Соотношение между двумя группами доказательств было. таково, что, когда достаточными были средства рациональные, божественные не допускались.

Рациональные доказательства рассматривались в первую очередь, причем во всей совокупности и без придания какому-либо из них (как типу) решающего значения. Система доказательств этого рода не знала наделения отдельных видов особой юридической силой, установления преимуществ одних доказательств над другими. Все доказательства принимались к сведению и все могли быть оспорены. Даже письменные акты, скрепленные печатями и подписями, могли опровергать­ся устными свидетельствами. Исключение в этом отно­шении представляет только признание стороны, кото­рое считалось исчерпывающим доказательством. Нуж­но сказать, что при отсутствии пытки, при нормальном ходе новгородского процесса, признание в подавляю­щем большинстве случаев действительно соответствова­ло истине.

Доказательства второй категории («божьи») допу­скались, когда рациональные доказательства призна­вались недостаточными, противоречивыми и не давали судьям материала для решения дела.

Применение доказательств этой группы, совершен­но противоположных по своей природе рациональному судебному следствию, подчинялось особым правилам. Достаточно было одного из божественных подтверж­дений для выигрыша дела, но терпящая поражение сторона была вправе обращаться к более серьезным испытаниям, и противник не мог от них отказаться под страхом признания его неправоты. Все доказательства этой группы имели разную юридическую силу. Каждое последующее безусловно и по чисто формальному при­знаку побивало предыдущее. В порядке возрастания юридической силы эта группа доказательств представ­ляется в следующем виде: присяга — послушество — поединок.

Противоположный взгляд на соотношение доказа­тельств находим у исследователя середины прошлого века С. Пахмана. По его ^мнению, доказательства «сов-местничали между собой не по юридической силе, по­тому что одно доказательство не противопоставля­лось другому, а по применяемости в делах и случаях известного рода или в исках известной ценности и по употреблению одних вместо других при совершенном

________________ 363 ________________

отсутствии или недостаточности последних»¹. Пахман, как представляется, ошибочно объединил общим рас­смотрением две разные системы доказательств. Что касается доказательств рациональных, то их противо­поставление, соперничество и признание за ними в каждом конкретном случае разной юридической силы вполне доказывается частными новгородскими грамо­тами, судебными, рядными и др.

Возможность же перехода от одного «божьего» до­казательства к другому и, следовательно, признание за ними неодинаковой юридической силы подтверждается, по нашему мнению, ст. 35 Новгородской судной гра­моты, которая устанавливает, что сторона, опослушест-вованная послухом противника, должна в двухнедель­ный срок увидаться с послухом или истцом, по распро­страненной трактовке², для вызова к полю. Если это не делается по вине опослушествованной стороны, на нее дается грамота судная по тому послушеству. Если же послух и истец «хоронятся», то «послушество не в послушество».

В отдельных случаях могло иметь место и отмечен­ное Пахманом недопущение тех или иных доказа­тельств (мы ведем речь не о рациональных доказа­тельствах). Такой случай отразила Псковская судная грамота, запрещающая в ст. 28 прибегать к полю в де­лах о взыскании ссудного серебра, при наличии закла­да. Но ст. 28 Псковской судной грамоты, по существу, устанавливает условия (заклад и доски), при которых рациональные доказательства истца признаются впол­не достаточными и неопровержимыми контрдаказатель-ствами ответчика. Оберегая интересы истца, Судная грамота в данном случае запрещает суду сомнения и попытку рассеять их обращением к чреватому опаснос­тями для личности истца доказательству — поединку. Именно по причине тяжелых своих последствий поеди­нок мог быть признан не совместимым с некоторыми делами небольшой важности, с исками на мелкие суммы.

¹ Пахман С. О судебных доказательствах по древнему русскому праву, преимущественно гражданскому, в историческом их разви­тии. М., 1859. С. 121.

² См.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 623.

Доклад

Доклад был необязательной стадией процесса. Ряд до­шедших до нас частных судных грамот свидетельству­ет о том, что посадники и наместники князя само­стоятельно и окончательно решали дела. Функция до­кладчиков сводилась к тому, чтобы указать решение первоначальным судьям, которые должны были в со­ответствии с указом докладчиков оформить решение, уточнить его детали и выдать сторонам документы¹.

Материалом для суда докладчиков служила запись первоначального суда. Ради проверки, уточнения и разъяснения допускалось обращение к судьям, сторо­нам, представителям сторон.

Доклад нельзя назвать кассационной инстанцией, поскольку к докладчикам переходили дела, еще не ре­шенные судьями. Поводы такого переноса дел за от­сутствием данных могут быть определены лишь пред­положительно. М. Ф. Владимирский-Буданов считал основаниями обращения к докладчикам «неясность за­кона или факта», Н. Л. Дювернуа — «ограниченную юрисдикцию того судьи, который производил суд, или несогласие двух судей на смесном суде, или, наконец, желание судьи узнать мнение высшей власти в данном деле»².

Пересуд

Существовала ли в Новгороде кассационная судебная инстанция? К этому вопросу обращались многие ис­следователи и находили для него прямо противополож­ные решения, основывавшиеся в значительной мере на толковании слова «пересуд».

Наиболее решительно наличие кассации в Новгоро­де утверждал М. Ф. Владимирский-Буданов: «Пересуд или новое рассмотрение дела в высшей инстанции при­надлежит органам княжеского суда»³. В подтвержде-

¹ Статья 29 Новгородской судной грамоты: «...а докладшиком указати суд и тое дело перед тыми приставы, а судье кончати истцу то дело перед тыми приставы».

² См.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 613—614; Дювернуа Н. Л. Источники права... С. 408—409.

³ Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 613.

_______________ 365 ... ———————————

ние этого положения он ссылался на ст. 2 Новгород­ской судной грамоты, запрещающую посаднику кон­чать суд без наместника, и ст. 3, гласящую: «А намест­никам великого князя и тиунам пересуд свой ведать по старине». Такова же позиция издателя Новгород­ской судной грамоты Гинцбурга, толкующего пересуд как решение дела по апелляции. В. О. Ключевский по­лагал, что пересмотру и утверждению подлежали ре­шения тиунов посадника и князя¹.

П. Чеглоков, основываясь на той же статье о пере­суде, заключил, что «князь или его наместник прини­мали жалобы на решение судей, подвластных князю, как то тиунов, проезжих судей и др., но ни в коем слу­чае не судей собственно новгородских — одрина, тысяц-кого, еще менее веча»². Чеглоков умолчал об отноше­нии «верховных» судебных прав князя к княжеско-по-садницкому суду. А между тем это наиболее важный вопрос. Если понять Чеглокова так, что княжеско-посадницкий суд подлежал княжескому пересуду, по­скольку в его состав входили и судьи, подвластные князю, то его позиция окажется близкой позиции Вла-димирского-Буданова, Гинцбурга, Ключевского. 'Если исключить княжеско-посадницкий суд из сферы вер­ховного княжеского надзора, то позиция Чеглокова сведется к констатации права князя на пересмотр дел в областях, управляемых исключительно мужами кня­жескими, где суд всецело был предоставлен князю, в каковом виде она представляется бесспорной.

Н. Л. Дювернуа видел черты судебного производст­ва по жалобам в постановлении Судной грамоты о казни всем Великим Новгородом судьи, который взду­мал бы скрываться от сторон, имевших до него дело. Но это явное недоразумение. Речь идет не о кассации, а о наказании судьи за уклонение от своих обязаннос­тей. Вместе с тем Дювернуа отметил безапелляцион­ность постановлений третейского суда³.

Как «повторное рассмотрение дел в высшей судеб­ной инстанции» толкуется пересуд и в «Российском законодательстве X—XX веков»⁴.

Дата добавления: 2015-10-28