Наверное, стоило бы позвонить Максиму и извиниться, что не приехал. Но от одной мысли, сколько упреков— явных и деликатно опущенных— придется выслушать, ему становиться дурно. Впрочем, наизусть номер Максима он не помнит, а собственный мобильник благополучно забыт в офисе. Вернее, то, что от него осталось. Интересно, а можно будет извлечь из памяти аппарата хоть номера? С трудом отведя взгляд от пятки в полосатом носке, Саша старательно пытается вспомнить, есть ли у него дубликаты номеров в телефонной книге, но и это занятие в данный момент бессмысленно. Что он там говорил про «белую обезьяну»? Вот он, Кирилл, и попробуй о нем не думать, если сможешь.
Это, оказывается, потрясающе сложно— не думать о ком-то, кто лежит у тебя на диване и едва слышно сопит, уткнувшись носом в подушку. Но Саша упорный. К сожалению, иногда даже чересчур.
Саша хмурится, сжимая губы в тонкую нить, и делает очередную попытку понять, что, черт возьми, произошло, и какого хера Кирилл… нет, не так… этот мальчишка приперся к нему… целоваться. Кхм. Пожалуй, это действительно лишнее — думать сейчас о поцелуях, но Саша никак не может выкинуть из головы тот ошалело-обиженный взгляд Кирилла и его едва слышный шепот.
<i>«Не отдам».</i>
Он смотрит на взлохмаченные вихры светлых волос, чуть припухшие после поцелуя губы, и все еще не может решить, что делать дальше.
Действительно, что?
Как дальше быть?
Игнорировать происшедшее? Извиниться? А за что? Чем он заслужил все это?
Как обычно вопросов больше, чем ответов. Увы. Хочется улечься рядом и спать.
Он осторожно прикасается к светлой прядке и тут же одергивает руку обратно— настолько странными кажутся ощущения. Так не должно быть. Только не так. Он не должен, не имеет права так прикасаться, он... Нет, только не к нему. Но такое впечатление, что рука сама тянется еще раз прикоснуться, почувствовать тепло чужого тела.
Странно это. Саша пытается вспомнить, бывало ли с ним такое раньше? Эти осторожные танцы вокруг да около, когда ни один не решается сделать первый, решающий шаг; взгляды украдкой, когда думаешь, что на тебя никто не смотрит; даже ссоры, что случаются между ними поразительно часто в последнее время, тоже, казалось бы, имеют свой смысл. Когда они стали настолько близки? В какой момент Саше стало так важно, чтобы этот ершистый мальчишка был рядом? Он с легкой улыбкой на губах перебирает в памяти воспоминания и все пытается поймать что-то, до сих пор ускользающее от внимания. Кажется, что еще немного, и все станет на свои места. Не хватает только маленькой детали, и все будет хорошо. Кто бы знал, как он устал бежать на месте!
<center>***</center>
<i>— На вот, жуй,— грохот тарелки, которую с демонстративно равнодушным видом поставил Кирилл аккурат на утренний отчет отдела рекламы, заставил Александра оторваться от компьютера. – А то ты вообще скоро окончательно на зомби похож станешь с этим своим проектом.
— Это что? – проглотив ругательства, поинтересовался Саша, пытаясь осторожно вытащить документ из-под тарелки и не измазать его соусом.
— Твой обед. Или ужин. Смотря откуда вести отсчет. В любом случае, это съедобно, в отличие от того столетнего бутерброда из холодильника, что ты собирался хавать час назад... Короче, жуй давай, начальник,— не обращая внимания на его недовольство, Кирилл подтолкнул к нему тарелку и выразительно на него посмотрел…
— Кхм, спасибо… Я не голоден,— увидев, что пару капель все же попали на бумагу, огорченно вздохнул Логинов и отодвинул тарелку на противоположный край стола. – У меня много дел.
— Так,— с едва сдерживаемой злостью в голосе прорычал Кирилл. – Дела могут обождать, а ты, если и дальше будешь так наплевательски относиться к своему организму, скоро заработаешь язву. И, поверь мне, от нее твой характер станет еще отвратительнее. Ешь.
— Кирилл! – рявкнул Саша, рывком поднимаясь на ноги и уговаривая себя не сорваться на наглого щенка. – Ты вообще охренел? Это еще что за заявки? Я что тебе говорил про поведение в офисе?
Взъерошенный Кирилл застыл напротив с точно таким же вызовом в глазах и, похоже, не собирался отступать. Саша прикрыл на мгновение глаза. Вообще, если говорить откровенно, то мальчишка был прав. С утра Саша успел только позавтракать, да и то, ограничившись кофе с бутербродом. А нечто на тарелке, по виду напоминавшее несколько кусков пиццы, сложенных воедино, пахло просто одуряюще вкусно. Желудок предательски заурчал, и это не укрылось от внимания Кирилла.
— Ну? Жрать-то охота, правда?– с видом «я же тебе говорил» фыркнул Кирилл и демонстративно придвинул тарелку обратно. – Будь паинькой, скушай ложечку за дядю Киру.
— С-сученок,— едва слышно пробормотал с улыбкой Александр и решил, что в этот раз стоит послушать мальчишку. Но только в этот раз.
— Приятного аппетита, начальник.</i>
<center>***</center>
Да, оказывается, слишком много произошло в последнее время того, что может заставить его вынырнуть из собственной раковины. Саша глупо улыбается в полутемной комнате и изо всех сил старается уговорить себя не делать поспешных выводов. Но смутное, щемяще-искристое ощущение чего-то, зреющего внутри, слабое осознание поддержки, близкого, родного плеча, даже легкая нотка непонимания – ну, как же можно было так долго идти к настолько простому решению?! – наполняют его существование смыслом. Он осторожно проводит по кромке пледа кончиками пальцев, не решаясь прикоснуться к спящему Кириллу, и тут же мысленно обзывает себя идиотом. А почему бы и нет? Что ему мешает?
Удивительно, но Саша почти готов поверить – впервые поверить без всяких «если» и «может быть»,— что такое с ним уж точно впервые, когда внезапно понимает: было.
В глазах темнеет и оглушающе громко кровь стучит в висках.
Все это уже было.
И отвратительно, гадко, мерзко от одной только мысли, что он мог хоть ненадолго – на минуту, секунду, да хоть на мгновение! – забыть о нем. О Косте.
Костя.
Это конец. Он никогда, никогда-никогда не должен был о нем забывать!
Только не о нем.
Саше кажется, что в легких кончился кислород. И в комнате. И в мире. На всей гребанной планете одновременно пропал воздух. Ему нечем дышать. Он задыхается, комкая в ладони край пледа.
Этого просто не может быть.
Нет-нет-нет! Не сейчас, не надо. Пожалуйста.
Так, стоп, все хорошо. Не думать и, главное, не делать ничего такого, о чем можно потом пожалеть. Произошла ошибка. Всему должно быть логичное объяснение. Просто обязано быть, и он непременно найдет его— шерстяная ткань сама выскальзывает из ладони, – но не сегодня и не сейчас. Он подумает над этим позже. У него еще будет время осмыслить собственные поступки.
Вдох-выдох.
«Спокойно, Саша, спокойно, не время паниковать» — убеждает он сам себя. Ничего «такого» не случилось, ему нечего стыдиться, ведь это не он… Еще не успев додумать очередную оправдательную речь, Саша ловит себя на том, что опять рассматривает спящего Кирилла. Любуется им. Даже носком полосатым.
— Твою ж мать,— едва слышно стонет Саша и поднимается с места. Надо отвлечься. Чай, кофе, таблетки — да что угодно, только бы перестать думать о Кирилле! И сон, как назло, пропал совершенно.
Обозленный на себя и окружающий мир, Саша направляется на кухню искать успокоительное. Смешно, но еще полчаса назад он засыпал на ходу, а сейчас сна ни в одном глазу, и во всем виноват только один человек, мирно дрыхнущий на диване. «Персональная белая обезьяна»— криво усмехается Саша, вытряхивая из пачки остатки успокоительного сбора. Жаль, даже на чашку не хватит. Не повезло. Раздраженный Логинов тянется было к лежащей на подоконнике пачке сигарет, но и она пуста. Твою ж мать! Скомкав ни в чем неповинную пачку, он со злостью швыряет ее в стоящее неподалеку ведро. С глухим «бамс» она врезается во внешнюю поверхность пластикового ведра и падает на пол. Саша морщится, но поднимать лень. Ничего не случится, если он уберет завтра.
А может, плюнуть на все и попробовать уснуть так? Может, это только кажется, что будет сложно, а стоит лечь, и он тут же отключится? Кивнув сам себе, Саша направляется в спальню. Осторожно, будто стоит ему только сделать лишнее движение, как случится что-то ужасное, он пробирается по собственной квартире, спохватываясь только тогда, когда до двери остается всего один шаг. «Идиот, ты б еще на стол с ногами забрался и пледом накрылся!»— от досады ему хочется стукнуть кулаком о стену, но едва он замахивается, когда откуда-то из прихожей доносится звук, заставляя Сашу подпрыгнуть на месте. Странно, он же разбил свой мобильный. Точнее, это Кирилл его швырнул на пол, но суть не меняется: телефона нет. Тогда откуда? Что звонит? Галлюцинации? Он вертит головой по сторонам, безуспешно ища источник звука на слух до тех пор, пока взгляд не падает на мирно лежащую на тумбочке трубку. Это даже не смешно – забыть о том, что у него есть еще и стационарный телефон. Несколько секунд он бестолково таращится на него, как на ядовитую змею, и не решается нажать на кнопку принятия вызова. Саша настолько удивлен собственной забывчивостью, что когда в трубке раздается знакомый голос, он не может выдавить из себя ни слова.
— Алло! Саша? Логинов?
— М-максим?
— Слава богу, жив,— облегченно выдыхает на том конце трубки Сурханов, и тут же, без паузы, начинает орать. – Ты, блядь, вообще охуел, да? Ты хоть понимаешь…
— Ч-чего? – первые пару секунд не понимает причину крика растерявшийся Саша, но быстро берет себя в руки. – Блядь, Макс, харе орать! И так голова раскалывается…
На несколько секунд в трубке воцаряется тишина. Слышно даже как в соседней комнате что-то бормочет во сне Кирилл. Саша попытается разобрать, что именно тот говорит, но безуспешно. Неужели нельзя говорить громче?
— Саш, ты издеваешься, что ли? – обманчиво спокойно продолжает после паузы Максим, отвлекая Сашу от попыток понять смысл доносящихся из комнаты звуков.— Я прождал тебя почти два— слышишь, два!— часа в ресторане, у тебя отключен телефон, а ты просишь не орать?! Да я тут уже успел черте что надумать— все больницы и морги в городе обзвонил— и еле, мать твою, выбил твой домашний номер у этой вашей Оксаны, а ты говоришь мне не орать?! Издеваешься?!
Саша понимает: надо что-то сказать, как-то объясниться, но на него вдруг накатывает удивительное равнодушие, словно это не его разыскивали весь вечер, пока он сходил с ума от неспособности расставить приоритеты в личной жизни. «Переживал, наверное»— отстраненно отмечает он, но вслух произносить не спешит. Вряд ли это обрадует Максима. Тогда что сказать? Саша ожесточенно трет переносицу, пытаясь словить ускользающую мысль, но безуспешно. Что-то все еще мешает.
— Саш, ты меня вообще слушаешь? – опять срывается на крик Сурханов, так и не дождавшись реакции.
— Да, Максим, слушаю. Просто не знаю, что тебе сказать. «Прости» явно не подойдет, а на большее, боюсь, я сейчас не способен.
— Так…— раздается в трубке после паузы, когда Саша уже сто раз успевает пожалеть о сказанном. Ну почему он каждый раз забывает о том, что больно может быть не только ему?! Почему успешный опыт деловых переговоров никак не сказывается на умении общаться с близкими ему людьми?
– Не знаю, что там у тебя случилось – пожар, наводнение или еще какая неведомая хуйня, но сейчас ты идешь спать, а завтра мы поговорим. Слышишь? Сначала ты выспишься, отдохнешь, придумаешь, мать твою, отмазку, которой я поверю, а потом мы поговорим. И, Саша, я очень хочу тебе поверить. Спокойной ночи.
— Хо… рошо, Максим,— уже слушая в трубке гудки, машинально произносит Саша и не знает – радоваться или рыдать от того, что в его жизни появился такой мужчина.
Мужчина, который ему совершенно безразличен. Теперь он знает это абсолютно точно.
Наверное, это должно пугать. Но Саша смотрит на Кирилла, который совершенно бесшумно возник на пороге гостиной, и понимает, что ему все равно. Заспанный Кирилл хмурится и чешет щетину на подбородке, неодобрительно глядя на трубку в руках Саши, но не произносит ни слова. Это кажется странным, нелогичным, так не должно быть. Слишком решительный у него взгляд. Тревога с новой силой охватывает Сашу. Но он все еще не готов к выяснению отношений ни с Максимом, ни с Кириллом. Ему нужно еще немного времени. Хочется курить, но Саша вспоминает смятую пачку на полу в кухне и понимает, что и тут не повезло. Впрочем, еще не так поздно, а за углом есть круглосуточный магазин.
Кажется, Кирилл что-то хотел сказать. Он даже приоткрыл рот, но глядя на то, как Саша натягивает пальто, нахмурился и сжал губы в тонкую полоску, наблюдая за дальнейшими сборами совершенно нечитаемым взглядом.
<center>***</center>
На улице холодно. Саша кутается в пальто и никак не может решить, чего ему хочется больше – напиться или покурить? Можно, конечно, купить и то, и другое, но это не вариант. Ему не настолько плохо. Хмурая заспанная кассирша в магазине на соседней улице явно предпочла бы, чтобы он заделался язвенником-трезвенником – он и сам бы рад,— но где-то внутри все еще зудит противное ощущение неправильности, вынуждающее Сашу поступать по-своему. Протягивая девушке кредитку, он замечает, что у него трясутся руки, и сразу становится понятным ее выразительный взгляд и равнодушно-брезгливое «Что-то еще брать будете?». Стыд перед совершенно незнакомым человеком отрезвляет и, схватив с прилавка пачку «Кэмела», он поспешно уходит, чуть ли не спиной ощущая ее полный презрения взгляд. Ну, да, такой молодой, а уже наркоман.
А Сашу ведет все сильнее. Ему кажется, что вот сейчас он способен гулять по городу всю ночь, что именно сейчас он чувствует себя свободным. Свободным от всего: от переживаний, тоски, чувства неправильности, что охватывает его каждый раз, когда он думает о Кирилле. От мыслей о Косте.
С последними хуже всего. Сколько бы он не убеждал себя, что нельзя так, что надо жить дальше, что он просто обязан научиться существовать без Кости, все заканчивается одинаково. Он сходит с ума от мысли, что предал его, предал их любовь.
Это убивает.
В горле першит. Наверное, не стоило с таким остервенением доказывать себе, что он все еще дышит воздухом, пытаясь как можно громче заорать «Я живой». Глупо это было, да. И каждая новая затяжка напоминает об этом саднящему горлу. Но Саше было это нужно. Уже второй час он бродит по городу, пытаясь решить сложное уравнение с тремя известными, но никак не может найти подходящий ответ. Каждый кажется неправильным, нелогичным. Предательским по отношению к себе, Косте, Кириллу. В какой-то момент вспомнился и Максим, но почему-то мысль о том, что и по отношению к нему он неправ, Саша отбросил как несущественную. Это уж точно лишнее.
Когда-то давно, когда они с Костей только-только познакомились, он говорил о том, что не стоит себя хоронить раньше, чем надо, не стоит пугаться делать решительный шаг, что всегда стоит идти до конца, стремиться к победе. Саша прекрасно помнит его слова, но все еще колеблется, не решаясь следовать совету. Тогда Костя выглядел до смешного странно в строгом деловом костюме с выпущенной из брюк рубашкой и полуразвязанным галстуком, восседающий во главе стола и толкающий подвыпившим Михайловскому с Карнауховым глубоко философские вещи. Саша еще подумал тогда, что над подобным редко задумываешься до того момента, как попадаешь в действительно неприятную ситуацию. Он не понимал, отчего в голосе молодого привлекательного мужчины столько горечи и надежды одновременно. Рано ему было понимать.
А теперь уже, кажется, поздно. Он испортил все, что мог.
Можно сколько угодно врать себе, что ему этого не хочется, но Саша понимает, что он все для себя решил. Именно сейчас, сидя на лавочке у подъезда и решил. Правда, уверенности в том, что он сможет все исправить, нет. Он так старался сбежать, уйти от предлагаемого, что совершенно не задумывался о чувствах других. А они есть и у остальных людей. У того же Кирилла, к примеру.
Саша с трудом представляет, через что довелось тому пройти, прежде чем упрямый волчонок смог пересилить себя и прийти к нему. Прийти именно таким, не стремящимся растоптать и унизить, а желающим помочь, согреть. Нет, Саша не тешит себя надеждой, что его неотразимая харизма способствовала этому, он прекрасно помнит обстоятельства их знакомства, но если уж Кирилл смог признаться в своих желаниях, то почему он не может? Что мешает?
Костя был и останется для него всем, никто не сможет изменить этого. Он был частью его мира, его смыслом. Но его больше нет. А он, Саша, есть, и с этим ничего не поделать. Прошлое никуда не девается, оно остается с нами навсегда. Он будет с ним всегда. В памяти, мыслях, в его сердце.
Но почему бы не позволить кому-то еще стать ближе, позволив согреть и успокоить мятежную душу?..
<center>***</center>
Он даже не смотрит на него, просто сидит на полу, привалившись спиной к стене, и что-то внимательно изучает. Саше не сразу удается понять, что именно Кирилл вертит в руках, а когда до него доходит, что это чашка, в горле моментально пересыхает и все слова, что он репетировал там, на скамейке, куда-то исчезают, оставляя только одну мысль.
— Положи ее.
— А то что? – не поднимая головы, произносит Кирилл, ухватив кружку за тонкую ручку двумя пальцами.
— Положи. Ее. На. Место,— с шумом втягивая воздух носом, чеканит каждое слово Александр. Его опять трясет – на такое он не рассчитывал.
— А если не положу? – бросил косой взгляд из-под челки Кирилл и еще раз качнул чашкой. – Что тогда? Пожалуешься Сурханову, и папочка приедет и даст мне пиздюлей? Знаешь, что я на это думаю? А вот что…
Синяя кружка Кости. Любимая кружка. По-хорошему, чашку стоило бы давно выкинуть, чтоб не мешала и не мучила воспоминаниями, но рука не поднималась. И сейчас – с удивлением понял Саша, рассматривая встрепанного и обозленного Кирилла – он злился не потому, что ее взял кто-то другой, а оттого, что он сам должен был разорвать этот удерживающий его в прошлом мостик. Это его рука должна была швырнуть ее о стену. Его, не Кирилла.
Но, несмотря на это, он взорвался, увидев сотню мелких осколков на полу.
– Что… ЧТО ты делаешь?! Ты охуел? Это же любимая кружка Кости! Любимая… кружка… Кости…
Ужас, усталость, раздражение и облегчение волнами накатывают, мешая сосредоточиться и уловить, что в этот момент делает Кирилл. Саша хватается за стену в поисках опоры, он видит только тысячи синих осколков на полу, все еще слыша эхом их звон.
Надо учиться жить.
Идти к цели.
Добиваться.
Любить.
Кирилл даже не смотрит в его сторону, он снует по комнате, занятый поиском своих вещей, и все бы ничего, но Саша слишком отчетливо понимает, что будет дальше. Вот сейчас он достанет из-под дивана второй ботинок и уйдет. И на этом все окончательно закончится, так и не начавшись.
— Кирилл, ты не…— судорожно пытаясь подобрать подходящие слова, внезапно охрипшим голосом произносит Саша. В голове просто дикая свистопляска и кажется, что это не Кирилл, а он все же напился до полусмерти и теперь пребывает между сном и явью в своем галлюциногенном бреду. Он понимает, что надо как-то остановить, что-то сказать, сделать, в конце концов, но что?!
— Да нет, ты, в сущности, прав,— не обращая внимания на его слова, внезапно начинает рассуждать вслух Кирилл. – Этот, как его… Максим тебе подходит, да и вроде приличный с виду мужик. Я… рад за вас. Честно. Да, рад. Ты даже, блядь, не представляешь, как я, блядь, р-рад вашему большому пидарскому счастью,— буквально рычит Кирилл, и, прихватив свой мобильный, пытается проскочить мимо Саши в прихожую. Ему почти это удается, но в последний момент Саша выныривает из оцепенения и ловит его, обхватывая поперек груди, прижимая к себе, утыкаясь носов в лохматый затылок. Они так и замирают, не решаясь сделать лишнего движения. Никто не хочет первым нарушать странное умиротворение.
— Ладно, если хочешь, иди,— спустя долгие полминуты заставляет себя произнести Саша, но вопреки самому себе, так и не разжимает объятия.
— Не хочу.
========== Эпилог ==========
— Знаешь, Костя,— Саша лениво ворошит веткой прошлогодние листья, кучей сваленные прямо на дорожке. Благодаря нежданной оттепели, начавшейся неделю назад, почти весь снег растаял, открыв миру уродливые напоминания о несовершенстве жизни, и Саша уже почти не рад, что решился приехать. Эти черные проплешины с островками пожухлой травы вызывают самые противоречивые чувства. Холодно. Сыро. Одиноко. – Ты был прав. Все меняется, и чтобы просто удержаться на месте, надо бежать изо всех сил. Как та Алиса… Вот уж никогда не думал, что когда-либо соглашусь с подобным. Но, как ни странно, бегу. И, представь себе,— чуть мечтательно улыбается сам себе Саша,— успеваю. Нет, ты представляешь меня – меня! – настолько хитрожопым?! Кхм… Вот черт, ну и нахватался я словечек у Киры! Радует только, что не весь лексикон перенял,— он вдруг замолкает.
— Но, знаешь, точно не скажу – лучше мне от этого или хуже,— продолжает он после довольно долгой паузы. Просто по-другому. И я… порой не уверен, что поступил правильно, но, думаю, это и неважно. Иногда стоит делать, а не думать, иначе просто не успеешь.
Это стало почти традицией – приезжать сюда каждый год в конце февраля. Сначала Саше казалось, что ему не избежать неловкой ситуации при встрече с кем-то из Костиной семьи, но ни в первый, ни во второй приезд он так никого и не встретил. Это разочаровывало, заставляло думать, что он – единственный, кому это нужно, единственный, кто помнит. Даже Кирилл отказывался ездить вместе с ним. Его-то Саша как раз и не винил, он и сам с трудом понимал свое желание поехать вместе, просто это… Да, тоже расстраивало.
<center>***</center>
<i>— Саша. Са-а-аша! Ё-моё, опять… Шу-у-у-ури-и-ик!!!
Логинов приподнимает бровь, бросает вопросительный взгляд на Кирилла, но, поняв, что ничего требующего его вмешательства в сию минуту не происходит, опять погружается в чтение. Кирилл вздыхает, но, подойдя поближе, не ленится повторить громче.
— Шурик, ты меня слышишь?
— Нет. И меня, как твоего непосредственного руководителя, зовут Александр Николаевич, а не «Саша» и уж тем более не «Шурик». Это ясно? Могу для надежности даже на листике большими буквами написать, если память тебя подводит.
— М-да,— хмурится Кирилл. Дела обстоят куда хуже, чем ему показалось на первый взгляд. Логинов мало того, что не в духе, так еще и в модусе «злой начальник». Весь вид Александра говорит о том, что ему стоило бы поспать часика три-четыре, а не корпеть над документами в кабинете, а потому Кирилл, небезосновательно чувствующий себя основной причиной его недосыпа, делает еще одну попытку достучаться.
— Саш, может ты…
— Сказал же — не называй меня так,— рычит сквозь зубы Логинов, на что Кирилл, подавив желание стукнуть его побольнее, послушно поправляется.
— Кхм, Александр Николаевич, вы бы не хотели отдохнуть?
— Нет. У меня полно дел, да и Максим ждет к обеду предварительное решение, а я никак не сведу всю информацию в одну кучу. И раз уж ты там стоишь, подай тендерные документы «Сити-Индастриз».
— Твой Сурханов может и обождать,— ворчливо бурчит Кирилл, доставая папку с необходимыми Саше материалами из шкафа. Тот привычно игнорирует вполне отчетливые нотки ревности в его голосе, ведь стоит только Кириллу понять, что Саша их заметил, и все – день пропал. Он же проходу ему не даст со своей абсолютно беспочвенной ревностью, а у Саши сейчас есть дела поважнее, чем убеждать вошедшего во вкус мальчишку в ее безосновательности. И дался ему этот Максим! Хотя, Сурханов тоже хорош – подначивает Кирилла раз за разом, не обращая внимания на Сашины попытки их примирить.
— Прекращай разговоры не по теме и давай работать,— обрубает возможные попытки продолжить пререкания Саша. Кирилл что-то возмущенно бормочет себе под нос, но послушно открывает папку и принимается за дело – чувствует, стервец, когда можно спорить, а когда стоит промолчать. Жаль только, что так редко пользуется этой способностью. Саша ободряюще ему улыбается и опять погружается в изучение документов. Времени в обрез, а он вчера вместо того, чтоб ознакомиться с материалами, позволил себе уйти пораньше с работы. Нет, не то чтоб он жалел – вечер они провели просто отлично, но иногда хотелось, чтобы и Кирилл понимал важность некоторых задач.
Впрочем, это еще вопрос – кто из них более взросло себя ведет. Вот что ему стоило тогда промолчать? И главное, нашел же причину. Подумаешь, мальчишка какой-то.
<center>***</center>
— И что это было?— недобро прищурившись, интересуется Александр, придерживая за локоть уже собирающегося войти в здание Кирилла.
— Где?
— Тот парень, кто он?
— Который? – ненатурально удивляется Кирилл, но наткнувшись на серьезный взгляд Саши, сдается. – Знакомый, работает на третьем этаже у Сафронова. Старший помощник младшего дворника или как-то так,— фыркает Кирилл, но, видя, что Логинов не в том состоянии, чтобы оценить шутку, вполне серьезно добавляет:— Учились мы просто вместе, ясно? – Кириллу всегда хорошо удавалось строить из себя оскорбленную невинность, даже если на то не было причин. И особенно удачно это получалось, если они были.
— Ясно.
— Бля-я-я… И вот чего ты? – закатывает глаза Кирилл, злясь одновременно и на Сашу, и на себя. Да он с Юркой за все пять лет едва десятком слов перебросился, а тут на тебе— внезапно разговорились. Он и сам не знает, зачем согласился сходить куда-то выпить на выходных, когда совершенно точно знал, что за спиной стоит Логинов, слышавший каждое его слово.
— Я? Я – ничего. Все, проехали,— Александра, казалось бы, больше не интересует ни Кирилл, ни его недавний собеседник. Он молча вытряхивает из помятой пачки единственную сигарету и прикуривает ее, чтобы тут же закашляться.
— Идиот,— цедит Кирилл, выдирая у него из рук сигарету. – Ты же только два месяца как курить бросил, мать твою! И оно того стоило, а? Скажи? Если тебе так уж не дает покоя этот придурок, то можешь пойти со мной. Хотя, лично я плевать хотел на его приглашения, идиот ты ревнивый!
— Кирилл.
— Да чтоб ты зна… Что?
— Чтобы больше я его около тебя не видел. Понял?
Кирилл открывает, было, рот, намереваясь возразить, но, внимательно посмотрев на Александра, передумывает. Оно ему надо – ссориться из-за какого-то козла? К тому же, теперь у него есть полное право на подобную выходку с ревностью.
— Так что? – хмурится Саша, глядя на подозрительно притихшего Кирилла.
— Осознал. Каюсь. Больше не буду,— широко улыбнувшись, рапортует Кирилл, попутно припоминая, когда там конечный срок сдачи документов у «Марконикон Инк». Это веселье он не пропустит никогда.
<center>***</center>
Хотя нет, зря он так. Парень старается. Очень старается. Какой-то год, а он уже не представляет свою жизнь без Кирилла. И Саша так думает не только потому, что за такое короткое время тот умудрился пройти путь от простого стажера – по сути, бабочки-однодневки в любом офисе,— до его первого помощника. Михайловский даже предлагал парню возглавить отдел, но Кирилл отказался, заявив, что он «еще не все перенял у такого замечательного руководителя». Сашу даже перекосило, когда Владислав Семенович в красках пересказывал ему столь душещипательную беседу.
Да, он отдает себе отчет в том, что, в какой-то мере, сам приложил к этому руку, но ничуть не жалеет. Кирилл умный и очень сообразительный, так что, в любом случае, его продвижение по карьерной лестнице не заставило бы себя ждать. Саша лишь помог. Пнул, как выражается сам Кирилл.
Но работа работой, а тепло и домашний уют она заменить не в состоянии. И Саша, каждый вечер возвращаясь домой в компании Кирилла, понимает это как никто другой. Временами он забывает обо всем на свете, но теперь есть тот, кто ворвется в кабинет, громко хлопнув дверью, усядется на край стола и негромко произнесет:
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 38 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |