30 страница. Ему хотелось разорвать ее, чтобы добраться до второй груди

Ему хотелось разорвать ее, чтобы добраться до второй груди, но это было бы всего лишь быстрое утоление, до того как они смогут добраться до укромного места в его спальне: вместо того, чтобы схватить и разорвать, он скользнул обеими ладонями вниз и под, затем медленно задрал ее футболку, обнажая грудь. Де-е-ерьмо… она не надела бюстгальтер даже на сражение, и по ряду причин это безумно возбуждало.

Не то, чтобы он нуждался в дополнительной стимуляции, когда и так был возбужден до предела.

Пока вокруг эхом раздавались звуки их поцелуев, он пощипывал вершинки ее сосков, готовых для губ, затем толкнулся в Хекс своей эрекцией. Она уловила неосознанно сделанный им намек, и провела рукой вниз по его животу прямо к…

Джон откинул голову назад. Электрический толчок, поднявшийся по его позвоночнику, был настолько мощен, что ему пришлось разорвать поцелуй.

Быстрее, чем он смог сказать «Трахни меня как следует», Хекс прижала его к стене туннеля, и он почувствовал прохладный воздух, когда она развела в стороны полы его халата. Ее губы скользили по его груди, клыки оставляли двойные следы, от которых воспламенялся каждый нерв в его теле… особенно тот, что на вершине члена.

Джон издал молчаливый крик, когда ее жаркий, влажный рот отыскал горячее, твердое местечко, скользя по нему вниз, полностью вбирая в себя, увлекая его в мир жара и посасывания. Двигаясь обратно, она действовала не спеша и осторожно, пока головка его члена не выскользнула из ее рта с мягким звуком… а затем в игру вступил ее язык. Пока Хекс трудилась над членом, его глаза были открыты, но темнота, окружающая их, заставляла Джона чувствовать себя так, словно он зажмурил веки… и, о, боже, в этой ситуации слепота была не так уж и плоха. Он мог четко представить, как она выглядит, стоя на коленях перед разведенными ногами, обтягивающая футболка задрана вверх, соски напряжены, а голова двигается вперед и назад, вперед и назад.

Ее груди покачиваются с каждым производимым движением.

Пока его дыхание врывалось и вырывалось изо рта, он почувствовал, что вес его тела распределился между поврежденной и здоровой ногами, но проклятье, если бы он почувствовал что-то кроме того, что она делала. Черт, да он мог воспламениться и не почувствовать этого.

Он и был весь в огне, и если точнее, в разгорающемся пламени, когда Хекс прижала возбужденный член к низу его живота и провела своим языком вниз, пока не добралась до тяжелых набухших яиц. Один за другим втянув их себе в рот а затем выпустив, она вернулась к посасыванию возбуждения Джона.

Хекс нашла нужный ритм и Джон продержался не долго. Поглаживание и посасывание, поглаживание и посасывание, поглаживание…

Тело Джона выгнулось, и он ударил ладонями по стене, кончая. Когда все закончилось, он потянул ее вверх и целовал долго и жестко… с намеком на возвращение услуги…

Хекс намеренно порезала его нижнюю губу и облизала крошечную ранку.

— В постель. Сейчас же.

«Так. Точно».

Джон вернул освещение и они устремились в особняк.

Надо же поврежденная нога его нисколько не беспокоила.

***

Блэй оставался за пределами комнаты Сакстона во время и после кормления, но ему не позволили покинуть особняк, чтобы немного проветриться. Кузен Куина решил, что согласно Старым Законам, он его гость-мужчина в доме Первой Семьи, и поэтому протокол требовал, чтобы Блэй оставался в доме.

По крайней мере, хорошая драка дала бы ему чувство удовлетворения и помогла скоротать время.

После прибытия Фьюри и Селены и состоявшегося знакомства, Блэй отправился в свою комнату, успокаивая себя, повторяя, что нужно разложить вещи по местам. К сожалению «горничная» рутина заняла от силы минуты две и включила в себя перекладывание книги, которую он читал, на прикроватном столике… и переброски пары черных носков из ящичка с разноцветными к ее собратьям в нижний.

Одним из недостатков опрятности было то, что не было необходимости в генеральной уборке.

Он также недавно сделал стрижку. Подстриг ногти. Хорошо хоть не приходилось удалять волосы, благодаря тому, что у вампиров не было нигде волос, за исключением головы.

Обычно, если требовалось убить время, он звонил домой, чтобы поболтать с родителями, но учитывая, что творилось у него в голове, сейчас это была далеко не лучшая идея. Почему? Ему опротивело лгать и увиливать, вместо того, чтобы сообщить маме и папе: привет, ребята, вы этого еще не знаете, но я гей… и я думаю о свидании с кузеном Куина.

О, и, кстати, он здесь.

Кормится.

Боже, мысль о том, что Сакстон берет чью-то вену, была чертовски возбуждающей… даже если это была вена Селены.

Исключая факт, что с ними был Фьюри. Скорее, конечно, для соблюдения правил приличия, чем для защиты.

Поэтому, да, он ни в коем случае не собирался приближаться к той комнате. Последнее, чего он хотел — это возбудиться перед аудиторией.

Блэй посмотрел на часы. Побродил. Попытался посмотреть телевизор. Взял книгу, которую отложил совсем недавно.

Время от времени на его телефон приходили сообщения с поля боя, ни одно из которых не поднимало его и так нервное настроение. Братству всегда отправлялись регулярные обновления, поэтому каждый своевременно получал информацию, и новости были не утешительными: Джон был ранен, поэтому он, Хекс и Куин находились в подземной клинике Дока Джейн. Штурм фермерского дома прошел успешно, но только до определенного момента — предполагаемый Главный Лессер по-прежнему оставался на свободе, и они многих убили, но все же не всех. Адрес был закреплен за стритрейсером, но он был чист. Напряжение оставалось очень высоким.

Он глянул на свои часы. Затем на настенные.

И почувствовал себя так, словно хотел закричать.

Господи, прошло так много времени с тех пор, как Сакстон и Селена начали. Почему никто не пришел и не сообщил ему, что все закончилось?

Что если что-то случилось? Док сказала, что травмы парня не представляли угрозы для жизни и кормление хорошо поможет ему…

Опять же, если какой Брат и мог сладить с Сакстоном, то это был Праймэйл. Фьюри любил оперу, искусство и хорошие книги. Может, после всего эти двое разговорились?

В конечном итоге, не в силах выдержать собственную компанию, он спустился вниз на кухню, где хозяйничал доджен, готовя Последнюю Трапезу. Он попытался помочь, предложив расставить тарелки или приборы, или нарезать овощи, или сделать отбивные для жаркого из индеек — но прислуга так разволновалась, что он вынужден был отступить.

Боже, существовала только одна вещь, способная перевернуть мир доджена с ног на голову — предложение помощи. По своей природе, они не могли позволить кому-то, о ком они заботились, делать что-то, кроме как ожидать приготовленное — но также они не могли ответить и «нет сэр».

Прежде чем стать причиной подгоревшего обеда и массового самоубийства, он покинул кухню и вышел в столовую…

Вестибюльная дверь открылась и закрылась, и Куин начал пересекать мозаичный пол.

На лице, руках и кожаных шмотках парня была кровь. Свежая, блестящая кровь.

Для разнообразия — человеческая.

Первым инстинктивным порывом Блэя было закричать, но он сдержался, потому, как не хотел акцентировать внимание на то, что Куин явно побывал там, где Джона не было.

И как много хомо сапиенс по-вашему могло находиться в клинике тренировочного центра.

И к тому же, если учесть, что он предпочитал сражаться с теми, чья кровь была черной.

Блэй вбежал на лестницу и перехватил парня, практически у кабинета Рофа — массивные двери которого были закрыты.

— Какого черта с тобой произошло?

Куин не остановился, лишь продолжив движение к комнате. Скользнув внутрь, он собирался захлопнуть дверь прямо перед носом Блэя.

Предвидя такой результат, он протиснулся внутрь.

— Почему на тебе красная кровь?

— Я не в настроении, — пробурчал Куин, раздеваясь.

Кинув кожаную куртку на комод и разоружившись у стола, он скинул свои ботинки в середине комнаты по пути в ванную. Затем стянул футболку с плеч, и в конечном итоге та оказалась на лампе.

— Почему твои руки в крови? — повторил вопрос Блэй.

— Не твое дело.

— Что ты натворил, — спросил он, хотя чувствовал, что уже знает ответ. — Что, черт возьми, ты натворил?

Когда Куин наклонился к душу, чтобы включить воду, жесткие мышцы его спины натянулись над кожаными штанами.

Боже, красная кровь покрывала так же и другие части его тела — что заставило Блэя задаться вопросом, насколько далеко вниз она опускалась.

— Как твой мальчик?

Блэй нахмурился.

— Мой мальчик… а, Сакстон.

— Угу. «А. Сакстон». — Из-за стекла душевой заклубился пар, туман распространялся и опускался между ними. — Как он?

— Думаю, сейчас он кормится.

Разноцветные глаза Куина сосредоточились на чем-то позади головы Блэя.

— Надеюсь, ему лучше.

Когда они посмотрели друг другу в лицо, Блэй ощутил в груди такую боль, что был вынужден потереть ее.

— Ты убил его.

— Его? Кого? — Куин положил руки на бедра, мышцы груди и проколотые соски, выделялись на рельефном торсе, благодаря освещению в ванной. — Я не знаю никаких «его».

— Прекрати нести бред. Сакстону нужно знать.

— Значит теперь ты его защитник. — Враждебности в словах не ощущалось. Простая констатация факта. — Ладно, о'кей, я никого не убивал. Но я дал этому гомофобному[107] мудаку еще одну тему для размышлений, помимо рака горла, из-за сигарет, которые он курит. Я не позволю неуважительно относиться к членам своей семьи. — Куин развернулся, чтобы уйти. — И… ну, черт, веришь или нет, но мне не нравится, когда ты расстроен. Что если бы Сакстона бросили умирать и взошло солнце? Или если бы его нашли люди? Ты бы ни за что этого так не оставил. Не уладив.

Боже, ну и сукин сын. Делать такие неправильные вещи по такой правильной причине…

— Я люблю тебя, — прошептал Блэй так тихо, что звук льющейся воды заглушил слова.

— Слушай, мне нужно принять душ, — сказал Куин. — Я хочу смыть с себя всю эту гадость. А затем мне нужно поспать.

— Хорошо. Да. Хочешь, я принесу тебе что-нибудь перекусить?

— Я в порядке. Спасибо.

Собравшись уйти, Блэй оглянулся напоследок. Куин снимал кожаные штаны, и задница парня выглядела ну очень эффектно.

С все еще повернутой головой, он попытался нормально покинуть спальню, но врезался в стол и вынужден был ловить лампу, предотвращая ее падение на пол. Наведя порядок, он взял футболку и как жалкий неудачник, поднес мягкий хлопок к носу и вдохнул.

Закрыв глаза, он прижал футболку, к своей, которая была на его груди и прислушался к звукам льющейся воды.

Он не был уверен, сколько так простоял, зависнув в муках так-близко-и-все-же-так-далеко. Опасение быть пойманным, заставило его сдвинуться с мета. Аккуратно положив футболку на прежнее место, он вынудил себя направиться к двери.

Он был уже на полпути, когда увидел это.

На кровати.

Белый пояс скрученный на простынях, всего лишь еще одна смятая часть одежды.

Подняв выше глаза, он обнаружил две вмятины на лежащих рядом подушках. Конечно, Избранная Лейла забыла пояс от своей накидки, когда уходила. Что было возможно только при условии, если она была голой.

Блэй прижал руку к сердцу, ему показалось, что он находился очень глубоко под толщей воды в океане, и возвышающаяся над ним поверхность, давила на него.

Душ выключился и послышался звук полотенца обворачиваемого вокруг бедер.

Блэй прошел мимо недурно-используемой кровати и нырнул за дверь.

Он не осознавал, что принял четкое решение, но его ноги сами выбрали направление; которое было очевидным. Идя по коридору, они остановились у комнаты, а затем его рука сама по себе поднялась и тихо постучала. Когда последовал приглушенный ответ, он открыл дверь. По другую ее сторону, комната была покрыта тьмой и пахла просто божественно… и стоя в льющемся из коридора свете, его тень доходила до изножья кровати.

— Как раз вовремя, они только что ушли. — Хриплый голос Сакстона был обещанием всего, в чем так нуждался Блэй. — Пришел узнать как я?

— Да.

Наступила долгая пауза.

— Тогда закрой дверь и я покажу тебе.

Рука Блэя напряглась на дверной ручке, пока не прохрустели костяшки пальцев.

Затем он вошел внутрь и закрыл ее. Снимая свою обувь, он защелкнул замок.

Для уединения.

ГЛАВА 61

На Другой Стороне Пэйн сидела на краю кристально чистого бассейна и смотрела на свое отражение в неподвижной глади воды.

Ей были хорошо знакомы черные волосы, бриллиантовые глаза и волевые черты лица.

Да и как тут не узнать ту, что зачала и произвела тебя на свет.

Ту, которая могла рассказать о ней все — от самого рождения до сегодняшнего дня.

И тем не менее, Пэйн чувствовала, что не доставало чего-то значимого, ключа к разгадке, позволяющего понять кем же она была в действительности. Во многих отношениях, в больших, чем ей хотелось бы, она была никем, просто отражением на поверхности бассейна, изображением, лишенным глубины и содержания… не оставляющим ничего после себя.

Когда Лейла подошла сзади, Пэйн встретилась с ней взглядом в зеркальном отражении воды.

Позже, она решит, что улыбка Лейлы изменила все. Хотя, конечно, здесь крылось нечто большее… но, сияющее выражение лица сестры, так или иначе, послужило тем легким толчком, бросившим ее со скалы в ветра перемен.

Улыбка была искренней.

— Приветствую тебя, сестра моя, — поздоровалась Лейла. — Я искала тебя.

— И, увы, нашла. — Пэйн заставила себя повернуться и посмотреть на Избранную. — Пожалуйста. Присаживайся рядом. Судя по твоему лицу, отношения с мужчиной развиваются стремительно.

Лейла на мгновение присела, а затем от переизбытка радости вскочила обратно на ноги.

— О, да, так и есть. На самом деле, да. Он позовет меня сегодня снова, и я приду к нему. Ох, дорогая сестра, ты даже не представляешь… что значит оказаться в кольце огня и выйти оттуда в целости и невредимости. Это просто чудо. Благословение.

Пэйн снова повернулась к воде и увидела, что ее брови нахмурились.

— Могу я спросить кое о чем личном?

— Конечно. — Лейла подошла и устроилась на краешке бассейна из белого мрамора. — О чем угодно.

— Ты думаешь о том, чтобы связаться с ним? Не только связаться… но и стать его шеллан?

— Ну, да. Конечно же, я так думаю. Но жду подходящего момента, чтобы поговорить с ним.

— Что ты будешь делать… если он скажет «нет»? — Когда лицо Лейлы застыло, словно ей даже не приходило на ум подобное, Пэйн почувствовала себя так, будто растоптала бутон розы[108]. — А, черт… я не собиралась расстраивать тебя. Я только…

— Нет, нет. — Лейла сделала вдох. — Я хорошо знаю твое сердце, и в нем нет места жестокости. Вот почему я чувствую, что могу с такой искренностью говорить с тобой.

— Пожалуйста, забудь, что я спросила.

Теперь уже Лейла уставилась в бассейн.

— Я… у нас вскоре должно состояться соитие.

Брови Пэйн приподнялись. Воистину, если всего лишь подготовка вызвала такой восторг, то, сам акт должно быть был чем-то невообразимым.

По крайней мере, для такой женщины как та, что была перед ней.

Лейла обхватила себя руками, несомненно, вспоминая ощущение другого, более крепкого объятия.

— Я очень этого хочу, но он сдерживается. Я надеюсь… я верю, что это потому, что он желает сначала связаться со мной подобающим образом на церемонии.

У Пэйн появилось тяжелое предчувствие.

— Будь осторожна, сестра. У тебя очень ранимая душа.

Лейла поднялась на ноги, теперь ее улыбка была грустной.

— Да, это так. Но я скорее предпочту, чтобы мое сердце было разбитым, нежели не раскрытым и я знаю, что нужно просить, чтобы что-то получить.

Женщина была так решительно настроена и уверена в себе, что на ее фоне Пэйн почувствовала себя ничтожной. Слабой и никчемной.

Кто же все-таки она? Отражение? Или реальность?

Внезапно она поднялась.

— Простишь мне, что я ухожу?

Лейла казалась удивленной и низко поклонилась:

— Конечно. И пожалуйста, я не хотела обидеть тебя своим бессвязным лепетом…

Повинуясь порыву, Пэйн обняла ее.

— Ты ничего не сделала. Не беспокойся. И удачи тебе с твоим мужчиной. Воистину, он благословен тем, что ты у него есть.

Прежде чем было сказано еще хоть слово, Пэйн удалилась, быстро пройдя мимо общей спальни, набирая скорость при приближении к холму, ведущему в храм Праймэйла. Выйдя за пределы этого, предназначенного для строго определенной цели места, которое больше никак не использовалось, она вошла в мраморный дворик матери и зашагала вдоль колонн.

Скромного размера дверь, указывающая на личные покои Девы-Летописецы, была совершенно не тем, что ожидаешь увидеть при входе в божественную обитель. Опять же, если весь мир твой, зачем кому-то что-то доказывать.

Пэйн не постучала. Учитывая, что она собиралась сделать, врывание без приглашения и неуважение были последними в списке грехов, и едва ли вообще могли считаться таковыми.

— Мать, — позвала она, входя в пустую белую залу.

Наступила долгая пауза, перед тем, как до Пэйн донесся голос из ниоткуда.

— Да, дочь.

— Выпусти меня отсюда. Сейчас же.

Чем бы ни грозила ей эта выходка, все же это было лучше ее неполноценного существования. — Выпусти меня отсюда, — повторила она пустым стенам и воздуху. — Дай мне уйти. Я никогда не вернусь сюда, если ты пожелаешь. Но я больше не могу оставаться здесь.

Вспышкой света появилась Дева-Летописеца без своего черного одеяния, которое она обычно носила. На самом деле Пэйн была просто уверена, что никто не видел ее мать такой, какой она была — чистой энергией без формы, без оболочки.

Однако, она не долго оставалась яркой. Теперь уже тусклее, для глаза она стала не более, чем тепловым излучением.

Эта перемена задержала и притупила гнев Пэйн.

— Мама… отпусти меня. Пожалуйста.

Ответ долго не приходил.

— Прости. Я не могу удовлетворить твое желание.

Пэйн обнажила клыки.

— Чтоб тебя. Просто сделай это. Выпусти меня отсюда или…

— Не существует никаких «или», мое дорогое дитя. — Тонкий голосок Девы-Летописецы отдалился, а затем вернулся. — Ты должна остаться здесь. Этого требует твоя судьба.

— Чья? Твоя или моя? — Пэйн вскинула руку, оставаясь совершенно неподвижной. — Потому что я здесь существую, а не вижу, и какая же в этом судьба?

— Мне жаль.

И это был конец спора — по крайней мере, он больше не волновал ее мать. Вспыхнув, она исчезла.

Пэйн крикнула в пустоту:

— Отпусти меня! Будь ты проклята! Отпусти меня!

Половина ее ждала, что будет убита на месте и пытка закончится, и в этом было что-то забавное.

— Мама!

Когда ответа не последовало, Пэйн развернулась пожелав, чтобы в Дхунде было хоть что-то, что можно швырнуть, но ничего не было, и этот символизм стал криком в голове: «ничего для нее, здесь абсолютно для нее ничего не было».

Подойдя к двери, она дала волю гневу, срывая ее с петель и бросая в холодную, пустую комнату. Та два раза подскочила, а затем заскользила по пустому пространству, как камешек по поверхности пруда.

Гордо направляясь к фонтану Пэйн услышала ряд щелчков, а оглянувшись, увидела, что дверной проем сам собой починился, став точь-в-точь как раньше, совершенно не оставив следов ее деяний.

В ней закипела такая ярость, что горло сдавило удушающей судорогой, а руки — задрожали.

Краем глаза она уловила фигуру в черном, идущую вдоль колоннады, но это была не мать. Это была Но’Уан с корзиной даров для Девы-Летописецы, ее хромота была причиной раскачивающейся походки.

Вид несчастной, исключенной Избранной еще сильнее подпитал гнев…

— Пэйн?

Звук глубокого голоса заставил ее повернуть голову. У белого дерева, на котором восседали разноцветные птицы, стоял Роф, его массивная фигура заполняла все пространство дворика.

Пэйн бросилась в его сторону, превратив Рофа в мишень, с которой можно сразиться. И Слепой Король отчетливо чувствовал ее жестокое и яростное приближение. В мгновенье ока он принял боевую стойку, становясь могучим и готовым к атаке.

Она отдала всю себя и даже больше, кулаки и ноги полетели в него, ее тело закружилось в вихре ударов рук и ног, которые он блокировал предплечьями и уворачивался, пригибая голову и туловище.

Быстрее, жестче, смертоноснее взялась она за короля, вынуждая его отвечать ударами на удары или рискнуть получить серьезную травму. Первый жесткий удар она поймала плечом, кулак врезался в нее, заставив ее потерять равновесие… но она быстро пришла в себя и развернулась, следя за ногами и ступнями.

Удар в живот обрушился на него с такой силой, что он хмыкнул — по крайней мере, пока она не развернулась и не ударила его по лицу. И когда хлынула кровь, а очки с черными стеклами отлетели в сторону, Роф выругался.

— Какого хрена, Пэй…

Она не оставила ему и шанса закончить, врезавшись в него, обхватив руками, тараня огромный вес. Однако, никакого соревнования не было и в помине. Он был вдвое больше нее и с легкостью взял вверх, оторвав ее и развернув, чтобы прижать спиной к себе.

— В чем, мать твою, проблема? — прорычал он ей на ухо.

Пэйн ударила затылком, попав в лицо, и на долю секунды хватка ослабла. Этого оказалась достаточно. Вырвавшись и используя его сильное, как дуб тело, в качестве посадочной платформы, она…

Сильно недооценила свою инерцию. Вместо мягкой посадки перпендикулярно земле, она подалась вперед… что означало сильное повреждение ноги, и ее тело кувырком отлетело в сторону.

Мраморный край фонтана уберег ее от удара об землю, но этот удар оказался намного хуже, ровной поверхности.

Прозвучавший треск спины был громким и сильным, как крик.

Как и боль.

ГЛАВА 62

Первое, что сделал Лэш, проснувшись в своем убежище, это посмотрел на руки.

Теперь и предплечья тоже стали призрачными, напоминая дым — и он мог менять их плотность, делая привычно твердыми, либо же невесомыми, как воздух.

Сев, он откинул одеяло и встал. Хех, ноги тоже исчезли. Что конечно же хорошо, но… сколько еще продлится эта чертова трансформация, прежде чем он полностью преобразится? Если его тело все еще имеет физическую форму, сердце бьется, есть потребность в еде, питье и сне, то все еще стоит опасаться пуль и ножей.

Плюс, если честно, все эти отвалившиеся от него «отходы жизнедеятельности» были по-настоящему отвратительны.

Матрас, на котором он спал, превратился в самый большущий на планете Депендс[109].

Скрип снаружи заставил его посмотреть через жалюзи, раздвинув их кончиками призрачных пальцев. Сквозь щель он взирал на прозябающих свои дни людишек, проезжающих мимо на машинах или велосипедах. Чертовы дебилы со своими никчемными жизнями. Встать. Пойти на работу. Вернуться домой. Блядь, вот денек. Проснуться и повторить все с начала.

Когда мимо проехал седан, Лэш мысленно внушил водителю… и улыбнулся, когда «понтиак» отклонился от маршрута, переехав через бордюр, направляясь в сторону двухэтажного дома через дорогу. Никчемный кусок дерьма въехал прямо в окна, вдребезги разбив стекло и раму. Внутри машины сработали подушки безопасности.

Отличное начало дня — бодрит похлеще кофе.

Развернувшись, Лэш подошел к долбанному письменному столику и включил ноутбук, обнаруженный в багажнике «мерседеса». Прерванная им сделка наркодилеров, стоила усилий. Отхватив пару штукарей баксов, а также немного оксикодона[110], экстази и двенадцать косяков. Но более важная добыча состояла в виде введенных в транс, запихнутых в AMG, привезенных сюда и далее обращенных обоих наркодилеров и одного клиента.

Они засрали всю ванную, пока их ночь напролет выворачивало наизнанку, но, по правде говоря, он все равно подумывал спалить этот дом.

Итак… в команде четыре члена. И ни один из них не был добровольцем. Осушив их и вернув обратно к «жизни», он наобещал им с три короба все, что только можно. Хотя эти нарики поверили бы всему, чтобы им ни сказали. Вы просто обязаны были подарить им «светлое» будущее, после того как напугали до усрачки.

Что для него было проще некуда. Естественно, они были в шоке, когда он открыл им свое лицо, но они уже столько раз ловили глюки, что разговор с живым трупом был для них не внове. Кроме того, он мог быть весьма убедительным, когда хотел.

Проклятье, он не сможет вечно пудрить им мозги. И этот трюк с водителем «понтиака» лишнее тому доказательство — воздействие было кратковременным и неустойчивым, не дольше пары секунд.

Долбаная свободная воля.

Когда комп загрузился, он зашел на сайт Колдвелл Курьер Джорнал…

Привет, главная страничка. «Кровавая резня в фермерском доме» стояла заголовком большинства статей — кровь, части тел и странная маслянистая субстанция собрала всевозможные виды Путлицеровских[111] описаний. Журналисты неприменули взять интервью у полиции, почтальона, который первым позвонил 911, двенадцати соседей и мэра, «призвавшего всех доблестных мужчин и женщин колдвеллской полиции раскрыть это вопиющее преступление против общества Колдвелла».

Все сошлись во мнении, что это какой-то смертельный ритуал. Возможно, связанный с неким неизвестным культом.

Все это было просто фоном, скрывающим то, что он искал на самом деле.

Бинго. В последней статье нашлись коротенькие два абзаца, сообщающие, что прошлой ночью место преступления было взломано. «Доблестные мужчины и женщины КДП» неохотно признались, что одна из патрульных машин поздно ночью, проезжая мимо дома заметила незнакомца или даже группу лиц, обыскивающих место преступления. Также они поспешно признались, что приняли соответствующие меры и с этого момента там выставлено круглосуточное дежурство.

Итак, Братство прошерстило маленькое посланьице.

«И Хекс тоже была? — хотеть он знать. — Может, ждала его?»

Дерьмо, пропустить такой шанс свидеться с ней. И с Братством.

«Ничего, все еще впереди. Черт, когда же это тело полностью преобразится?» У него была вечность.

Бросив взгляд на часы, он засуетился, быстро переодеваясь в черные брюки, свитер с высоким воротом и черный плащ с капюшоном. Натянув кожаные перчатки, он надел черную бейсболку и бросил взгляд в зеркало.

«Ага. Так куда лучше».

Порыскав вокруг, и найдя черную футболку, он разорвал ее и обмотал лицо, оставляя свободное пространство для глаз без век, хрящей, оставшихся от носа и зияющей пасти, являющейся теперь его ртом.

«Пойдет. Не фонтан конечно. Но лучше еже не будет».

Первой остановкой стала ванная, чтобы проверить как там его отряд. Они валялись в отрубе общей кучей на полу, с переплетенными руками, ногами, и торчащими тут и там головами… и придурки были живы.

«Боже, какие ничтожества, настоящие отбросы общества, — подумал Лэш. — Если повезет, то их коллективное IQ достигнет цифры «три»».

Однако, они будут полезны.

Лэш заклинанием наглухо запечатал дом и направился в гараж. Открыв багажник «мерса», он поднял скрытую панель, достал расфасованный кокс и втянул дозу в то, что когда-то было ноздрями, перед тем как сесть за руль.

Доооброе ууууутро! Когда хор хаоса воспламенил его изнутри, он выехал из гаража и отправился в соседний район, двигаясь в противоположном направлении от полицейских и машин скорой помощи, подъехавших к дому через улицу.

Что припарковались напротив теперь уже сквозной гостиной.

Как только он выехал на скоростное шоссе, поездка в центр должна была занять минут десять, но так как был час-пик поэтому — где-то около двадцати пяти… хотя по сравнению с гонкой кокса в мозгах и всем его теле, ему казалось, что он все время стоял в пробке.

Было чуть за девять, когда он въехал в переулок и припарковался за серебристым фургоном. Выйдя из машины, Лэш возблагодарил Бога за кокаин — он действительно чувствовал себя так, словно обладал некой мощью. Проблема только в том, что если этот Экстремальный макияж[112] быстро не закончится, придется растянуть заначку на несколько дней.

Вот почему он назначил встречу сейчас, вместо того, чтобы немного подождать.

Рикардо Бенлуис уже приехал и находился в своем кабинете. Темно-бордовый AMG он припарковал по другую сторону фургона GMC.

Лэш подошел к задней двери галереи искусств и подождал, пока камера повернется в его сторону. Да, конечно куда лучше было бы спокойно встретиться лицом к лицу через несколько дней, но собственные потребности не стояли на месте, к тому же в ванной валялись продавцы, которых нужно обеспечить товаром, перед тем, как они выйдут на улицу.

Потом он обратит еще несколько солдат.

В конце концов, маленький Говнюк наверняка не теряет времени даром, пополняя ряды… хотя хрен его знает скольких он потерял после набега Братства.

Кто бы мог подумать, что он будет так рад, что ублюдки сдохнут. Накусите. Выкусите.

Естественно Лэш понимал, что ручная игрушка Омеги не заставит себя долго ждать, в намерении быстренько состряпать очередную партию новобранцев. И если учесть, что паренек успешный дилер, то он наверняка собирался как можно быстрее начать ворочить баблом. Если он в этом преуспеет, то получит ресурсы не только для борьбы с вампирами, но и с Лэшем.

Дата добавления: 2015-11-04