Демпси и Рихтгофен 6 страница

И Рихтгофен сделал паузу, отпил немного «Fanta». Лицо его, несмотря на усталость, излучало счастье.

- Вот мы и подошли к самому главному. «Зачем мы приехали на этот завод, кишащий тварями? Почему не убрались туда, где безопасно?» - наверняка этими вопросами задавались вы все. Чтож, вот вам ответ.

Катастрофа привела к гибели человечества. Те, кто находился в спящем состоянии на момент выброса мощной волны ПСИ-излучения, наверняка выжили. Но их смерть - это лишь вопрос времени. Существа, в которых превратилось более 80% населения земного шара, скоро уничтожат всех нормальных людей. И мы с вами не исключение. Ведь, согласитесь Демпси, как бы круты вы не были, и как бы много оружия у вас не было, долго вы не протянете. Если эти существа не доберутся до вас в ближайшие десятилетия, то вы сами убьете себя. Ведь остальное население погибло, а значит, нет смысла и вам дальше жить.

Демпси открыл, было, рот чтобы возразить, но передумал и махнул рукой: «Продолжай».

- Однако нам повезло больше остальных. Вы были правы, Танк, мы и правда «маленькие везучие засранцы». Мы можем спасти человечество от вымирания. Мы можем все исправить. Исправить с помощью моего открытия.

Рихтгофен замолчал, как бы предоставляя им возможность договорить самим.

- Вы хотите, - начал осторожно Николай, снова посмотрев на капсулу, - хотите предотвратить катастрофу, отправившись в прошлое?

Рихтгофен вытянул указательный палец вперед в сторону красноармейца, а большой задрал кверху: «правильно!»

- Вот именно, Николай! Если говорить точнее, я хочу отправить туда одного из вас.

- Так в чем проблема-то? – Демпси прервал долгое молчание. Каждый где-то внутри себя пытался проанализировать, то, что сейчас рассказал им доктор, - ты говорил о какой-то проблеме, Док.

- Ах, да, - опомнился Рихтгофен, - проблема в том, что для телепортации требуется электричество. Много электричества. Резервный генератор в подвале не в состоянии дать столько. Я забыл про кое-что, когда сказал, что вторая часть двора нам не нужна. Для запуска процесса, придется подключиться к основной линии электропередачи. Это просто – надо лишь повернуть рубильник у главного трансформатора. Но загвоздка в том, что рубильник этот находится во второй части завода, в окружении существ, не совсем нам приятных - Рихтгофен кивнул в сторону запертых ворот.

Николай переглянулся с Демпси и Такео. «Час от часу не легче» - вздохнул красноармеец.

На улице похолодало. Они были в центре Европы, а на улице апрель (так, по крайней мере, казалось). Демпси и Такео отлучились куда-то, а вернувшись, принесли с собой четыре спальных мешка.

- В этом твоя задница не замерзнет, приятель! - весело гаркнул американец и кинул один из мешков Николаю, - не знаю как вы парни, а я буду ночевать под открытым небом. Мне как-то не по себе спать в четырех стенах. Времена нынче тревожные, и хоть мой красавец при мне, - он погладил «Браунинг», - осторожность не помешает. При свете луны мне хоть видно будет, кто напал.

Николай, Рихтгофен и Такео поступили также - расположились недалеко от «стола», разложив спальники в один ряд. Перед сном они решили перекусить – с момента ужина прошло несколько часов, и животы снова заурчали.

- Ну и каков наш план на завтра, Доктор? - Николай смачивал засохшее печенье в стакане с газировкой, - что именно мы должны будем делать?

- От вас потребуется воистину героические действия, - Рихтгофен одел на вилку дольку ананаса, подержал ее немного и положил обратно, - я скажу, что именно нужно сделать, но не сейчас – утром. Если честно, я ужасно измотан. Я хотел бы поесть немного, а затем лечь спать. Отдых мне не помешает. Я буквально валюсь с ног.

- Конечно, доктор, - больше Николай у него ничего не спрашивал. «Всем нам отдых бы не помешал».

- Наша будет выставлять охрана? – поинтересовался Такео.

- А есть необходимость? – удивился Демпси, - мы же в безопасности. Эти ворота бронированы. Все входы и выходы проверены и перепроверены. К тому же, мы не шумим и не привлекаем внимание.

- И все же, - Николай потер растянутую мышцу на ноге, - будет спокойнее, если кто-нибудь будет следить за обстановкой. Хотя бы одним глазом.

- По три часа? – спросил Такео, - кто первая?

Николай посмотрел на застывшие часы. «Ну как тебе ответить?»

- Я мог бы отдежурить первым, - обратился к ним Рихтгофен.

- Нет, доктор, - возразил Николай, - я предлагаю вам выспаться. Вы действительно выглядите куда более уставшим, чем мы все вместе взятые. Завтра ваш ясный рассудок нам будет очень нужен. Поэтому ваше время мы разделим на троих, а вы – отдыхайте. Согласны, товарищи?

Товарищи были согласны, и Рихтгофен поблагодарив их, отправился к своему спальнику. Вскоре до ушей Николая уже доносилось слабое дыхание спящего доктора.

Такео тоже вскоре покинул их, пожелав спокойной ночи. Решено было, что первым будет дежурить Демпси, затем Николай и последним – Такео.

- Ну, что думаешь, приятель? - тихо спросил американец.

- Насчет чего? – так же тихо ответил вопросом красноармеец.

- Насчет всего. Эти телепорты, путешествия во времени, беременные собаки – все, что мы узнали от доктора сегодня. У меня голова кругом идет от всего этого. Неужели такое возможно?

- Если бы раньше я услышал рассказы доктора, то наверняка бы покрутил у виска, решив, что Рихтгофен – психбольной. Сейчас же я верю ему. События последних двух дней заставили меня в это поверить.

- Да уж. О такой передряге, я даже и мечтать не мог, - вздохнул Демпси. Вдруг лицо американца резко изменилось, он щелкнул пальцами, - чуть не забыл! У меня же есть подарок для тебя, Николай!

Он вскочил и убежал куда-то в темноту. Вскоре вернулся. На лице – самодовольство: «смотрите, какой я молодец!» Он присел возле Николая и достал из рукава стеклянную бутылку. Красноармеец поверить в это не мог – водка!

- Где ты ее раздобыл! – воскликнул он, выхватил бутылку и начал любоваться. Бутылка большая – литр, не меньше. На красивой этикетке много чего написано, какие-то рисунки. Но Николаю достаточно было разобрать одно большое слово «Vodka».

- В магазине на том перекрестке, - усмехнулся Демпси, - все там обшарил, сигарет не нашел, но попалась на глаза эта бутылка. Сначала не обратил внимания, а потом про тебя вспомнил. Не стал сразу ее показывать, хотел дождаться более подходящего случая. Знаешь, я чуть не забыл ее в машине после аварии. «Нет, - думаю, - Коля свой подарок должен получить, Коля и получит».

- Спасибо, Танк. Спасибо тебе большое, товарищ! – искренне поблагодарил Николай, - хотел бы я сказать, что нашел для тебя сигареты в другом магазине, но, к сожалению, ничего я не находил.

- Да, забей! - отмахнулся американец,- я уж и забывать начал как это – держать в зубах сигарету. Лучше налей мне чуток, - он протянул свой стакан.

Николай наливал, как привык – по сто грамм. Пропустив по два стакана, оба почувствовали, как алкоголь ударил в голову.

- Это моя дочь, Зоуи - Демпси вытащил из бумажника потрёпанную фотографию и показывал ее Николаю. Изображение сильно стерлось, но красноармеец различил маленькую светловолосую девочку, лет пяти-шести, держащую в руках плюшевого медвежонка, - ну что скажешь?

- Красивая, - заметил Николай, - слишком уж красивая. Ты уверен, что она от тебя?

Демпси начал ржать на весь двор и толкнул красноармейца в бок.

- От меня. Это я тебе со стопроцентной уверенностью заявляю, - на секунду он сделал серьезное лицо, немного угрожающее – она моя дочь!

- Сколько ей лет, Танк? – ловко увернулся Николай.

- Пятый год пошел, когда я видел ее последний раз. Сказать честно, Николай, - Демпси уже не смеялся - тяжело вздохнул, - я плохой отец. Совсем никакой.

Мы с Сучкой (так я называю Сару – мать моей крошки) познакомились на вечеринке. Общие знакомые свели нас вместе. Я пригляделся к ней – высокая, стройная блондинка. Грудь, попка - весь арсенал для захвата мужского внимания был при ней. Ну как тебе сказать это - очаровала она меня в тот вечер. Встречался с ней пару недель. А когда расстались, приходит она ко мне и заявляет, что беременна. Я тогда аж до потолка подпрыгнул - на что мне этот ребенок? А может и не мой он вовсе! Хотел послать ее куда подальше, но она пригрозила своим дядей – полковником полиции. «Ну ладно, - думаю, - ты уже взрослый мужчина. Тебе пора заводить семью. Попробуй! Вдруг понравится».

Совсем не понравилось. Свадьба у нас была что надо – все свои сбережения угрохал. На семейную жизнь меня хватило на два года. Ухаживал за женой, пока она была беременна - «как ты себя чувствуешь, милая? Может, хочешь чего? Проси, я быстро сбегаю до магазина». Родился ребенок. Первое время я только и делал, что сидел дома да приглядывал за женушкой, да за Зоуи. Приятели зовут оттянуться, а я «нет, вы что парни! У меня жена за покупками поехала, а мне с дочкой нужно сидеть». «Ого, да ты прямо примерный семьянин!» - смеялись они надо мной.

Тоска меня заела, понимаешь, Николай? От дома не отойти ни на шагу – жена готова в розыск подавать. Всю плешь мне эта стерва проела. Я удивлялся – что я в ней вообще в тот вечер увидел. Совсем ведь не подходим друг другу. В общем, сил моих больше не было. Стал я пропадать из дому. По барам, да по клубам. А как домой ни заявлюсь – постоянно скандал. Что ни день, то скандал.

В один прекрасный день собрал я вещички и покинул семейный дом. Пеленки, соски, погремушки бессонные ночи над детской кроваткой – прощайте! С помощью дяди нашла меня Сучка через месяц. О том чтобы возвращаться домой она даже не заикнулась – ей и самой мою рожу было противно видеть. Брак был, расторгнут. Я был седьмом небе от счастья. Но так просто она не собиралась отступать. Через суд отобрала у меня все, что можно было - машину, квартиру и вообще все, оставив мне лишь собаку, что нам подарили на свадьбу. Плюс ко всему этому, я обязан был выплачивать ей определённую сумму «на содержание ребенка». Я тогда на все согласился лишь бы вернуть себе свободу.

И началась прежняя жизнь – выпивка, вечеринки, подружки. Я и совсем забыл о дочке. Помню, как-то раз настал срок оплачивать «содержание ребенка», и я вместо того чтобы отправить деньги по почте, решил принести их лично. Прямо с бара и пошел в свой прошлый дом. Мертвецки пьяный. Думал – приду, кину эти деньги ей в рожу и скажу «Подавись, Сучка!»

По дороге попался мне какой-то бродяга, продающий всякий хлам. Смотрю – плюшевый медведь. Медведь – не такой уж хороший по качеству. Сам понимаешь, бродяга продавал. Я сдуру эту дешевку и купил. «У меня дочь, - важно так бродяге заявил, - держи денежку, купи себе мыло».

Зоуи в гостиной сидела и играла с кубиками. Не хотела меня ее мать даже близко подпускать пьяного к ребенку, а ей засунул деньги в рот и запер в кухне.

Присел к дочке. Она меня не узнала, но нисколько не испугалась. Ей было два года на тот момент. Я присел к ней и начал тоже кубики собирать. Потом подарил ей этого драного медведя. «Познакомься, Зоуи - говорю, - это Толстый Тедди. Толстый Тедди – это Зоуи». Начали втроем кубики собирать – дочка, Тедди и я. Дочка быстро осмелела, начала о чем-то мне рассказывать. За этим делом я и уснул. Разбудил меня полицейский – Сучка вызвала их по телефону из кухни.

Отсидел несколько дней за решеткой. Выпустили меня с одним условием – на километр к дочке не подойду.

Прошло еще несколько лет. Все меньше я теперь шлялся по барам, в драках уже почти не учувствовал, пил все меньше и меньше. Все больше мою голову занимала Зоуи.

Встречался с Сучкой, просил свидания с дочкой, но та в никакую не соглашалась. Завела себе какого-то ухажера, солидного, богатого. «Не хочешь неприятностей – не попадайся нам под ноги, - пригрозили они мне тогда».

Вот так и жил я какое-то время – подрабатывал то тут, то там, деньги отправлял дочке, а саму ее не видел. А потом услышал про то, как разбомбили Перл-Харбор. «Нечего тут отсиживаться, - думаю, - там мое место».

Тот факт, что я отправлялся на фронт, заставил судебных приставов разрешить мне повидаться с дочкой. Пришел я за день до отъезда к Зоуи. С Сучкой даже разговаривать не стал. И она меня ни о чем не расспрашивала, просто открыла дверь и провела в гостиную.

Зоуи было уже четыре. Она сидела на диване и ждала меня. Сучка оставила нас двоих. Присаживаюсь, я значит напротив дочки, а в горле комок застрял – не знаю чего сказать, ребенок уже большой. Смотрит на меня, глаза раскрыла и тоже молчит.

И тут представь, Николай, что я увидел, - красноармеец заметил, что глаза у американца слезятся, - Толстого Тедди. Этого дешевого плюшевого медведя она держала в своих руках.

Николай налил еще. Демпси выпил, сморщился и занюхал колбасой.

- Я с ней два часа тогда проболтал. «Дядя Билл очень забавный. Он постоянно играет со мной, когда не работает. Он громко храпит, и мама всегда его ругает за это. Недавно я нашла птенчика во дворе. А в цирке я никогда не была». Знаешь, она внешне – вылитая мать. И волосы и глаза – все ее. А вот смех. Надо мною часто друзья подшучивали, что смех у меня какой-то чудной. И вот когда я услышал, как она смеется, то понял, о чем они говорили. Это моя дочурка.

Он замолчал на какое-то время, вытер слезы и продолжил.

- «Куда ты поехал, Па?» - спросила она тогда меня. «Я поехал наказывать плохих дядек, страшных дядек». «А когда ты вернешься?» «Скоро, совсем скоро, а когда вернусь, мы пойдем с тобой в цирк». Глаза ее прям-таки заблестели. «Обещаешь?» «Обещаю». «Обещай жизнью Толстого Тедди, что накажешь страшных дядек и вернешься обратно». «Обещаю Толстым Тедди».

Демпси вздохнул. Николай снова открыл бутылку.

- Моя дочка – лучшее, что есть в моей жизни. Жаль я не сразу понял это. Мне следовало быть рядом с ней с ее первого вздоха. Смогу ли я когда-нибудь искупить свою вину?

Николай похлопал его по плечу и протянул стакан.

- Сейчас ей лет десять, верно? Никогда не поздно все исправить. Ты хороший мужик, и я уверен, что все ты наладишь.

Демпси осушил стакан и слабо улыбнулся.

- Ну, а у тебя, Николай? – обратился он к красноармейцу, - есть у тебя семья?

Николай вздохнул. Настала очередь его откровений.

- Мою жизнь исковеркала война. Так же как и жизни миллионов моих соотечественников.

Я родом из деревни. Когда мне исполнилось двадцать, я, окончив школу, поехал в город для продолжения учебы в университете. Я не был примерным студентом. Подобно тебе, я стал завсегдатаем вечеринок и попоек. Жизнь моя катилась коту под хвост. Но в моей жизни появился человек, который показал мне как можно жить. Я встретил девушку.

Николай заметил, как Демпси улыбается. «Что-то мне это напоминает» - говорил его взгляд.

- Нет, она не была не такой как твоя жена. Она была… - красноармеец сбился, пытаясь подобрать слово.

- Ангелом? – предположил Демпси.

- Ну, можно и так сказать. Понимаешь, встретив ее, я понял, что готов ради нее покончить с прошлой жизнью. Готов измениться.

- А звали ее, как? – перебил американец.

- Таня.

- Таня. Чудное имя, - Демпси взял у Николая бутылку и сам начал разливать водку.

- Я помню как-то после занятий мы лежали на полянке, любовались облаками. В тот день мы как бы в шутку строили планы на будущее. Окончить университет, купить квартирку, найти работу и трудиться во славу коммунизма. Я тогда поймал себя на мысли, что хочу прожить с ней остаток жизни. Мы договорились, что я отвезу ее на каникулах в деревню и познакомлю с родителями. Родителям сотни писем отправил, и в каждом упоминал Таню. Родители ждали меня с невесткой к лету.

Николай прервался. Осушил стакан и закусил затвердевшим печеньем. «Вот, он – настоящий напиток для мужика. Не какое-то жалкое виски».

- Через несколько недель грянула война. Все парни из моей группы, включая меня, на следующий же день отправились в военные комиссариаты с просьбой отправить нас на фронт. Фашисты совершили ошибку, вероломно вторгшись на русскую землю. Поэтому всем нам не терпелось проучить их.

Таня понимала, что не уехать я не могу. Простились мы тогда как-то в спешке, ничего толком не сказав друг другу. Просто, и мне, и ей казалось, что все произойдет быстро. Фашисты получат наших тумаков и через месяц все закончится. Всем тогда казалось, что война закончится очень скоро.

Как же мы ошибались! Прошел месяц, за ним еще, потом еще один, а война до сих пор продолжалась.

Через год я получил от Тани письмо, в котором она рассказала о то, что устроилась медсестрой, ухаживать за ранеными. И не где-то в тылу – на фронте. Я на тот момент побывал уже не в одном бою и понимал, какому риску она себя подвергает. Настоятельно требовал, чтобы бросила эти дела и уезжала куда-нибудь вглубь страны. Но упрямства было ей не занимать. «Только здесь я чувствую, что ты рядом» - писала она в одном из писем.

Николай жестом показал, что не прочь выпить еще. Демпси среагировал быстро, и вот стакан уже в руках красноармейца.

- Еще через какое-то время я получил телеграмму. Фашисты оккупировали мою деревню, сожгли родную хату и расстреляли всех жителей, включая моих родителей.

Красноармеец выпил, но закусывать не стал.

- После телеграммы, я понял, Таня – единственное, что осталось в моей жизни. Только мысли о ней спасали меня от сумасшествия. Только ради нее я жил все эти годы. Я попадал в такие ситуации, что казалось все – конец. И каждый раз я оставался жив. В одном из писем Таня говорила, что молится обо мне каждый божий день. Ее молитвы, видимо, и помогали мне выжить, там, где выжить было не возможно.

Он сделал паузу. Демпси понимал, что, несмотря на выпитый алкоголь, говорить русскому трудно.

- Вторую телеграмму я получил в конце сорок третьего. Медицинский грузовик ехал к раненым. Дорога была под обстрелом. Вражеский снаряд угодил прямо в машину. В телеграмме говорилось: «скончалась по прибытию в госпиталь, не приходя в сознание».

Он замолчал. Демпси положил руку ему на плечо. Так они просидели некоторое время. Больше ни о чем говорить не хотелось. Затем американец налил еще по одной, и посмотрел на бутылку – пустая.

- Давай пропустим еще по одной, Николай, - протянул он стакан, - а потом ты пойдешь спать. Я же останусь дежурить. Разбужу Такео вместо тебя. Это чтобы к утру алкоголь из твоей головы успел хоть немного выйти. Лады?

Николай взял стакан.

- Что нас завтра ждет, как ты думаешь? – спросил он.

Демпси замолчал, как бы ни решаясь рассказать, а потом все разом и выдал:

- Завтра мы погибнем, Николай. Нашей смертью все и закончится.

Николай молча кивнул, он ждал, когда американец это скажет.

- Меня, как и тебя, судьба столько раз закидывала в такие передряги, что страшно об этом вспомнить, - продолжал Демпси, - И знаешь, что? Каждый раз я знал, что выживу. Какой бы ни безысходной ситуация не была, я всегда выживал. Обходилось парой легких царапин, иногда – похуже. Я всегда знал заранее: «прорвусь». Чувствовал это каким-то шестым чувством. Внутри меня всегда что-то говорило: «Нет, старина Танк, сегодня ты не сдохнешь! Не настал еще тот день!» Но сегодня, я этого не чувствую. Я знаю, завтра будет горячо, и на этот раз я не отделаюсь парой царапин. Знаешь, что мне кажется, Коля, - он обнял красноармейца за плечо, - старуха Смерть давно гоняется за мной. Каждый раз я вырывался из костлявых лап. Но всю жизнь от нее бегать невозможно. Каким бы крутым ты не был, рано или поздно она тебя настигнет. Завтра она придет за мной сюда. Давай чокнемся, приятель!

Они чокнулись.

- Ну, если нам суждено завтра погибнуть здесь, товарищ, - Николай решил сказать тост, - то давай выпьем за то чтобы забрать на тот свет побольше тварей.

- Да, давай! - усмехнулся Демпси, - покажем Костлявой, что она не напрасно так долго ждала.

Они допили всю водку, и Николай начал подниматься, чтобы уйти, но Демпси остановил его:

- Подожди секунду, Коля, - он полез в карман, вытащил оттуда свою заветную зажигалку и протянул красноармейцу, - возьми ее.

Николай хотел было возразить, но американец перебил его:

- Мне подарил ее лейтенант, много лет назад. Он сказал тогда: «Парень, смелее тебя я никого не видел». Вот теперь я хочу, чтобы ты ее взял. Взял, потому что смелее тебя я никого не видел.

- Это же я скажу и тебе, - Николай взял зажигалку, и потянулся за своей фляжкой, что лежала неподалеку, - вот, возьми ее. Никакой лейтенант мне ее не дарил, но я все равно ее очень люблю.

Они обменялись подарками, и обнялись как старые боевые товарищи, ничего не говоря больше. Николай пошел спать, а Демпси остался сидеть, слушая тиканье настенных часов и улыбаясь странному затмению.

Поезд остановился. Демобилизованный солдат спрыгнул на землю, поправил мешок за плечом и отправился по проселочной дороге в деревню.

Эх, ну и красота! Николай нарадоваться не мог этим цветам на поле, этому солнцу в небе, этим кузнечикам, выпрыгивающим на дорогу.

Трава в поле высокая – много нынче будет сена. Пора сенокоса уже настала. Вон там, поодаль, ближе к лесу находится их покос. Николай почувствовал, как руки его соскучились по косе-литовке, по граблям. Надоело им держать винтовку. «Завтра, с утра пойду траву косить, - решил он, - наточу косу, и айда, в поле!»

Вспомнил он, как ходил косить с батькой первый раз. Было ему тогда лет десять. Пришли они на свой участок. Батька наточил свою косу, другую косу дал Кольке: «повторяй за мной», и пошел косить. Через какое-то время оглядывается и видит как сын «косит». Трава летит в разные стороны, косарь машет косой – все одно, что дрова рубит. А лицо-то! Лицо-то, какое важное! Серьезнее чем у председателя колхоза. Батька от смеху аж на траву повалился. Лежит, смеется. А Кольке и невдомек, что это с батей? Встал батя, начал показывать сыну как надо стоять и как руками махать.

И надо же им было тогда наткнуться на осиное гнездо! Поднялось черное жужжащее облачко, и на них! Бросили горе-косари свои литовки и с воплями от этого облачка бежали до самой речки. Не раздеваясь, прыгнули в воду и не вылезали оттуда, покуда осы не улетели.

Пришли домой к вечеру. Мамка как их увидела – вскрикнула со страху, тарелку выронила, а когда узнала мужа и сына, начала смеяться. Смеялась, смеялась, да как упадет на пол. Держится за живот и смеется: «ой помираю, помираю, люди добрые!» Косари в зеркало посмотрели, и совсем не до смеху им стало – лица от укусов больше лошадиных.

Идет сейчас Николай по дороге, и слезы у него от смеха льются, при воспоминании о тех днях.

Вот подошел он к лесу. Вон там на него чуть дерево не упало во время заготовки дров. А вон речка. Вспомнил, как делал запруду с друзьями детства ниже по течению. Купались они с ребятами в своем «море», пока кожа не сморщится или родители с прутом не уведут домой.

Вот за это он и воевал. Вот за это и стоит отдать жизнь.

Черный дым над деревней. Пожар? Николай побежал.

Сгоревшая пустынная деревня. Черное небо. Увядшая трава на земле.

Он вбежал в дом – никого. Лишь телепорт стоит посреди кухни и гудит. Прошел Николай дальше. Сталин спит. Спит на его кровати. Увидел товарищ Сталин Николая и начал вытаскивать пистолет. Сейчас он пристрелит его. Бежать! Бежать отсюда!

На улице его уже ждут. Побежал Николай из деревни, а убежать не может. Тихо стало. Может, оторвался? Оглянулся Николай. Тут его с ног сбила одна из тварей. Не успел он подняться – прибежали остальные.

Николай с криком сбросил с себя пелену сна. Проснулся весь в холодном поту. За плечо его дергал Такео.

- Все в порядок, Коля, все в порядок, - успокоил его японец, - это просто плохая сон.

Николай огляделся. Темный двор. Черный диск в небе. Капсула телепорта тускло мерцает на площадке. Рядом два спящих тела в спальнике. Он вспомнил, где находится. Такео похлопал красноармейца по щеке, улыбнулся, и пошел обратно, туда, где сидел.

Николай вылез из спального мешка. Танк был прав, сказав, что его «задница в этом не замерзнет». По сравнению с теми покрывалами в магазине спальники – настоящее сокровище. Красноармеец накинул гимнастерку, не став наматывать портянки, просто натянул кирзачи на босую ногу и пошел к Такео.

- Давно сидишь? - спросил он японца, подсаживаясь рядом, - можешь идти спать, я продежурю. Все равно больше глаза не сомкну.

Такео ничего не ответил, продолжая смотреть на «луну». Николай почувствовал ужасную жажду, налил себе газировки в стакан и залпом осушил. Полегчало.

- Как твоя нога? - спросил Такео, когда Николай вернулся, - не так сильна больна?

- Почти прошла, - ответил он, - принял немного лекарства. Помогло.

- Завтра наша умереть? - резко перескочил на другую тему японец, - я слышать ваша разговор с Демпси. Я ничего не понять, кроме слова «смерть».

- Я не знаю, Такео, - пожал плечами красноармеец, - Танк уверен, что умрем. Танк чувствует. Я же ничего не чувствую. Но знаешь, товарищ, - он посмотрел внимательно на японца, мне это уже безразлично. Если на то пошло, то я мертв давным-давно.

- Я тоже не бояться смерти, - вздохнул Такео, - все мои предки быть великий самурай. Я – не исключение. Я никогда не бояться умереть. В армии нам постоянно говорить: «смерть ради императора – самый достойный смерть». Сейчас сидеть здесь, я думать – любой смерть не страшно, если этот смерть не бессмыслен, если это ради какой-то высшая цель.

- Например, спасение человечества? – продолжил Николай.

Японец посмотрел на него внимательно, потом добавил:

- Да, спасение человечества для такой смерть годится.

Они долго сидели молча, любуясь странным космическим пейзажем, каждый погруженный в свои мысли. Из высоких труб продолжал валить дым, а с неба на них сыпался легкий пепел.

- Таня – это твой любовь? - вдруг ни с того ни с сего спросил Такео.

Николай бросил на него удивленный взгляд. «Я кричал во сне?»

- Ты часто говорить этот имя, когда вы сидеть с Демпси. Извини, что подслушать. Просто у меня очень чуткая сон. А Демпси громко смеяться.

- Таня была моей девушкой, - скудно ответил Николай. Не тянуло его на повторные откровения, - больше ее нет.

Такео какое-то время просто смотрел на него, пытаясь понять что значит «больше нет». И видимо, поняв, ничего уже не спрашивал.

- У меня тоже быть девушка, - вздохнул он, - здесь в Бреслау.

- Та девушка, про которую ты упоминал в машине? – у Николая промелькнула в голове одна мысль.

Японец кивнул.

- Помнишь, я спросил у тебя, почему ты не уехал из Германии вместе со своими соотечественниками, когда стало ясно, что оставаться опасно? Ты не уехал из-за этой девушки?

- Да, - Такео после недолгих раздумий, начал свой рассказ.

Он поведал Николаю историю о том, как вместе со своей группой прибыл в Германию для дополнительной стажировки. Такео Масаки – капитан Японской Императорской армии должен был изучать военное дело Третьего Рейха.

Японцев поселили в одной казарме с немецкими солдатами. Он спали в таких же кроватях, что и немцы, питались в тех же столовых, что и немцы, посещали, те же занятия что и немцы. Но Такео сильно слукавил бы, если сказал, что распорядок их дня полностью совпадал. Японцам делали поблажки – освободили от различных караулов и физических испытаний. Все-таки они были иностранцами, и приказ сверху гласил, что к новым подопечным надо быть снисходительнее.

Такео не сразу обратил внимание на фрау Крюгер, молодую переводчицу, которую прикрепили к их группе. Чересчур высокая, легкая худоба, красно-желтые волосы, на носу веснушки – все это сначала показалось капитану отталкивающим для мужчин. Просто он вырос там, где красивой считали девушку с другими внешними параметрами. «Рыжая худышка» - так называли ее между собой японские стажеры. И сама переводчица не сразу взяла во внимание ничем не приметного иностранца. Но фрау Крюгер была переводчицей, Такео руководителем своей группы, а значит, обязательства заставляли их видеться довольно-таки часто.

Время шло. С каждым днем японский капитан и немецкая переводчица становились все ближе и ближе. Их беседы уже не ограничивались темой одних занятий. И вот настал день, когда Такео поймал себя на мысли что думает об этой «рыжей худышке». Он мог наблюдать, как на занятии его группу учат обезвреживать советскую мину, но разум его был в этот момент где-то далеко за пределами учебной аудитории. Он с нетерпением ждал занятий, которые давали ему возможность повидаться с переводчицей.

Так как распорядок дня давал японским солдатам некоторую свободу относительно их немецких друзей, то Такео и фрау Крюгер начали видеться за пределами казармы. Они часто гуляли по городу и подолгу могли сидеть на скамейках в парке, болтая обо всем на свете.

Она была женой штурмбанфюрера Германа Крюгера. Поженились они за год до приезда Такео. К свадьбе с членом СС ее подтолкнули родители, владельцы небольшого магазина, видевшие в этом неплохую перспективу, как для своей дочки, так и для себя. Сама же она на тот момент в силу своей незрелости не смогла возразить матери с отцом. К тому же Герман, был не так уж и плох. Хорошие манеры, приятная внешность, высокое звание, множество наград, уважение в обществе – чего еще нужно?

В том, что свадьба была ошибкой, фрау Крюгер серьезно задумалась в одну из своих бессонных ночей. Да, Герман был милым, и души в ней не чаял. И у нее к нему было что-то похожее на симпатию, но уж точно не любовь. Осознала она это сейчас, после появления в ее жизни Такео.

Их прогулки, конечно, не могли остаться незамеченными – японца и жену прославленного штурмбанфюрера часто видели вместе то тут, то там, и не потребовалось много времени, чтобы о парочке поползли многочисленные слухи. Слухи эти дошли и до ушей Германа. Он завел как-то серьезный разговор с женой по этому поводу. «Ну, что за глупости, Герман? Я обязана поводить с ним много времени. Он ведь помимо оружия должен учить еще и немецкий язык. А тебе, между прочим, ревность совсем тебе не к лицу», - и смеясь, она вышла из комнаты, на том и закончив разговор.

Дата добавления: 2015-10-24