- Я сказал то, что думал. - Это прозвучало почти вызовом.
- Ладно.
Не «хорошо», не «плохо», просто «ладно». И не то что бы стало обидно… Просто он лишний раз убедился, что для того, чтобы любить, объект любви совершенно не обязательно понимать.
- Больше тебе сказать нечего? Черт, ругайся, наори на меня, но только не молчи!
Ему было прощено даже это «ты».
- Все очень неправильно. - Снейп попытался встать, но Гарри удержал его за руку, и профессор смирился. - Так не должно было случиться. - Его рука скользнула по лбу гриффиндорца почти отеческим жестом. - Блажь… Обстоятельства, это должно пройти и пройдет.
- Я не хочу этого!
- Гарри…
Снейп был удивительным, он никогда не видел его таким грустным… Он никогда не любил его так сильно… Он вообще никогда раньше его не любил… И в это чувство надо было заставить верить… Его, себя, весь мир.
- Верь мне, просто поверь: я рад, что все так…
- Все не так, ты обманываешься, все сложно, я не могу объяснить…
- Так не усложняй и не объясняй! Я хочу быть обманутым. У меня есть это право, обмануться. Пусть будет ложь, если она так прекрасна. Во лжи тоже есть смысл, если она способна принести радость.
Его тело, похоже, сейчас действовало куда разумнее, чем все остальное, и оно знало, что нужно сделать… Гарри еще не успел ничего обдумать, а уже целовал Снейпа. Жадно, порывисто, предлагая всего себя без остатка и ничего не требуя взамен, и ему уступили… С колебаниями, в замешательстве, но губы Снейпа… Нет, Северуса, теперь, конечно, Северуса приоткрылись навстречу, и он не смог надолго сохранять инициативу. Ее отняли.
Он, как и все, иногда размышлял о своем первом разе, не считая того, что в большинстве планов это происходило с девушкой, он предполагал что-то нежное и романтичное, но никогда ничего столь голодного и безумного… Человек предполагает, а чувства зачастую располагают к совершенно иному.
Это было горячо, бешено, он открывался, подавался навстречу любой ласке, шипел от нетерпения, отрывая пуговицы на этой «чертовой монашеской шмотке», глотая поцелуями смех Северуса, пока Гарри яростно сражался с этим элементом его одежды, и нетерпеливо постанывал, когда получил увесистый шлепок по ягодицам за попытку отгрызть пару особенно упрямых пуговиц, которые не желали ни расстегиваться, ни отрываться. Наверное, ими обоими двигал страх: Гарри боялся, что Северус может передумать, и это заставляло его быть нетерпеливым, профессор, похоже, страшился, что он не передумает, и это наполняло его движения томной грацией, немного резковатой, призванной не очаровать, но шокировать, и от этого Гарри заводился еще больше. Когда верх от пижамы Северуса наконец-то упал на пол, он застонал как раненое животное. Красные, плохо зажившие рубцы, осквернявшие белую кожу. Черные глаза смотрели на него с вызовом, и он его принял, рванувшись вперед, прижимаясь к ним губами. В шипящем вздохе Северуса было больше удивления и боли, чем удовольствия, но это было именно то, что сейчас нужно.
- Я убью их всех, убью каждого, кто посмел причинить тебе боль… Верь мне…
Снейп усмехнулся:
- Какие мы стали кровожадные, о!.. - этот тихий стон свидетельствовал о том, что Гарри в очередной раз нашел в споре верную тактику. На этот раз весомым аргументом послужил чувствительный укус маленького, расположенного прямо под очередной обласканной его языком отметиной соска.
Он тут же поспешил закрепить достигнутый результат, повторив укус, пробежавшись по крошечной, напрягшейся от удовольствия бусинке языком, и был вознагражден тем, что Северус резко оторвал его от себя, буквально швырнув на подушки. Гарри сам помог ему снять себя штаны, постанывая от возбуждения, наверное, даже перевозбуждения, его член блестел каплей выделенной смазки, и он закричал, искренне сочувствуя их соседям за стеной, когда Северус наклонился и резко, до самого конца взял его в рот, пропуская в гладкое, влажное, божественное горло. На войне как на войне, и проигрыш более опытному противнику не такой уж позор, Гарри кончил, едва пальцы Северуса сжали его яички. Но ему этого было мало, он чувствовал себя в раю, и никто бы даже пинками не смог вытолкать его обратно на землю.
Едва его любовник отстранился, он уже жадно целовал его, пробуя свой собственный вкус, он очень шел губам Северуса, покрасневшим, мягким, солоноватым. Гарри хотел отплатить тем же и больше, много больше, использовать все возможности своего тела.
- Трахни меня! - выдохнул он, едва почувствовав новую волну возбуждения.
- Глядите-ка, командуем, - профессор резко перевернул его на живот, подкладывая подушку.
Гарри это нравилось: говорить пошлости, устраивать перебранку даже в постели - из его маленького закомплексованного нутра вырвалось жадное до огня и пожара страстей нечто, оно сметало все барьеры, топтало собственную невинность и очень хотело жить, как никогда околдованное дурманом настоящего.
Прохладные пальцы развили в стороны его ягодицы, почувствовав прикосновение влажного языка к своему анусу, он громко и с чувством чертыхнулся, в этом было что-то невероятно непристойное… Какие-то комплексы, воспитанные в нем Дурслями и даже Хогвартсом еще пытались протестовать, но куда им было спорить с Северусом, с его любовью и порожденным ею бесстыдством… Не было ни граней, ни запретов. Он хотел этого, хотел отдать всего себя, настоящего, без фальшивого жеманства и запретов. Он терял голову от этого мужчины, его тело не просто отзывалось на его ласки, оно их жаждало и не стеснялась просить. Да, он был безумен, целиком и полностью, бесповоротно, но ничего лучшего с ним пока не случалось… Ну, до того времени, пока этот язык не скользнул внутрь.
«Пытаясь не кричать о своей любви к нему, я почти съел простыню»… Странное будет у этого первого раза описание, если Гарри когда-нибудь осмелится поделиться с кем-то впечатлениями. Но это было так… он уже не мог стонать, это было не выразить даже стоном… Сдерживаться, но потом зубы сами собой вцепились в простынь, руки комкали ее… Наверное, никак иначе он прореагировать не мог, не зная, что его ожидает, предвкушая…
- Открой рот. - Он повиновался, зубы Северуса теперь терзали его шею, его возбужденный член, все еще скрытый тканью брюк, терся между ягодиц, и так хотелось его почувствовать…
Три пальца. Гарри старался, облизывал, посасывал, вымещая на них все свое желание, и когда их отняли, выместил свое негодование на злосчастной простыне.
- Будет больно…
Наверное, он хотел сказать, что ему плевать, что он хочет, даже если это его убьет, только, пожалуйста, скорее, но получилось куда правильнее и короче…
- Люблю тебя…
Сначала дискомфорт, не более, один палец, два, три - все это как-то смазалось, жаркое дыхание Северуса на его шее, и слова…
…«Сладкая песня прелюдии» чарующим голосом. Его голосом о том, какой он, Гарри, тесный, гладкий, горячий внутри, и с каким удовольствием он, Северус, все это возьмет, потому что Гарри сам напросился тем, как он подается назад, насаживаясь на пальцы, даже если ощущение необычное и не слишком приятное, потому что хочет больше… Хочет чувствовать его внутри себя…
Это было даже забавно: то, что Снейп, в принципе, ухитрялся оставаться джентльменом даже в постели. Это возбуждало Гарри куда больше, чем грязные словечки, срывавшиеся с его собственного языка, они были такими разными, им было так хорошо вместе…
Это было больно… Несмотря на то, что он был растянут пальцами, все горело. Он не мог не плакать, слезы были необоснованными, неуправляемыми, потому что, несмотря ни на что, он хотел продолжать. И едва Северус останавливался, чтобы дать ему привыкнуть к новым ощущениям, он сам подавался назад, насаживаясь на его член, так было нужно. Ему и никому больше, он чувствовал себя… Нет, описать это было невозможным… Но он попробовал, и единственное, что смог подобрать, - он был целым. Его любовник… Нет, любимый, он ценил… и его нежность, и терпение, и прерывистое дыхание, когда он старался щадить его - все это было важным, но ненужным. Гарри не знал, сколько ночей у них впереди, и стремился сделать эту своей личной Меккой. Святыней… А разве стоит бояться святости? Что боль в сравнении с обладанием? Разум? Нет, он отринул разумность… И правильно сделал: боль никуда не делась, но то, что примешивалось к ней, оно все искупало. Даже не оргазм… Неважно… Он кончил дважды, пока Северус его трахал… Или это Гарри трахал Северуса? Куда-то нахрен дружным строем пошли все рассуждения Симуса о геях пассивных и активных. Кто кого желал больше, кто был в ком, если они в итоге оставались друг с другом… Друг в друге, неважно… Все неважно, Гарри усвоил одно: в любви нет стыда и запретов, если это истинная любовь. А то, что она была таковой…
Неважно, что было вчера. Не так уж имеет значение то, что будет завтра. Маятник, он ведь движется постоянно, а не просто фиксируется в определенных точках отчета. И где-то в таком скольжении Гарри полюбил Северуса, и где-то в ответном ходе Северус ответил Гарри взаимностью, и его это сломало…
***
Вода в ванной пахла хмелем и ромашкой, она была теплой и, ну да, мягкой, уютной, совершенной… Северус лежал на спине, закрыв глаза, это значило больше, чем секс… Такие минуты. Они ехали после их первой ночи три дня, по два-три часа в сутки. Изменилось все и толком ничего, но Гарри научился ценить каждое мгновение. Он лежал на своем любимом, медленно, как губка с мыльной пеной, скользя по его телу, наслаждаясь покоем… Это один в один повторяло их ванну после первой совместно проведенной ночи. Почти ритуал… Ну да, почти… Что-то постоянное, если три дня - это срок для отношений. Впрочем, в их случае Гарри счел бы неделю вечностью. От ненависти до любви один шаг? Возможно, но это был самый трудный шаг в его жизни, и сделать его было недостаточно… С последствиями этого шага еще нужно было научиться жить.
Все влюбленные слепы? Да нет… Просто они иначе смотрят на мир. Все тот же Снейп, но раздражительность вдруг стала темпераментом, сарказм - чувством юмора, худоба теперь гордо именовала себя стройностью, что до носа… Что ж, Гарри искренне гордился таким наглядным доказательством… Ну, в смысле, он-то помнил поговорку про мужчин с большими носами и мог засвидетельствовать всем и каждому, что она истинна. Лучшем доказательством служили не слишком приятные ощущения, которые испытывала его задница от езды на мотоцикле после очередной бурной ночи. И все же… Иногда Гарри путался в обращениях, попеременно именуя профессора, то Северусом то Снейпом, злился на себя за это… А в остальном, он говорил себе, что является счастливейшим человеком. Только это было ложью.
Когда человек влюблен, для него высшей формой понятия «счастье» является радость любимого человека. А Снейп рад не был. Он был терпим, позволяя Гарри все, за что раньше, наверное, сжил бы его со свету. Он стойко переносил его нежность, потребность в ласке, он не отказывался от секса, но никогда сам не проявлял инициативу, он не говорил об их отношениях, вообще всячески уклоняясь от ответов на вопросы. Иногда Гарри начинало казаться, что он вообще остался один. Эта замкнутость начиналась, едва они покидали постель, иногда она была приятной, как во время совместных ванн, порою чертовски раздражала.
Гарри терялся, секс был действительно замечательным, потом они обычно долго нежись в воде. Вместе спали, вместе ели, но…
- Я тебе хотя бы нравлюсь?
- Я не имею привычки заниматься сексом с людьми, которые мне отвратительны.
- Это должно меня радовать?
- Это должно тебя убеждать что я, по крайней мере, не спал с Волдемортом.
- А что, у Дамблдора были шансы?
- Ну, в свете моего последнего выбора любовника… Не то что бы я ожидал однажды проснуться рядом с тобой, так что кто знает?..
- Извращенец.
- Я тоже так думаю, дай мне карту.
Ни одного разговора у них не получилось. А ведь Гарри старался… Он никогда не пасовал перед трудностями и не боялся задавать вопросы, прямо глядя в глаза Северуса, он интересовался.
- Кто я для тебя?
- А кем бы ты хотел быть?
- Любимым человеком.
- Ну, так будь, или я тебе чем-то мешаю?
Переиграть Северуса было невозможно, он не хотел ничего обсуждать, загоняя Гарри своими ответами в рамки полной неопределенности. Его даже на ссору было невозможно спровоцировать.
- Если ты переживаешь по поводу того, что я твой бывший студент и все такое…
- А что, похоже, что я переживаю?
- Нет, но…
- Мне бы стоило?
- Нет, но…
- Тогда я предпочту страдать из-за инцеста, ведь по документам ты мой сын.
- Северус, я серьезно!
- Я тоже…
Это было невыносимо, и Гарри сдался. Он понятие не имел, что между ними есть сейчас и что будет завтра. Он любил… Возможно, это было юношеским максимализмом или просто самоуверенностью, но он не видел в Северусе отрицания тому, что его чувство может быть взаимно. Подтверждений, впрочем, тоже не было. Было пусто. Было тихо. Много вопросов, никаких ответов. Сдаться? Ну уж нет… На такое Гарри был не способен, именно поэтому он сейчас медленно скользил по гладкой коже своего любовника ладонями, покрытыми гелем для душа, - это успокаивало, это придавало уверенности. Такие минуты помогали бороться с одолевающей его уже сутки мигренью. Голова болела дико, но он не позволял себе думать об этом, а тем более жаловаться. У Гарри были темы для разговора поинтереснее.
- Какие планы на завтра помимо дороги?
Снейп пожал плечами, слегка поглаживая его пальцами по спине.
- Попробуем найти еще какое-то заведение и запастись небольшим количеством наличных, нам остался всего день пути, если поторопимся…
- А нам могут понадобиться деньги в этом твоем убежище?
- Нет, но думаю, стоит подстраховаться. Вдруг придется бежать и оттуда.
Гарри хихикнул.
- Как подумаю, что буду на несколько лет заперт с тобой в четырех стенах…
- Боишься сдохнуть со скуки?
- Скорее быть затраханным до смерти.
- Следи за языком. Ему нужно найти лучшее применение, чем сквернословие.
Поскольку за этим последовал поцелуй, он не стал спорить. И все же… Было странным, что Снейп так безразличен к событиям, которые могут крупно изменить их жизнь. Жить вместе, не день, не два… Разве это будет просто? Разве не надо что-то обсудить, как-то притереться к совместному существованию… К новой форме взаимоотношений. В дороге, когда большую часть дня они проводили молча, в непрекращающейся езде… Но в том доме, о котором говорил Северус, у них, похоже, будет даже слишком много времени для общения. К чему это приведет? Не похож его профессор на человека, который любит решать проблемы по мере их поступления. Это он, а не Гарри должен пытаться что-то решить. Головная боль становилась невыносимой.
- Северус, почему мы не можем нормально обсудить наши отношения.
- А что тут обсуждать? Сколько раз и сколько поз?
Гарри разозлился. Это уже начинало раздражать. Он вылез из ванной и, замотавшись в полотенце, ругнувшись, вышел в комнату и забрался с ногами на подоконник. «Сколько раз и сколько поз!». Он любит Снейпа? Ха. Он его ненавидит. Значит, вот что для него их отношения - просто секс! Чем больше он злился, тем сильнее раскалывалась голова, он повернулся к окну. Странно, откуда в нем такое внимание к деталям. Название улицы, номера домов, лица редких прохожих, и ненависть… Много, много ненависти… Ко всему этому номеру, этому миру и, конечно, Снейпу…
- Гарри! - Он резко обернулся: профессор стоял, прислонившись к косяку, его лицо было искажено мукой, метка на белой коже казалась, почернела, как угли, она уже не была частью тела, а чем-то самобытным, темным, пугающим, притягивающим взгляд. - Вышвырни его из своей головы. Немедленно.
Черт, какой же он кретин! Гарри попытался очистить свои мысли… Удавалось плохо, но… Северус, он подставил Северуса, подставил их обоих. Он не думал, что мантра: «Пошел на хер из моей головы, красноглазый придурок!» сработает. Странно, видимо, Лорд был немного шокирован подобным обращением, потому что Гарри удалось выпихнуть его из своего сознания, но это было уже не важным… Северус закричал и, вцепившись в свою метку так, словно хотел с мясом вырвать ее из руки, медленно осел на пол.
- Что я наделал? - Спросил себя Гарри, пытаясь бороться с истерикой. Что ж, ответа не было, ущерб был еще впереди, он бросился к любимому.
Глава 11. Точка
Ему еще никогда не было так страшно. Тем более, что Снейп говорил о каких-то совершенно безумных вещах.
- Возьми со столика лампу и дай мне по голове, немедленно! Пока я в сознании, он может почувствовать, где я нахожусь, и настроить аппарацию остальных Пожирателей смерти на мою метку.
- Но…
- Просто сделай, а потом беги.
- Северус, я…
Тонкие пальцы с такой силой вцепились ему в плечо, что Гарри чуть не закричал.
- Не пытайся думать, просто делай, как я говорю…
- Хорошо же… - В том, что он огрел Северуса тяжелой настольной лампой, было даже какое-то мстительное удовольствие. Странная штука - любовь, она не предполагает того, что объект любви нельзя называть «упрямым ублюдком».
Ему было страшно, наверное, впервые в жизни, страшно не за мир, не за себя, не за друзей. Это был другой страх - непродуктивный, от него сильно разило отчаяньем. Он не собирался бросать Северуса, как бы ни сложились обстоятельства. Либо они спасутся, либо… А что, у него есть возможность хотя бы умереть рядом с тем человеком, который ему бесконечно дорог. Даже если для профессора их отношения - это «сколько раз и сколько поз», он не вправе запретить Гарри чувствовать иначе. Никто не вправе.
Черт, он забыл, какой Снейп тяжелый, дотащить его удалось только до кровати, когда Поттер услышал крик и бросился к окну.
Их было не слишком много, всего человек двадцать. Впрочем, вполне достаточно, чтобы оцепить крошечную гостиницу. Они появлялись прямо из воздуха, окутанные тьмой, визгливо на одной ноте вопила какая-то старушка, выгуливавшая в свете фонарей собаку. Сверкнула зеленая молния, и она больше не кричала, только горестно и уныло, отбежав в сторону, завыл ее старый пес. В это песне слышалось какое-то мрачное, торжествующие приветствие смерти. Гарри стало очень грустно. Что делать? Спрятать Снейпа в шкафу и попытаться сбежать? Не выход. Их все равно найдут, а он устал бегать. Даже выживать, наверное, устал. Среди нападавших не было Волдеморта. Он бы почувствовал… Да какая, собственно, разница, от чьей руки погибать. Это у Невилла все предрешено. Стало даже скучно. Он вернулся к постели, поудобнее устроил Снейпа на подушках и лег рядом, положив ему голову на плечо. Хотелось вот так уснуть и не проснуться. Было тепло, приятно, ему было плевать на шаги, крики, беготню по коридорам и голоса.
- Я проверю те номера, что слева, ты обыщи правые, - кто это может быть? Интересно, у него получится угадать? Голос женский, не слишком знакомый, но эти интонации королевы, обнаружившей, что наступила в кучу дерьма… Леди Малфой, несомненно.
- Хорошо. - А вот это уже юный лорд Драко. Что, уже призвали на военную службу в ряды темных сил? Мило. Вспомнился отчего-то магловский фильм про авиацию. Там, кажется, у летчиков были позывные. Гарри почувствовал себя безумным, представив, как Малфой активирует метку и произносит: «Хорек вызывает Темного Властелина, Хорек вызывает Темного Властелина».
Он глупо захихикал, придет же такая дурь в голову. Вроде перед смертью надо думать о чем-то более возвышенном. О возвышенном не получалось. Куда уж тут размышлять о судьбах мира, когда он лежит, обнимая Северуса, на котором не надето ничего, кроме полотенца, обернутого вокруг бедер, да и то съехало при транспортировке с пола на постель, сам в точно таком же наряде, и это гладкое теплое плечо, от которого пахнет ромашкой и хмелем… Нет, думать об этом еще хуже, чем о Малфое. Не хватало только геройски погибнуть с эрекцией. То-то Волдеморт позабавится, когда ему доставят их трупы. От хаоса, царившего в его голове, Гарри как-то не сразу среагировал на открывшуюся дверь. Только когда раздалось удивленное «О!», он немного повернул голову - а тело всё жило своей жизнью, и, похоже, страх, удивление, терзания по поводу предстоящий кончины были ему по боку. Тело устало, ему было тепло и оно зевнуло.
Дальше все происходящее напоминало сцену в немом кино. Пожиратель смерти, который не являлся женщиной и, следовательно, был Драко Малфоем, сделал пару шагов к кровати, нацелив на них палочку. В маске определенно есть свои преимущества, она позволяет скрыть все эмоции… И все же… Воистину глаза зеркало души, и это серебристое, как ртуть, зеркало в узких прорезях покрылось рябью шокированного изумления.
Гарри не было до него никакого дела, он вернул свою голову на ее законное место на плече Северуса, и второй зевок уже прикрыл ладонью - определенные манеры тете Петунье все же удалось ему привить. Малфой медленно обошел постель, вглядываясь в Снейпа, опустил палочку, провел кончиками пальцев по его высветленным, уже темнеющим у корней волосам. Гарри предостерегающе зашипел. Никто не в праве трогать его Северуса. Малфой снова на него взглянул, молча поставил ногу в ботинке прямо на край кровати. Закатал штанину, достал из чего-то вроде обхватывающих узкую голень ножен еще одну волшебную палочку и швырнул ее Гарри. Тело снова сработало вопреки логике, как и подобает хорошему ловцу, он ее поймал.
Той волшебной палочкой, что была у него в руке, Драко дважды швырнул в стену Аваду и быстрым шагом, не оборачиваясь, направился к двери.
- Ну, что там? - донесся из коридора голос его матери.
- Какие-то маглы. Настолько пьяные, что даже не проснулись. Я их убил, проверил все комнаты. Никого. - Голос Малфоя звучал удивительно ровно и спокойно, все-таки есть у этих слизеринцев какой-то особый ген, позволяющий лгать куда увереннее, чем говорить правду.
- У меня тоже только маглы, - Гарри даже представил, как презрительно скривилась лицо Нарциссы. - Спускаемся вниз, может, Белле и остальным повезло больше.
Когда их шаги стихли, Гарри вдруг понял, что, похоже, он теперь обязан Драко Малфою жизнью. Не то чтобы это его обрадовало. Пожалуй, теперь он понимал отношение Снейпа к его отцу. Это не просто принять добро от человека, с которым ты никогда не хотел бы иметь ничего общего. Проявив доброе отношение, к которому очень сложно сохранить все по-прежнему, невозможно в силу невидимых нитей навсегда сковавших вас обязательств.
***
Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем шум в гостинице стих и оживилась улица… Резко, полными страха криками. Он заставил себя встать с постели, покинув теплое убежище в объятьях с Северуса, и, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, выглянул в окно. Уже собиралась бледная от ужаса толпа, все смотрели вверх, кто-то даже указующе поднял руку. Он готов был поклясться, что знает, что они там видят. Череп с выползающий изо рта змеей, знак мрака, отметина, печать в свидетельстве о прерванных жизнях. Где-то недалеко выли полицейские серены… Значит, с минуты на минуту нагрянут авроры. Палочка Малфоя жгла руку, но она же была спасением. Подойдя к постели, он направил ее на Северуса и прошептал:
- Энервейт, - черные глаза удивленно распахнулись, но тут же по лицу пробежала судорога боли. Гарри не теряя времени, прочел коротенькое обезболивающее заклинание, которому научила его Гермиона.
- Какого черта ты колдуешь? - У него выхватили палочку.
Гарри ведь не ожидал благодарности, не так ли?
- Потому что она не моя и не твоя, это палочка Драко Малфоя. Запасная. Он почему-то решил, что твоя драгоценная персона стоит того, чтобы сохранить жизнь нам обоим.
Снейп соображал быстро.
- Хоть штаны надень, - приказал он, следуя своим рекомендациям и поднявшись с постели натягивая узкие джинсы на голое тело. Гарри послушался. - Ты говоришь, Драко был здесь, видел нас и не выдал?..
- Да.
- Это хорошо. - В голосе Снейпа звучало такое неподдельное удовольствие, что Поттер ощутил укол ревности, сильный, болезненный с внутренний руганью вроде: «Хрен ты у меня, хорек, его получишь, я тебе жизнь должен, а не любовника».
- Ты его хочешь.
Северус на секунду удивленно замер.
- Кого?
- Малфоя.
- А я должен?
- Прекрати! Заткнись, ненавижу, твои чертовы игры, мне нужен простой ответ: да или нет.
Снейп раскрыл ему объятья.
- Нужно аппарировать.
- Я с места не сдвинусь, пока ты мне не ответишь. - Что-то в Гарри взорвалось и бушевало от гнева. - Ты его хочешь?
- Нет.
- А он тебя?
- Это уже второй вопрос.
- А мне плевать, он тебя хочет?
- Если я скажу, мы, наконец, уберемся отсюда?
- Конечно.
- Он меня любит, ты доволен? Предполагает ли это физическое влечение? Я не знаю, никогда не считал нужным задаваться этим вопросом, но его чувства вызывают у меня куда больше доверия, чем твои, потому что он не закатывает скандалов в самый неподходящий момент, попусту рискуя моей жизнью.
Стыдно, больно, он покорно, как баран на закланье, шагнул в объятья Снейпа, они были холодными и злыми. В них больше не было тепла, оставалось надеяться, что на мгновение, а не навсегда… Очень хотелось надеяться.
Прижав его к себе, профессор аппарировал.
***
«Гвен»? Да, наверное, оно самое, только деревья пока с зеленой листвой, и пруд в свете дня не столь загадочен… Еще не осень, еще не волшебно, хотелось сказать: «Красиво у вас тут, вот только вряд ли надется место для гномов в саду, гиппогрифа на чердаке и магических часов, на которых столько стрелок с именами друзей, что за ними не разглядеть циферблат». Да, вот так прямо и сказать, а потом размашисто съездить по морде обладателю этого великолепного дома, найти тихий сухой угол, забиться в него и повыть.
А все потому, что на него смотрели прозрачные голубые глаза, полные обманчивого тепла и не менее лживого сочувствия, и Северус, глядя в эти глаза, не бросил в них проклятья, нет, вместо этого он, босой, в полузастегнутых джинсах, кивнул со своим обычным выражением лица. Такое бывает у человека с больным зубом, который предпочитает мужественно сносить боль, вместо того чтобы совершить визит к стоматологу.
- Как все прошло?
- По плану. Я вас оставлю, Альбус, мне надо привести себя в должный вид. Вы подождете с отчетом?
- Да, Северус, конечно, а я пока поговорю с Гарри, он, по всей видимости, нуждается в объяснениях.
Снейп кивнул и вышел, даже не взглянув в его сторону. Странно, желание выть пропало, захотелось смеяться, до хрипоты, а потом еще выпить тыквенного сока со льдом, так, чтобы совсем пропал голос… Но вместо этого он просто спросил:
- С чего вы взяли, что мне нужны объяснения? Возможно, я просто жажду крови, преимущественно вашей, директор, но если где-то рядом ходит Хмури, от его гемоглобина тоже не откажусь.
Директор сел за стол в маленьком кабинете и внимательно на него посмотрел.
- Нет, Аластора здесь нет, и поверь, он очень расстроится, услышав твои слова. Ему не так просто далась его роль, хотя ты, конечно, можешь мне не верить.
- Могу, - он кивнул и сел в кресло напротив, облокотившись на стол. - Роль? Роли? Давайте, у вас наверняка найдется для меня еще одна ложь или хотя бы полуправда… Не стесняйтесь. Я весь во внимании.
Дамблдор покачал головой.
- Ты изменился, Гарри, но это к лучшему. Все мы рано или поздно взрослеем. Ты сам этого хотел, я желал только дать тебе возможность подольше побыть ребенком. Но ведь ты настаивал. Желал знать, каково это: не быть от рождения обремененным долгом перед целым миром. Искал не веры в людей, а недоверия к ним, считал, что наша война - это грязь, а методы… Ты ничего не знал о методах, но если и не понимал, то осуждал, я дал тебе возможность все увидеть, все прочувствовать. Если для этого понадобилась ложь, что ж, я ни на секунду в ней не раскаиваюсь.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 69 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |