Страновой субъект, работающий с этими процессами социальной переинтерпретации, переинтеграции, как бы сохраняя стабильность внутри, получает свой ресурс от той социальной динамики, которую он извлекает снаружи.
Неклесса(?). С той только существенной оговоркой, что ведь на самом деле, когда говорится о структурировании, кооперировании, и переходят на этот структурный язык, это означает, что все предметности, включая социальные, культурные, антропологические, которые можно выделить, – все включены в эту мегаконверсию. Поэтому слово «социальный» перестает замыкать целое.
Суждение (продолжение). Поэтому проблема в том и состоит, что на системном уровне эта вот интуиция уже нащупана, на системно-технологическом. А что за порядок в смысле иерархии какой-то? Сила – это что, синоним эффективности? Поскольку есть вера какая-то, так скажем, что все можно сделать: сила есть ума не надо, грубо говоря.
Маняткин. Они в состоянии куража. Это их собственное выражение. Они поймали кураж. Это не мой анализ по этому поводу.
Реплика. Зуев просто когда делает перекос, упор на социальное. Да, немцы когда приходят, сразу устанавливают местное самоуправление, во время второй мировой войны у нас на территории и сейчас, только в Югославии, так что это гуманитарная технология.
Зуев(?). США уже сейчас говорит, что Назарбаев неправильную политику ведет. Что это он там на оппозицию наезжает? Надо с этим делом разобраться. По поводу Кажегезина(?) тоже.
…
Маняткин. Я думаю, что мы можем это сделать. Главное, для чего это делать? Предположим, выделим отдельно военную элиту, например, нашу, выделим, скажем, отдельную элиту Соединенных Штатов. Военный человек, вы поймите, у него другой менталитет, абсолютно. Менталитет этот заключается в том, что человек мыслит не проектами. Он живет не от проекта к проекту. Это человек, который живет служением. Это абсолютно другое понимание всех процессов. И для американского военного понимание того, что он должен свою жизнь, свой живот положить за свое отечество, абсолютно присутствует. Они говорят, да, мы готовы, т.е. у нас проблем, у военных, умереть нет, но есть проблемы у американского общества. Американское общество это не воспримет. Американскому обществу, 93-м %, не надо, чтобы американские парни гибли где-то там в Афганистане, во Вьетнаме. Это не надо, они уже это проходили. А американские говорят, да нам без разницы, все как один погибнем…
Суждение. В чем-то продолжая то, что сказал Женя, а по каким-то пунктам расходясь… Та проблематизация, часть которой я застал вчера. Это проблема сложностей самоопределения нашего политического руководства с точки зрения вообще выдвижения нетривиальных целей. На мой взгляд, в них все дело. Я все больше убеждаюсь, что миссия России не определена. Для меня эта проблема не тривиальных целевых калькуляций, а продумывания и определения миссии России, особой, в мире.
Теперь по поводу того, что тут говорил Женя с какими-то нюансами. Мне видится, что ситуация в США – это, в том числе, и про соотношение военной элиты и другой элиты. Мы прекрасно знаем, что когда губернатором становится военный, то самое слабое звено – это появляющийся шустрый мальчик, который разбирается в финансах, который ходит за ним как тень. Когда вдруг гибнет самолет, то оказывается, что в этом самолете погибает и человек, который уже накопил несколько миллионов долларов на фонд, а после этого они испаряются и исчезают.
Я и про Калининград, и про Красноярск. С этой точки зрения здесь еще один вопрос очень важный. Это проблема взаимосвязи и взаимоотношения собственно военной и финансовой элиты как лиц, так и двух типов реальностей – финансового и военного порядка. Этот вопрос мне представляется очень нетривиальным, потому что основной пункт, который был связан с событиями 11 сентября, заключался в том, что все очень плохо происходило с долларом. Это стало задевать потери пенсионных фондов. Американскому жителю все равно, что происходит в мире, но то, что пенсия вдруг может уменьшится на 30 % в результате каких-то серьезных вещей – вот это очень серьезный вопрос, люди будут крушить витрины, выступать и т.д. С этой точки зрения, в результате тех решений, которые возникли, где можно это списать на всякие военные дела, падение там…, т.е. ввести управляемый милитаризированный элемент в экономику, он здесь ряд моментов разрешил, казалось бы.
Но все в общем-то продолжается, поскольку нарушается стандартный облик республиканской администрации. Она всегда занимается своими делами и не лезет в международные отношения. А тут получилось так, что полно международных событий, но, вторая часть как бы этого пункта – это так называемые корпоративные мошенничества, которые сейчас во всю идут, которые есть специально созданная идеологема в целом очень плохого положения с американским долларом, которая сейчас переводится в то, что все крупнейшие корпорации, все крупнейшие аудиторские фирмы, в принципе, фирмы, которые осуществляли при Клинтоне в огромных масштабах мошенничества… Вот наконец господин из * начал давать показания, согласился все это аргументировать с названием лиц, фигур. Буш, на мой взгляд, прекрасный президент для наблюдения процессов, потому что он до невозможности тупой, поэтому даже видно, кто ему как советует, что он говорит, но, в принципе, это та же самая проблема, связанная с взаимоотношением решений военных истеблишментов и собственно финансовых решений.
С этой точки зрения, по поводу того, о чем спрашивал Александр Иванович, что происходит в Азиатском пространстве. Он на это тоже обращал внимание. Это момент такой, я бы сказал идеологемной, промываемой мозги, структуры и реально выкристаллизовывающихся интересов. И с точки зрения реально выкристаллизовывающихся интересов и с точки зрения специальной дисциплины, которая изучается во всех военных колледжах США, и в Вестпойнте – это так называемый учебник стратегической географии, скажем, это один из очень интересных вариантов – это стратегическая география *, где напрямую обсуждается момент, что в Центральной Азии очень интересен не Афганистан (там тоже есть алмазы), а прежде всего Иран и Ирак, и, конечно, Каспий. Потому что в зависимости от того, как все будет решаться с Ираном, Ираком и Каспием, будет переопределение всех энергоресурсных структур и систем.
Поэтому, что бы и как бы ни говорили, что бы ни пропагандировали кооперативно голосовательные или кооперативно убеждающие машины, этот интерес все равно будет прорисовываться, и он является реальным вызовом, с моей точки зрения, в том числе и для России, и для Европы, о чем я сейчас тоже немножко скажу. Значит, с этой точки зрения мне представляется, что, сейчас даже возник спор. И доклад Кургиняна с этой точки зрения тоже интересен, потому что мне кажется, что Сергей Ервандович впервые, так сказать, обнажился. И все, о чем намекали всякие покойные Кожановы и т.д., когда впервые стало очевидным…
Я Сергея Ервандовича давно знаю, у него мозг очень тонкого провокатора. Он всегда вылезает на ту площадку, будь то путч или еще что-то, до того как туда подходят те люди, про которых Женя говорил. Он на несколько секунд туда раньше успевает. С этой точки зрения абсолютно понятен вот этот стратегический, пока никак не используемый ресурс, бездарно где-то сдаваемый, выстраивания Россия – Европа – исламский мир. И весь вопрос, будет ли война, будет ли операция с Ираком или на самом деле * Саддама с Ираном, это в принципе вопрос о том, кого американцы на самом деле хотят слегка наказать в Европе: Францию соответственно, если это будет Ирак, поскольку это стратегические интересы в Ираке, там франкоговорящее население, или Германию, потому что Германия – это Иран. И в этом смысле очень важная такая системная завязка…
Никто ничего еще не успел сказать там «ме» или «бе», но он уже сказал, что если Россия на каких-то принципах (там отдельный вопрос, можно ли это * занять, ухитриться занять это стержневое место) начнет выстраивать отношение помимо уже существующих осей, там, в частности, и в этом смысле очень зыбких и ничего не определяющих турецко-германских связей, а более сложных, арабских, в том числе и персидско-арабских и Европы, то возникает совершенно другого типа игра, в этом смысле геостратегическая игра, где Штатам будет очень сложно, почему.
Потому что второй момент, который абсолютно очевиден, на который намекает Валлерштайн, на мой взгляд, только намекает, он и не обязан продумывать развал двух систем и исчезновение двух систем с позиции России. Но в принципе, его вывод очень прост, и он, на мой взгляд, более интересен, чем идеи Хантингтона.
Вот сейчас произвели небольшое расследование, где восстановили идейные корни работ Хаддингтона, первая его работа называлась «Солдаты удачи» и она являлась просто проповедником американского милитаризма до того, как он принял такой благообразный вид политолога, который там культурологией занимался. Он писал, на мой взгляд, ну, не на мой, это всем известно, такую панамериканскую серятину, связанную с таким вот квасным патриотизмом и это поэтому находится в его доктрине «* цивилизэйшн». И вот идея Хантингтона, которую он высказал во время операции в Югославии, когда сказал, мы подошли не к обсуждению вопроса двух полюсного мира, а полутораполярного мира, такой термин, где он что говорит, что есть как бы Америка, а есть такая система непонятных протекторатов, которые просто построены для полупереваривания там всяких остатков, на которые не хотелось как бы тратить каких-то энергетических ресурсов.
На мой взгляд, об этом Женя и говорил. Но, о чем здесь, на мой взгляд, идет речь? Речь идет о том, что совершенно справедливо Валлерштайн обращает внимание на то, что резкая вспышка исламского фундаментализма и вообще, религиозного фундаментализма, т.е. у этого, как у всякого сложного явления, есть свои собственные внутренние имманентные основания. Но основания не имманентные заключаются в том, при всей скудоумности и огромных издержках социалистического проекта, этот проект для огромной части стран давал надежду вырваться из гетто. А после развала социализма огромное число стран просто провалилось в дотехнологическое гетто, где возможность вообще проблем равенства, доступа к ресурсам развития у них просто отсутствует.
И вот здесь начинается очень сложный момент, который обычно, в том числе и американцы, не любят обсуждать. Это проблема американской империи. Когда я в 92 был в Казахстане, туда приезжал Бжезинский, была встреча, тогда еще А.М. Кажегильдин был лучший друг Нурсултана Абишевача. Назарбаев вообще связывал с А.М.К. судьбы казахской государственности, и Бжезинский говорил такой мрачной и надутой пблике, что вы зря – у вас у всех такие лица – развал империи это всегда хорошо, что империя – это не справедливо. Но один какой-то робкий голос сказал: «Но Америка разве не империя?» Он минутку взвешивал и сказал: «Ну, империя *, но чертовски удачливая».
Что, на мой взгляд, стоит за этим пунктом? За этим пунктом стоит то, почему я здесь говорю о Валерштайне. Есть проблема, связанная с пониманием рамки перевоспроизводства мирового порядка в целом, потому что если там возникает дырка, т.е. я нахлобучил сверху империю, но не могу контролировать условия и формы того, на какой как бы подложке это все нарисовано, то здесь возникает возможность для различного типа системных игр. В чем, например, заключаются простые вещи, начиная от лозунга директора Института Дальнего Востока по поводу того, что Азия – это не цивилизация, а система полицивилизаций, до высказывания Ивашова, на которое арабский мир тут же отреагировал, что Россия должна строить в Азии духовную государственность на духовных принципах, потому что… даже без пояснений, что за этим стоит, что вызывает сразу резкий резонанс и ответы, в том числе и арабских лидеров…
Я бы обратил внимание, что сейчас издана очень интересная книжка Хомского, «Прибыль на людях». Хомский, на мой взгляд наносит завершающий штрих сброса неолибральной доктрины. Критика Хомского, а он в этом смысле, на мой взгляд, антипод Сергея Ервандовича(?). Сергей Ервандович(?) начинает провокации, которые не состоялись. А Хомский как бы завершает ряд моментов. Т.е. в этом смысле присвоение, в частности, российским истеблишментом неолиберальной доктрины, которая Хомским очень интересно окритиковывается: пустопорожние парламентские дебаты по пустым моментам, формирование системы расчлененных гетто и там ряд еще моментов. На самом деле обнаруживается кризис государственных идеологий во всем мире.
Пункт идеологии очень важен, потому что здесь как раз возможность самоопределения России, выделение некоторых принципов, на которые может отреагировать исламский мир, здесь является очень важным и вот это вот пересечение Европа – арабы, оно, конечно, очень важно. Разговор только сейчас вскользь идет, что за счет операции 11 сентября и дальнейшего ввода войск в Афганистан, с этой афганской операцией, в том числе с созданием таких среднеазиатских протекторатов, в которых привлечены Киргизия, Узбекистан, Грузия, на мой взгляд, произошел слом сразу двух остатков, но пролом очень глубокий. Окончательно уничтожены структуры геополитического мира Ялты и Потсдама и, следовательно, все это становится недействительным, не в плане юридических решений, а в плане всей архитектуры.
Они оказываются неэффективными, поскольку с астероидными группами бороться на уровне совета безопасности становится невозможно, и здесь как бы открывается огромное пространство проектных предложений. Астероидные группы могут засекать только те государства, которые плодили эти астероидные группы, только сверяя взаимные файлы…
Например, если Америка хочет выловить тех людей, которые реально организовали эти самолетные бомбежки, то им надо просто садиться с французскими и российским коллегами, привлечь Израиль, который будет увиливать, и просто сверять своих людей, которые эти десять лет многими такими интересными вещами занимались. И там обводить в кружки и дальше все это изучать. Если они реально это хотят… Если не хотят, то как бы вот может и не надо этого делать.
Но есть еще более глубокий пролом. В последней книжке Бжезинского, которую он обсуждал с Киссинджером, обсуждается покушение на другой, очень серьезный вопрос, который вызовет безусловно отношение у всей европейской братии.
И вот здесь опять отсутствие позиции России будет чревато. Это съем, снос, в принципе, Вестфальского принципа мирных договоров с идеей невмешательства. Американцы, об это вовсю говорит и Бжезинский, считают, что в основе установления справедливого с позиции Америки миропорядка придется отказаться от принципа невмешательства, потому что ряд государств оказываются не дееспособны. И с этой точки зрения это все равно, что работа, там даже метафора такая используется с дебильными детьми: нельзя дебильному ребенку позволять включать свет, зажигать спички.
Но это очень серьезный взлом и слом, и поскольку ограничивающих пунктов здесь не намечено, не предложено, то тут, как один человек говорил, прошедший методологические штудии, эта идея чревата чреватостями. Здесь, как мне кажется, тоже такой важный пункт. С этой точки зрения я считаю стратегической ошибкой Владимира Владимировича и его групп (в принципе, если как-то подводить итог решений наших после событий 11 сентября), это то, что произошел такой негласный договор черточка сговор, где Америке была отдана на откуп Центральная Азия, а мы как бы сказали, вы нас не трогайте с Чечней, потому что здесь сломы…
Вообще анализ того поля, на котором нужно играть… Здесь должны возникать совершенно другого типа решения и ходы. Да, но, из всего сказанного, и в том числе, что я говорил и про идеологический принцип государств и про возможность выстраивания отношений Европа – арабы, для меня отнюдь не следует, что положение безнадежно или вообще ничего делать невозможно. Но ситуация в чем возникает? И вот здесь я согласен с тем, что говорил мне с утра Александр Гиреевич, что это все происходит, действительно, и очень многими ощущается на фоне того, что в российской государственной культуре происходит снижение уровня сложности предлагаемых решений, т.е. нужны явно нестандартные решения по типу операций. И вот здесь, кстати, военные аналитики, российские, которые принимают решения и их опыт мог бы быть интересен, потому что, на самом деле, оппозиция, которую Женя выстроил, проектирования - служения, она, на мой взгляд не * деятельностная, скажем так.
Полностью эта оппозиция заключается в следующем. Расчет ситуаций и предложение ситуативных решений по отношению к некоторым таким заоблачным проектам. Здесь для меня примером является операция с введением российских войск в *, которую разрабатывал Ивашов, со всеми моментами, с трусостью всего политического руководства, где под конец тот человек, который вводил войска, позвонил и спросил: «Ну как, делать?» Тот ему сказал: «Ну ты делай, но если ты задавишь хоть одного албанца, то тебя посадят, если ни одного не задавишь, то тебе даст Борис Николаевич Героя России». Он ни одного не задавил. И вот, я думаю, что такого типа решений достаточно много.
Что касается вопроса, про который Женя говорил, - о том, что американская система вооружений опережает на два порядка европейский союзников, хотя тут действительно много дрязг на эту тему. Есть прямо противоположное утверждение, связанное со стратегическими решениями, связанными в том числе с созданием всей системы лазерного оружия, размещенного на спутниках, где действительно возникает переход не к электронизации и дигитализации всего того набора технических решений, которые были созданы в 50-е гг., а выход к новым физическим принципам. Всякие интересные вещи возникают. Например, за счет облучения лазерным спутником можно в небольшом регионе менять, в том числе, психофизическое поле. У людей, например, может возникнуть ангина, когда жара 40 градусов. Они могут простыть, как будто их там просквозило и проморозило.
И здесь опять возникает момент, что возможны нестандартные ходы и решения. У нас есть люди. Но здесь мы сталкиваемся с тем, будет ли выстраиваться доктрина развития науки, которая связана не только с продажей, коммерциализацией тех технологических заделов, которые были разработаны в ВПК (еще Устинов их инвентаризировал), а как будут предлагаться проблемные решения, которые связаны действительно с попыткой выйти к новым физическим принципам? Здесь, как это ни парадоксально, никакого опережения нет.
Известный человек, идеолог в разработке высокоточного оружия в СССР и в России г-н Гвардейцев, когда все сверял, все было, с одной стороны, ноздря в ноздрю, а с другой стороны, даже с некоторым опережением. В этом смысле, тот виток, который Тоффлер обсуждает в своей книжке *, это, на мой взгляд, очень скудный такой вариант вот это самой дигитализации и виртуализации, в большей степени…
Теперь, мне кажется, нужна, конечно, типология финк-тэнкс. Я выделил бы два типа фабрик мысли. Один тип фабрик мысли – это площадки продаж дискурсивных одежд. Это типичная форма, т.е. группа, у которой нет как бы своей программы, работает, они создали такую площадку, и в принципе любые политические деятели, шамкающие, дебильные, туда могут прийти. Их научат там каким-то дискурсам, и он потом начнет там тарабанить-барабанить. И совсем другие, у которых есть своя программа, в том числе, и исследовательская, и разработческая.
Например, Йозеф *, который после событий 11 сентября невероятно подскочил с его группой, который пугал Америку исламской угрозой, начиная с раздела Боснии. На наших, в том числе на российских встречах обсуждал эту исламскую дугу, причем, раньше многих наших аналитиков про то, что моджахеды курсируют из Боснии в Чечню, потом в Афганистан, что существует единый план их подготовки. Он как бы является представителем другого типа *, т.е. человек, который движет определенную программу. Его сначала там не любили, все били, критиковали, сейчас он там суперлидер, на коне после 11 сентября.
Мне кажется, что не надо терять время на сентенции типа площадки продаж. Их надо знать, но они нам не интересны, потому что они как бы все финансово прикормлены и они как бы единственное могут сказать: давайте мы вас тоже наймем на такого типа дело внутри нашей площадки. А нужно работать с теми, у которых есть понимание того, в какую сторону движется при сложном многопозиционном действии мировой порядок. И здесь мы могли бы сработать.
Я даже думаю, что здесь есть интересные техники. Например, выбрать какого-то одного человека в американском истеблишменте и по нему долбить.
Ясно проступает из статьи про Калининград Александра Гиреевича, и я по этой позиции с ним согласен, что мы подходим к некоторому парадоксу. Издержки геополитики, внешнеполитических стратегий подводят нас к своему завершающему концу, где ни одно внутриполитическое решение уже не может быть осмысленным с точки зрения не определения внешней политики, т.е. до этого как бы в таком мешке можно было существовать, а сейчас это уже просто не возможно.
Потому что, если опять брать тот же пресловутый Калининград, то ситуация абсолютно неразрешима. Если его рассматривать как какой-то автономный, ограниченный, отрезанный кусок Российской Федерации, наоборот, все более менее интересные решения возникают из каких-то более сложных геополитических принципов, будь то транспортный коридор или даже энергетические проблемы, потому что в Литве рядом находится * с атомной электростанцией, который ** Европейский Союз. Русский город полностью с литовским мэром, т.е. там достаточно сильная группа русских соотечественников, которые все сделали по принципам местного прибалтийского этикета.
Но, в принципе, здесь любого типа решения, в том числе, и энергостратегические, дают очень интересные ходы, но для этого нужен вообще другой тип предложений. А при этом, по данным тех групп, с которыми я летом немножко общался, ситуация, которая два года назад в послании президента была обозначена как демографическая, т.е. * с потерями людей, она вообще ужасающая, даже при разном отношении к статистике. По одним данным у нас 5 млн. таких уже законченных алкоголиков, по другим – 7, а есть утверждения, что 10. То же самое с наркоманами, то же самое с бездомными детьми. Т.е. издержки, если переходить на язык, который очень любит Владимир Владимирович, менеджмента, не просто колоссальны, они в этом смысле просто страшны… За этим стоит, в том числе, отсутствие как бы внятных предложений, которые бы касались принятия решений, связанных с мобилизацией населения.
Становится очевидно, что существование вне мобилизационной формы связано с большими издержками.
Генисаретский(?). Ваш светлый образ двоится, так сказать, на три светлых образа, три ярких образа. Т.е., с одной стороны, действительно есть линия движения мысли, связанная с идентикой и со служением. А с другой стороны, ваша страсть к такому военно-политическому предпринимательству: решения в смысле создавать такие события вроде вот этого прорыва, так сказать, югославского. А чем, собственно говоря, это предпринимательство отличается от любого другого? Ничем. И в этом смысле тут какая-то неопределенность и сдвоенность.
Докладчик. Нет, с этим я абсолютно согласен
Генисаретский(?). Военно-предпринимательское событие на фоне военно-спортивных игр. Такая бодра, веселая… то ли медаль дадут, то ли…
Докладчик. С этой точкой зрения я согласен. Но там есть какое переплетение? В отличие от предпринимательства с маркетинговыми стратегиями черточка разведка, что обсуждается даже в учебниках, здесь, конечно, есть момент, связанный с государственническим определением не в плане чиновных функций, а здесь тот момент, про который Женя говорил, что я действительно идентифицирую с некоторым большим субъектом, для меня это совсем не просто слова, дает совсем другую направленность этого предпринимательства. Т.е., в этом смысле, предприниматель такие решения принимать не может. Почему? Потому что он отождествлен с другими вещами, т.е. люди, которые играют… Это очень важный момент. Я об этом вчера сказал на докладе, потому что это вопрос, в том числе и о том, где и как может присутствовать Россия вне военно-политических абстракций. И мы подошли к очень важному моменту, и мы его постоянно обсуждали. Вот будем мы сливать свою финансовую систему с мировой. И все время утверждение, что, как только начнем сливать, - ничего не останется, все переварит. И вот этот момент с выдвижением в конце мая – в июне месяце нашей нефтяной компании в международные торги с показом индекса ее капитализации в 20 млд. при 120 млд. * - все это как бы тоже очень сильно обозначило, что в этой области, т.е. в области нефти, ничего быть не может. Поэтому возникает еще один вопрос: где возможны транснациональные, но российские, корпорации, где вот эта идея опять же служения может быть действительно проявлена почти до тождества, если она будет проявлена. Таких областей несколько. Если что-то будет сделано с лесом, это долгий, тяжелый труд …
Генисаретский(?). на фоне того, что вы рассказали, американская империя выглядит как глубоко традиционная, фундаменталистская, с идеей служения. А мы как какая-то сверхмодернизированная, которая все это давно уже прошла и висит где-то, зависла в каком-то отдаленном будущем.
Докладчик: Я вам благодарен. Но здесь есть еще один момент… Пункт, по которому взрываются сознания, в том числе и американских полковников, – это обсуждение вопросов, т.е. это очень красивая игра, про которую Жена сказал, но я бы играл в обсуждение другого вопроса: как Америка относится к другой империи, а именно, к Британской. И напоминал бы, что говорил * в конец второй мировой войны, когда он сказал, что мы должны сделать все, чтобы этих британских скотов вытеснить из третьего мира, потому что британская имперская политика, направленная на превращение людей в животных и не связанная с передачей высокого уровня технологических решений, противостоит там гуманности, еще чему-то. Поэтому есть еще вот этот спектр противоречий. Потому что если как бы * империи, то *империи, тогда обсуждается вопрос, и здесь у нас есть опыт, я понимаю, что он опять же социалистический, и в этом смысле, низкий, но к нему нужно приделывать другую духовную программу, но в принципе, он есть.
Щедровицкий. У меня есть два предложения. Одно предложение: там несколько экземпляров планов, я попрошу первую строчку не воспринимать как вождизм. Я хотел бы составить список дней рождения. Второе, впишите на полях запланированные вами мероприятия.
…
Перелыгин(?). Мне понравилось «Смыслоснаб» и «Смыслосбыт». Я думаю, что надо типологией всех этих консультантов заняться в ответе на вопрос, с кем нам иметь дело, - это с одной стороны. А с другой стороны, как мы вообще строим свою консалтинговую компанию или корпорацию? Что эти ЦСР и ЦСИ – это прообраз некий или это группа думающих людей, объединенная кем-то? И в чем будущее? Потому, что вроде бы переговоры ведем и контакты есть, а, на самом деле, с кем? С кем из них завязываться и как с ними работать – это вопрос оперативного ответа. Ну, во всяком случае, для ЦСР и * точно, ну и для меня. И с этим же у меня связан вопрос об институционализации стратегического планирования как такового и об институтах стратегического планирования в мире и у нас в России.
Второй вопрос, который мне кажется важным: какие из проектов должны, на мой взгляд, выйти из рамок регионов и рамок России, которые развиваются на нескольких площадках? Наверное, это связано с ответом на вопрос, который Юрий Вячеславович задал: где возможны российские соответствующие учреждения и где вообще возможны русские стандарты жизни? Думаю, непродуманность таких наших проектов, как Калининград, Север, наша неспособность ответить на этот вопрос, связана неразработанностью данной тематики. Ну, и она уже прагматична, на мой взгляд. Видимо, это связано с этим же вопросом, который назвали межкультурной трансляцией. Что это означает?
И третье. Мне кажется, что надо отвечать на вопрос, каковы должны быть следующие или, иначе говоря, новые инфраструктуры мирового порядка. Что это означает? Как они должны быть построены и спроектированы? Я бы предложил начать с биоэнергетики. Тем более, что за ней тянутся три таких важных центра, как район Каспия, район Ближнего Востока и район Северного моря. Другая биоэнергетическая карта мира получается, и она тянет и политические и страновые изменения.
Вопрос. А Баренцево море туда не попадает?
Лектор. Ну, вот я, когда Северные моря называю, это вот и есть наш Север. Точка, где рождается другой центр. Тут, кстати говоря, вопрос, я думаю, о капитализации русской нефтяной компании.
Мужской голос. Если можно, у меня еще буквально полслова в добавление к тому, что Юра уже сказал. Мне кажется, что вообще очень интересная и важная тема, в связи с тем, что мы обсуждали безопасность, действительно, то, что Павел Владимирович вспоминал русский клуб. Есть ведь уже такие тексты, как, например, про шестую мировую войну, видимо, жители палаты № 6 скоро и седьмую начнут. Возникает очень важный вопрос относительно того, что такое метафора войны и мира. Вообще, метафора войны и метафора мира в условиях геополитических переделов. Мне кажется, что отдельная проработка этой темы, в том числе, и с участием сообщества международных чиновников и с военными профессионалами, очень важна потому, что эта тема занимает все более концептуальное место, при этом очень сильно метафоризируясь. Здесь есть очень важные аспекты: мобилизационный аспект, аспект устойчивости, то есть, проработка самого этого поля тоже очень важна.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 51 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |