Мисс Уизли, прошу, успокойтесь! — наконец, опешив, говорит профессор МакГонагалл, на какое-то время застывшая вместе со всеми.
Но Джинни её не слушает и продолжает:
— И единственное, чего я не могу понять, — почему ты сейчас не в Азкабане со своим папашей! Почему ты стоишь сейчас с теми, кого готов был убить несколько месяцев назад, почему ты, грёбаный Пожиратель, остался жив, в то время как мой брат мёртв! Почему?!
Она переключается на рёв, от которого кровь стынет в жилах, и Гермиона видит, как Малфой едва сдерживает рвотные позывы. Очевидно, ему плохо, он пятится к выходу, пока Минерва с другими профессорами пытаются успокоить Джинни, вопящую:
— Уходишь? Правильно, убирайся, сволочь, убирайся прочь! Я ненавижу тебя, ненавижу! Лучше б ты сдох!
Драко вылетает из Большого зала, когда Джинни оседает на пол, даже не пытаясь внять речи профессоров, и в голос рыдает.
Всё происходит, как в самом кошмарном сне. Вмиг присутствующие словно оживают: начинают говорить, суетиться, пытаться чем-то помочь. Гермиона подлетает к Джинни, на ходу смахивая слёзы, но её останавливает полный отчаянной мольбы взгляд Минервы.
— Мисс Грейнджер, я вас прошу.
Гермиона застывает с ужасом в глазах. Какое-то время она просто смотрит на профессора МакГонагалл, надеясь, что ей всё-таки не придётся идти... идти за ним. Её тошнит от этой мысли.
Её тошнит от всего.
Она окидывает быстрым взглядом Большой зал ещё раз, обращает внимание на бьющуюся в истерике Джинни и понимает, что хуже уже не будет.
И она идёт за Малфоем.
Она идёт, а перед глазами война, она идёт и понимает, что, возможно, сейчас спасёт жизнь врагу — тому, кто сражался на другой стороне.
Кто мог её убить, но не убил. И, наверное, только поэтому она заставляет себя идти дальше.
Коридоры сменяют друг друга, и она почти отчаивается его найти, когда вспоминает про карту. А через минуту Гермиона уже стоит перед дверью в мужской туалет.
Прислушивается — тишина. Только бешеный, ненормальный стук её сердца и рваное, чересчур громкое дыхание.
Когда она всё же находит силы шагнуть внутрь, то видит Драко у противоположной стены. Он сидит на полу, скрючившись, поджав ноги к груди, и слегка покачивается.
— Малфой... — осторожно зовёт его Гермиона, двигаясь вперёд.
Но он будто её не замечает.
Облизнув губы, Гермиона подходит ближе.
Ближе к ней подкрадывается и страх.
— Малфой...
Снова ноль реакции.
Снова ближе.
— Дра...
Она просто не успевает договорить, потому что отсюда видит то, что лишает её дара речи: Малфой яростно, с какой-то изощрённой неистовостью раздирает ногтями себе предплечье там, где раньше была тёмная метка, а теперь — кровавое месиво. Гермиона понимает, что должна его остановить, но просто не может сдвинуться с места, в ужасе наблюдая, как кровь забивается под уже грязные ногти Драко, как он сам тяжело дышит и едва не рычит, с ненавистью уставившись на свою руку, как он покачивается, словно войдя в какой-то транс.
И лишь когда его лицо искажает гримаса боли, Гермиона приходит в себя. Она отшвыривает сумку и падает на колени рядом с ним.
— Остановись, прекрати сейчас же! — кричит она, вцепившись в руку Драко с такой силой, что даже он не способен с ней справиться.
— Отвали, Грейнджер! Какого чёрта ты явилась? — борясь с ней, обращает он на неё полные безумия глаза. — Проваливай!
— Нет! — орёт Гермиона, изо всех сил пытаясь его остановить, но всё равно он сильнее, а потому в следующую секунду ему удаётся вырваться.
— Пошла вон! — вопит Малфой, когда она опять старается помешать ему, но он тут же грубо её отталкивает.
Прежде чем она успевает прийти в себя, он вновь продолжает безжалостно раздирать кожу.
Гермиона чувствует себя бессильной и осознаёт, что плачет, когда дрожащим голосом говорит:
— Ты не виноват.
Это действует: рука Драко замирает, а сам он медленно к ней оборачивается.
— Что ты сказала? — еле слышно спрашивает он.
— Я сказала, ты не виноват. Те слова Джинни... Ты не виноват, Малфой, — храбрится Гермиона, хотя страх уже заставляет думать, как далеко лежит палочка, а ещё успеет ли она дотянуться до неё, если...
— Ты ни черта не знаешь, Грейнджер, ты не можешь знать, — недоверчиво качает он головой, с горечью глядя на неё.
— Нет, знаю. Этого бы, — Гермиона мельком смотрит на его окровавленное предплечье, — не было, если бы ты был виновен.
На самом деле она ничего не знает, в том числе и почему сказала эти слова, но, похоже, это сработало. На лице Малфоя проскальзывает изумление, а затем он не спеша переводит взгляд на руку. Какое-то время он молчит, с отвращением разглядывая уродливое месиво, молчит и Гермиона, боясь даже вздохнуть, а потом, в один момент, тело Драко будто обмякает. Теперь он сидит, вытянув ноги, руки опущены, а потерянный взгляд устремлён вперёд.
Гермиона никогда не видела его таким. Таким... сломленным.
Она по-прежнему боится, хотя понимает, что начинает чувствовать, помимо страха, ещё и жалость. Проходит не меньше пяти минут, прежде чем она осмеливается устало сесть рядом.
И Малфой её не отталкивает.
Он не делает абсолютно ничего, а Гермионе кажется — она только что пережила вторую войну. Во всяком случае, у неё, как и в первый раз, нет сил ни на что.
Она морально истощена.
Очень долго тишину нарушает только звук капель, ударяющихся о кафель.
— Я не хотел этого, Грейнджер, ­— внезапно произносит Малфой, будто спустя целую вечность, а, чуть позже, дожимает: — Иногда я думаю, лучше умереть, чем жить так.
Когда он уходит, Гермиона ещё долго сидит, не двигаясь. Потом замечает чёрную кожаную книжицу, которая выпала из сумки Драко. Апатично проводит пальцем по обложке, открывает её — и весь мир перестаёт существовать на целый час, а спустя этот час переворачивается и что-то ломает в Гермионе.
Драко давно ушёл, а она всё ещё содрогается в рыданиях, оплакивая всех, кого затронула война.
Оплакивая тех, о ком он написал в дневнике.
Оплакивая его — человека, которого ещё сегодня утром она тихо ненавидела и презирала, а сейчас искренне жалела.
Теперь слова МакГонагалл не казались сомнительными.
* * *
Дни сентября полны мраком. Ученики старших курсов по-прежнему помогают восстанавливать Большой зал.
Все, кроме Малфоя.
Гермиона подозревает, что у него есть освобождение от этой работы и почти рада такому стечению обстоятельств: Джинни всё так же не может спокойно смотреть на полуразрушенные стены, а когда заходит в Большой зал, невольно взглядом кого-то ищет.
И Гермиона знает кого.
В такие моменты ей хочется рассказать Джинни то, что теперь ей известно о Драко, но Гермиона понимает — та не поймёт.
Просто ещё не время.
Не время и в начале октября, когда Малфой всё-таки появляется в уже наполовину отреставрированном Большом зале, с вызовом глядя на Джинни, а та словно порывается что-то сказать, но всё же угрюмо молчит. Гермиона едва не издаёт вздох облегчения, когда спустя минуту Джинни нехотя отворачивается и продолжает работу.
Вероятно, даже издаёт, потому что Малфой на пару секунд задерживает взгляд на её лице, прежде чем переключить внимание на что-то другое. Гермионе становится не по себе.
На перерыве она урывает минуту, чтобы прочесть письмо от Рона, с которым у неё вроде бы завязываются отношения, и это согревает. Гермиона улыбается, скользя взглядом по строкам, но перестаёт это делать, когда понимает: она читает одну и ту же фразу уже несколько раз и не может вникнуть в смысл слов, потому что слышит... Впервые за долгое время она слышит голос Малфоя.
— Значит, договорились, — тихо говорит Драко кому-то, а в следующую секунду, прежде чем Гермиона поднимает голову, скрывается за поворотом, не давая ей возможности увидеть, с кем он вёл беседу.
Она оглядывается и замечает, что Джинни пререкается с Блейзом Забини, и это заставляет задуматься, кто же тогда был собеседником Малфоя, если не он — единственный человек, с кем Драко общается.
В эту ночь Гермиона ворочается в постели. Она чувствует неприятное волнение и снова не может заснуть. Вообще, с тех пор как она прочла дневник Драко, сон стал для неё капризным гостем, который мало когда приходит вовремя. И это даже к лучшему: во всяком случае, Гермионе не снится, как её пытают.
А ещё ей не снится, как пытают Малфоя, хотя даже днём она мысленно представляет это, вспоминая огромные куски текста, трансформирующиеся в жуткие, омерзительные картины его прошлого, которые ещё долго её будут преследовать.
И в какой-то миг, может, потому что сегодня МакГонагалл ещё раз попросила не спускать с него глаз, а может, для того чтобы отвлечься от противного чувства в груди, не дающего заснуть, Гермиона тянется за картой. Заклинание, прикосновение палочкой, нужные слова — и вот уже перед ней точки с именами, среди которых она ищет одну в гостиной Слизерина.
И когда Гермиона осознаёт, что Драко там нет, что-то невообразимое происходит с её сердцем: оно то ли останавливается, то ли ухает в пропасть, и всё внутри замирает. Глаза лихорадочно пытаются выхватить фамилию Малфоя, и очень скоро Гермиона находит нужную ей точку с именем, движущуюся по коридору в заброшенной части замка, куда редко кто забредает.
Ни секунды не задумываясь о том, что на дворе глухая ночь, Гермиона вскакивает с кровати и, наспех обувшись и накинув мантию на ночную сорочку, вылетает из спальни.
Коридоры кажутся бесконечно длинными, а она сама — до ужаса медлительной, несмотря на то, что бежит изо всех сил, отвлекшись лишь однажды на произнесение заклятия, заглушающего звук шагов. На пути ей встречается пара патрулирующих школу префектов, но Гермиона на ходу что-то бросает про «срочное поручение директора» и оставляет ошеломлённых учеников позади. На секунду она задумывается, что, должно быть, выглядит не совсем прилично в своей ночнушке, которую намеренно укоротила в одну из душных летних ночей, но эта мысль ничтожна и мимолётна по сравнению с другой: «Только бы успеть!».
Гермиона надеется, что успеет, но боится, что нет, и это заставляет двигаться на грани возможного. И вот перед ней уже безлюдный коридор, по которому шёл Драко, и она знает: там, за поворотом, тупик. Она бежит, и ей даже мерещится, что она слышит стоны боли. В голове проносится целый ворох мыслей, в голове уже рождается образ Малфоя, истекающего кровью, и поэтому, когда Гермиона подлетает к повороту, она даже забывает, как дышать. Когда она заворачивает за угол и порывисто останавливается, она всё ещё этого не помнит. Глаза широко распахиваются, а чувство такое, что кто-то ударил под дых, когда Гермиона замечает... их.
— Ты всегда мне нравился, Драко, — доносится до неё сладострастный голос когтевранки, которую, кажется, зовут Мишель. У той расстёгнута рубашка, и Малфой покрывает нетерпеливыми поцелуями её шею, крепко прижимая к стене. Он стоит спиной к Гермионе, а потому не может её видеть, а девушка, бёдра которой он сейчас сжимает, комкая юбку, настолько увлечена своими ощущениями и пряжкой ремня Драко, что вряд ли способна заметить что-то ещё.
Гермиона не в силах сдвинуться с места: шок слишком велик, а потому она так же наблюдает, как руки Малфоя скользят по телу и затем сжимают грудь Мишель, вырывая у той стон, после чего заставляют её выгнуться навстречу его рту, когда Драко подтягивает вверх лифчик и накрывает губами сосок.
— Как же хорошо... — стонет Мишель, запрокинув голову и позволяя Малфою бесстыдно ласкать её, и Гермиона замечает в тусклом свете одинокого факела, что щёки той порозовели от возбуждения, а дыхание совсем сбилось с ритма. Мишель ещё бормочет себе что-то под нос, и в какой-то момент Малфой резко отстраняется.
— Заткнись, — раздражённо бросает он и грубо приникает к её губам, в то время как его пальцы торопливо помогают Мишель расстегнуть брюки, а через секунду он резким движением подхватывает её за бёдра, заставляя обвить его талию ногами, и быстро сажает на подоконник, вмиг оказавшись вполоборота к Гермионе.
А Гермиона, осознав, что её могут в любой момент увидеть, делает испуганный шаг назад и едва сдерживает вздох, боясь выдать себя, но по-прежнему не уходит.
Она не может себя заставить даже задуматься почему, когда Драко рывком стаскивает с Мишель бельё и пальцами проникает в неё, медленно двигаясь внутри.
Не может этого сделать и в момент, когда он начинает ласкать Мишель так, что та коротко всхлипывает и выгибается навстречу его умелым — однозначно, умелым — пальцам.
И, конечно, ничего не меняется, когда Драко спускает брюки до колен вместе с бельём, обнажая возбуждённую плоть.
Не меняется ничего, разве что Гермиона ясно понимает, что дышит так же часто, как и Мишель, что её щеки уже давно пылают, а где-то внизу живота разливается тугое, болезненное возбуждение, которое ровно настолько невыносимо, насколько унизительно. Эта мысль должна была привести Гермиону в чувство, и, возможно, так бы и было, если бы она не увидела, как Драко, грубо подтянув Мишель к краю подоконника, жёстко входит в неё до конца. И, когда с губ той срывается громкий стон, Гермиона едва не стонет сама. Она невольно сжимает ноги и опирается на стену, наблюдая, как быстро и резко двигаются напряжённые бёдра Малфоя, как Мишель даже не пытается стонать тише, как они отдаются друг другу в стенах школы, где Гермиона и подумать не смела, что могут происходить по ночам такие вещи.
И сейчас, когда она становится невольным свидетелем самой откровенной сцены, которую ей когда-либо удавалось видеть, когда смотрит на содрогающееся в экстазе тело Мишель и слушает удовлетворённые вздохи, Гермионе до омерзения хочется оказаться на её месте.
Эта мысль по-настоящему ужасает и одновременно отдаётся такой мощной, новой волной возбуждения, что Гермиона уже не способна сдержать тихий стон. А в следующую секунду происходит самое жуткое: Малфой оборачивается, и они с Гермионой встречаются взглядами. Это моментально выводит ту из оцепенения, и она, сорвавшись с места, бежит прочь.
Она бежит, и стыд заставляет её тело гореть.
Она бежит и понимает, что её тело горит не только из-за стыда, и осознание этого приносит унижение.
Гермиона на ходу смахивает слёзы, ощущая себя последним ничтожеством, когда бежит и понимает: она не в силах успокоить пульсирующее чувство внизу живота, потому что не в силах забыть тёмный, обжигающий взгляд серых глаз человека, которого она должна ненавидеть, но уже не может.
Которого она не должна хотеть, но теперь хочет.
* * *
На первый урок она приходит невыспавшаяся и однозначно разбитая. Воспоминания об увиденном ночью по-прежнему заставляют сгорать от стыда, но, когда она видит Драко, беззаботно разговаривающего с Блейзом, ей кажется, что лицо становится цветом с зародыш мандрагоры.
— Ты чего? — толкает её в бок Джинни, и Гермиона осознаёт, что уже довольно долго стоит в дверном проёме, уставившись на Малфоя и мешая остальным ученикам пройти в кабинет.
Именно в этот момент Драко не спеша оборачивается, и их взгляды пересекаются. В его глазах мелькает тень каких-то эмоций, но прежде чем Гермиона успевает разобрать каких, она решительн отворачивается и, нахмурившись, идёт к своей парте.
На трансфигурации МакГонагалл говорит про общую работу, которую ученики должны будут выполнить парами, но у Гермионы не получается сосредоточиться и полностью вникнуть в смысл её слов. Она пытается себя успокоить размышлениями о том, что, возможно, Малфой её и не видел вовсе, ведь она стояла в темноте узкого коридора. А ещё убеждает себя, что те пугающие ощущения, которые она испытала, являются результатом глубочайшего изумления: мало ли как способно отреагировать тело в таких обстоятельствах? И даже если её в какой-то миг... взволновало увиденное, то точно не из-за того, что она захотела Малфоя. Нет, причина, определённо, в другом. Но вот в чём?
Гермиона ищет ответ на этот вопрос, когда до неё доносится весьма резкий голос Минервы:
— Мисс Грейнджер, вы меня услышали?
Встрепенувшись, Гермиона понимает, что на самом деле совершенно ничего не слышала, но признаться, что она невнимательна на уроке, выше её сил.
— Конечно, профессор, — врёт Гермиона, кажется, впервые за долгие месяцы.
— В таком случае, будьте добры, пересядьте к мистеру Малфою. Сейчас вам будет необходимо подготовиться к совместной работе, о которой я говорила в начале урока.
Минерва смотрит пристально, наверное, даже многозначительно, и Гермиона в ужасе от того, что ей действительно придётся провести в обществе Малфоя целый урок. Причём придётся это делать регулярно, если она правильно уловила условия задания.
«Пожалуйста, продолжайте присматривать за ним, мисс Грейнджер. Вскоре вам будет легче это делать», — вспоминает Гермиона слова МакГонагалл, и лишь сейчас осознаёт, что именно та имела в виду во время вчерашнего разговора: возможность «присматривать» за Малфоем, терпя его общество до Рождества. Как бы ни думала профессор, Гермионе от этого вряд ли станет «легче», если уже однозначно стало сложнее.
И поэтому какое-то время она ошеломлённо глядит на МакГонагалл, а потом, чувствуя, что пауза затянулась, отводит глаза и, собрав вещи, делает ровно девять шагов до парты, за которой сидят Малфой с Забини. Блейз уступает ей место и нехотя идёт к Джинни, и Гермиона предполагает, что сейчас услышит от Малфоя всё, что тот думает по поводу её ночных наблюдений.
Она даже внутренне сжимается и почти готова дать отпор, но взглянуть на него всё же выше её сил.
К счастью, первые десять минут Драко молчит, а Гермиона смотрит прямо на профессора МакГонагалл, упрямо заставляя себя выглядеть спокойной, хотя ощущает, как внутри неистовствуют эмоции, словно собравшись на шабаш в Хэллоуин. Но всё-таки ей удаётся сосредоточиться на словах Минервы, и несколько минут Гермиона старается даже не дышать, потому что знает, что с мельчайшим её движением момент будет разрушен и воспоминания опять задушат её.
Но всё меняется в миг, когда Минерва даёт им задание на урок и все приступают к работе.
Гермиона минуту сидит неподвижно, пока не слышит негромкий голос Драко:
— Грейнджер.
Во рту становится сухо, пальцы вот-вот готовы забить нервную чечётку по столешнице, но Гермиона собирает силу воли в кулак и медленно поворачивается.
Малфой выглядит серьёзным — на его лице нет и тени улыбки, но взгляд... Гермионе кажется, он взглядом насмехается над ней, заставляя снова вспоминать прошедшую ночь.
— Что? — выдавливает она из себя, стараясь не отводить глаз, но терпит поражение и бросает взгляд на его плечо.
«Где наверняка остались царапины», — стремительно проносится в голове мысль, которую Гермиона не успевает пресечь на корню, а потому хмурится.
— Не то чтобы меня это интересовало... — начинает Драко всё тем же негромким, даже немного скучающим тоном, и Гермиона уверена: либо у неё паранойя, либо он издевается над ней.
Наверное, всё же второе, хотя в данном случае она бы даже не отказалась от первого.
Внутри всё замирает, и она, боясь услышать продолжение фразы, которое Малфой будто намеренно затягивает, задерживает дыхание, уставившись прямо перед собой.
—... но, думаю, нам необходимо обсудить план действий.
Гермиона вновь невольно бросает взгляд на Драко и понимает, что, о чём бы он там в этот момент ни думал, его это явно забавит.
И она решает не сдаваться, не поддаваться смущению и неловкости, а потому гордо вскидывает голову и выдвигает несколько предложений. Малфой слушает её, прищурив глаза, — Гермионе кажется, он видит её насквозь, — а когда она заканчивает говорить, просто кивает и отворачивается, сосредоточившись на учебнике.
Оставшуюся часть урока они молчат. Гермиона не смотрит Драко в глаза, но смотрит на его руки, которые сейчас покоятся на страницах, и это вмиг рождает воспоминание о том, как вчера под его пальцами извивалась та когтевранка. Думать об этом стыдно, но Гермиона не может ничего с собой поделать, а потому злится, а ещё... Ещё ощущает, как что-то тёмное разливается внизу её живота. И, когда Малфой случайно прикасается к тыльной стороне ладони, она едва заметно вздрагивает, и кажется, будто она коснулась оголённого провода.
— Сегодня ты нервная, Грейнджер. Что-то не так? — спрашивает Драко, и Гермиона улавливает лёгкую иронию в его тоне.
Она чувствует, как в очередной раз становится пунцовой, и даже не находит, что сказать. К счастью, Драко якобы теряет к ней интерес и приступает к чарам.
МакГонагалл хвалит их в конце урока и даёт тему для написания эссе, которое нужно сдать до Рождества. Скорее всего, она что-то вскользь говорит про «хорошо сработались», но Гермиона этого не слышит.
Все мысли о том, как бы поскорее убраться из класса и бежать, бежать прочь от Малфоя с его идиотским запахом, пронзительным взглядом и дурацкими руками, о которых она думала всё занятие.
И, когда звучит звонок, она с огромной скоростью начинает собирать вещи, при этом отмечая, что Драко не двигается с места.
Он прожигает её взглядом. Причём уже довольно долго.
— Что? — не выдерживает Гермиона и, резко развернувшись, видит странный взгляд Драко, такой же, каким он одарил её, когда она только зашла в класс.
Уголки губ Малфоя слегка дрогнули, и ей кажется, он вот-вот ухмыльнётся, но его лицо остаётся невозмутимым.
А в следующую секунду происходит то, чего Гермиона ожидает меньше всего: Драко кладёт ей руку на колено и говорит приглушённым, почти ласковым голосом:
— Не переживай, Грейнджер.
Она слишком ошеломлена ситуацией, кожа под его рукой горит, и Гермиона не может найти слов. И именно когда она решает отшвырнуть ладонь Малфоя, он сам решительно поднимается и уходит прочь.
* * *
Спустя неделю Гермиона пишет Рону и почти не врёт про то, что всё хорошо. Ведь действительно: Большой зал почти восстановлен, к Джинни постепенно возвращается способность шутить, а школьные будни настолько насыщены сложными заданиями, которые преподаватели щедро раздают на уроках, что ученики невольно постепенно начинают забывать о тяготах войны.
В конце письма Гермиона даже вставляет пару слов о том, как сильно ей порой хочется оказаться рядом с Роном, и в этот момент чувствует неловкость.
Ведь она не пишет о гораздо большем.
Не пишет, что стала похожа на параноика, выполняя просьбу директора.
Не пишет, что её перфекционизм, с которым Гермиона подошла к этому вопросу, привёл к совершенно неожиданным последствиям.
Не пишет и о том, что теперь смотрит на Малфоя иначе. Вернее, она просто не может на него смотреть, потому что каждый раз, стоит ей лишь взглянуть на него, она вспоминает... их. Увлечённых друг другом, возбуждённых и раскрепощённых. Она вспоминает, какие вещи творил с той девушкой Драко, и в такие минуты начинает саму себя презирать за то, что невольно представляет на её месте себя. И тогда Гермионе хочется кричать от безысходности, злобы и обжигающей ненависти ко всему вокруг, но она по-прежнему молчит и проклинает миг, когда прочитала дневник Малфоя, тем самым выпотрошив из головы прежние представления о нём. Тогда она открыла его для себя заново: поняла, что он обычный мальчишка с изуродованными детством и предплечьем, а в его в жизни было не меньше страданий, чем у любого из учеников, находящихся в замке.
Гермиона идёт в совятню и мысленно рассуждает, что эти три урока, которые ей пришлось провести в обществе Драко, были самыми сложными в её жизни. К счастью, он больше не пытался с ней заговорить, но его взгляд... Он говорил куда больше, чем любые слова. И Гермионе не хочется знать, о чём Малфой думал в те моменты, когда долго разглядывал её.
Ей достаточно знать, что она сама думает вовсе не о том, о чём должна бы.
Школьная сова радостно ухает, когда Гермиона привязывает письмо к её лапке, а в следующую секунду слышатся чьи-то неторопливые шаги.
Почему-то Гермиона уверена: это он.
Она замирает на какое-то время, решая не оборачиваться, а затем намеренно долго возится с письмом. Краем глаза Гермиона замечает Малфоя, который неторопливо подходит к своему филину и гладит его, и она не понимает, как быть дальше. В конце концов Гермиона даёт сове кусочек печенья и выпускает ту в окно, но, когда оборачивается, испуганно вскрикивает, потому как натыкается на Драко
— Какого чёрта ты делаешь? — спрашивает Гермиона, отшатнувшись от него.
Малфой смотрит исподлобья. Его взгляд пугает Гермиону.
— Я давно хочу задать тебе один вопрос, Грейнджер, — с лёгкой хрипотцой начинает Драко, и её бросает в холодный пот.
— К-какой? — запинаясь, выдавливает Гермиона, делая маленький шаг в сторону.
— Тебе понравилось? — не сводя с неё тяжёлого взгляда, спрашивает Малфой, уничтожая остатки её спокойствия.
Внутри Гермионы проносится настоящее цунами из эмоций. Она просто не может поверить, что сейчас, сейчас они будут говорить об...этом.
— Не понимаю, о чём ты, — храбрится Гермиона, хотя от храбрости остались жалкие ошмётки.
Драко оскаливается.
— Уверен, понимаешь.
Гермиона задерживает дыхание с широко раскрытыми глазами и чувствует, как щёки наливаются румянцем.
Драко делает шаг и оказывается так близко, что она вздрагивает.
— Ты читала дневник, Грейнджер, не отрицай, — говорит он, и Гермиона пару раз моргает.
Дневник? Так он говорил о дневнике?
— И, если ты напишешь хоть строчку о том, что узнала, своим драгоценным героям, я тебя уничтожу, — зло выплёвывает Драко и, быстро отвернувшись, идёт к двери. До неё остаётся всего пара шагов, когда он бросает через плечо.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |