Лекция. Этика хv – ХVIII веков

Лекция. ЭТИКА ХV – ХVIII ВЕКОВ

Для новых этапов развития мысли, называемых эпохой Возрождения и Новым временем, характерно мировоззрение, называемое гуманизмом, в центре которого – человек со своими земными делами, способностями, отношениями. Тогда был выдвинут идеал свободной личности, способной к творчеству, к достижению счастливой жизни на земле без божественного содействия. Новый уровень самосознания характеризовался гордостью, жизнерадостностью, поиском самоутверждения.

Провозглашалось, что человек свободен и ничем не ограничен в своих замыслах: Бог даровал ему свободную волю и, тем самым, обязанность самому определять свою судьбу, найти место в жизни и достичь счастья в этом мире. В «Речи о достоинстве человека» Пико делла Мирандола утверждал особое положение человека в мироздании, его свободу в сотворении собственного «Я». Достоинство человека, по его словам, – в свободе воли, благодаря которой возможно творческое участие в преобразовании мира. Бог не дал человеку ни определенного места в мире, ни обязанностей. Человек причастен ко всему, от низшего до наивысшего, и свободен в своем самоопределении: «О человек, ты не создан ни земным, ни небесным, ни смертным, ни бессмертным! Ибо ты сам должен быть своим художником и создать себя. Ты свободен спуститься до животного и ты можешь подняться к божественному». Итак, для мыслителей Возрождения человек – существо, способное творить самого себя: опираясь на свой разум и творческие способности, он может придать себе такую природу, которую сам пожелает. Именно свобода человека делает возможным творческое преобразование им мира. В области морали отвергался авторитет богословия: создавалась светская этика, по примеру античности основанная только на разуме. Но разум понимается узко – как рациональное познание. Развертывая свои добродетели в деятельном самоосуществлении, человечество продвигается к счастью. По мере развития человеческого разума Земля станет прекрасным садом, люди избавятся от зла и тирании. Мораль из попытки спасти душу (заранее обреченной на неудачу в отсутствие помощи Бога) превращается в «технику безопасности жизнедеятельности», в правила благополучной жизни: считалось, что добродетель сама себе награда, а порок – наказание. Человеку не нужно заниматься искоренением своих естественных желаний: мыслители Возрождения отвергли тезис о прирожденной греховности людского рода и принесли реабилитацию телесно-чувственной природе человека. В противовес средневековому мнению о ничтожестве человеческой природы отмечались ее доброта и совершенство. Лоренцо Валла в трактате «О наслаждении» выступал против аскетизма, подчеркивая противоестественность монашества и важность телесного благополучия для жизни человека. Он считал, что первородный грех не исказил волю человека, по-прежнему свободную выбирать между добром и злом. Наслаждения полезны, а страдания пагубны; важно лишь соблюдать меру в стремлении к удовольствиям. Личный интерес требует от человека правильно различать меньшее и большее блага, а также учитывать интересы других. Также и Томас Мор указывал на противоречие между проповедуемыми христианством самопожертвованием и идеалом аскетизма: «Действительно, одно из двух: или приятная жизнь, соединенная с удовольствием, дурна; если это так, ты не должен никому помогать в этом, облегчая нужду и неприятности других… Если советовать такую жизнь другим не только можно, но и должно, то почему это не применить к себе самому?». Удовольствие, согласно определению Т.Мора, – это «всякое движение и состояние тела и души, пребывая в которых, мы получаем наслаждение». Должны быть и ограничения: удовольствие – это «то, к чему стремятся не путем обиды; то, ради чего не теряется другое, более приятное; то, чего ищет не только чувство, но и разум». Значит, бывают удовольствия, «не согласные с природой»: их нужно избегать.

Джордано Бруно утверждал, что внутренние противоречия в человеке – сама суть его существования, а не временная стадия на пути к покою. Божественный свет, проникая в человека, зовет его за собой; любовь к высшему благу очищает его, придает ему творческие способности. Воля и разум соединяются в «героическом энтузиазме», возвышая человека над материальным и устремляя к истине, добру и красоте. Но путь к высшему благу пролегает через земные страдания: творец обречен на муки. Жизнь коротка, и дух скован плотью: человек никогда не постигнет космических тайн хотя его воля и разум будут развиваться. Воскресает античный идеал дружбы – отношений, основанных не на пользе или прихоти, а на родстве душ. Мишель Монтень утверждал, что в совершенной дружбе нет иных целей, кроме самой дружбы: просьбы и обязательства между друзьями не нужны, их душевные побуждения чисты и безупречны, происходит полное слияние двух воль. В работах М.Монтеня – культ счастливой и радостной жизни. По его словам, человек – «сын природы» и должен жить с ней в гармонии. Польза, радость и здравый смысл связаны: «естественная добродетель» и состоит в том, чтобы жить в соответствии с требованиями разума и природы. Но эта «великая простота» доступна дикарям.

Вопреки современникам, Никколо Макиавелли был невысокого мнения о природе человека: «Люди поступают хорошо только по необходимости; но как только они могут действовать по произволу, немедленно возникают всевозможные смуты и беспорядки… Учредителю и законодателю республики необходимо предполагать, что все люди злы и всегда склонны обнаруживать свою испорченность, как только к тому представится удобный случай». Поэтому «вооруженные проповедники почти всегда торжествуют, а безоружные обыкновенно погибают». Между республикой и монархией Н. Макиавелли предпочтение отдает республике: «Величие государств основывается не на частной выгоде, а на общем благосостоянии. Между тем общая польза без сомнения соблюдается только в республиках… Иное дело – монархия, где обыкновенно все, что государь делает в свою пользу, оскорбляет интересы общества, а что делает для общества, то невыгодно ему лично… Лучше сравнить преступления, совершенные народами, с преступлениями царей, подвиги народов – с подвигами государей, и тогда ясно скажется, что достоинство народов выше». Главное преимущество республики – соблюдение гражданских свобод: «Пока все наслаждаются благами свободы, никто не сознает, как они дороги: они состоят в том, что каждый может свободно и безбоязненно пользоваться своим имуществом, не страшиться за честь своих жен и дочерей и не бояться за личную безопасность; но, обладая всем этим, никто не чувствует себя обязанным только за то, что его не оскорбляют». Но не каждый народ способен к самоуправлению. Люди, долго жившие под властью тиранов, лишаются умения управлять собой и, избавившись от гнета сильной власти, впадают в анархию: «Множество примеров доказывают, как трудно народу, привыкшему жить под монархической властью, сохранить потом свободу, даже если он и приобрел ее… Подобный народ не что иное, как грубое животное, которое, хотя свирепо и дико, но вскормлено в тюрьме и в рабстве. Если вдруг его выпускают на свободу, то оно, не умея найти ни еды, ни пристанища, становится добычей первого, кто вздумает снова овладеть им. То же случается и с народом, привыкшим жить под властью чужого ему правительства… вскоре он снова попадает под иго, гораздо худшее, чем то, от которого он недавно освободился». Поэтому для таких народов просвещенная монархия – меньшее зло: «Из этого следует, как трудно или невозможно сохранить республику в государстве развращенном. Поэтому лучше установить в таком государстве порядок монархический, чтобы людей, дерзость которых не могут исправить законы, обуздывала, по крайней мере, власть монарха». Итак, для народа развращенного, отвыкшего от свободы (к ним Н.Макиавелли относил и своих соплеменников итальянцев) сносная жизнь может быть только под управлением государя. По словам Н.Макиавелли, блюдущий пользу государства правитель имеет право нарушать частные интересы ради общей пользы: «Ни один умный человек не будет упрекать его, если при устроении государства… он прибегнет к каким-нибудь чрезвычайным мерам. Пусть обвиняют его поступки, лишь бы оправдывали результаты их». Н.Макиавелли осуждал христианские проповеди о смирении: «Религия, если и желает нам силы, то не на подвиги, а на терпение. Это учение, как кажется, обессилило мир и предало его в жертву мерзавцам. Когда люди ради рая предпочитают переносить всякие обиды, чем мстить, мерзавцам открывается обширное и безопасное поприще». Н.Макиавелли писал о людской природе: «Люди, вообще говоря, непостоянны, лживы, боязливы и алчны… Человек, желающий в наши дни быть во всех отношениях чистым и честным, неизбежно должен погибнуть в среде бесчестного большинства». Поэтому успешно действующий политик вынужден будет отказаться от добродетельного поведения: «Было бы приятно встретить в одном государе полное развитие всех человеческих качеств. Но так как это невозможно и даже противно человеческой природе, необходимо, чтобы каждый государь стремился… избегать тех пороков, которые могут его привести к потере верховной власти… И еще, государь не должен бояться осуждения за те пороки, без которых невозможно сохранение за собой верховной власти… Есть добродетели, обладание которыми ведет только к гибели того, кто обладает ими, и есть пороки, усваивая которые, государь может достигнуть безопасности и благополучия». Например, одной из таких «лишних» добродетелей является честность: «Предусмотрительный государь не должен исполнять своих обещаний и обязательств, если такое исполнение будет для него вредно, и все мотивы, вынудившие его обещание, устранены. Конечно, если бы все люди были честны, подобный совет можно было бы счесть за безнравственный, но так как люди обыкновенно не отличаются честностью… то и государям по отношению к ним не для чего быть особенно щепетильными». Не позволяет добиться успеха политику и милосердие: «Каждый государь для своего блага должен стараться прослыть милосердным, а не жестоким. Необходимо, однако, остерегаться, чтобы милосердие не приносило вреда… Прибегая в отдельных случаях к жестокостям, государи поступают милосерднее, чем тогда, когда от избытка снисходительности допускают развитие беспорядков, ведущих к грабежу и насилию, потому что беспорядки составляют бедствие целого общества, а казни поражают только отдельных лиц… Заставляя бояться себя, государи должны, однако, стараться не возбудить против себя ненависти… Достигнуть же этого весьма нетрудно, если государь не будет нарушать имущественных и личных прав своих подданных… Люди обыкновенно скорее прощают и забывают даже смерть своих родителей, чем потерю состояния». Концепция Макиавелли была объявлена аморальной, но своим критикам он отвечал: «Между тем, как живут люди, и тем, как должны они жить, – расстояние необъятное; кто для изучения того, что должно было быть, пренебрежет изучением того, что есть в действительности, тем самым приведет себя к погибели».

Эпоха Возрождения сменилась Новым временем, развившим характерные для нее мировоззренческие черты. В основе идеала человека, характерного для Нового времени, – самоопределение свободной личности, которая полагается только на себя и свой разум в нахождении предельных оснований своей деятельности. Нравственность также осмысливалась рационально. В разуме видели источник деятельности человека, в нем же – критерий перестройки природы и общества. Вера в человеческий разум привела к стремлению пересмотреть все традиционные воззрения (в том числе этические нормы) и освободиться от недоказуемых традиций, как от предрассудков. Отвергнув высшие инстанции мироздания и не желая понимать человеческие качества как основанные на божественных дарах, мыслители Нового времени поневоле выводили происхождение морали из низшего мира, животного, который, в свою очередь, понимался как совокупность механических объектов. Главной целью человека видели осуществление собственных интересов и достижение благополучия; никакие высшие цели – общественные или сверхприродные – уже не считались необходимыми для личного блага. Себялюбие из порока превращалось в неотъемлемый признак автономии личности, необходимый на пути самореализации. Отвергается добродетель щедрости: ее отождествляют с праздностью и расточительностью аристократов, противопоставляя бережливости.

Томас Гоббс, например, считал, что человек – часть природы и подчиняется ее законам. Как телесное существо, он стремится жить согласно своим чувственным влечениям, получать удовольствия и избегать страданий. Мир – механизм, и нет у человека никакого «естественного закона», кроме эгоистического стремления к собственной выгоде. Свобода человека, по Т.Гоббсу, есть отсутствие внешних препятствий для желаемого действия. Но все события в человеческой жизни причинно обусловлены и необходимы. Само желание человека не возникает свободно, а вызывается внешними объектами или привычками. Выбор между поступками, считал Т.Гоббс, – лишь борьба этих воздействий, «чередование страха и надежды»: иллюзия свободы воли происходит от того, что человек не знает сил, определяющих его действия.

Естественный закон этики – стремление человека к самосохранению и удовлетворению своих потребностей. Благо – то, что человек желает, зло – то, от чего он отвращается. Другие этические понятия относительны и зависят от того, что именно считается людьми способствующим их благу. Т.Гоббс стал одним из авторов этической теории «разумного эгоизма», ставшей наиболее популярной. Согласно этой теории, самый важный из инстинктов – инстинкт самосохранения, значит, природа человека эгоистична. Но разумный человек понимает, что, если он будет думать только о себе, то неизбежно столкновение с другими людьми – ведь все желают одних и тех же благ. Люди приходят к выводу, что разумнее ограничить себя и учитывать интересы других не из любви к ним, а из «разумного эгоизма». Мораль имеет договорное происхождение, вырастая из недоверия людей друг к другу. Человек соглашается довольствоваться такой степенью свободы по отношению к другим людям, какую он допустил бы для других людей по отношению к себе. С помощью разума люди находят моральные законы и подчиняются им ради сохранения своей жизни. В их число входят закон выполнения заключенных соглашений, закон прощения обид, закон благодарности и т.п. Все же разума явно недостаточно для справедливой регулировки конфликтов: неизбежна «война всех против всех», вызванная соперничеством, недоверием, жаждой славы и «правом всех на все». Страх – вот естественное состояние человека. Спасаясь от него, люди добровольно подчиняются сильной государственной власти, которая только и способна покарать зло и не дать жизни людей превратиться в хаос. Без сильной, внушающей страх власти не существовали бы ни мораль, ни право: она обеспечивает гражданам защиту в обмен на полное повиновение. Перед государством все люди равны – равны в своем бесправии.

Джон Локк также видел в человеке телесное существо, обладающее животными потребностями. От природы люди равны и свободны: «Естественная свобода человека заключается в том, что он свободен от какой бы то ни было власти на земле… и не подчиняется воле другого человека, но руководствуется только законом природы». Но разум и справедливость налагают на людей обязанности. Общественный договор гарантирует людям равные гражданские права: государство должно их обеспечивать, не вмешиваясь в частную жизнь.

Рене Декарт уверял, что этика – «высочайшая и совершеннейшая наука», с помощью разума можно найти ее незыблемые правила. Он поставил целью объяснить человеческие страсти, «как физик». Сам человек описывается им как физическое тело, страсти – через порождающий их физиологический механизм. Страсти – все движения души, кроме мыслей. Они автономны даже от восприятий и порабощают волю: вместо того, чтобы оценивать реальность, воля руководится мнениями. Страсти вызваны влиянием телесных движений на душу, порождая заблуждения ума и злые поступки. Р.Декартом выделялись шесть основных страстей: любовь, ненависть, радость, печаль, удивление, желание. Свобода воли – результат независимости духовной субстанции от телесной – ведет к тому, что воля может принимать решения вопреки разуму. Источник зла – воля человека, побуждающая действовать там, где нет достоверного знания. Злой поступок – следствие заблуждения, ослепляющего разум: «Достаточно правильно судить, чтобы хорошо поступать». Основные правила морали – следование общепринятым образцам поведения и твердость в реализации принятых решений. Человеку, которому общепринятые правила не по душе, следует побеждать себя, а не других, и «менять скорее свои желания, чем порядок мира». Впрочем, этика Р.Декарта далека от непротивления. Так, он считает полезным чувство гнева (ненависти и отвращения к тем, кто причинил нам зло), которое дает нам силу бороться с несправедливостью. Вреден только избыток гнева, который может вести к ответной несправедливости; требуется и точный анализ того, существует ли вызвавшая его несправедливость. Гордость – признак самоуважения и независимости; лишь ее избыток делается пороком, переходя в высокомерие и спесь. В общем, пороками становятся чрезмерные страсти, хорошие по своей природе, но не подвергшиеся гармонизации и нарушающие нормы.

В трактате «Этика» Бенедикт Спиноза пытался построить этическую теорию по принципу геометрии, протянув причинно-следственную зависимость от действия внешних тел до человеческих чувств. По его мнению, зависимость человеческая от внешних воздействий столь же строга, как и в во взаимодействиях неживых объектов. Свободна только та вещь, которая действует лишь исходя из собственной природы. Но ею может быть только субстанция! Люди убеждены, что их воля и поступки свободны, но это не так. Человеческие действия вызываются страстями, которые порождаются внешними вещами или самой душой: главные из них – влечение и желание, удовольствие и неудовольствие, любовь и ненависть. Поскольку в человеке по сути дела действует единая субстанция, нельзя говорить о его свободном выборе или ответственности. Неправильные поступки вызываются тем, что человек подчиняется страстям – смутным и ложным идеям, сама неотчетливость которых есть признак заблуждения. Зло совершает тот, кто не умеет отчетливо мыслить. Доводя свои мысли до четкой формы, человек увидит высшее благо. Сильнейшее из стремлений человека – к самопознанию: «Высшая добродетель – познавать Бога, высшее благо – познать его». Зависимость человека от собственных эмоций, согласно Б.Спинозе, есть рабство; а истинная свобода – это переход к познанию необходимости.

Итак, Б.Спинозе принадлежит знаменитое высказывание: «Свобода есть осознанная необходимость». Свобода человека – освобождение из-под власти аффектов (пассивно-страдательных состояний) и способность быть причиной самого себя. Такая свобода достигается через познание: мудрец, постигая необходимость своих поступков, обретает подлинную свободу. Хорошо все, что помогает людям жить в согласии друг с другом или с природой, а плохо все, что ввергает в несогласие, когда люди «служат друг другу препятствием» и ненавидят друг друга. По словам Б.Спинозы, мы «называем добром то, что желаем и, следовательно, то, к чему чувствуем отвращение, называем злом». Разум безошибочно видит разницу между добром и злом, но люди, не умеющие обуздать аффекты, чаще руководствуются вожделением. Поэтому желания нужно воспитывать. Идеал Б.Спинозы – человек, который познал природную и социальную необходимость и отныне руководствуется только разумом. Основа активности – движение к пользе. Каждый человек стремится сохранить и расширить свое бытие, достигнув максимальной независимости от внешних причин. Совершенствование личности (переход от управления аффектами к управлению разумом) сопровождается чувством радости. Итак, действовать добродетельно – значит стремиться к собственной пользе под руководством разума.

Согласно Готфриду Лейбницу, возможно было бы существование бесконечного множества непротиворечивых миров, но Бог сотворил наш мир: значит, лучшего мира он сотворить не мог. Мир, состоящий лишь из благого, был бы однообразен, и люди, получая одни удовольствия, пресытились бы ими. Г.Лейбниц выделял три разновидности зла: физическое (которое содействует совершенствованию души), моральное (которое есть следствие свободы воли человека, поэтому можно его избежать), метафизическое (неизбежное несовершенство тварных существ). Природа разнообразна благодаря противодействию добра и зла – и поэтому прекрасна: «Брошенное в землю зерно страдает, прежде чем произведет плод. И можно утверждать, что бедствия, тягостные временно, в конечном счете благодетельны, поскольку они суть кратчайшие пути к совершенству». Хотя замысел «наилучшего из миров» понять трудно, не человеку знать все основания, по которым Бог допускает зло, направляя все к благу. Лишь ленивый ссылается на судьбу; мудрец знает, что все недостатки сотворенного Богом бытия послужат благу.

Так попытки создания светской этики ведут все к новым учениям. Наиболее последовательную трактовку человека как природного существа, все свойства и потребности которого телесны, дали мыслители ХVIII века – эпохи Просвещения. Свойством каждого человека они считали умение трезво оценивать идеи, поступки, явления; в разуме видели универсальное средство совершенствования общества и всех сфер жизни. В этот период торжествовало материалистическое объяснение мира. Сознание тогда понимали как замкнутый внутренний мир и одновременно – как функцию мозга, способного приобретать знания.

Согласно Клоду-Адриану Гельвецию, человек – только природное существо, появившееся, когда на определенном этапе развития вечно движущаяся природа обрела способность ощущения. Память, воображение, мышление людей сводятся к испытываемым ощущениям: «Всякое суждение есть лишь рассказ о двух ощущениях, либо испытываемых в настоящий момент, либо сохранившихся в моей памяти… Можно сказать, что все умственные операции сводятся к чистым ощущениям». Основной инстинкт человека, считал Гельвеций, – это себялюбие; каждый стремится лишь к получению физических удовольствий, к самосохранению и приобретению жизненных благ. Удовлетворить свои потребности в одиночку невозможно, поэтому корыстный интерес влечет к соединению людей в общество. Например, в основе дружбы – корыстная надежда получить от друга помощь. По мнению К.Гельвеция, только воспитание (как соотнесение личного интереса индивида с интересами других людей) может научить ребенка ограничению своих потребностей. Законы общества должны соединять нравственность с личной выгодой, показывая ее полезность. Люди преклоняются только перед силой. При деспотизме выгодны пороки, поэтому большинство людей кажутся злыми; но они просто блюдут свои интересы, а если выгодной станет добродетель, люди станут добрыми. Для этого нужно равномерно распределить собственность (являющуюся «нравственным богом»), воздавая каждому по заслугам, и создать такие законы, по которым выгодна будет честность, а пороки будут наказываться. Итак, этика, считал К.Гельвеций, должна строиться подобно экспериментальным наукам, опираясь только на принципы, подтвержденные опытом. Нравственность сама по себе не существует: общество обращает внимание только на поступки людей, затрагивающие других, а не на пороки и добродетели.

Поль-Анри Гольбах также считал: главный мотив действий человека – стремление к счастью (то есть к соответствию его желаний и окружающей обстановки). Но человек не может достичь счастья без помощи других людей: он начинает содействовать счастью ближних – обязуется служить обществу, получая взамен его помощь и защиту. Человек, утверждал П.Гольбах, – часть природы, самодвижущегося «великого Целого», в которой царит строжайшая причинно-следственная закономерность. О какой свободе человека или его ответственности можно говорить? П.Гольбах откровенно признает: «Поступки людей никогда не бывают свободными: они всегда суть неизбежные следствия темперамента, приобретенных идей… одним словом, точки зрения, опирающейся на воспитание, на примеры, на жизненный опыт… Значит, человек не может быть свободным, любой его шаг управляется». Все добрые и злые качества человека – не его вина или заслуга, а так же «вынуждены силой необходимости», как цвет его волос или глаз. П.Гольбах пытался найти выход из этического тупика, утверждая, что благодаря этой теории «фаталист простит своим братьям заблуждения, ставшие необходимыми из-за их испорченности множеством причин природы». Ради себялюбия люди объединяются в общество; справедливые законы, соединяя себялюбие с общим благом, сделают людей добродетельными.

Поль Гассенди утверждал: удовольствие (стремление к счастью) и есть благо; главная добродетель – благоразумие, при котором разум руководит волей, а условие счастья – это отсутствие страха смерти. Согласно рассуждениям Эжена Кондильяка, свобода – это способность добиваться своего вопреки внутренним и внешним обстоятельствам. Она возможна, если мы в состоянии предвидеть все последствия своих поступков. Следовательно, наша свобода зависит от глубины наших знаний. Поскольку знание никогда не будет полным, наша свобода никогда не будет абсолютной, но она постепенно увеличивается.

Большинство мыслителей Нового времени разделяли концепцию общественного прогресса – веру в безграничное совершенствование знаний и способностей человека, в постоянное улучшение его жизни, в том числе и морального уровня. Так, Мари-Жан Кондорсе уверял, что знания способствуют смягчению нравов. «Социальное искусство» уничтожит противоположность между общими и личными интересами, сделав всех людей «друзьями закона». Применяя свои способности и устраняя мешающие деспотизм и невежество, человечество будет совершенствоваться, имея пределом лишь срок существования планеты.

Редкие мыслители решались выступать против общепринятой теории прогресса и намекать на то, что могущество человека не гарантирует ему счастья. Например, Жан-Жак Руссо описывал именно «естественное», доисторическое состояние человечества как безоблачное счастье, когда все люди были равны и ни один не зависел от другого. Движущей силой истории Ж.Руссо признавал развитие человеческого ума, но в результате появилось неравенство, начались гражданские войны.

Согласно Ж.Руссо, человек хорошо осознает различие между добром и злом: природа дала ему любовь к себе и к другим. Именно муки совести заставляет человека поступать добродетельно. Совесть всегда говорит ему, когда он поступает дурно, а вот разум часто обманывает. К нравственности ближе скорее простота и наивность, нежели ученость: в природе нет наук и искусств, но чем ближе к ней человек, тем он добродетельнее. Не все способности человека приносят пользу: согласно Ж.Руссо, одни из них вредят обществу, другие лишают спокойной жизни самого человека. Дикари безмятежны, не знают пороков, не воюют между собой; а с развитием ума и совершенствованием наук и искусств неравенство растет, души развращаются. Именно с концом природного равенства началась «война всех против всех». Зависть заглушила естественное сострадание, и гаснущий инстинкт добра пришлось поддерживать законами справедливости. Цивилизацию Ж.Руссо оценивал критически: атмосфера городов отравлена, открытия науки приносят больше вреда, чем пользы, искусство плодит заблуждения… Науки и искусства Ж.Руссо сравнил с гирляндами цветов, обвивающими оковы и заставляющими людей любить свое рабство. «Погрязшему в пороках и преступлениях роду человеческому» следует проклинать эти «бесполезные приобретения». Утонченная цивилизация – прикрытие нравственного несовершенства: люди снова стали равными в своем бесправии, превратившись в «тиранов самих себя и природы». Итог прогресса таков: «Человек рожден свободным, а между тем везде он в оковах».

Распространенным теориям этики противоречила точка зрения Адама Смита. Он утверждал, что моральные поступки основаны не на разумных доводах, а на чувстве симпатии, на тяготении людей друг к другу; разум лишь помогает превратить смутное чувство в систему моральных норм. Никакие общественные связи не могли бы сложиться, будь эгоизм главным чувством человека. Симпатия сводится к тому, что человек подставляет себя силой воображения на место других людей и испытывает то же, что и они. Собственные действия он также оценивает, представляя себя сторонним наблюдателем: совесть – это «идеальный зритель». Вне общения с людьми у человека не было бы понимания красивого и некрасивого, достоинств и недостатков. Эгоистические побуждения нормальны, пока они не причиняют вреда другим. Общество, согласно А.Смиту, – это основа выработки нравственных норм. Благоразумие направляет человека к здоровью, доброму имени, благосостоянию; оно присуще людям со «скромными добродетелями», помогая им соблюдать свои обязанности и стать трудолюбивыми, бережливыми, осмотрительными. Но мудрецам и героям, обладателям «превосходной головы и превосходного сердца», доступно благоразумие широкое, побуждающее их совершенствовать человечество. Главное стремление человека – улучшить свое положение, что достигается оказанием услуг другим людям: субъект, руководимый корыстными побуждениями, «невидимой рукой» направляется к общей цели. С этим соглашался Бернард Мандевиль, утверждавший, что стремление к добродетели – дорога к упадку; всякий человек стремится к личному благу, но мудрые правители так составляют законы, что корысть отдельных людей ведет к благу общему. По его мнению, «гордость и тщеславие построили больше больниц, чем все добродетели вместе взятые». Б.Мандевиль написал «Басню о пчелах», повествуя о том, как обитатели процветающего улья стали добродетельными и улей пришел в упадок. Оказалось, что мода, корысть и жажда славы способствовали экономическому процветанию, а умеренность и добродетель губительны для хозяйственной активности. Честь, утверждал Мандевиль, – «изобретение моралистов и политиков».

Бенджамин Франклин также измерял достоинства человека полезностью и определял их по тому, дают ли этому человеку кредит. Добродетели нужны для того, чтобы добиться доверия кредиторов. Главные из них, согласно Б.Франклину, – трудолюбие, бережливость и соблюдение денежных обязательств. Указываются и другие добродетели: воздержанность в еде и питье, немногословность, соблюдение чистоты, способность не волноваться по пустякам… Вырисовывается «совершенный» человек, который честным путем достигает жизненного успеха. Но полезными в разной обстановке могут быть разные поступки, и Томас Джефферсон сделал из этого логический вывод: нравственные критерии меняются у разных народов, поэтому один и тот же поступок может быть полезным и добродетельным в одной стране, вредным и порочным – в другом. Только здравый смысл поможет людям при выборе поведения.

Одной из этических систем, пытающихся вывести нравственность из эгоистичной человеческой природы, стал утилитаризм, философскую формулировку которого дал Иеремия Бентам. Индивидуализм, считал он, – это свойство человеческой природы: каждый движим частным интересом. Главные движущие мотивы человека – избегать страдания и получать удовольствие. Причину страдания мы называем злом, причину удовольствия – добром. Польза – свойство предмета доставлять нам благо или предохранять от зла. Действие поощряется, если оно доставляет пользу и увеличивает количество удовольствий. Вот фундаментальный принцип этики, не нуждающийся в доказательствах. Как считал И.Бентам, анализ общественных проблем на основе справедливости, разумности и других абстрактных принципов – это догматизм: главный критерий всех правовых и политических форм – польза, приносимая обществу, иначе их следует упразднить. Разум заставляет человека понять, что его собственное благо зависит от общественного: разумная оценка собственных интересов показывает, что общество для индивида необходимо. Законы, обеспечивающие общий порядок, отвечают личным интересам граждан. Образование должно внушать человеку, что он, преследуя общие интересы, и себе приносит пользу. И.Бентам отождествил добро и удовольствие, зло и страдание: «Действуй так, чтобы принести как можно больше счастья как можно большему числу людей». Любое действие является нравственно положительным, если оно увеличивает сумму удовольствий людей, и нравственно отрицательным, если увеличивает сумму страданий. О ценности поступка следует судить после подсчета сумм вызываемых им удовольствий и страданий: по их силе, длительности, плодотворности (порождают ли они другие удовольствия или страдания), широте (количеству захваченных ими людей)…

Но в противовес истолкованию морали как правильно понятого интереса появился этический сентиментализм. Так, Френсис Хатчесон утверждал, что основа добродетели заложена в человека природой и Богом: это – моральное чувство или действующая вне эгоистических интересов склонность ко всеобщему благу, которая заставляет людей стремиться к достойному и прекрасному. Добродетель кажется людям прекрасной, а порок – уродством: они интуитивно реагируют удовольствием на действие, направленное на общее благо, и неудовольствием – на то, что наносит ему ущерб. Именно на моральном чувстве – познавательной способности, противостоящей рассудку, – основаны законы морали. Оно есть у всех людей и не зависит от воспитания и выгоды. Итак, кроме себялюбия, у человека есть направленная на благо других людей и независимая от корыстных побуждений эмоция благожелательности. Учение о морали, согласно Ф.Хатчесону, не одобряет некие склонности человека, а побуждает его к действию ради достижения высшего счастья – совершенства. Какая же из способностей человека должна контролировать остальные и возводить их к счастью? Только моральное чувство, одобряющее действия, направленные на благо общества и оценивающее остальные склонности соответственно их способности на это благо послужить. Причин для злой воли в здоровом человеке нет. Не было ни «естественного» одиночного состояния человека, ни «войны всех против всех»: люди, чтобы прийти к общественному договору, изначально должны были уметь договариваться. Все законы человеческого общежития коренятся в человеческой природе. Антони Шефтсбери основной мотив человеческих поступков видел в присущей людям благожелательности. Поэтому добродетель независима от религиозных убеждений: вернее, мораль совпадает с «естественной» религией. Врожденная способность оценки – моральное чувство – называется совестью: человек чувствует ущербность зла и стремится к добродетели как к гармонии чувств. Естественное себялюбие не противостоит морали: его можно направить на благо общества.

Сентиментализму противостояла видящая основу морали в разуме интеллектуалистская этика (Р.Прайс, Г.Сиджвик). Моральное знание считалось столь же объективным, сколь научное: законы морали вечны и объективны, едины для всех людей, а иные концепции морали (в том числе сентименталистские и социально-правовые) на деле разрушают ее, представляя нравственные нормы произвольными соглашениями или субъективными чувствами, средствами для внеморальных целей. Мораль, утверждал Ричард Прайс, нельзя вывести из чего-либо внеморального: человек уже обладает непосредственно знанием правильного и неправильного, а благодаря познанию понимает свои моральные обязанности. Мораль рациональна, являясь строгой системой самоочевидных универсальных принципов; они и являются основанием для принятия решений. Лишь такая мораль может быть названа универсальной и объективной. Моральная интуиция по своей природе разумна, она не совпадает с пассивной и субъективной склонностью, которая не могла бы дать объективной основы для моральных суждений. Познание высших, безусловных моральных принципов возможно потому, что они объективны. Не является нравственным спонтанное доброе действие человека – здесь заслуга инстинкта; но разум и уважение к долгу указывают людям на должные поступки и дают моральную автономию, то есть способность действовать согласно своим убеждениям, а не внешним или внутренним воздействиям. Человек морален, когда понял природу вещей и сделал это знание основой своих поступков.

Дэвид Юм соглашался с тем, что одно из свойств человека – эгоизм, но уверял, что его не следует абсолютизировать. Эгоистические и социальные чувства тесно связаны, так как связаны интерес человека и интересы общества. По мнению Д.Юма, в человеке, кроме природного себялюбия, есть и любовь к людям, но она «не проистекает из природы, а возникает искусственно… из воспитания и человеческих соглашений». Одного разума недостаточно для морали. Д.Юм отрицал, что разум способен бороться со страстями: он выявляет последствия поступка, но мотив действия – чувство. Человек – существо слабое, подверженное ошибкам и капризам. Но людям присущи человеколюбие и симпатия. Добродетель вызывает в человеке удовольствие, а порок – боль; хотя иногда эти чувства слабы, но они не имеют внешних причин и не связаны с расчетом выгоды. Д.Юм осуждает этику, направленную на изучение общих принципов морали, и призывает заняться изучением механизма добродетельных поступков, противоречащих эгоизму. Он уверен, что с развитием общества продвигается воспитание «социальных добродетелей» – сострадания, благодарности, общительности. Д.Юм считал смирение униженностью, а гордость оценивал позитивно: это – удовольствие от того, что люди признают наши достоинства, заставляющая человека приобретать уважение людей. Порицается лишь самодовольство – преувеличенное мнение человека о себе.

Вкладом в развитие этики стал тезис Д.Юма о невозможности вывода ценностно-нормативных суждений (к которым относятся и моральные нормы) из суждений о фактах. Философы привыкли переходить от суждений со связкой «есть» к суждениям со связкой «должно», но это неправильно: невозможно вывести моральные нормы из реальности. Важнейший признак моральных суждений – нормативность: это предписание или запрет, одобрение или осуждение. Познавательные суждения говорят о фактах и могут быть доказаны; но моральные суждения не обладают ни эмпирической доказанностью, ни логической необходимостью. Откуда же берется принудительная сила моральных норм? Ведь строгое определение этическим понятиям дать невозможно: добро доставляет нам приятное чувство, а порок – страдание, как это обосновать? Согласно Д.Юму, мораль полезна для общества – отсюда ее обязательность. Источник нравственного долга – польза, которая сама по себе приятна, не требует объяснения и вызывает наше одобрение. Добродетель – это путь к полезности. Эгоизм и интерес общества не противоположны, а взаимосвязаны: всему человечеству свойственно чувство благожелательности. Как правило, разум судит о последствиях поступков, но не может судить об их пользе для общества; чувство – вот подлинный мотив поступков, а обоснование морали не играет главной роли.

Итак, в период Нового времени господствует представление о человеке как о существе утилитарном, эгоистичном. Этика добродетелей, призывавшая к совершенству, вытесняется перечнем норм и обязанностей: вместо нацеленности на добро в людях видят желание богатства и власти, а добродетель критикуют как прикрытие фальши и трусости. Гарантом морали становится не индивид, а общественные институты. Моральному долгу дается естественно-правовое обоснование: общий интерес объявляется причиной налагаемых на людей обязанностей. Вместо общего блага, самоочевидного для всех, люди сами создают представления о благе и пытаются его достигнуть, реформируя общество. Внешние ограничения, даже моральные, подвергаются сомнению; оптимизм видит в будущем неограниченный прогресс и не видит беды в ниспровержении традиций. Но обоснование морали ускользает от философов.

Философский поиск, продолжавшийся в течение Нового времени, нашел свою законченную форму в системе Иммануила Канта. Его вклад в этику огромен. Он увидел в моральном законе абсолютное и высшее благо, не связывая его исполнение с достигаемыми результатами. Повеления морали, обращенные к каждому человеку, считал И.Кант, не зависят ни от каких обстоятельств: их исполнение – долг, превышающий все остальные. И.Кант различал два вида морали – автономную и гетерономную. Автономная мораль исходит из независимости нравственных принципов от других условий и целей; гетерономная мораль основана на принципах, взятых из других форм общественного сознания – например, на природных потребностях человека, религиозных догмах или заветах авторитетов. Все гетерономные моральные системы основаны на принципе себялюбия, стремления к счастью. Лишь автономная этика свободна от личных человеческих целей. Человек должен поступать нравственно, считая при этом, что его добродетель и счастье никак не связаны. Достижение соразмерного добродетели счастья – предмет надежды, основанной на постулате бытия Бога. Но цель у морали, конечно, есть: это – сохранение человечности в человеке. Подобная цель не зависит от личных прихотей, ибо направлена на главное – сохранение человека. И.Кант пытался создать автономную, универсальную и общечеловеческую этику по образцу точной науки. По его мнению, этические истины могут быть обоснованы независимо от веры в авторитет; они так же всеобщи, как и научные концепции, но не зависят и от опыта.

В человеке есть задатки животности (он, как и всякое живое существо, стремится к самосохранению, продолжению рода и т.п.), задатки человечности и, наконец, задатки личности (разум и способность отвечать за свои поступки). Долг человека – развивать эти задатки, а не оставлять их «покрываться ржавчиной». Его единственная всеобщая цель – сохранить человечность. Человек – сам для себя «собственная последняя цель»: «Природа хотела, чтобы человек все то, что находится за пределами механического устройства его животного существования, всецело произвел из себя и заслужил только то счастье и совершенство, которое он сам создает свободно от инстинкта, свои собственным разумом». Человек, будучи жителем «двух миров», и свободен, как трансцендентальный субъект (то есть имеет свободу выбора независимо от чувственных побуждений), и подчинен законам природы, как субъект эмпирический (то есть его действия можно предсказать при знании предшествующих условий). Итак, свобода человека – это независимость от законов внешнего мира, основанная на его причастности иному миру. Личные цели (счастье и т.п.) не имеют общезначимого рационального решения: это – эмпирические задачи, которые не могут служить основой нравственности. В поиске личного счастья человек попадает во все большую зависимость от внешнего мира. Лишь бескорыстный человек, отрешившись от себялюбия, может достигнуть свободы от обстоятельств, от естественного хода вещей. Веря в свою свободу, субъект воспринимает себя как изъятую из природной детерминации личность. Но мораль также безусловна и независима от обстоятельств: значит, поступки свободного человека и есть воплощение морального долга. Законы, говорящие не о сущем, а о должном, – законы морали. Долг принуждает человека поступать согласно этим законам. Конечно, долгу противостоят воля и склонности, но человек должен всегда спрашивать себя: совершил ли он бы этот поступок, если бы он противоречил его выгоде и склонностям. Сам нравственный закон – мотив для своего исполнения, других обоснований для выполнения моральных норм не нужно. Совершая нравственные поступки только из уважения к закону, человек продвигается к чистому добру (в отличие от добра эмпирического, которое ассоциируется с частным благом). Добро, согласно И.Канту, вообще не должно быть связано со счастьем или с пользой.

Моральный закон, чтобы иметь силу, должен содержать абсолютную необходимость – быть обязательным для всех и в любых условиях. Для этого такие законы «должно искать не в природе человека или в тех обстоятельствах в мире, к которые она поставлен», а в самом разуме. Эти законы от опыта не зависят и не требуют опытного подтверждения. Нарушение моральных норм есть нарушение главного закона человеческой природы, а значит – ее разрушение. Даже если нарушение является мелким и фактически никому не повредило, оно может разрушить обязательность нравственности для других людей и послужить оправданием для более серьезных проступков: поэтому закон абсолютен. Чтобы обосновать подобную мораль, И.Кант создал учение о двух реальностях. Он выделил две области: «мир природы» как материальный мир и «мир свободы» как мир нравственных процессов. Явления принадлежат к миру природы и подчиняются законам причинности; «вещи в себе» относятся к миру свободы. Человек – житель обоих миров. И.Кант выделяет два вида человеческого разума. Теоретический разум стремится к достижению единства опыта, дав целостную картину мира, но это невозможно: бытие закрыто от теоретического разума, который постигает лишь то, что сам творит. Практический разум – это способность человека к свободному действию на основе высших безусловных принципов. Он дает человеку «законы свободы» – моральные принципы, возвышающие его над миром природы. Свобода человека отличает его как существо разумное и нравственное, проявляясь в той мере, в какой он подчиняет свои индивидуальные склонности нравственному закону, а не авторитету или чувственному влечению. Мир свободы – не то, что есть, а то, что должно быть. Благодаря практическому разуму человек не является частью механизма природы: воля дает способность не постигать недоступную разуму реальность, а преобразовывать ее, создавая вещи, соответствующие представлениям.

Постулаты практического разума (аксиомы, которые мы должны считать верными, если хотим доказать собственную человечность) таковы: свобода человеческой воли (воля не зависит от природного закона причин и следствий); существование Бога (поскольку миром правят не моральные, а механические законы, их исток должен быть надмирным); бессмертие души (что делает возможным единение счастья и добродетели). Эти постулаты не имеют основания в опыте. Но вера в реальность свободы (как полной независимости воли от естественного хода вещей) необходима для того, чтобы человек мог воспринимать себя как личность, независимую от природной детерминации и способную на свободный выбор. Подобную точку зрения человеческий «разум вынужден принять вне явлений для того, чтобы мыслить себя практическим». Абсолютная ценность доброй воли может быть обоснована разумом, «не принимая в расчет какой-либо пользы». Все блага только через нее приобретают моральное качество. Добрая воля дает ценность всем остальным человеческим чертам; она обладает практической необходимостью независимо от внешних влияний, то есть никакие внешние мотивы на нее не воздействуют. Она – способность поступать согласно практическому разуму, независимо от стремления к пользе, счастью и т.п. (всего это можно было бы достичь и без разума, с помощью инстинкта). Принцип доброй воли – «общая законосообразность поступков вообще». Но реальная воля не такова: на нее воздействуют не только разум, но и случайности, субъективные влияния. Поэтому, чтобы действовать вопреки многообразным отклонениям, воля нуждается в поддержке закона, точнее – принудительного повеления, императива. И.Кант разделял императивы на гипотетические (условные, говорящие о том, что данный поступок хорош для какой-либо цели или приводит к хорошим последствиям) и категорические (предписывающие поступки, хорошие сами по себе, независимо от своих последствий). Согласно И.Канту, только нравственный императив может быть категорическим. Из него и выводится вся нравственность. И.Кант предложил две его формулировки. Один вариант: «Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом» (нужно спросить себя, хорошо ли жить в обществе, где этот поступок станет всеобщим). Другой вариант: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству… как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству».

Иногда выделяют и другие оттенки этого закона: все они взаимосвязаны, так как раскрывают оттенки одного и того же требования – всеобщего правила, вопреки которому «никогда не следует поступать». Будучи «высшим законом безусловно доброй воли», при соблюдении которого добрая (то есть та, «которая не может быть злой») и автономная (то есть способная учреждать нравственный закон) воля «никогда не может сама себе противоречить», своей целью этот императив имеет самого человека. Остальные законы практического разума, говорящие не о том, что происходит, а о том, что должно происходить, выводятся из категорического императива – общеобязательного принципа, которым должны руководствоваться люди. Итак, согласно И.Канту, «добродетель есть сила в исполнении своего долга». Основной долг человека – «культивировать свою совесть, все больше прислушиваться к голосу внутреннего судьи». Единственный мотив исполнения долга – уважение к нравственному закону: человек совершает нравственные поступки просто потому, что они нравственные, без учета других интересов, эмпирических, или вопреки им. Долг – практическое принуждение к поступку, не учитывающее также склонностей человека, Иные мотивы нравственными не являются, даже «добрые» чувства человека, его симпатия к людям: эти мотивы не обладают той степенью обязательности, которая присуща закону. Независимо от причинной обусловленности человеческих поступков (те же интересы, склонности и т.п., который субъективно его объясняют), нравственный долг не отменяется ею. Чтобы выяснить, соответствует ли данный поступок долгу, нужно ответить на вопрос: совершил бы человек данный поступок, если бы никакого интереса здесь не было. Так, свобода и необходимость как два типа причинности не вступают в противоречие: согласно И.Канту, даже если, скажем, необходимость заставляет человека совершить убийство, он сделает это, но считая убийство злодеянием. И.Кант был уверен, что заповедь о любви к ближнему нельзя понимать как призыв сначала полюбить, а потом сделать ему добро; напротив, «делай своим ближним добро, и это благодеяние пробудит в тебе человеколюбие (как навык склонности к благодеянию вообще)».

Именно подчинение моральному закону возвышает человека над чувственным миром – механизмом природы – и превращает его в личность. Итак, свобода человека заключается в способности действовать на основании собственных представлений, независимо от природной причинности. Свобода воли – не произвол: она сама определяет себе закон. Она возможна потому, что воля человека автономна (определяется не внешними причинами, а собственными законами). Противостоя естественному потоку событий и собственным склонностям ради того, чтобы выполнить безусловный долг, свободная воля и проявляет себя. Итак, добродетель человека – «моральная твердость воли в соблюдении им долга, который представляет собой моральное принуждение со стороны разума». Для достижения счастья необходимы иные качества, неморальные – благоразумие, вежливость, бережливость. Нарушает моральный закон человек по нескольким причинам: слабости, пристрастности (смешивая моральный мотив с корыстным), реже всего – из-за злонравия (сознательного предпочтения неморальных мотивов). Мораль коренится в человеческой природе, но для ее проявления нужно не погубить «моральные задатки» ребенка, а совершенствовать их.

Почему же движущая сила нравственности, согласно И.Канту, – долг, а не любовь? Любовь – субъективная склонность человека, которая не всегда согласуется со взятыми им на себя обязательствами. Полюбить из чувства долга нельзя, а бескорыстно благотворить – можно. Таким образом, этика И.Канта основана на умении человека подчинять свои эгоистические импульсы долгу. Именно это освобождает его: «Свободная воля и воля, подчиненная нравственным законам, – одно и то же». Но свободный человек должен подчиняться только моральным нормам: «Нет ничего ужаснее, когда действия одного человека должны подчиняться воле другого… Человек, зависящий от другого, уже не человек». Поэтому забота человека о самом себе тоже может быть его долгом: «Не допускайте безнаказанного попрания ваших прав другими». В морали человек подчинен «только своему собственному и тем не менее всеобщему законодательству». Подчинение моральным нормам не приходит в противоречие с желанием свободы, поскольку человек чувствует при этом, что его воля подчинена только закону «без посредства других влияний» на его чувства. Человек, повинуясь долгу, изъят из природной и социальной детерминации. Разумеется, цель подобной морали – не счастье одного человека, а нечто высшее: «Мораль, собственно говоря, есть учение не о том, как мы должны сделать себя счастливыми, а о том, как мы должны стать достойными счастья». Достоинство человека проявляется не в том, что «жизнь может сделать приятным», а в отношении к высшему, «в сравнении и сопоставлении с чем жизнь со всеми ее удовольствиями не имеет никакого значения». И все же нравственное сознание, по И.Канту, невозможно без убеждения в неизбежном справедливом воздаянии: просто в земной жизни оно не осуществимо. Теоретический разум не может обосновать ни возможность сосуществования в одном субъекте моральности и блаженства, ни достижение соразмерного добродетели счастья. Людям приходится верить в недоказуемое: существование Бога и бессмертие души.

Итак, этика – это система принципов практического разума. Цели (они же обязанности) у него две: перед собою – собственное совершенство человека, перед другими – деятельное уважение, когда человек делает своей целью счастье других. Первая обязанность заключается в том, что человек должен «познать самого себя» в отношении своего сердца – «доброе оно или злое» (то есть составить адекватную нравственную самооценку), а затем развивать культуру чувств, поддерживая моральное здоровье. Например, обжорство и пьянство – пороки, потому что они нарушают долг человека перед собой: погружают его в животность, лишая ловкости, контроля над собой и т.п. Смирение, или чувство своей моральной ничтожности, также противоположно этой обязанности, приводя к высокомерию или раболепию. Необходима благородная гордость, как стремление не уронить своего достоинства и осознание своей ценности; высокомерие же, при котором человек требует уважения от других, не оказывая его самому, – глупость. Любой порок как предание себя страсти – нарушение долга перед собой. Впрочем, стремление к совершенству – долг неисполнимый: перед человеком – «бесконечный прогресс». Вторая обязанность заключается в том, чтобы делать чужие цели своими собственными: наша самооценка должна ограничиваться достоинством другого человека. Этим законом запрещаются высокомерие, злословие, издевательство. Таков «этический закон совершенства»: нужно «любить своего ближнего как себя самого», признавая в нем личное достоинство, независимо от того, считаем ли мы его достойным любви и уважает ли он нас. Следует по возможности помогать людям, не надеясь на награду. Неисполнение этой обязанности – оскорбление другого. Напротив, любовь как активное благодеяние подразумевает обязанности других перед нами и является не долгом, а заслугой.

И.Кант разграничил мораль и право: объективный юридический закон касается лишь внешних действий и предписан лишь внешним образом, а этический закон распространяется на всякое долженствование. Единственное прирожденное право человека, считал И.Кант, – свобода, а право соединяет произволение людей по всеобщему внешнему закону. Всеобщий принцип права таков: правомерно всякое действие, которое может быть соединено со свободой каждого по всеобщему закону. И.Кант трактует наказание как возмездие: у него нет иных целей, ни исправления преступника, ни блага для общества, поскольку человек не может служить средством реализации чужих намерений. Преступление показывает, что человек не способен оставаться гражданином, он должен получить равное воздаяние: как преступник поступил с другим, так следует поступить с ним самим. Правомерность помилования преступников И.Кант отвергает как безнаказанность и несправедливость.

Государство необходимо: «естественная свобода» была бы постоянной войной, поэтому и появилась верховная власть, которая имеет в отношении подданных лишь права и никаких обязанностей. Свобода воли ограничивается законом ради совместных действий людей. И все же, права человека священны, каких бы жертв это не стоило власти. Политическая этика И.Канта рассматривает государства как моральные личности: к сожалению, их «насильственное саморасширение» мешает развитию морали граждан. Нынешнее состояние межгосударственных отношений – неправовое: в будущем И.Кант видел установление «высшего политического блага» – «вечного мира». Его условиями должны быть запрет на тайную дипломатию и всеобщее разоружение. Мечта о мирном союзе народов, о едином человеческом сообществе постоянно излагается в трудах философа. По мнению И.Канта, к войнам толкает людей не корысть («дух торговли» скорее толкает государства к объединению), а честолюбие. Ранее войны как средство утверждения чужих прав обладали относительной полезностью, являясь стимулом к заселению пустынных районов, но теперь разрушительные последствия войн преобладают. Война тормозит духовное развитие народов: трата сил на вооружение «задерживает полное развитие человеческой природы». Представление о том, что готовность к войне гарантирует безопасность государства, устарело. Мораль и политика совместимы: благодаря универсальности разума возможно объединение суверенных держав международным правом, показывающим мирные пути к общему благу. Однажды будет осуществлено «согласие людей через разногласие». Достоинство этики И.Канта в том, что он показал необходимость абсолютных принципов, возвышающихся над неоднозначными ситуациями и непосредственными интересами. Что до собственных философских работ, то И.Кант видел их роль такой: «Я чувствовал бы себя гораздо менее полезным, чем обыкновенный рабочий, если бы не думал, что данное рассуждение может придать ценность всем остальным, устанавливая права человечества». В поисках «абсолютного принципа моральности» он увидел его в автономии воли – основе достоинства всякого разумного существа. Целеполагание разума к нравственному идеалу человечности, считал И.Кант, не зависит от эмпирической необходимости и необъяснимо для рассудка. Но неясной осталась роль совести человека, его личного нравственного самоопределения. Неужели разума было бы вполне достаточно для того, чтобы стать моральным?

Дата добавления: 2015-08-28