С:Ау Ламетри разве не так?
А.: Ламетри опирается на эмпирию другого рода. Этой эмпирией были собственные его наблюдения и исследования и известные ему исследования других авторов стадий развития человеческого эмбриона, явлений регенерации у различных животных, функции дыхания у растений, а так-
192 Диалог 4. “Ментальная механика” или “ментальная химия”? же открытие некоторых ископаемых окаменелостей. Глубокий анализ всего этого приводит Ламетри к иной концепции психики и сознания, которую можно назвать “организ-мической”, “эволюционистской”. Конкретно это означает следующее.
Как практически любой материалистически мыслящий философ того времени, Ламетри склонялся к сенсуализму, то есть выведению всех “высших” психических процессов из ощущений. Таким образом, и он рассматривал внешние условия как необходимый фактор функционирования психики. Вместе с тем психическая деятельность не есть только реакция на воздействия извне. Чрезвычайно большую роль в функционировании психики и, главное, в самом возникновении тех или иных форм психического отражения в эволюции играют некие внутренние условия, под которыми Ламетри понимал потребности живого организма. Он впервые в психологии вводит в круг эмпирического изучения потребности как движущую силу человеческого поведения и необходимое условие формирования его сознания (это же касается и животных).
Ж.О. Ламетри: Растение сидит корнями в земле, которая его питает; у него нет никаких потребностей, оно само себя оплодотворяет и не обладает способностью к движению; его рассматривают как неподвижное животное, у которого, однако, отсутствуют ум и даже чувство.
Хотя животное и является растением, обладающим способностью к движению, его можно считать существом совсем иного характера, ибо оно не только имеет способность к передвижению — … но, сверх того, оно чувствует, мыслит и в состоянии удовлетворять множество присущих ему потребностей…
Чем больше у какого-нибудь организованного тела потребностей, тем больше средств дает ему природа для их удовлетворения. Эти средства заключаются в различных степенях проницательности, известной под названием инстинкта у животных и души у человека. Чем меньше у организованного тела потребностей, чем легче питать его и растить, тем слабее развиты в нем умственные способности. Существа, лишенные потребностей, лишены вместе с тем и ума… [21, с. 233].
А.: Посмотри, как великолепно! Человек и животное, обладающее психикой, не есть “автоматы”, только реагирующие на раздражители извне. Нет, это активные организмы со своими потребностями, которые они, естественно, должны удовлетворять, а это вызывает необходимость психической деятельности, тем большей, чем больше круг потребностей организма. Разве это механицизм Гартли? Ламетри, фактически, отвечает критикам материализма, которые нападали на действительно свойственный материализму того времени механицизм: материя не есть нечто пассивное, реактивное; нет, движение имманентно самой материи, это свойство материи, а наблюдаемое различие в формах движения (куда, кстати, Ламетри включает и психическую деятельность) порождается различием в организации тех или иных материальных тел.
Ж.О. Ламетри: Вовсе не природа материальных элементов тел порождает все их разнообразие, но различное расположение их атомов. Таким же точно образом различное расположение волокон одушевленных тел, образованных из земных элементов, крепко спаянных вместе, расположение сосудов, составленных из волокон, …и т.д., порождают множество различных умов в животном царстве, не говоря уже о разнообразии, проявляющемся в консистенции и движении соков… Если тела других царств природы не обладают ни чувствами, ни мыслями, то это потому, что они не организованы для этого как люди и животные: они подобны воде, которая то застаивается, то течет, то поднимается, то спускается вниз или низвергается потоком, согласно неизбежным физическим причинам, действующим на нее [22, с. 167]. С: Откуда же берутся различия в организации?
А.: Здесь Ламетри предвосхищает идеи более поздних эволюционистов, опираясь на исследования по сравнительной анатомии организмов. В то время, когда ученые были убеждены в неизменности населяющих нашу планету видов растений и животных, Ламетри высказывает опять-таки “неслыханную дерзость”: различия в организации живых тел, в том числе человека, есть результат длительного развития видов. Удивительно, но в древности эта идея вовсе не считалась абсурдной — вспомни хотя бы Анаксимандра! Однако длительное господство схоластических учений принесло свои плоды — и эти идеи были надолго забыты. С: Спасибо, что ты открыл для меня столь интересного мыслителя и человека. 7 Е. Е. Соколова
194 Диалог 4. “Ментальная механика” или “ментальная химия”? Происхождение психических функций из опыта (Э.Б. Кондильяк) А.: Но нам нужно двигаться дальше.
Итак, еще один философ-материалист XVIII века, француз Этьенн Бонно де Кондильяк. Честно говоря, как личность Кондильяк привлекает меня гораздо меньше, чем Ламетри. С: Почему?
А.: Этот философ занимал весьма осторожную позицию, прямо не участвовал в борьбе против официального режима, и если “просветители жили под постоянной угрозой ареста и тюремного заключения, а произведения их публично сжигались рукой палача, то к Кондильяку власти относились чрезвычайно благосклонно. Более того, когда потребовался человек, которому можно было бы доверить обучение и воспитание внука Людовика XV — инфанта дона Фердинанда… — выбор пал на Кондильяка” [23, с. 15]. Вместе с тем объективно творчество Кондильяка сыграло свою роль в утверждении идеологии нового буржуазного общества.
С: Очевидно, те его идеи, которые связаны с опытным происхождением наших психических процессов, о чем мы раньше говорили?
А.: Да, действительно, если Джон Локк доказывает происхождение всех наших знаний, то есть содержаний сознания, из опыта, то Кондильяк делает это по отношению и к психическим функциям. Впоследствии в психологии конца
XIX — начала XX века возникнут два особых направления: структурализм, который будет заниматься главным образом рассмотрением структуры сознания с точки зрения его содержаний (сюда относится, например, известный психолог Титченер, о котором мы будем говорить в следующий раз), и функционализм, который будет изучать психические функции прежде всего как действия субъекта (сюда относится ряд немецких и американских психологов конца XIX — начала
XX века). Но это будет намного позже, а пока вернемся к Кондильяку. Доказательства изложенных выше положений Кондильяка содержится в его работе “Трактат об ощущениях”, в которых он сравнивает человека со статуей из мрамора. При этом Кондильяк лишает “статую” всех идей и предполагает далее, что у нее имеется лишь одна способность (функция): обоняние. Шаг за шагом Кондильяк показывает далее, что из обонятельных ощущений вырастают все остальные психические функции.
Э.Б. Кондильяк: Познания нашей статуи, ограниченной ощущением обоняния, распространяются только на запахи… При первом же ощущении запаха способность ощущения нашей статуи целиком находится под впечатлением, испытываемым ее органом чувства. Это я называю вниманием. С этого момента она начинает наслаждаться или страдать; действительно, если способность ощущения целиком поглощена приятным запахом, то мы испытываем наслаждение; если же она целиком поглощена неприятным запахом, мы испытываем страдание… Если бы у статуи не оставалось никакого воспоминания об испытанных ею модификациях, то каждый раз она думала бы, что ощущает впервые; целые годы терялись бы в каждом данном мгновении… Но ощущаемый ею запах не исчезает полностью после того, как издающее запах тело перестает действовать на ее орган обоняния… В этом заключается память. Когда наша статуя становится новым запахом, она еще продолжает обладать тем запахом, которым она была в предыдущее мгновение… В то время как один запах представлен в обонянии благодаря воздействию некоторого издающего запах тела на орган обоняния, другой запах находится в памяти, ибо впечатление от другого пахучего тела существует в мозгу, куда оно передано органом обоняния. Переживая эти состояния, статуя чувствует, что она уже не то, чем она была; …и это заставляет ее проводить различие между тем, чтобы существовать определенным образом, и тем, чтобы вспоминать, что она существовала раньше другим образом [24, с. 195-198]. А.: Ну и так далее. Таким образом, Кондильяк выводит из одной только способности обонятельного ощущения все остальные психические процессы, доказывая, что они есть результат индивидуального опыта, который приобретается, в частности, при воспитании: “Суждение, размышление, желание, страсти и т.д. представляют собой не что иное, как само ощущение в его различных превращениях. Вот почему нам казалось бесполезным предполагать, что душа получает непосредственно от природы все те способности, которыми она наделена. Природа дает нам органы, чтобы предупредить нас при помощи удовольствия о том, к чему мы должны
196 Диалог 4. “Ментальная механика” или “ментальная химия”? стремиться, а при помощи страдания — о том, чего мы должны избегать. Но она ограничивается этим, предоставляя опыту научить нас приобретать привычки и закончить начатую ею работу” [Там же, с. 192].
С: Тебе не кажется, что существует какое-то противоречие между Ламетри и Кондильяком? А.: В чем ты его видишь?
С: Посмотри, Кондильяк подчеркивает роль опыта в развитии и даже самом возникновении психических процессов, и это, конечно же, было вполне в духе той эпохи: люди равны по своим способностям, их различия определяются только различиями в опыте. А Ламетри ведь говорит нечто другое: он учитывает роль врожденной организации нервной системы и тем самым как бы предполагает известное неравенство людей по их психическим свойствам. А.: Да, у Ламетри есть такой акцент на рассмотрение “природной” (в данном случае врожденной) компоненты психической деятельности, хотя он, конечно же, говорит о необходимости и специального воспитания человека, чтобы он стал не только в возможности, ноив действительности человеком. Но ты подметил интересную особенность французской эмпирической психологии сознания: в ней действительно ставятся новые проблемы, отсутствовавшие в рассмотренной нами ранее английской ассоциативной психологии: например, человеческих способностей и роли в их развитии природных задатков, с одной стороны, и воспитания, с другой. Известный спор по этому поводу был между французскими философами XVIII века Клодом Адрианом Гельвецием и Дени Дидро. Воспроизведем же этот спор, пользуясь полемической работой Дидро «Последовательное опровержение книги Гельвеция “О человеке”» [25] и частично работой Гельвеция “Об уме” [26].
Гельвеций был горячим сторонником представления о природном равенстве людей, пытаясь доказать это рядом фактов. Дидро возражает ему. Дискуссия Гельвеция и Дидро о соотношении “внутренней организации” и “внешних условий” психического развития
Гельвеций: Видя огромное умственное неравенство людей, приходится, прежде всего, признать, что умы столь же
различны, как и тела… Но это рассуждение основывается только на аналогии [26, с. 626].
Очевидное неравенство междуумамиразличныхлюдей нельзя считать доказательством их неравной способности кумственномуразвитию… Что такоеум сам по себе? Способность подмечать сходства иразличия, соответствия и несоответствия между различными предметами [25, с. 354, 394].
Дидро: Но прирожденна ли эта способность, или же она приобретена?
Гельвеций: Прирожденна.
Дидро: И что же, она одинакова у всех людей?
Гельвеций: У всех нормально организованных людей.
Дидро: А что лежит в основе ее?
Гельвеций: Физическая чувствительность.
Дидро: А что можно сказать о чувствительности?
Гельвеций: Это способность, действие которой меняется лишь под влиянием воспитания, случайностей и интереса [25, с. 394].
А.: Итак, здесь Гельвеций (точнее, излагающий его взгляды Дидро) указывает на три фактора, которые приводят к неравенству умов при исходном равенстве природных способностей человека. Далее мы рассмотрим их подробнее.
Дидро: А разве организация, если только она не чудовищно извращена, не играет здесь никакой роли? Гельвеций: Никакой.
Дидро: В чем же вы видите разницу между человеком и животным? Гельвеций: В организации…
Дидро: И вы не замечаете всей вашей непоследовательности? Гельвеций: Какой еще непоследовательности?
Дидро: Вы сводите различие между двумя крайними звеньями животной цепи — человеком и животным — к различию организации и пользуетесь той же причиной, чтобы объяснить разницу между собаками, но отвергаете ее, когда речь заходит о различии между людьми по таким признакам, как интеллект, проницательность и ум… [25, с. 394-395]. А.: Итак, даже чисто логически, если различие между двумя животными по их психическим функциям объясняется разницей их нервной организации, то почему не предположить это по отношению к людям, которые есть звено в цепи живых организмов?
198 Диалог 4. “Ментальная механика” или “ментальная химия”?
Гельвеций: Ярассматривалум, дарование и добродетель как продукт воспитания [25, с.
343].
Дидро: Представьте себе пятьсот новорожденных младенцев; вам доверяют воспитывать их по вашему усмотрению. Скажите же, скольких из них вы сделаете гениями? Отчего бы не все пятьсот? Подумайте хорошенько над своими ответами, и вы убедитесь, что в конечном счете они приведут вас к различию организации, этому первичному источнику лености, легкомыслия, упрямства и прочих пороков или страстей… У князя Голицына двое детей: добрый, кроткий и простодушный мальчик и лукавая, хитрая девочка, всегда добивающаяся своего окольными путями. Их мать в отчаянии от этого. Чего только она не делала, чтобы приучить свою дочь к откровенности, и все безуспешно. Откуда это различие между двумя детьми, едва достигшими четырехлетнего возраста, которых одинаково воспитывали и опекали их родители? Исправится Мими или не исправится, никогда ее брат Дмитрий не сумеет лавировать среди придворных интриг, как она. Урок воспитателя никогда не сравнится с уроком природы [25, с. 345, 375].
Гельвеций: Никто не получает одинакового воспитания, ибо наставниками каждого являются …и форма правления, при которой он живет, и его друзья, и его любовницы, и окружающие его люди, и прочитанные им книги, и, наконец, случай, то есть бесконечное множество событий, причину и сцепления которых мы не можем указать вследствие незнания их [26, с. 626]. С: И кто же из них прав?
А.: Как неоднократно было в истории научной мысли, оба мнения отражают лишь разные стороны единого процесса. Позже Сергей Леонидович Рубинштейн выразит эту закономерность в классической формуле: “Внешние причины действуют через внутренние условия”. Конечно, прав Дидро, говоря о различиях во врожденной предрасположенности, задатках. Но прав и Гельвеций, который подчеркивает роль внешних условий, в том числе “образа правления” в государстве, в развитии способностей людей. Гельвеций: Народы, стонущие под игом неограниченной власти, могут иметь лишь кратковременные успехи, только вспышки славы; рано или поздно они подпадут под власть народа свободного и предприимчивого. Но если даже предположить, что они будут избавлены от этой опасности в силу
исключительных обстоятельств и положения, то достаточно уже плохого управления, для того, чтобы их разрушить, обезлюдить и превратить в пустыню [Там же, с. 632]. А.: Гельвеций прав и в том, что даже при якобы “одинаковом” воспитании двух близнецов все равно это воспитание неодинаково: и это доказано последующими эмпирическими исследованиями психологии воспитания и развития близнецов.
Гельвеций: Случай играет важнейшуюролъ в формировании характера… Гений есть продукт случайностей… Именно случай ставит перед нашими глазами известные предметы, следовательно, вызывает у нас особенно удачные идеи и приводит нас иногда к великим открытиям [25, с. 348-349; 26, с. 626].
Случай — господин всех изобретателей [25, с. 413].
Дидро: Господин? Скажите лучше “слуга”, ибо он служит им, а не наоборот. Полагаете ли вы, что случай вел Ньютона от падающей груши к движению Луны, а от движения Луны — к системе вселенной? Значит, случай привел бы к тому же открытию и всякого другого? Сам Ньютон думал об этом иначе. Когда его спрашивали, как он пришел к своему открытию, он отвечал: “Посредством размышления” [Там же].
А.: И опять истина лежит где-то посередине. И случай играет немаловажную роль в кажущемся внезапном “озарении” ученого, но только при том условии, если предварительно он долго размышлял об этом. Это показывают современные исследования психологии мышления.
Гельвеций: Соревнование создает гениев, а желание прославиться создает таланты…
Неравенствоумов происходит не столько от слишком неравногораспределения даров
случая, сколько от безразличия, с которым их принимают [25, с. 347, 433].
Дидро: Мой дорогой философ, не говорите этого; скажите лучше, что эти причины дают им
возможность проявить себя, и никто не станет спорить с вами.
Соревнование и желание не создают гениальности там, где ее нет.
Есть тысячи вещей, которые представляются мне настолько превосходящими мои силы, что ни надежда получить трон, ни даже желание спасти свою жизнь не побудили бы меня добиваться их, и не было во всей моей жизни минуты, когда мои чувства и мысли поколебали бы меня в этом убеждении [25, с. 347].
200 Диалог 4. “Ментальная механика” или “ментальная химия”? А.: И опять-таки правы оба: страсть играет чрезвычайно большую роль в развитии способностей; очень часто человек настолько влюблен в собственное дело, что усваивает необходимые знания и умения как бы играючи и быстро развивает свои способности; но бывает и обратная картина, когда ребенка заставляют заниматься вначале силком, и, несмотря на это, появляются гении; классический пример — Паганини, которого отец в детстве буквально заставлял играть на скрипке.
Не буду лукавить: несмотря на то, что в данных диалогах предстают крайние позиции обоих авторов, оба они в своих работах часто высказываются в упомянутом компромиссном смысле и поэтому их взгляды следует рассматривать лишь как некие тенденции в понимании той или иной проблемы…
Ну вот, мы и пробежались по основным проблемам французской эмпирической психологии сознания XVIII века, которая разрабатывала проблему опытного происхождения психических функций, подчеркивала роль внутренних условий (потребностей, активности субъекта, способностей и так далее) при функционировании сознания. Это отличало ее от английской ассоциативной психологии, которую мы с тобой рассматривали раньше. С:Ав Германии что происходит?
А.: А вот о немецкой эмпирической психологии мы поговорим чуть позже, когда затронем проблему бессознательных психических процессов, потому что эта проблема разрабатывалась главным образом немецкоязычными авторами… Литература
1. ЛоккДж. Опыт о человеческом разумении // Дж. Локк. Соч. вЗтт. М., 1985. Т. 1.С. 78582.
2. БыховскийБ.Э. ДжорджБеркли. М., 1970.
3. БерклиДж. Опытновойтеориизрения// Дж. Беркли. Сочинения. М, 1978. С. 49-136.
4. ЮмД. Трактат о человеческой природе, или попытка применить основанный на опыте метод рассуждения к моральным предметам // Д. Юм. Соч. в2тт. М., 1966. Т. 1.С. 77-788.
5. НарскийКС. ДавидЮм. М., 1973.
6. ЮмД. Сокращенное изложение “Трактата о человеческой природе” // Д. Юм. Соч. в2тт. М., 1966. Т. 1. С. 789-810.
1. ЮмД. Исследование о человеческом познании // Д. Юм. Соч. в2тт. М, 1965. Т. 2. С. 5169.
2. ГартлиД. Размышления о человеке, его строении, его долге и упованиях // Английские материалисты XVIII в.: Собр. произв. ВЗтт. М, 1967. Т. 2. С. 193-371.
3. Ждан А.Н. История психологии от античности до наших дней. М., 1990.
10. Зенгер С. Дж.Ст. Милль, его жизнь и произведения. СПб., 1903.
11. МиллъДж.Ст. Системалогики. М., 1914.
12. ЯрошевскийМ.Г. Историяпсихологии. М., 1985.
13. Кёниг Э. Вильгельм Вундт. Его философия и психология. СПб., 1902.
14. ЭббингаузГ. Основыпсихологии. СПб., 1912.
15. WenheimerMichael. Max Wertheimer; Gestalt Prophet // Gestalt Theory. 1980. Vol. 2.N1.P. 3-17.
16. Рубинштейн СЛ. Несколько замечаний в связи со статьей А.А. Ветрова “Продуктивное мышление и ассоциация” // Вопр. психологии. 1960. №1.С. 156.
17. БогуславскийВ.М. Ламетри. М., 1977.
18. Богуславский В.М. Ученый, мыслитель, борец // Ж.О. Ламетри. Сочинения. М., 1983. С. 357.
19. ЛаметриЖ.О. Трактат о душе: Естественная история души // Там же. С. 58-143.
20. ЛаметриЖ.О. Человек-машина// Там же. С. 169-226.
21. ЛаметриЖ.О. Человек-растение // Там же. С. 227-240.
22. ЛаметриЖ.О. Краткое изложение философских систем для облегчения понимания трактата о душе // Там же.С. 144-168.
23. Богуславский В.М. Этьенн Бонно де Кондильяк. М., 1984.
24. Кондильяк Э.Б. Трактат об ощущениях // Э. Б. Кондильяк. Соч. в Зтт. М., 1982. Т. 2. С. 189-399.
25. ДидроД. Последовательное опровержение книги Гельвеция “О человеке” //Д.Дидро. Соч. в2тт. М., 1991. Т. 2. С. 342-506.
26. Гельвеций К.А. Об уме // Антология мировой философии. В4тт.М., 1970. Т. 2. С. 621635.
27. Бэн А. Психология // Основные направления психологии в классических трудах. Ассоциативная психология. Г. Эббингауз. Очеркпсихологии. А. Бэн. Психология. М., 1998. С. 209-511.
28. СпенсерГ. Основания психологии // Основные направления психологии в классических трудах. Ассоциативная психология. Г. Спенсер. Основания психологии. Т. Циген. Физиологическая психология в 14 лекциях. М., 1998. С. 11-309.
Диалог 5. ПОЗНАЙ САМОГО СЕБЯ
(Об интроспекции, интроспективной психологии и самонаблюдении) А.: Что это ты так увлеченно читаешь?
С: Извини, я взял эту книгу у тебя на полке… Это учебник психологии для гимназий и самообразования какого-то профессора Челпанова [1].
А.: Георгия Ивановича Челпанова. Этот учебник в дореволюционной России переиздавался неоднократно: видишь, у меня уже его 15-ое издание; обрати внимание на год: 1918… Кстати, мы ведь говорили о Челпанове, когда обсуждали проблему теории и практики в психологии, или ты забыл? Ведь именно Челпанов на деньги мецената, купца Сергея Ивановича Щукина, основал при Московском университете первый в России институт психологии, где все было организовано лучше, чем в это время где-либо в мире… С целью знакомства с различными методиками, аппаратурным обеспечением экспериментов и так далее Челпанов совершает поездки в Германию и США, близко знакомится с работой 9 психологических институтов. Особенно близок оказался Челпанову вариант экспериментальной психологии, который разрабатывался в Корнельском университете известнейшим в то время психологом Титченером (о нем у нас еще будет разговор). Поразительно, как быстро строили в то время: здание института было построено всего заЮ месяцев 1911 года, а в 1912 году работа в нем уже началась. Сергей Иванович Щукин хотел увековечить память своей горячо любимой жены Лидии Григорьевны Щукиной, и институт был назван ее именем. Однако после 1917 года это имя было забыто, а мемориальная доска с соответствующими надписями на ней исчезла… Долгое время и имя Челпанова практически не упоминалось в литературе по психологии…
С: Эх, золотое было времечко! Четкие определения предмета, методов, задач психологии, все данные по психическим процессам. Тоненькая книжечка — а все есть. И главное:
Определение понятия “интроспективная психология” 203
одна точка зрения, очень удобно для запоминания. Не нужно мучиться, как нам, и читать
гору монографий, из которых почти ничего не запоминаешь, да еще и сопоставлять их друг с
другом! Вот бы такой учебничек нам! Прочел, запомнил, пересказал на экзамене — и дело в
шляпе!
А.: Ты опять о том же? Мы ведь вроде бы уже пришли к выводу, что для того, чтобы понять психологию, нужно знать множество точек зрения на ее предмет и методы, на ее задачи и так далее.
С: Да-а-а, одно дело — мы с тобой ведем беседы, а другое — сдача экзамена… Это разные вещи.
А.: Ну что же, разделяй их, если хочешь. Только увидишь, наши беседы наверняка помогут
тебе спокойно сдать этот страшный экзамен. Я надеюсь, ты ощутишь логику развития самой
психологической науки! Кстати, ты не прав, когда говоришь о “золотом времечке”
психологии! И тогда точек зрения на ее предмет и методологию было не меньше, хотя,
конечно же, во множестве этих точек зрения можно было бы увидеть некий объединяющий
их принцип…
С: Что ты имеешь в виду?
Предварительное определение понятия
“интроспективная психология”. Обоснования
метода интроспекции в трудах его сторонников
А: Я имею в виду так называемую интроспективную психологию, которая во времена Челпанова и немного раньше была, хотя и не единственным, но, безусловно, господствующим направлением в психологии. Точнее, это даже не собственно направление — это широко распространенная парадигма исследований в психологии. С: В чем же она заключалась?
А.: Если ты помнишь, мы с тобой начали уже о ней говорить, когда разбирали обстоятельства смены предмета психологии с “души” на “сознание”. Джон Локкутверждал тогда, что ум может одновременно заниматься “приобретенными идеями” и наблюдать за этой своей деятельностью. Из этого наблюдения за деятельностью ума, или рефлексии, человек получает знания о своем внутреннем мире, то есть о мире собственного сознания…
Диалог 5. Познай самого себя
С: Что же, линия интроспективной психологии тоже идет от Локка?
А.: От Локка и Декарта. Итак, формально говоря, интроспекция (от латинского introspecto — смотрю внутрь) — это особый способ самонаблюдения, наблюдения собственного сознания, восприятия своих переживаний…
С: Так это что, просто самонаблюдение, а интроспективная психология — психология, основанная на самонаблюдении? Что же тогда в ней такого особенного? Разве в психологии можно обойтись без самонаблюдения? Разве можно иначе познать свой собственный внутренний мир? Да и переживания другого человека мы можем познать только благодаря тому, что сами испытывали нечто подобное и наблюдали эти переживания в себе. Кто не любил, никогда не поймет, что такое любовь; кто не был на войне, не поймет переживания ее участников. Я это по себе знаю. Пашка, мой сосед по лестничной площадке, всего-то на несколько лет старше, а как из Чечни вернулся — так словно чужой стал, непонятный, как будто на другом языке разговаривает. Рассуждаем вроде бы на нейтральные темы, а он вдруг взорвется ни с того ни с сего или вдруг замолчит — и глаза такие невидящие… Разве кто-нибудь сможет в его душу проникнуть в это время? Только он сам и может это сделать. Вот бы впрыгнуть маленьким человечком в его сознание, посмотреть, что там происходит, а потом выпрыгнуть — и книгу об этом написать… Да и другой человек — разве он чувствует, что я, например, переживаю?
А.: Ты, между прочим, не оригинален: повторяешь многие доводы защитников метода интроспекции, которые считали его основным методом изучения сознания. Давай послушаем классиков интроспекционизма на этот счет. Вот один из них — русский философ и психолог Лев Михайлович Лопатин. Кстати, и про него можно долго рассказывать. Он тоже, как подчеркивает его биограф Огнев, “всегда внутренне оставался философом и смотрел на жизнь с высоты” [2, с. 12]. Его сравнивали с Сократом и Платоном: столь умел он “давать разговору идеальное направление и настраивать всех на философский лад” [Там же, с. 13].А ведь это время, по многим оценкам, не благоприятствовало философствованиям… С: Почему?
А.: Когда-нибудь про это время — а это был конец XIX — начало XX века — философы и психологи напишут объек-
Определение понятия “интроспективная психология” 205
тивно, проанализируют глубинные причины того, что в России интерес к философии, как правило, был довольно направленным: философия рассматривалась с точки зрения изменения общественного устройства, уничтожения неправды жизни. Это понимание философии, кстати, было характерно не только для признанных русских философов-материалистов и революционеров-демократов, а затем и философствующих социал-демократов; этот этап пережил и Владимир Соловьев (См. [3, с. 5-6]). Для русской интеллигенции того времени было характерно искание “правды-справедливости”, а не “правды-истины”, как характеризует это философствование Николай Александрович Бердяев (См. [4, с. 30]). Лопатин, который еще в гимназии читал Гегеля в подлиннике, осмелился пойти “против течения” и, как пишет его биограф, “начал свою работу непонятым, встречавшим насмешку и, в лучшем случае, снисходительное отношение к себе как к добродушному и странному чудаку, занимающемуся никому не нужными и, пожалуй, даже вредными головоломными хитросплетениями” [2, с. 17].В его психологии это означало “назад к душе”, поскольку Лопатин считал, что единство психических функций можно объяснить только при наличии субъективного их носителя, то есть души. С: Что, опять душа как некая непознаваемая сущность, отличная от явлений и от которой уже давно отказалась эмпирическая психология? А.: Да, в каком-то смысле это был шаг назад, но в каком-то и вперед… С: Где же здесь “вперед”?
А.: Ты не учитываешь, что психология к этому времени прошла уже определенный путь своего развития в рамках эмпирической традиции. И для многих авторов, пишущих на психологические темы, стало очевидным, что на этом пути психология кое-что и порастеряла, поскольку это “кое-что” не могло быть объяснено в схемах классической эмпирической психологии сознания… Этим “кое-что” были, например, человеческие ценности, установки, диспозиции, которые могут актуально и не осознаваться, но определяют собой протекание сознательных психических процессов. Да и проблема способностей, о которой мы начали говорить в прошлый раз, не вписывалась в классические схемы эмпирической психологии сознания. Как бы то ни было, Лопатин, несмотря на определенные разногласия с другими пси-
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 47 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |