мог бы изменить результат к лучшему. Кто мог сказать?
Я перевернула страницу и мои щеки запылали.
Я не должна была смотреть, но ничего не могла поделать. Они были в постели. Я не видела Алину. Она
была с камерой. Дэррок был голый. По ракурсу я знала, что Алина была сверху на нем. Судя по
выражению его лица, он кончал, когда она сняла его. И я могла видеть это в его глазах.
Он тоже любил ее.
Я уронила альбом и сидела, уставившись в пространство.
Жизнь была так сложна. Делала ли эта любовь плохой и ее? Был ли он злом, потому что хотел вернуть
то, что было отобрано у него? Разве не те же самые мотивы двигали Темным Королем и его
Возлюбленной? Не эти ли мотивы управляют людьми каждый день?
Почему Королева просто не позволила Королю иметь женщину, которую он любил? Почему король не
мог быть счастлив одну целую жизнь? Что могло бы случиться с Невидимыми, если бы они никогда не
были заключены в тюрьме? Возможно, они бы изменились, как и при Светлом Дворе?
И что на счет моей сестры и меня? Действительно ли мы обречем мир? Воспитание или природа: Кем
мы были?
Куда бы я не посмотрела, я видела только оттенки серого. Черное и белое были не более чем высокими
идеалами в наших умах, стандартами, по которым мы пытаемся судить о вещах и определять свое место
в мире по отношению к ним. Добро и зло, в их чистом проявлении, были также нематериальны и всегда
за пределами наших способностей подчиняли нас полностью, как и эллюзии Эльфов. Мы могли только
направляться к ним, стремиться к ним и надеяться, не потеряться в тенях так, что мы больше не сможем
увидеть свет.
Алина стремилась к правильным решениям. Я тоже. Но она не смогла. Провалюсь ли я? Иногда трудно
понять, какие правильные поступки нужно совершать.
Чувствуя себя ужаснейшим вуайеристом, я потянулась к альбому, положила его на колени и начала
листать.
Вот тогда я и почувствовала это. Кармашек был слишком толстый. Было что-то за фотографией
Дэррока, смотрящего на Алину, будто она была его миром.
Я вытащила фотографию дрожащими руками. Что за тайну я найду здесь? Записи моей сестры? Что-то, что даст мне больше подробностей о ее жизни прежде, чем она умерла?
Любовное письмо от него? От нее?
Я извлекла часть старого пергамента, развернула его, и мягко разгладила, открывая. Он был исписан с
двух сторон. Я перевернула его. Одна сторона была покрыта от верхнего края до самого низа. На другой
же стороне было только несколько строк.
Я сразу же узнала бумагу и почерк на исписанной стороне. Я видела записи Безумной Морри прежде, хотя я не читала на старом ирландском гэльском языке.
Я перевернула пергамент, задерживая дыхание. Да, он перевел это!
ЕСЛИ ЗВЕРЯ С ТРЕМЯ ЛИЦАМИ НЕ ОСТАНОВЯТ К ТОМУ ВРЕМЕНИ, КОГДА ПЕРВЫЙ
ТЕМНЫЙ ПРИНЦ УМРЕТ, ПЕРВОЕ ПРОРОЧЕСТВО ПОТЕРПИТЬ НЕУДАЧУ, А ЗВЕРЬ ПОГЛОТИТ
СИЛУ И ИЗМЕНИТСЯ. ТОЛЬКО ОТ ЕГО СОБСТВЕННОГО СОЗДАТЕЛЯ ОН ПАДЁТ. ОН, КТО БЫЛ
НЕ ТЕМ, КЕМ ОН БЫЛ, ПОДНИМЕТ ТАЛИСМАН И КОГДА МОНСТР ВНУТРИ БУДЕТ
ПОБЕЖДЕН, ТАКЖЕ БУДЕТ ПОБЕЖДЕН И МОНСТР СНАРУЖИ.
Я снова прочла текст.
Какой талисман?
Насколько точен был его перевод? Он написал: «Он, кто был не тем, кем он был». Был ли Дэррок
действительно единственным, кто мог слиться с книгой? Дейгис им не был. Готова поспорить, что и
Бэрронс тоже. Ну и кто из нас был этим единственным? Какое-то расплывчатое заявление. Я бы с
трудом назвала это - окончательным критерием. Папа бы расцвел в суде, с таким неясным выражением.
К тому времени, когда первый Принц умрет... Было уже слишком поздно, если это было правдой.
Первым Темным Принцем был Круус, который не мог быть жив. По крайней мере, последние семь
сотен тысяч лет он не показывался. Кто-нибудь должен был увидеть его. Но даже если бы он и был жив, на тот момент Дэни убила Темного Принца, который пришел ко мне в камеру в аббатстве, было уже
слишком поздно, чтобы первое пророчество сработало.
Кратчайшим путем был талисман. И Дэррок владел им.
Что-то давило на мое подсознание. Я схватила рюкзак и начала рыться в нем, искать карту Таро. Я
вытрясла все содержимое, взяла карту, и стала изучать ее. Женщина смотрела вдаль, в то время как
перед ней крутился мир.
В чем смысл? Почему Парень с Мечтательными Глазами - или Темный Дворецкий, как он утверждал -
дал мне эту особенную карту?
Я кропотливо изучала детали ее одежды и волос, континенты на планете. Это определенно была Земля.
Я осмотрела границы карты, ища скрытые руны или символы. Ничего. Но подождите! Что было вокруг
ее запястье? Это было похоже на кольцо в ее коже, пока я не посмотрела ближе.
Я не могла поверить, что пропустила это.
Он был вдавлен в край, ловко скрыт, как своего рода пентаграмма, но я знала форму рамки, в которую
помещался камень. Вокруг запястья женщины была цепочка амулета Дэррока, который он украл у
Мэллиса.
Парень с Мечтательными Глазами пытался мне помочь.
Талисманом из пророчества был амулет. Амулет был кратчайшим путем Дэррока.
Той ночью, когда Синсар Дабх оторвала голову Дэрроку и смяла ее словно виноградину. Я коснулась
амулета. Он был так близко. А потом не успела я оглянуться и меня уже перекинули через плечо и
унесли.
Я улыбнулась. Я знала, где его найти.
Как человек, Бэрронс собирал древности, ковры, рукописи и древнее оружие. Как Зверь, он собрал все, к чему я прикасалась. Мешочек с камнями, мой свитер.
Не важно, в какой он форме, Бэрронс найдет блестящую безделушку, хорошо пахнущую для него.
Невозможно, чтобы он прошел мимо него в ту ночь. Я прикасалась к нему.
Я сунула пергамент, перевод и карту таро в свой карман и встала.
Давно пора было выяснить, куда уходил Иерихон Бэрронс, покидая магазин.
Глава 40, часть 3.
* * *
Он не уходил далеко.
За все время, что я его знала, держу пари, он никогда далеко не уходил.
Когда я добралась до нижней ступеньки, я почувствовала его запах. Слабый намек на пряность висел в
воздухе возле его кабинета. Кабинета, где он держал свое Зеркало.
Все время, когда я была При-йа, я никогда не видела его спящим. Я засыпала, но каждый раз, когда
просыпалась, он был там, с тяжелыми веками на блестящих темных глазах, смотрел на меня так, как
будто бы он там только лежал и ждал, когда я перевернусь и попрошу его трахнуть меня снова. Всегда
готов. Как будто он жил для этого. Я вспомнила его лицо, когда он вытягивался на мне.
Я вспомнила, как отвечало мое тело.
Я никогда не принимала экстази или других наркотиков, которые пробовали мои друзья. Но если это то
же чувство как быть При-йя, то я не могла бы представить желающего это делать добровольно.
Часть моего мозга все еще была в сознании, как в тумане, в то время как тело вышло из-под моего
контроля.
Если он легко касался рукой моей кожи, я практически кричала от необходимости чувствовать его
внутри. Я бы все сделала для того, чтобы он оказался там.
Быть При-йа было хуже, чем быть изнасилованной Принцами.
Это были сотни изнасилований снова и снова. Мое тело хотело этого. Мой разум был свободен. Все же
некоторая часть меня, еще была там, полностью осведомленная, что мое тело не подчиняется мне.
Делая то, чего я не выбирала. Весь выбор был сделан за меня. И был выбран Секс.
Я хотела только одного: еще больше.
Его толчки внутри меня, и чувство как он проникает внутрь, превращали меня в совершенно дикую -
горячую, влажную, отчаянно желающую его еще больше.
С каждым поцелуем, с каждой лаской, с каждым толчком, я только больше нуждалась в нем. Он
прикасался ко мне, и я сходила с ума. Мир сократился до одного: его. Он действительно был моим
миром в том подвале. У одного человека было слишком много власти над другим. И это могло
поставить тебя на колени и заставить умолять.
У меня был секрет.
Страшная тайна, которая сьедала меня живьем.
«Что ты одела на выпускной вечер, Maк?»
Это было последнее, что я слышала, будучи При-йа.
С этого момента все случилось на самом деле.
Я притворялась.
Я лгала ему и себе.
Я осталась.
И он не почувствовал никакой разницы.
Я была такой же ненасытной, такой же жадной, такой же уязвимой. Я точно знала, кто я, что случилось
в церкви, и то, что я делала в течение последних нескольких месяцев.
И каждый раз, когда он прикосался ко мне, мой мир сокращался до одного: его.
А он никогда не был уязвимым.
Я ненавидела его за это.
Я потрясла головой, прогоняя унылые мысли.
Куда уходил Бэрронс, чтобы побыть в одиночестве, расслабиться, и возможно поспать? Вне
досягаемости для других. Внутрь хорошо охраняемого Зазеркалья.
* * *
Его аромат все еще чувствовался в воздухе, когда я обыскивала его кабинет.
Я чувствовала себя безжалостной и уставшей играть по правилам. Во всяком случае, я не знаю, почему
эти правила вообще должны быть между нами. Это кажется абсурдным. Он занимал все мое жизненное
пространство с тех самых пор, как я встретила его, больше чем жизнь, электризующее настоящее, встряхивавшее, пробуждавшее и делавшее меня безумной только в этом плане.
Я схватила одно из его многочисленного старинного оружия и взломала закрытые ящики письменного
стола.
Да, он увидит, что я вломилась туда. И нет, меня это не заботило. Он может даже попытаться выместить
всю свою злость на мне. У меня была львиная доля своей злости.
У него были материалы на меня, на моих родителей, на МакКейба, на O'Банниона, людей, о которых я
никогда не слышала, даже на его собственных людей.
Были счета с десятками различных реквизитов в разных странах.
В нижнем ящике я обнаружила свои фотографии. Множество фотографий.
Вот я выхожу из Кларин Хауса в росистое дублинское утро, загорелые ноги – блестят из-под короткой
любимой белой юбки, длинные светлые волосы - качаются в высоком хвосте.
Вот я гуляю по лужайке возле Тринити-колледжа, встречаю Дэни впервые у фонтана.
Спускаюсь по лестнице Алининой квартиры, выходящей в переулок.
Крадусь позади дома по аллее, глядя на брошенные машины О’Банниона, тем утром, когда я поняла что
Бэрронс выключил весь свет и позволил Теням захватить территорию вокруг магазина и сожрать
шестнадцать человек, только ради убийства одного, того кто представлял угрозу для меня. В моих
глазах был шок, ужас и какое-то явное облегчение.
Вот я сражаюсь спина к спине с Дэни, мечом и копьем, ярко сверкающими в темноте. Была целая серия
этих снимков, снятых с угла крыши. Я была в ударе, сияющее лицо, глаза прищурены, тело созданное
для того, что я делала.
А вот фото сделанное через фасадное окно книжного магазина – я обнимаю папу.
Вот я свернулась на диване в задней части КиСБ, сплю, сложив руки на груди. Без макияжа. Я
выглядела семнадцатилетней, немного потерянной, совершенно беззащитной.
Вот я иду в управление Гарды с Джейном. Возвращаюсь назад в магазин, без света. Я никогда не была в
опасности ночью. Он был там, следил, чтобы я выжила, во что бы то ни стало, вернулась обратно.
Никто никогда не фотографировал меня так много раньше. Даже Алина. Он поймал мои тончайшие
эмоции в каждом кадре. Он наблюдал за мной, всегда наблюдает за мной.
Через окно фермерского коттеджа, когда я прикасалась к лицу Наны, пытаясь проникнуть в ее мысли и
увидеть свою маму. Мои глаза были полуприкрыты, и мое лицо выражало крайнюю сосредоточеность.
Другой снимок с крыши. Я держу ладонь на груди Серой Женщины, требуя, чтобы она восстановила
Дэни.
Было хоть что-нибудь, чего он не знает?
Я позволила фотографиям упасть обратно в ящик. Я чувствовала головокружение. Он видел все: и
хорошее, и плохое, и уродливое. Он никогда не задавал мне никаких вопросов, пока не решал, что мне
необходимо понять ответы. Он никогда не украшал меня удобными ярлыками и не пытался поместить в
какие-то рамки. Даже когда огромное количество таких ярлыков уже было приклеено ко мне. Я была
такой, какой была в тот момент, и ему это нравилось, и это все что имело для него смысл.
Я повернулась и посмотрела в зеркало.
Незнакомка в отражении пристально смотрела в ответ.
Я коснулась моего лица в отражении. Нет, она не была чужой. Она была женщиной, которая вышла из
своей зоны комфорта, чтобы выжить, чтобы стать бойцом. Мне понравилась женщина, которую я
видела в зеркале.
Поверхность зеркала под моими пальцами была ледяной.
Я знала это Зеркало. Я знала все Зеркала. У них было что-то вроде … К'Врака внутри. Король что, подбирал компоненты при их создании в мире Охотников?
Когда я смотрела в него, я искала то темное, гладкое озеро и говорила, что я хочу туда.
«Скучало по тебе», - выдыхало оно, - «Приходи плавать».
«Скоро», - обещала я.
Алебастровые руны, выскочили из черных глубин, мерцая на поверхности.
Это было так просто. Я попросила, оно дало. Всегда рядом, всегда готово.
Я зачерпнула их и прижала, одну за другой, к поверхности Зеркала.
Когда последняя была на месте, поверхность покрылась рябью, как серебристые воды. Я просунула
пальцы сквозь нее, и вода отступила к краю Зеркала, оставив меня наблюдать за ползущим по кладбищу
туманом. Позади надгробий и склепов скользили темные создания.
Из Зеркала вырвался порыв ледяного воздуха.
Я вошла в него.
* * *
Как я и предполагала, он поставил свои Зеркала коридором, так что ни один злоумышленник не проник
бы живым в его защищенное подземное жилище.
Девять месяцев назад, если бы я смогла понять, как в него проникнуть, то была бы убита, едва ступив. Я
вошла внутрь и меня сразу же атаковали. Не было времени, потянуться за копьем. Когда первый поток
зубов и когтей набросился на меня, мое озеро немедленно предложило решение, и я приняла его без
колебаний.
В моей ладони cветилась кровавая руна.
Нападавшие на меня, отступили. Он не могли вынести их, чем бы они не были.
Туман клубился вокруг меня по пояс, а я осматривала пустынный пейзаж. Скелетообразные деревья
светились как желтые кости в болезненном лунном свете. Разрушенные надгробия накренились под
острыми углами. Мавзолеи показались за воротами из кованого железа. Было невыносимо холодно, почти так же, как и в тюрьме Невидимых. Мое лицо покрылось льдом, брови и волосы в носу
заледенели. Мои пальцы начали неметь.
Переход от этого Зеркала к другому был гладким. И все последующие тоже. Бэрронс был большим
экспертом по установке Зеркал, чем Дэррок и казалось, даже чем сам Темный Король.
Я даже не увидела, как изменилась окружающая среда. Я вдруг оказалась одной ногой на ледяном
кладбище, а другой в душной пустыне из черного песка, где палило солнце. Я скользнула вперед в
жгучую жару и мгновенно поджарилась. Никто не напал на меня на этой выжженной местности. Я
подумала, что солнце не пропускало определенных нарушителей. Следующее Зеркало заставило меня
истерить. Внезапно я оказалась под водой. Я не могла дышать. Я запаниковала и попыталась вернуться.
Но у меня не было возможности дышать и в тюрьме Невидимых.
Я перестала бороться и полу-поплыла полу-пошла по дну океана на какой-то планете - явно не нашей, потому что у нас нет рыб, которые выглядят, как маленькие пароходы с пузырящимися колесами из
зубов.
Мое гладкое Озеро предложило своего рода пузырь, плотно окружающий меня, и все, что
приближалось ко мне, отскакивало.
Я начинала чувствовать себя несокрушимой. Самоувереной. Я добавила немного развязности в свою
походку.
К тому времени, пройдя еще через полдюжины "зон", я была за рамками дерзости. Для каждой
атакующей угрозы, в моем темном Озере, был ответ. Я упивалась собственной властью.
Из местности, которая называлась бы "Полночь на далекой звезде" если бы она была картиной, я
ворвалась в тускло освещенную комнату и моргнула.
Обстановка была спартанской, Старый Свет, и хорошо пахла. Таинственно, одурманивающими
специями. Бэрронсом. Мои колени ослабели. Я чувствую его запах, я думаю о сексе. Я - безнадежный
случай.
Я мгновенно поняла - где я.
Внизу, под гаражем за Книгами и Сувенирами Бэрронса.
Перевод: Svetyska, desirous, Persefona, Dekorf, MacV, yulyakulyk
Редакция: Svetyska
Мне нужно было выяснить. Я должна все выяснить, но детского плача я никак не ожидала.
Из всего, что так рьяно охранял и защищал Бэрронс от всего мира, ребенка в моем списке никак не
было.
Ключ к разгадке его личности? Конечно.
Роскошный дом? Определенно.
Ребенок? Никогда.
Ошеломленная, я пошла на звук. Он был слабым, идущим снизу. Ребенок рыдал так, будто весь его мир
подошел к концу. Я не могла сказать - был это мальчик или девочка, но ощущение боли и скорби -
разрывали мою душу. Я хотела прекратить это. Я должна была прекратить. Этот плачь разбивал мне
сердце.
Я проходила комнату за комнатой, едва замечая все в округе, открывая и закрывая двери, ища путь
вниз. Я отстраненно понимала, что здесь находились истинные ценности коллекции Бэрронса, в его
подземном логове. Я проходила мимо вещей, которые я видела в музеях, и теперь я знала, что там были
копии. Бэрронс не имел дела с подделкой. Он любил свои древности. Это место гудело от находящихся
где-то здесь ОС. В конечном счете, я нашла бы и их.
Но, сначала, ребенок.
Звук плача просто убивал меня.
Неужели, у Иерихона Бэрронса есть дети? Может у них есть общий с Фионой?
Я зашипела, а затем, сообразив - что звучала как Эльф - притворилась, что не делала этого. Я
остановилась и подняла голову. И, как будто он услышал мой молчаливый вздох, его крик усилился.
Говоря: " Я здесь, я рядом – пожалуйста, найди меня, я так напуган и одинок".
Здесь должна быть лестница.
Я шагнула вперед, открывая дверь за дверью. Плач, помимо моей воли давил на мой материнский
инстинкт. Наконец-то, найдя правильную дверь, я вошла внутрь.
Он предпринял серьезные меры предосторожности.
Я оказалась в комнате кривых зеркал. Я видела лестницы в десятках различных местах, но не могла
отличить отражение и действительность.
И отлично зная Бэрронса, я знала, что стоило бы мне войти в отражение, как со мной тут же произошло
бы, что-то смертельно ужасное. Очевидно, он очень сильно беспокоился о защите этого ребенка.
Мое темное озеро предложило мне помощь, но я в ней не нуждалась.
Покажи мне правду, - произнесла я, и Зеркала, одно за другим потемнели, пока в слабом свете не
замерцала хромированная лестница.
Я молча спускалась вниз, привлеченная звуками рыданий ребенка.
*
И мои ожидания рассыпались снова.
Плачь, слышался из-за высоких дверей, закованных цепью с запертыми на висячий замок, и с
выгравированными рунами. Я не должна была услышать этого. Я была поражена, что находясь так
глубоко в подземелье, была в состоянии услышать рев Бэрронса.
Мне потребовалось двадцать минут, на то, чтобы сломать цепи, замки и руны. То, что он хотел
максимально защитит ребенка - очевидно. Но почему? Что в нем было такого важного? Что
происходит?
Как только я толкнула дверь - плач внезапно прекратился.
Я вошла в комнату и огляделась. Чего бы я себе не воображала здесь увидеть - этого не было. Здесь не
было ни богатств, ни сокровищ или коллекционных предметов. Здесь было немногим лучше, чем в
гроте Мэллиса под Бурреном*. Комната была высечена из каменной пещеры в недрах земли. Появляясь, из под восточной и исчезая под западной стеной, пробегал небольшой ручеек. Повсюду были
установлены камеры. Он узнал бы, что я была здесь, даже если бы я развернулась и пошла обратно -
прямо сейчас.
В центре зала стояла клетка, двадцать на двадцать** из массивных, близко расположенных друг к
другу, железных прутьев. Как и двери, она была сильно защищена рунами. Кроме того, была пустой.
Я двинулась к ней. И тут же замерла в потрясении.
Она не была пустой, как я подумала. В клетке, свернувшись голышом, лежал ребенок. На вид ему было
лет десять - одиннадцать.
Я бросилась к нему: - Милый, ты в порядке? Что случилось? Почему ты здесь?
Ребенок поднял голову. Я споткнулась и упав, на коленях поползла по каменному полу. Я оцепенела.
Я смотрела на ребенка, из воспоминаний разделенных с Бэрронсом.
Каждая его черта в моем сознании была кристально ясной, словно я пережила это только вчера - такая
редкая возможность заглянуть в сердце Бэрронса. Я могла закрыть глаза и снова оказаться там с ним -
так просто.
Мы в пустыне.
Сумерки. Мы держим ребенка в наших руках.
Я смотрю в ночь.
Я не буду смотреть вниз.
Не могу столкнуться с тем, что я увижу в его глазах.
Не могу не смотреть.
Мой взгляд неохотно с жадность опускается вниз.
Ребенок смотрит на меня полными доверия глазами.
Но ты умер! - запротестовала я, уставившись на него.
Мальчик двинулся ко мне, подошел и встал на краю клетки, его маленькие ручонки обхватили решетку.
Красивый мальчик. Темные волосы, золотистая кожа, темные глаза. Сын своего отца. Его взгляд
мягкий, теплый.
И я Бэрронс, смотрю на него сверху вниз...
Его глаза говорят: я знаю, ты не позволишь мне умереть...
Его глаза говорят: я знаю, ты остановишь боль...
Его глаза говорят: доверие/любовь/поклонение/ты-совершенство/ты-всегда-бережешь-меня/ты-мой-
мир.
Но я его не сберег.
И я не могу остановить его боль.
Мы были в пустыне, держали этого ребенка, этого особенного мальчика, в наших руках, теряя его,любя его, скорбя по нему, чувствуя, как его жизнь ускользает...
Я вижу его там. Его вчера. Его сегодня. Завтра, которого уже никогда не будет.
Я вижу его боль, и она разрывает меня.
Я вижу его абсолютную любовь, и это стыдит меня.
Он улыбается мне. Он передает мне всю свою любовь глазами.
Он начинает ускользать.
Нет! Заревел я. Ты не умрешь! Ты не оставишь меня!
Я смотрю в его глаза – уже, кажется тысячу дней.
Я вижу его. Я держу его. Он - здесь.
Он ушел.
Но он не ушел. Он здесь - рядом со мной. Мальчик вжимает свое лицо в прутья. Он улыбается мне. Он
отдает мне всю свою любовь глазами. Я таю. Если бы я была, чьей-то матерью, то взяла бы этого
ребенка и заботилась бы о его благополучии вечно.
Я поднимаюсь на ноги, и двигаюсь, словно в трансе. Я держала этого ребенка, находясь в голове
Бэрронса. Как и Бэрронс я любила его и так же потеряла. Я была разбита от увиденного - это стало и
моей болью тоже.
Я не понимаю. Как ты выжил? Почему ты здесь? - Как Бэрронс пережил его смерть? Без сомнений ее
он и пережил. Я была там. Я ощущала все тоже самое. Это напомнило мне о скорби, испытываемой
мной по Алине...
Вернись, вернись, хотел ты прокричать... хоть еще на одну минуту. Всего одна улыбка... еще один
шанс все исправить. Но он ушел. Он пропал. Но куда он ушел? Что происходит с жизнью, когда она
проходит? Переходит ли она куда-то или это гребанный конец?
Откуда ты здесь? - спрашиваю я с любопытством.
Он говорит со мной, но я не понимаю, ни слова. Это мертвый и давно забытый язык. Но я различаю
жалобные интонации. Слышу слово, похожее на Ма-ма.
Давясь рыданиями, я тянусь к нему.
Как только я протягиваю к нему руки через решетку и прижимаю его хрупкое, обнаженное тельце к
себе и его темная головка утыкается мне в ямку, где плечо переходит в шею, клыки красивого
маленького мальчика вонзаются в мою плоть и разрывают горло.
-------------------------------------------------
* Буррен ирл. Boireann — каменистое место — местность на западе Ирландии, вымощенная
гигантскими плитами из серого известняка с разбросанными на них валунами естественного
происхождения, охватывающими область около 1300 км².
** 6х6 метров.
Глава 42.
Я умираю уже долгое время.
Гораздо дольше, чем это должно быть.
Мне казалось, что я умираю медленно и болезненно. Я теряла сознание несколько раз и удивлялась, когда вновь приходила в себя. Меня лихорадило. Кожа на моей шее онемела, но рану жгло так, будто в
ней растекался яд.
Думаю, что оставила пол шеи в нереально увеличившихся челюстях ребенка.
Он начал меняться в тот самый момент, как только я его обняла.
Мне чудом удалось вырваться из его необычайно сильной хватки и шатаясь отойти от клетки прежде, чем он закончил своё преобразование.
Но было слишком поздно. Как же я была глупа. Мое сердце слилось с Бэрронсом в сострадании к
плачущему ребенку и поддавшись сентиментальности - я обняла его. Я видела цепи, замки и защиту как
способ Бэрронса обезопасить ребенка.
В действительности же - это был способ уберечь мир от ребенка.
Я лежала на полу каменного помещения и умирала. Я терялась во времени и периодически
возвращалась снова.
Я смотрю на ребенка, ставшего ночной версией зверя Бэрронса. Черная кожа, черные рога с клыками и
красными глазами. Говорящие об одержимости убийства. Он ведет себя так, что по сравнению с ним -
зверь Бэрронса в Зазеркалье кажется совершенно дружелюбным и интиллегентным.
Он беспрерывно бросался на прутья решетки, пока превращался, мотая головой из стороны в сторону, с
рычанием брызжа на меня своей слюной и моей кровью, уставившись на меня дикими багровыми
глазами. Он жаждал вонзить в меня зубы, разорвать в клочья и выжать до последней капли крови из
моего тела. Метка Бэрронса на моем затылке ни сколько не усмирила его жажду крови.
Я - пища, и он не может дотянуться до меня.
Он гремит прутьями клетки и ревет.
Изменив форму, он вырос с четырех до десяти футов.
Вот, что я слышала под гаражом. Вот что слышала, когда смотрела на Бэрронса.
Этого ребенка, навсегда заключенного в клетке.
И пока меня покидает жизненная сила, я понимаю, почему он нес мертвую женщину из Зазеркалья.
Ребенка надо было чем-то кормить.
Он держал это дитя, смотрел, как он умирает. Я стараюсь думать только об этом, сосредоточившись
именно на этой мысли. Ребенок был сыном своего отца. Если Бэрронс его не кормил - мальчик страдал.
Если он его кормил, то вынужден был смотреть на это чудовище. Как долго? Как долго он заботится об
этом ребенке? Тысячу лет? Десять? Больше?
Я стараюсь коснуться своей шеи, чтобы узнать, насколько я ранена, но не могу поднять руки. Я слабая, сонная, но меня это не тревожит. Я просто хочу закрыть глаза и немного поспать. Просто вздремнуть, потом я проснусь и найду что-нибудь в моем озере, что поможет мне выжить. Интересно, есть ли руны, которые могут исцелить разорванное горло? Может быть, здесь по близости есть какой-нибудь
Невидимый.
Интересно, кровь хлещет из моей яремной вены? Если так, то уже слишком поздно - слишком поздно
для меня.
Поверить не могу, что собираюсь умереть именно так.
Придет Бэрронс и найдет меня здесь. Истекшую кровью, на полу этой пещеры.
Я пытаюсь заставить себя отыскать свое озеро, но думаю, что слишком быстро теряю огромное
количество крови. Я даже не волнуюсь, независимо оттого, как ни стараюсь. Озеро на удивление
молчит. Как будто смотрит, ожидая увидеть, что будет дальше. Рев в клетке настолько громкий, что я не
слышу гневного рычания Бэрронса, пока он поднимает меня на руки и захлапывает позади себя двери, унося меня из этой комнаты.
Какого черта, Maк? Какого черта? – повторяет он, снова и снова. Его глаза дикие, лицо белое, губы
сжаты в тонкую линию. - О чем ты думала, спускаясь сюда без меня? Я бы привел тебя сам, если бы
знал, что ты так глупа. Не делай это со мной! Черт, ты не можешь сделать этого со мной!
Я посмотрела на него. «Призраки Синей Бороды», - размышляла я сонно. Я открыла дверь к его убитым
женам. Мой рот не может вымолвить ни слова. Я хочу знать, каким образом ребенок все еще жив. Я
чувствую онемение. «Он ведь твой сын, не так ли?»
Он не отвечает мне. Пристально смотрит, как будто запоминает мое лицо. Я вижу, как что-то
промелькнуло в глубине его глаз.
Я могла бы любить этого мужчину. Но всегда боялась быть нежной. Я ошеломлена своим собственным
слабоумием.
Он вздрагивает: - Не думаешь ли ты в эту чертову минуту, что можешь сказать вот это все своими
глазами и потом умереть. Дерьмо. Я не буду делать это снова.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |