На следующий день нас ждали новые испытания. Наступивший начкар оказался самым жёстким из всех предыдущих. Прибыв с утра, он, видимо неплохо бухнул и, велев никого не выпускать, ничего не давать, лёг спать. Даже камера, где сидели «блатные» была закрыта. В течение всего дня нас не выпускали из камер, не давали воды и еды, не выводили на прогулки и в туалет. Лишь однажды один и? заступивших караульных просунул в смотровое окошко горлышко бутылки с водой, и мы отчасти смогли сделать по несколько глотков прохладной жидкости. Вечером нас наконец-то выпустили из камеры на вечернюю поверку. От изнуряюшей духоты пот струился ручьём, было уже даже нечем вытереться, потому что рубашки и полотенца насквозь были мокрыми. Мы стояли вдоль стены и от нас еше требовали стойки «смирно». Начкар даже не стал делать перекличку, он просто ходил вдоль нас и смотрел каждому» гла»а. Его мутный обкуренный нли опьянённый взгляд сулил недобрые мысли. Потом он вдруг ударил одного из нас кулаком в жмвог. парень согнулся, но, кряхтя, всё ещё пытался встать смирно.
аойдя КО мне. начкар сначала нанёс удзр а грудь, а потом в живог, в самую так что моё дыхание на мгновение застопорилось, я не мог глотнуть воздуха *иШЬрваные хриплые звуки. И зут я почувствовал, что всё плывёт у меня под ногами, я старался удержаться та стену, нп тщетно. Мри ноги подкосились и я начал оседать вниз... чьи-то руки подхватили меня, а дальше... я очнулся в камере, 1?яса на деревянном лежаке. Голодный обморок лечи* см только покоем и едой и если с первым дела, более менее, обстояли нормально, то с едой предстояло дожидаться смены караула и смены этого идиота, мучаюшего людей пользуясь своей возможностью и внимая какой-то своей прихоти.
Ночь выдалась прохладной, что здесь бывало очень даже редко. Кажется, кто-то пришёл нам на помощь и хотя бы убрал эту знойную щемящую духоту. Сейчас, наверное, уже за полночь, осталось совсем немного до утра, до спасительного утра. Ннкто не слышал ничего, просто двери камеры вдруг отворились сами собой и две пенистые струи заплясали по стенам и полу камеры. Люди запаниковали и бросились к выходу, но дуло автомата остановила кого-то на пороге, а потом с i руя пены из огнетушителя в лицо, и человек, корчась, падает на иол.
- Пожар! - послышался голос караульного в другом конце коридора.
- Всё пожар затих, затушили, ученья окончены! -- это уже был обкумаренный голос начкара. Дверь в камеру захлопнулась, и мы вновь погрузились в темноту, в мокрую, склизкую темноту. Пена от огнетушителей начала таять и наравне со стонами и причитаниями тех, кому она попала в глаза, слышался мягкий треск лопаюшихся пузырьков.
_ Сука, мразь поганая, ублюдок, бл*дь' -- матерился я и вытирал рубахой заблёванную пеной спину. Хотелось вышибить одним махом эту железную дверь и достать, задушить, порвать начкара в клочья. Из последних сил я сдержал желание в приступе ненависти хотя бы ударить изо всей силы по этой металлической преграде.
Никто не знает, сколько времени прошло ещё, но асе уже успели привыкнуть к сырости и уснуть, нас разбудили шум и крики в другом конце коридора. Издалека было слышно, что там происходит что-то неладное. Звон железных дверей, глухие удары и человеческие крики боли. Потом тишина, сквозь которую слышен лишь топот армейских сапог, снова скрип двери и снова удары и чья-то боль. Эта какофония с каждым разом была всё ближе и ближе. Мы поняли, что наряд идёт вдоль коридора и заглядывает во все камеры подряд. Мы были в конце этого коридора самыми последними.
Вот оии совсем рядом, в соседней камере, страх и боль приближаются. Суета, глухие удары, стон, приглушённый крик и чужая боль, которая через мгновение может стать твоей. Напряжение в камере растёт, уже, конечно, никто ие спит, все панически переглядываются, по не издают ни звука. Ладно, давайте, суки, входите, не прибьют же ведь, а это самое главное, остальное совершенно неважно. Дверь распахивается, и на пороге оказываются начкар и трое караульных. Мы вскакиваем по стойке смирно, всё, как положено, всё в пределах устава. Но этот самый устав оказывается лишь маской произвола. Начкар вглядывается в темноту, переводит взгляд с одного на другого, останавливается на Туркмене, потом на мне, снова на Туркмене, переводит взгляд на меня, всё пн*деи, но всё же окончательно его злобный взгляд упирается в Туркмена.
- Этого давай!!! - кричит он, и караульные выдёргивают Туркмена из камеры. Дверь с грохотом захлопываться, два поворота ключа и мы слышим, как Туркмена волокут в другой коней коридора. Мы всё ешё в опепенении и никто ие думает сесть. Каждый внутри себя, наверное, счастлив, что не он, ие его, не с ним это происходит. И вновь глухие удары, всхлипывание, надрывные крики. бл*дь, да кто
остановит этот беспредел, хватит же. Потом наступила тишина, глубокая, но
тревожная тишина, ожидание неизвестности. Это длилось минут десять, потом вес началось заново. Туркмена не было с нами где-то н течение часа, и всё это время мы прислушивались к каждому шороху, к каждому приглушённому звуку в другом конце коридора. Через какое-то время послышался приближающийся топот сапог s. шаркаюшийся звук чего-то стелищегося по каменному полу. Дверь в камеру о) варилась, и на порог бросили Туркмена.
- Забирайте, - всё, что бросил караульный, н мы затащили Туркмена внутрь Какое-то время он лежал без сознания, а потом послышался слабый сгон. Вс», чураясь его, разбрелись по своим углам, наверняка никто не спал, но всё равно делал вид, что спит, что нет никакого дела ему до того, что произошло,
- Нить, - первое, что простонал Туркмен.
- Подожди до утра, - попытался я его успокоить.
- Менн больно, Андрей, - сказал он и облизал окровавленные губы, - за что?
Я не знал чт о ответить, (.казать, что гг о судьба, что выбор пал именно на
Сказать, что ему не повезло, что он туркмен. Сказать, чтобы он терпел. Мне нече/ч сказать, к не могу объяснить всё это скотство, происходившее в эту- ночь. Кто виноват и кто ответит за этот беспредел. Кто защитит беззащитных. Сколько в» всём мире таких начкаров. Не вершителей зла. а мелких, подльи, ущербных ублюдков.
Утро началось вновь со скрежета дверей. Утренняя поверка и все вскакивают по стойке «смирно». Только один Туркмен, лежит без движения, Лишь при свете открытой двери мы смогли его рассмотреть. Одежда была порвана, от рубашки вообще ничего не осталось, всё тело в огромных синяках, разбитые губы и хриплое дыхание.
- Заберите его, - приказал начкар караульным, указывая на Туркмена. Это был уже другой начкар. Туркмена приподняли подмышки и уволокли, а у нас начался новый день и начался он с утренней поверки. Как оказалось, вчерашний начкар заглянул в каждую камеру и везде есть пострадавшие, но не в такой степени, чтобы вообще здесь обращать на это внимание, У кого-то разбита губа, у кого-то болит нога или бок. День мы провели без особых приключений, и ближе к вечеру появился какой-то военный комендант. У офицера были красные лычки и что-то связанное с внутренними войсками. Он поодиночке приглашал к себе содержащихся в нашей камере, после чего стало ясно, что дело касается сегодняшней ночи. Его столик был установлен под открытым небом на прогулочном дворе, и меня привели к нему самым последним. Майор разложил перед собой, какие-то бумаги, которые ворохом заняли всю площадь стола. Этим скорее он хогел подчеркнуть значимость разговора, потому что в заголовках бумаг крупными буквами было выведено «Протокол допроса. Ф. И, О, Дата». На одной из них он написал мою фамилию и сделал какие-то пометки, после чего начал задавать мне вопросы.
- Где Вы были сегодня, примерно, с часа ночи до пяти утра? - вопрос, который вызвал во мне непроизвольный смех. Майор отнёсся к этому спокойно, видимо, подобная моя реакция на этот вопрос была не первой.
- Ну, Вы же знаете, где я был, - ответил я. От майора веяла каким-то спокойствием, которое передалось и мне, наша беседа сразу приняла статус доверительной.
- Я могу знать, где Вы были, а моту не знать, это не существенно. Мне нужен Ваш ответ, чёткий и ясный. Мне нужны показания, под которыми Вы потом распишитесь.
- Я был н камере, этой каталажки, номер камеры не знаю.
- Что ты там делал, - он вдруг перешёл на «ты» и задал очередной формальный вопрос.
_Я спал.
Ciышал ли ты что-нибудь подозрительное в течение ночи.
- Нет, я спал.
То есть ты хочешь сказать, что ночью ничего не происходило.
~ £ всего лишь отвечаю на Ваш вопрос. Вы спросили, чем я занимался, я ответил.
~ 4 мне интересно знать, как в вашей камере очутился человек, который прибыл аа полностью здоровым, а сейчас лежит в областном госпитале. У парня сломана С ка, разрыв легкого и селезёнки, отбиты почки, об его спину тушили окурки н ты Хочешь сказать, что ничего не видел.
- Ну. * могу н знать информацию, которую Вам рассказали до меня.
_ да конечно, можешь. Никто ничего не знает, никто ничего не видел. Неужели вы хотите, чтобы вас здесь снова мучили и избивали, как скотов и в дальнейшем, а вы будет* молчать. Мне нужна ваша помощь, я знаю, кто это сделал, но мне нужны показания, этот человек должен предстать перед законом.
_ Вы знаете, кто это сделал, может быть, ещё кто-го это знает, но не говорит. Мне осталось сидеть здесь немного, два дня, послезавтра меня здесь не будет. Если я дам показании неизвестно, что со мной может произойти за эти два дня.
- Я гарантирую тебе безопасность.
- Вы не можете гарантировать её даже себе, а уж тем более человеку, который здесь вообще является гражданином другого государства. Мне по не нужно, не выгодно. Какие-то казахи избили туркмена, какое мне до этого дело, мне его по человечески жалко, но делу это не поможет,
-Я могу занести эти слова в протокол?
- Конечно, нет.
- Значит, ты тоже ничего не видел, не слышал. Ну. хорошо. Подпиши протокол и ты свободен, в смысле можешь возвращаться в камеру, но, если передумаешь, можем вернуться к этому вопросу.
Я подписал протокол и отправился обратно в камеру. Мне действительно очень хотелось, чтобы начкар понёс наказание, но впутываться в эту историю я просто не считал нужным. Я оступился назад?... предал Туркмена?,., оставил зло безнаказанным?... да какая разница, если через пару дней обо мне в этом каземате никто не вспомнит?.,. Я поступил так. как посчитал нужным в тот момент, и никакой юридической вины здесь нет. А мораль и совесть, они не в первый раз вступают в противоречие со мной, и эта битва идёт с переменным успехом, иногда побеждают они, иногда, конечно и я...
- Степанов!
-Я-а-а!!!
- На выход, в дежурку.
Я залез во внутренний карман и достал оттуда очки, их я ношу редко, но сегодня они, как нельзя кстати. Так я буду выглядеть интеллигентнее, можно будет подстроиться под девственника, случайную жертву. Я зашёл в дежурную комнату-, на меня исподлобья смотрел лысоватый майор.
- Здравствуйте, к Вам можно? - моя любезность явно смутила его, он лаже снял очки и пригладил к лысине остатки волос, как будто к нему зашла какая-нибудь симпатичная дамочка.
- Конечно, проходите, гражданин Сте-па-нов, - прочитал он по слогам мою фамилию в паспорте, - ну, поведайте мне, как такой интеллигентный на вид человек оказался участником драки.
~ Да не знаю я, товарищ майор, - как можно жалоезливее начал я, - вокруг всё вдруг завертелось, крики, бутылки какие-то полетели, я закрыл голову руками и Побежал!. А гут ниши сотрудники меня схватили и в автобус.
- Н-да-а-а, - протянул майор, - верш.
Он без лишних слов протянул мне обратно паспорт и, попрощавшись, я поспешу, на выход. Матч уже закончился и народ поодиночке и маленькими группами шёл сторону метро. Я постоял немного на выходе, пытаясь разглядеть чъё-ниб> знакомое лицо, но никого не было. Так простояв около десяти минут и никого н* увидев, я тоже слился с общей массой и направился ко входу метро.
Пари.
- Ну, как там, из Питера ничего не слышно?
- Вроде нет. А сколько сейчас время?
-Три часа, почти.
- До матча ещё далеко. Думаю, как раз сейчас динамики совершают пробежки н различных направлениях города Питера.
- Думаешь, их опять погонят?
~ Как два пальца... У них вообще там шансов не г, если...
- Что если?
-Ну, если, как и в прошлом году на открытой местности будут стоять и шёлка иь. Питер их так одним количеством за раз вышибет. Тут манёвр какой-то нужен.
- Значит, ты на бомжей ставишь,
- Однозначно,
- Как всегда на коньяк и «Хенесси» не предлагать?
- Давай на коньяк.
- Разбиваем, ну, мусорки не подведите, я на вас коньяк ставлю, - с этими словами я разбиваю наши с Серёгой руки, - если ничего не случится, выпьем вместе.
Мы сидим за деревянным столиком в полутьме бара, тусклый свет, смешанный с только что выпитым пивом, создаёт сказочную атмосферу. Приятное место, для того, чтобы расслабиться.
- Давайте ещё по кружечке, - настаивает Толик,
- Заказывай, но только для меня это последняя, домой пора. На работу всё-такн завтра.
Официантка бодро убирает со с гола пустые кружки и через пару минут приносит три полные. Сверкая пеной, янтарный напиток притягивает к себе, как магнит Есть в этом напитке что-то особенное, притягательное. Горьковатый вкус и пьянящая прохлада, которую он разносит по телу, не сравнима ни с чем. Есть, правда, недостаток, периодически приходится посещать заведения по нужде. Вот к сейчас, прежде чем вылить в себя очередную ёмкость, «направился в туалет. Тупо улыбаясь всем без разбора попадавшимся девицам, я, слегка пошатываясь, пошёл вдоль барной стойки в другой конец заведения. Каким всё-таки красивым кажется мир, сквозь призму всевозможных напитков и даже девушки теперь все кажутся красивыми, так и хочется прильнуть к какой-нибудь из них.
Когда я вернулся к столику, там уже сидело три человека.
- Знакомься, тто Дима, - сразу же объяснился мне Женя, кивая на нового парня, непринуждённо посасывающего пивко из моей кружки, - он динамик.
- Динамик, так что ж вы его не прессанули? - пошутил я, протягивая руку новому знакомому, - меня зовут Андрей. Значит, ты тот самый Дима, да?
- Да, а ты тот самый Андрей, как я понимаю.
- Он, он, это, - вмешался Толик, поддерживая наш разговор.
- Кстати, - вдруг вспомнил я, присаживаясь, - как в Питср-то съездили?
- А вы чего не знаете?
- Газет не читаем, с динамиками не общаемся. Чё-нить было?
- Ха, - начал он, заметно оживившись, - мы же их долбанули.
Ха а-вк,-уД°влетВ0Р&НН0 ПР0ТЯНУЛ я и чззёр руки, вспомнив о вчерашнем пари
С<"еПомня о прошлом годе, когда нас размазали по асфальту, на сей раз, мы товились основательно. Они, наверное, даже и не ожидали ничего подобного, яо;1Г,еНИли нас. Правда, сперва чуть не облажались, наших парней прессанули |,еД°м прЯМо на вокзале. Хогн они сами виноваты, потеряли всякую осторожность. ЯТ* о0^ше весь день одни п те же слухи то там наших прессанут, то тут, уже ** В ли, ЧТО всё - ничего не выйдет. Но подарочек мы им приготовили что надо, 110 ого железа неподъёмная сумка была, - Днма, как будто готовясь к долгому сказу, достал сигарету, с жадностью затянулся первой струйкой дыма и Р долЖИл, - но все основные события произошли, примерно, за час до матча. На «Петроградской» мы собираемся в большущий моб н вперёд - на штурм Карфагена. Оттуда мы двинулись колонной до стадиона. С ам до сих пор удивляюсь, как нас не поопалнли, ни полисы, ни местные ультрасы, ведь идти-ro там не близко. Видимо, госпожа Фортуна решила отдать нам прошлогодний должок. Честное слово, м думал 1ибо нас примут, либо будет какая-нибудь другая лажа по пути. Неужели у них вообще нет такого понятия, как «разведка». Да они заранее могли узнать, откуда и когда мы появимся, сколько нас будет, да н аргументы при желании можно было «палить. Элементарно всё это, странно, что они так лажанулись.
Со стороны могло показаться, что Дима даже расстроился из-за того, что питерцам не пришло в голову пропалить их. Этот рассказ явно заинтриговал меня, я уже забыл, 'гга хотел пойти домой и заказал ещё кружку пива.
- Может по водочке, - засуетился Толик, предвидя, что пошла раздача по-
крупному.
- Парни, как хотите, но я пас.
-Да, давайте по водочке, - согласился Дима, - так на чём я остановился?
- Что типа они лохи не выставили разведку, - напомнил Толик.
- Не выставили разведку? - задумчиво произнёс Дима, глядя перед собой, видимо, пиво уже нашло слабые стороны этого организма и притупило ориентацию, - а, ну, так вот, выходим к стадиону, а там нас вроде, как никто и не ждёт. Это уже потом мы увидели, что они у Дворца стояли, а но началу прыгнули просто в толпу, на тех, кто ближе стоял. Там кафе какое-то откры тое, мужичьё всякое, скарферы, в обшем, хлам один. И гут мы увидели их... Уж не помшо, что там было, крышу снесло конкретно. Такой рёв поднялся, и мы идем в атаку... Потом хлопок, глухой такой, откуда-то сзади и в их строну пролетает ракетница. Может, в кого и попала, я не знаю, не до этого было. Первые ряды пошли в стык, те тоже на дерьмиие были, но это всё не долго продолжалось, мы их сломили.
- Ну, а, сколько их было?
- Да рыл двести, наверное.
- И все убежали?
~ Да не все, конечно, кто-то встал, но без чазы, Порвали их, как грелку
поролоновую.
- Ну, вы, мусора, лдёте. Скоро с бензопилами на магчи ходить будете.
- А что, против них легко, я бы с удовольствием, - с этими словами Дима ударил кулаком по деревянному столу и рюмка водки, стоявшая перед ним, опрокинулась, покатилась и упала на пол, разбрызгивая осколки. Официантка с совком и веником быстро подбежала к нашему столику.
~ Ребятки, рюмочка-то денег стоит, - не преминула озметить она.
Уплочено, - крякнул уже дошедший до определённого состояния Дима и выложил на стол полтинник, - это вам за забозу на чай.
~ Дальше-то что было? - в гаком же состоянии стал допытываться Толик.
- Да ничею не было... Ничего интересного... Потом полисы набежали, koj о h кутузку, кого гак погнали. После матча они вроде на вокзал приезжали, но я их ^ видел. Говорят, полисы там всё оцепили. Кстати, там же труп один был.
- Чего?
- Ну, труп, натурально. Замочили мы вроде кого-то. Не из основы, конечно, но гак- болелыцик какой-то. Прессу надо читать, сегодня же все газеты только об пом и пишут. Вы прям совсем серые люди.
- Ладно, - подытожил я, - мне пора. Вы домой-то доедете?
- Доедем, нам не привыкать, мы в полном поряде.
- А мусорок что-то сдулся с вами бухать. Он-то доберётся?
- Да мы с ним на районе живем, - икнул в ответ Женя, - доедем, не сомневайся, ц же совершенно трезвый.
- Ладно, встретимся на стадионе, - я пожал всем по очереди руки и, c.u*i -<ti похлопав Диму по плечу, направился к выходу.
На улице уже опустились сумерки и лёгкий ветерок, гулявший туда сюда, приятно освежил после спёртого воздуха бара. Далековато ехаз ь до дома, думаю, приеду часам к двенадцати. Выходит, опять не высплюсь. Одно радует, что завтра меня ждёт коньяк, пари-то я выиграл.
Первый бей.
- Всё, все на месте, - подходим к автобусу и садимся, - поехали.
Пнтер в гостях, что может быть интересней. Лето, пора отпусков и каникг.к многие наши в разъездах, но вроде мы собрали неплохую компанию, чтобы помутить. Конечно, они могут собрать ещё большую толпу и это существенный плюс в противовес нашим возможностям. Кто-то приволок несколько арматур, н-да опять сверх радикально, особенно памятуя о недавнем выезде «Динамо».
- Вы сдурели, парни, на хрена нам это.
- Ха, а ты думаешь, они будут чистыми? Посмотри сюда, - говорит Виталий к показывает мне один из своих шрамом на голове, - видишь, здесь рядом можно написать «Made in Saint-Petersburg». Или ты уже забыл?
- А Макс еще и ракетницу прихватил, - вставляет кто-то, - представляешь, какой будет салют, если мы пальнём.
- Н-да, парни, но ведь это не всё так просто, а как же fair play. Ведь среди питерцев тоже есть нормальные парни.
- Конечно, среди питерцев есть нормальные парни и зовут они себя «Чужие». Д тему fair play оставь для жу рналов. На сегодня лично я забуду об этой вешм.
За окном в сумерках мелькают придорожные столбы. Уже 20 км от Москвы... 50 км... 100 км... 150 км...
...В такой жаркий день приходится трястись в раскалённом автобусе. Сухой воздух еле процеживается сквозь открытые настежь форточки и борется с запахом бензина и пота, пропитавших салон. Хочется спрятаться где-нибудь в тени, но солнце, как назло висит с моей стороны, и никакие занавески не помогают укрыться от его зноя. Вода во фляге уже наг релась и, наверное, скоро закипит, так что кисловатая на вкус влага тоже не спасает от жажды. Наш автобус сворачивает с асфальтированной дороги на просёлочную в сторону кишлака, где была запеленгована их рация. Лёгкая песчаная пыль, поднятая автобусом, без труда залетает в открытые форточки, и становиться сосем невыносимо. Обычно после сеанса связи они переносят рацию в другое место и даже если нх обнаружили, то. вряд ли удазься найти. Я гуляю по воинам, медленно поворачивая ручк> передатчика, различные позывные наполняют эфир и надо узнать среди них знакомый почерк. «NSTR» вызывает «EFCC» - это не он, «DGJB» вызывав <BJpY» _ эт0 Тоже он. Точка, тире, тире, тире, точка, тире, точка, точка, это * (Ьония звуков, непонятных для посторонних сливается в сплошной шум, но за С,*емя пребывания здесь уже начинаешь различать каждого пеленгуемого. Даже *ы между знаками могут быть разными.
Сержант вопросительно смотрит на меня, но я пожимаю плечами и мотаю головой. Ничего нет. Да и не может быть, ушёл отсюда передатчик, они практически никогда не выходят на связь из одного и того же места, это же правило.
Автоматчик нервно гладит металлический ствол, кончики пальцев, выступаюшие из обрезанных чёрных перчаток, бегают по чёрной стали. Прямо, как в кино про спецназ, но только это не кино, отчего становится немного не по себе. Вообше-то у нас очень спокойный район, по крайней мере, никаких перестрелок за последние полгода здесь не было. Говорят, что не было, а там кто его знает. Наша задача найти, запеленговать, janисать и отправить в Центр, пусть там сами расшифровывают и решают, что с этим делать.
Мы приближается к кишлаку, до него ешё далековато, но сквозь дрожащий на поверхности песка воздух уже видны глиняные домики. Автоматчик сплёвывает прямо на пол автобуса, достаёт из кармана жвачку и засовывает её в рот. Успокаивает нервы. Я поправляю свою панаму на голове и вытираю рукавом пот со лба. Чувствую, как не стёртая капелька нота медленно скатывается со лба на переносицу и ползёт вниз. Но сейчас я занят, одной рукой придерживаю наушник, чтобы ешё глубже опуститься в эфирное шипение, другой рукой медленно кручу ручку приёмника. Его иет. Да и не должно быть. И капелька пота виснет на кончике носа и соскальзывает вниз, буме. Тире, точка... стоп, медленно поворачиваю ручку назад, потом опять вперёд... Тааа-ти... мне показалось... Таза- ти! Тааа-ти! Сиг нал устойчивый! Тааа-ти, тааа-ти, Я поймал его!!! Тааа-ти, тааа-ти. Я двумя руками прижимаю наушники, очень слабый сигнал, но ошибки быть не может это он, его почерк, ои как бы подманивает, начинает повторять первую букву своего имени, разгоняется перед выходом в эфир. Тааа-ти. Тааа-ти-ти-ти. Ти-тааа- тааа. Ти. Тире, точка. Тире, точка, точка, точка. Потом гонка, тире, тире. И точка. «NB WT», уже точно, что это он.
- Пеленгуй, - толкаю я в бок задремавшего Николая, - давай, пеленгуй, я его слышу.
- Парни, мы подъезжаем, ~ в это самое время сообщает нам шофёр, но сейчас не до него, нужна полная тишина.
- Остановитесь, пожалуйста, тише, - резко фыркает Николай, и автобус тормозит и все, затаив дыхание, начинают следить за нашим пеленгатором.
- Да нет тут его ни хрена, - нарушает тишину сержант, - сигнал слабый, значит он не здесь.
- Сигнал слабый, потому что наши же его и глушат, - объясняю я, - и вообще, подождите парни, дайте нам закончить.
- Он здесь, - уверенно говорит Николай, - в пределах двух-трёх километров.
- То есть, где-то в селении, больше ему негде здесь спрятаться, - вдруг всполошился автоматчик, выплюнул жвачку и встал. Развалившийся на дальних сидениях второй автоматчик гоже встрепенулся, но отнёсся ко всему происходящему более спокойно, зевнул, потом потянулся, поправил на голове панаму и взял в руки автомат.
- Ну, что будем делать? - обращаясь вроде бы ко всем, спросил сержант.
- Ты главный, ты и решай, по мне так «хоть мусоров пойдём резать, а хошь разбежимся», - улыбаясь, произнёс второй автоматчик.
-Давайте подмогу вызовем, - предложил Первый.
- Какай подмог а, мы его ещё даже не обнаружили, - нервно всполошился сержа»*! видно он и сам слегка растерялся, - поехали в селение, заводимся.
Автобус слегка затрясся, мотор загудел и гут, сначала даже не все поняли, ч,, произошло. Одновременно со звуком вскипающего мотора раздался громки г, хлопок, и куски пересохшей земли хлынули в борт автобуса, залетая в форточки н осыпая салон.
- Миномёт! - заорал Второй и рванулся к передней двери автобуса, - двери, быстро открывай!!;
- Бл*дь, все на выход, - скомандовал сержант, и мы рванулись к передней площадке.
Перед автобусом сквозь поднявшуюся пыль мы увидели небольшую воронку от снаряда. Мы бросаемся за автобус и, перемахнув через бархан, залегаем.
- Теперь точно надо подмогу вызывать, - говорит Первый.
- Надо, конечно, надо, - нервно, срываясь на крик, заводится сержант, - толь к-., рация в автобусе.
- Я не пойду, - сразу же отрезаю я. Вдруг меня прошибает озноб и чувствуется, как внутри всё колотится, а в руках появляется лёгкая дрожь.
- Ну, а что ты предла(аешь, сидеть здесь и ждать или хочешь, давай иди, б*я чер1;з пусгыню за подмогой, - паникует Первый.
- Я пойду в пустыню, - уже спокойно отвечаю я. Чувствую, как начинаю успокаиваться, главное здесь не поддаваться панике. И ещё важнее осознать, что не надо паниковать,
- Ладно, парни, успокойтесь, сейчас достану, - пытается успокоить всех Второй.
Сержант и Второй, загребая песок, ползут вверх по бархану. Осторожно
высунувшись на поверхность, они оглядываются, так и хочется спросить их: <'Ну, что там?». Я нервно покусываю губу и трясу коленкой, кажется, что в этой ситуации спокойным остался только Второй. Все сидят в полной растерянности, в пытаюсь прислушаться к разговору сержанта и Второго. Но отсюда невозможно услышать, о чём они перешёптываются и, набравшись смелости, я ползу наверу, Песок сразу же просачивается во все открывающиеся щёлочки, заполняет ботинки, лезет запазуху, сыплется в карманы. Я заползаю наверх со стороны сержанта и осторожно приподнимаю голову.
- Ты че, пошёл отсюда, - вдруг, стиснув зубы, полушёпотом гавкает он.
- Слышь, ты давай успокаивайся и нормально рули, а то ни хрена из всего этого не выйдет, - отвечаю я, хотя, будь на его месте в такой ситуации, гоже послал бы каждого, кто не в тему лезет под руку. Я снова осторожно приподнимаю голову нал барханом, вижу наш автобус, до села метров его пятьдесят. Но разглядеть, что там твориться невозможно, автобус загораживает обтор.
- Ладно, рация с нашей стороны, - начинает план Второй, - давай я пальну т калаша в стекло, йотом через него залезу в салон и возьму рацию. Она находится как раз за занавеской, значит надо стрелять в соседнее.
- А если они в зтот момент как раз в автобус пальнут? - вопрошаю я, мне действительно небезразлична судьба этого парня, тем более что из всех нас здесь он кажется мне самым респектабельным воякой.
- Тебе-то, какая разница?
- Ни хрена себе «какая разница?», если ты думаешь, что всем на тебя пох, то ты ошибаешься. Твои проблемы, >то твои проблемы, но сейчас гго наша общая проблема и решать мы её должны вместе.
- У тебя, что есть какой-то другой план?
- Нет. но можно подумать.
Некогда думать, если их таи много, то у нас вообще нет никаких шансов ~ на открытой местности. Поверь мне, это тебе не в наушниках сидеть на
°Т г ном центре. Время играет против нас, поэтому, я пошёл.
"^VeCviM всё-таки будет, как я предполагаю.
д мне до этою нет дела, эго уже будет ваша проблема, - после этого он снял ~ аму и повязал на голову армейскую бандану. Я слышал, как он взвёл автомат, и Л ткая 0чередь вдребезги разнесла одно hi боковых стекол. Подождав, примерно, К полминуты он пополз по сыпучему песку в направлении автобуса. Я почувствовал, как дрожь снова подступает ко мне, откуда-то изнутри. Это уже не детские игры, здесь всё реально и даже более того. Быть совершенно спокойным неподготовленному человеку в такой ситуации очень непросто, но эта мысль совсем
не успокаивает.
1о автобуса метров тридцать и Второй уже прополз половину пути, затаив дыхание, мы с сержантом наблюдаем за ним из-за бархана, остальные сидят внизу. Первый нервно трясёт ногой и пытается делать вид, что у него всё нормально, он хаже снова принялся за жвачку и что-то напевает себе под нос. Шофёр и Николай молча сидят, перебирая песок. Л ещё один наш попутчик сев на корточки, уткнувшись в колени и, накрыв голову руками, что-то бормочет на своём языке.
_ А кто это? - спрашиваю я у сержанта и киваю на незнакомца,
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |