Уже давно притихли зрители, завороженно слушавшие постоянно меняющуюся мелодию, уже давно музыканты понимали друг друга с полузвука и играли, играли, играли…
Забыв обо всем на свете, они творили. Все, что было с ними в жизни, они рассказывали друг другу. И пускай другие слушают, они все равно ничего не поймут, а ты поймешь, я знаю, ты поймешь, что я хочу сказать и что я чувствую, ведь я тебя понимаю, и теперь все будет хорошо, потому что мы нашли друг друга, нашли, ведь правда? И ты услышишь меня и ответишь, будь я хоть за тысячу миль, за миллионы лет от тебя, как же я жил без тебя, как же ты жил без меня, но мы снова встретились, и теперь я тебя никуда не отпущу, ты мой, мой, это судьба, так предсказано… кем? Я не знаю, да и неважно, какая нам разница, ведь мы вместе, правда? Я ведь твой, навсегда, навеки, на века, ты слышишь, ты мой, и я твой, и теперь всегда будем мы, мы, вдвоем, навечно, на бесконечно, мы никогда не расстанемся, зачем ты отпустил меня, зачем я отпустил тебя, какая глупость, какая ошибка, но мы исправим, мы можем все, пока мы вместе, а мы всегда будем вместе, мы можем все на свете, все, что хочешь, все, что пожелаешь, только никогда больше не уходи, я больше не смогу, не переживу, не вынесу, я тогда просто умру, и я знаю, ты умрешь без меня, давай не будем, не надо, будем жить вечно, а мы можем, пока мы вместе…
Пройдет несколько лет, и за копию записи с этого концерта, имевшуюся только у близнецов, меломаны будут платить бешеные деньги. Потому что все, кто слышал это, говорили потом в один голос, что это был лучший концерт в их жизни. Уизли станут миллионерами.
Дикая энергетика била со сцены, и толпа заводилась все больше и больше…
Ты мой, Боже, ты мой, и даже не думай уйти, все равно не позволю, нет, нет, ни за что, позволь поцеловать тебя, позволь обнять, крепко-крепко, и не отпускать никогда, всю жизнь так провести, с тобой, рядом, вместе, как я буду тебя целовать, как никогда никого не целовал, только тебе, лишь для тебя, только с тобой, мой, мой, наконец-то, как я хотел, как я мечтал, как я хочу тебя, одного тебя, принадлежать тебе, весь, целиком, забирай и владей, да ты уже владеешь, столько лет, ты просто не знал, а теперь знаешь, ну и пусть, ну и замечательно, позволь и мне владеть тобой, разреши, и мне больше ничего не надо, ты и я, мы, уже было, я повторяюсь, ну и что, какая разница, и повторю еще сотни раз: мой, навсегда, не отпущу, не отдам, мой, перед всеми поклянусь - ты мой, я твой, навеки твой, жизнь моя, смерть моя, сердце мое, все тебе, будь со мной…
***
И когда стихли последние аккорды, никакие барьеры, если бы они и были, не могли бы удержать восторженных поклонников. Первыми на сцену выскочили несколько самых пьяных и безбашенных, затем с полдюжины девиц с жадно блестевшими глазами, а за ними ринулись и все остальные, повинуясь инстинкту толпы..
Близнецы успели ретироваться, а вот Гарри и Снейп, сидевшие на высоких стульях, едва успели спрыгнуть прежде, чем стулья опрокинулись.
Толпа напирала, плотно прижимая их друг к другу, и Гарри почувствовал, как Снейп намертво стиснул его запястье. Очень быстро стало понятно, для чего нужна такая предосторожность: чтобы людская масса не растащила их в разные стороны. Сориентировавшись, Снейп потащил Гарри за собой. Разумеется, они не смогли бы выбраться, если бы в глубине сцены не возник внезапно второй Гарри Поттер, сидящий на чьих-то плечах и что-то вопящий подозрительно знакомым голосом.
— Опусти голову! — крикнул Снейп на ухо Гарри. Профессор явно знал, как вести себя в толпе. Он целеустремленно волок Гарри, бесцеремонно расталкивая всех, кто попадался на пути. И когда они, наконец, выбрались из толпы, Гарри мог соображать.
— В «Сладкое королевство», — решительно сказал он и потащил за собой Снейпа. Тот шел, не переставая, впрочем, шипеть:
— Вы с ума сошли, Поттер! Не время для сладостей! По милости этих чокнутых близнецов Уизли я должен бежать как кролик! Они мне заплатят… и вы, Поттер, тоже! — спохватился он.
— Спасение будет достаточной платой? — поинтересовался Гарри, втягивая Снейпа в кондитерскую.
— Не думаю, — хищно осклабился Снейп, следуя за Гарри вниз по лестнице в подвал.
По потайному ходу шли молча. Лишь когда они оказались в Хогвартсе, у статуи горбатой ведьмы, Снейп ухмыльнулся:
— Я запомнил, мистер Поттер.
***
Личные покои Снейпа теперь располагались в другом месте — разумеется, тоже в подземельях. Но там был и знакомый диван, и изящные стулья, и большой камин, и светлая гитара, прислоненная к стене.
Увидев ее, Снейп тихо чертыхнулся и положил на стол гитару, позаимствованную у Фреда.
Гарри положил рядом свою и плюхнулся на диван. Снейп, почти демонстративно не обращая на него внимания, подошел к неприметному шкафчику и вытащил оттуда бутылку огневиски и низкий стакан с толстым дном. Один стакан. Налил в него виски и поднес к губам.
— Вы даже не угостите гостя, профессор? — полюбопытствовал Гарри.
Снейп хмыкнул:
— Незваного гостя, заметьте, Поттер, — окинул Гарри оценивающим взглядом, чуть поколебался, однако все-таки извлек из шкафчика второй стакан и плеснул в него виски. Гарри хотел было встать и подойти к Снейпу, но тот махнул рукой, — «Сидите, Поттер», — и, опустившись на другой конец дивана, протянул бывшему ученику стакан.
Они сидели и молча потягивали виски. В камине уютно потрескивал огонь.
Гарри искоса взглянул на Снейпа. За минувшие пять лет тот почти не изменился: все такие же гладкие черные волосы, орлиный нос, тонкие, четко очерченные губы… Впрочем, он, кажется, немного прибавил в весе и больше не выглядел худым как скелет, да и цвет лица определенно стал более здоровым. И глаза уже не такие запавшие… Снейп повернул голову, встретился глазами с Гарри и чуть приподнял бровь. Ни один не хотел уступать: они не отводили взгляда, словно гипнотизируя друг друга. В какой-то момент Гарри понял, что еще немного — и полетят искры. И, моргнув, уставился на стену поверх плеча Снейпа, потом на пламя, пляшущее в камине. Он прекрасно понимал, что Снейп, сидящий лицом к нему, удобно расположивший руку на спинке дивана, сейчас разглядывает его, и старался «не замечать» этого.
Наконец он решил, что уже хватит.
— Ну так что, профессор Снейп? Я сдал экзамен?
Снейп приглушенно хмыкнул.
— Это для вас так важно, мистер Поттер?
— Гарри, — мягко сказал тот и, сделав вид, будто поудобнее устраивается на диване, переместился на пару дюймов ближе к Снейпу.
— Я не могу называть по имени взрослого человека, если он обращается ко мне «профессор» или «мистер», — отрезал Снейп.
Гарри оживился, словно бы невзначай передвигаясь еще на дюйм.
— Так в чем же дело? Разрешите мне называть вас по имени, и дело с концом!
Казалось, профессор потерял дар речи от такой наглости. Затем он сверкнул глазами и холодно заявил:
— По имени и на «ты» я разрешаю обращаться к себе только своим друзьям и коллегам. Бывшие ученики к этим категориям не относятся.
— Ну… — Гарри поерзал на диване, выиграв еще дюйм, — бывшие ученики ведь могут перейти в одну из этих категорий, разве нет?
— В первую — никогда, — категорично сказал Снейп. — Во вторую — да, могут. Но не в вашем случае, мистер Поттер.
— Почему это? — с интересом спросил Гарри, разворачиваясь к профессору (плюс три дюйма).
— А на какую должность? — усмехнулся Снейп. — Вы же ничего не умеете.
— Но я же… — задохнулся Гарри.
— Вы получили совсем неплохие оценки на экзаменах, мистер Поттер, только потому, что все сочли неэтичным поставить заслуженные баллы герою Волшебного мира. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но вы ведь не смогли поступить ни в одну из высших школ?
— Я не стал никуда поступать! — возмущенно выпалил Гарри. — Это не одно и то же!
— Пожалуй, — признал Снейп. — Но почему вы не пытались никуда поступить?
— А мне никуда не хотелось, — пожал плечами Гарри. — Становиться аврором — увольте, это не для меня. Изучать зелья… — Снейп фыркнул, Гарри улыбнулся, — … сами знаете. Ну и остальное, в общем, также отпало. А в начале сентября в Нору, где я гостил, приехали близнецы, случайно узнали, что я играю на гитаре, и предложили мне создать группу. Я согласился. А потом у меня и времени-то не было даже подумать о чем-то, кроме музыки… Но вы не ответили: я сдал экзамен?
— Если я скажу «да», вы уйдете? — вздохнул Снейп.
— Вряд ли, — озорно улыбнулся Гарри. — И если скажете «нет» — тоже. Я не уйду, пока вы не разрешите называть вас по имени.
— Ну, тогда вы тут надолго, мистер Поттер, — усмехнулся Снейп.
— А я и не против, — мягко сказал Гарри. — Этот концерт все равно уже сорван, а следующий только через две недели. Думаю, за это время я добьюсь от вас разрешения.
— А вот я почему-то так не думаю, мистер Поттер, — задумчиво протянул Снейп, словно бы и не замечая, что Гарри перемещается еще ближе к нему.
— Да ладно вам, профессор, — мурлыкнул Гарри. — Вы… — он вдруг смутился. — Ну… вы же понимаете?..
— Нет, мистер Поттер, я не понимаю, — неожиданно серьезно ответил Снейп.
Шутки кончились. Гарри вздохнул и отодвинулся.
— Нам надо кое-что обсудить, да? — не слишком радостно сказал он.
— Несомненно.
Снейп явно не собирался начинать. Но и Гарри не мог вот так сразу сказать все. Решил начать издалека:
— А вы знаете, профессор, что после Веритасерума я стал отлично видеть?
— Я заметил, что вы без очков, но не знал, — с интересом взглянул на него Снейп. — Именно после Веритасерума или после антидота?
— Э… я не знаю, — и это его совершенно не волновало, вообще-то. — Почему вы тогда не позволили мне сдать экзамен?
Снейп посмотрел на него и чуть улыбнулся:
— Потому что вы, мистер Поттер, тогда непременно вознамерились бы задержаться в Хогвартсе, причем обязательно в моих личных покоях.
Гарри почувствовал, что краснеет.
— Неужели это было так заметно?
— Ну, не то чтобы очень… — Снейп слегка откинулся на спинку дивана. — Но ваше поведение в темницах Волдеморта трудно было истолковать иначе.
— А… но… — Гарри подался вперед. — Почему… почему нет? Я же знаю, что… — черт, его щеки точно сейчас сгорят, — …что и вам понравилось!..
— Понравилось, — после долгой паузы согласился Снейп. — И что с того?
— Но…
— Видите ли, мистер Поттер, такое случается чаще, чем вам кажется. Во все времена эмоционально неустойчивые и переполненные гормонами молодые люди влюблялись в своих наставников… это нормально. И быстро проходит, как вы уже поняли на собственном опыте, мистер Поттер…
— Да с чего вы взяли?!
Искреннее возмущение Гарри обескуражило Снейпа:
— Что вы имеете в виду?
— Ни черта оно не прошло, — сквозь зубы процедил Гарри. — Я уже пять лет пытаюсь выкинуть вас из головы — и ничего! Я влюбился в вас на седьмом курсе. И я люблю тебя до сих пор, Северус, чертов придурок!
Снейп молчал. Однако Гарри видел, как впились его пальцы в обивку дивана. Наконец, когда Гарри уже решил, что Снейп так и будет молчать, тот заговорил:
— Повторяю еще раз: я разрешаю называть себя по имени только своим друзьям и коллегам. Вы же, Поттер, не относитесь ни к тем, ни к другим.
Сволочь.
Гарри закусил губу, встал с дивана и, ни слова не сказав, пошел к двери.
— Куда это вы направились, мистер Поттер?
Гарри закрыл глаза и вслепую потянулся к дверной ручке. Однако вместо холодного металла его пальцы наткнулись на теплое сукно. Гарри застыл.
Его осторожно обняли, и мягкий голос прошептал:
— Так куда вы вздумали уходить, Поттер?
— Ты… — Гарри зажмурился. — Вы же сами сказали, что я вам не друг…
— Ну да, все правильно, — уверенно подтвердил Снейп. — А вы что, дружить со мной собрались? Полноте, Поттер, я не верю в платонические отношения…
Снейп неторопливо, но настойчиво начал подталкивать Гарри в сторону дивана, не выпуская из крепких объятий. Широко раскрыв глаза, глядя поверх его плеча, Гарри спросил:
— А к кому же я отношусь? — подождал пару секунд, но ответа не получил. — Я те… вам нравлюсь? Я могу остаться? Вы… вы меня любите?
Снейп молчал. Потом Гарри, почувствовав под коленками диван, не удержался на ногах и упал на него. И прежде, чем он успел опомниться, его губы накрыли чужие, твердые и упрямые, с терпким привкусом чая и ароматом корицы…
С трудом заставив себя вынырнуть из омута, в который его неспешно погружал поцелуй, Гарри осведомился — так, на всякий случай, — начиная расстегивать рубашку Снейпа:
— Это значит — «да»?
— Конечно, глупый мальчишка…
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |